Эгоизм во благо

Прошла уже неделя. Лен понял это совершенно отдаленно, когда Лиза, вернувшись утром домой, защебетала про выходные. И ведь и правда. Она часто проводила субботу и воскресенье у своей подруги. Лен долго разговаривал с матерью этой девочки, чтобы как-то объяснить ситуацию, но не раскрывать всей правды. У Лизы в школе знали про проблемы их отца только общую картину. Так было уж точно лучше… И вот… завтра уже понедельник. Странным это было. Он даже не заметил, как время утекло сквозь пальцы. Осталось от силы дня три-четыре из отведенных ему Эйтманом полутора недель. В обычное время он бы уже давно все сделал, отдал бы заказ, да и забыл про случившееся. Но сейчас хотелось, чтобы все шло как можно медленнее. Ему скоро придется расставаться с Тоддом. Он этого совершенно не хотел. Отправив сестру с вещами к ее подруге и попросив по возможности на ближайшие пару дней также остаться там, Лен все-таки отправился на встречу с Гудманом. Они не обговаривали непосредственно дату кражи, но почему-то Снарт понимал — ближайшие дни он сам не захочет быть дома. В кофейню Лен шел куда дольше, чем обычно. Он кругами обходил свои обычные дороги, почему-то опасаясь, что именно сегодня за ним кто-нибудь увяжется и проследит. В день, когда он собирался встречаться с полицейским. Так себе перспектива. Если узнает Эйтман или отец, единственное, что ему останется, это бежать куда подальше вместе с Лизой. Оттого дошел до кафе он с совершенно непривычного угла, все время оглядываясь и надеясь, что оторвался от любого преследования. Но именно с того места, откуда он вышел к кофейне, отлично просматривался их с Гудманом столик у окна, сейчас занятый самим Тоддом и знакомым Лену детективом. Филипп Старовски. Еще достаточно молодой детектив. Лен знал, что именно он в прошлую его работу с Эйтманом чуть не поймал искусного вора. Старовски работал с такими, как сам Лен — молодые отщепенцы, вставшие на свой неприятный путь слишком рано. Детектив был неплохим. Пару ребят, с которыми Снарт привык работать, уже были пойманы им. Лена спасала только удача и грамотный расчет. Возможно, если бы не то дело, которое он с самого начала не собирался брать, у полиции на него не было бы ничего. И сейчас Лен смотрел на что-то говорящего детектива, на его прилизанные назад темные волосы, расстегнутый пиджак и чашку с кофе рядом. Он боялся туда идти. Что, если это была ловушка? Что, если этот самый Тодд Гудман с его непонятным именем «Барри» на стаканах с кофе, был только наживкой, чтобы Старовски наконец-то получил себе самого Лена? Снарт успел уже на шаг отступить в подворотню за его спиной, откуда он и вышел к кафе, но Тодд, будто почувствовав его намерения, вдруг поднял глаза и взглянул прямо на Лена. Снарт мог чем угодно поклясться, но Гудман точно безошибочно нашел его на улице за долю секунды. На лице Тодда появилась улыбка. Если бы Снарт не видел ее каждый день, направленную в свою сторону, может, и поверил бы, что Гудман может улыбаться так для кого-то еще. Но официантам и простым знакомым на улице Тодд улыбался иначе, чуть сдержаннее, едва доставая улыбками до глаз. Стоило только глазам Гудмана пересечься с Леном, как его лицо будто озарялось светом. И так было с самого первого дня их знакомства. Снарт не мог дать точное описание всего, что ощущал от этой улыбки, но он знал, что ее Гудман дарил только ему. Вероятно, именно эта улыбка, да и сам взгляд заставил Лена сделать шаг вперед и направиться в сторону кофейни. Сердце заглатывало удар за ударом, пока сам Снарт перешагивал бордюр, обходил людей возле кафе, открывал дверь. Его будто вели на какой-то невидимой нити, закрепленной с одной стороны на шее Лена, а с другой на запястье Тодда. И если бы кто рассказал о подобном Снарту хотя бы месяц назад, Лен послал бы его далеко и очень красочно. — Лен, — тут же отозвался Гудман, стоило Лену подойти к занятому им и Старовски столику. Чаще они сидели чуть ближе к выходу. Там были высокие столы с металлическими стульями, такими же высокими, как и те, что окружали всю стойку посреди кофейни. Сейчас же это был обычный стол с потертыми диванчиками, уместившийся возле стены и будто в отдалении от остальных мест. Вероятно, его выбирал сам детектив, пытаясь тем самым уберечь любую свою связь с преступниками. А ведь с этого момента Лена без зазрения совести можно было назвать стукачом. Самое худшее, что можно было представить в преступном мире. — Леонард, — заговорил Старовски, откидываясь на спинку своего диванчика и осматривая стоящего возле столика Лена. Снарту почему-то подумалось, что подобная встреча с детективом еще не самое страшное. Могло быть и хуже. Его могла ждать тюрьма. — Не думал, что все случится так просто. А вот эта фраза Лену совершенно не понравилась. Он метнул взгляд к Тодду, от чего тот расплылся в виноватой улыбке и чуть подвинулся ближе к окну, освобождая место для Снарта. И, может, Лену и правда следовало тут же уйти из кофейни, захлопнуть дверь и завтра же выкрасть чертову статуэтку самостоятельно, больше никогда не пытаясь искать встреч с Гудманом, но почему-то этому парню Лен хотел верить. Он знал его неделю от силы, но ему дико хотелось верить, будто знакомы они были всю жизнь. — Успокойся, Леонард. Мы гоняемся за твоим отцом уже столько лет… — вздохнул детектив, отодвигая чуть в сторону свою пустую чашку. — Я и не думал, что получу возможность его повязать так легко. Лен выдохнул. Эта фраза касалась не его самого, а уж со своим предательством отца он как-то разберется. — Мне обещали свободу за сдачу отца и Эйтмана, — спокойно произнес Лен, глядя не на Тодда, с которого не сводил взгляда добрую минуту, а на Старовски, внимательно изучающего самого Снарта. — Если мне эту свободу не могут дать, то и смысла в этой встрече и вообще в деле нет. Детектив чуть сощурил глаза. Лен видел, как у него дернулся кадык, как сжались зубы. Лену показалось, что Старовски отчаянно пытается самому себе доказать, что подобное дело со Снартом действительно чего-то стоит. Гудман в это время молчал. Лен видел краем глаза, что тот кусал губы, опустив взгляд в свой наполовину выпитый кофе. Возможно, стоило бы испугаться, но Тодд не выглядел так, будто в следующую секунду позади у Лена могли появиться копы. Он выглядел уставшим. Лен выдохнул через нос. — Так что? Детектив ответил не сразу. Он помолчал еще долгие пару мгновений, постукивая пальцем по боку чашки и переводя взгляд с Лена на сидящего напротив Тодда. Рядом с их столиком прошла официантка и кивнул на полный кофейник в ее руке. Никто за столом на нее даже не обратил внимания. — Хорошо, — наконец сказал Старовски, расплываясь в довольной и какой-то хитрой улыбке. Лену показалось даже, что вся эта пауза и напряжение, что протянулись над их головами, были наигранными. Снарт только цокнул и тут же опустился рядом с Гудманом. — Хорошо, и все? — Лен приготовился уже к защите своего права на свободу, на торги, да на что угодно, но Гудман в эту же секунду легко похлопал его по руке, лежащей на столе и сжатой в кулак. И как-то защищаться или нападать на детектива напротив у Лена пропало все желание. — Мы уже обговорили с детективом все вопросы. Скорее тебе нужно услышать от него некоторые предложения… ну… и неплохо было бы кое-что обсудить, — Гудман говорил тихо. От него в этот раз не пахло той свежестью и грозой, молнии, что будто искрились в его глазах, чуть поутихли, а сам он и правда выглядел уставшим и измотанным. Лен уже хотел было спросить, что не так, но снова заговорил Старовски: — У меня нет каких-то особых предложений. Я правда готов прекратить любые расследования по отношению к тебе, Леонард, если ты мне сдашь своего отца и Эйтмана. Тодд мне рассказал о деле, я знаю пару возможностей, как облегчить получение статуэтки и ее передачи Эйтману. Но да… у меня есть еще кое-что. Возможно, это будет хорошим стимулом для тебя. Лен перевел взгляд с Гудмана, опять уткнувшегося в свою чашку, на Старовски. Детектив был задумчивым и серьезным. Вероятно, этот самый стимул обдумывался уже не раз. — И что это? — с усмешкой произнес Лен, откидываясь на спинку диванчика и скрещивая руки на груди. Старовски ответил ему такой же усмешкой. С детективом было сложнее, чем с Гудманом. Тодд будто сам знал, как себя вести с Леном, а здесь… — Я дам тебе рекомендации для оформления опеки над Лизой. Я знаю, что Льюис давно уже оформил на вас двоих единоличную опеку, но после его ареста твою сестру могут забрать в детский дом. А вот с рекомендацией для опеки от полиции ей это не будет грозить. К тому же… если ты больше не будешь браться за незаконные дела, я готов содействовать твоей законной деятельности. Ты умный парень, твои мозги, думаю, много где пригодятся. Лен удивленно взглянул на Старовски. Такого предложения он уж точно не ожидал. Он рассчитывал только на свободу, а с остальным как-нибудь разобрался бы. И вот… ему предлагают едва ли не другую, спокойную и, может быть, счастливую жизнь. И, чего уж греха таить, Лен готов был подписать за это что угодно. Снарт перевел взгляд с детектива на сидящего рядом Гудмана, будто пытался найти в нем подтверждение, что все эти слова правда, что он может им верить. Тодд улыбался чуть устало, подперев щеку рукой и разглядывая в ответ Лена. Он правда выглядел так, будто спал ночью от силы пару часов, да еще и таскал мешки потяжелее. Лен не мог понять, стоило бы ему волноваться о состоянии Гудмана или они не слишком близко знакомы, чтобы проявлять такой интерес. Но на вопросительный взгляд со стороны Снарта Тодд все же кивнул. И почему-то от этого движения внутри у Лена разжалась пружина, которая завинчивалась еще с того первого дня, как они познакомились. Он правда может рассчитывать на такую жизнь? Не вором, не преступником. Лиза хотела заняться фигурным катанием, ее бы, по-хорошему, отдать куда-нибудь в секцию, а самому Лену устроиться даже в простой магазин. Его жизнь… Лен сглотнул и снова посмотрел на Старовски. — Если я соглашусь, какие ваши гарантии, что вы выполните свою часть сделки? — спокойно спросил Лен, откидываясь на спинку диванчика и наблюдая за сидящим напротив детективом. Тот не дернулся, не скрыл свою добродушную улыбку, не сводил глаз с самого Снарта. Лену показалось, что эта прямолинейность во взгляде многое говорит о детективе. Хотя бы о том, что он уж точно не преступник, с которым самому Снарту было привычно работать. — Я не могу тебе предложить подписать договор какой-то, но прошу поверить на слова. Если ты доверяешь Гудману, думаю, то сможешь довериться и мне. Старовски снова растянул губы в кривоватой улыбке, от которой Лену почему-то не стало страшнее. Оба человека, сидящих сейчас с ним за столом, действительно могли ему помочь. Гудман рядом чуть двинулся, откинулся на спинку диванчика рядом с Леном и похлопал осторожно по его колену под столом. У этого действия не было какого-то странного подтекста или второго дна. Когда Лен повернул голову к Тодду, тот выглядел открытым, спокойным и настолько своим, что Снарту вдруг захотелось сжать его в собственных объятиях как можно сильнее. Не иначе как медленно начал сходить с ума. — Ладно, — пожал плечами Лен, опуская руку также под стол и кладя ее поверх ладони на своем колене, которую Гудман так и не убрал. Может, это действие для них двоих что-то и значило, потому что Тодд тут же вздрогнул и широко распахнутыми глазами взглянул на Лена. Кольцо на его пальце было каким-то слишком горячим, да еще и вибрировало так же быстро, как стучало заполошное сердце Снарта. Странным было это кольцо. — Я согласен на такие условия. И очень надеюсь, что вы их выполните. Как мне передать вам Льюиса и Эйтмана? Старовски хмуро взглянул сначала на Лена, после перевел взгляд на Тодда и почесал задумчиво затылок. — Тодд мне сказал, что вопрос у вас уже решен, нет? — детектив с прищуром понаблюдал за тем, как медленно расползалась улыбка на лице у Гудмана и как начинает хмурится Снарт, но комментировать это никак не стал. — В любом случае. Я уже предложил свою помощь в плане оповещения музея. Вам не будут чинить никаких препятствий. Зайдете и выйдете из музея, как и в обычный день посещения. Охранник также будет предупрежден. Мне осталось только поговорить с хозяином статуэтки. Также вам заранее нужно будет сказать, где пройдет ваша встреча с передачей товара, чтобы я мог расставить там своих ребят. В общем-то, на этом все. Я не буду в отчете упоминать вас, просто скажу, что схватил Льюиса, который своровал статуэтку, и Эйтмана, которому он хотел ее продать. И поверь, я его упеку за решетку. Лен усмехнулся. Что же, план и правда дееспособен, хотя совсем недавно они с Гудманом долго и упорно думали, как будет лучше пробраться в музей — через главный вход или черный. А сейчас их там уже будут ждать. — Что ж… — хлопнул детектив по коленям и начал подниматься. — Мой обеденный перерыв заканчивается, а мне еще нужно забежать кое-куда. Буду ждать сведений от вас, ребята. Не подведите. Старовски хлопнул Лена по плечу и направился в сторону выхода. Лен проводил его взглядом только до места, где он скрылся за стоящими у входа стойками с меню, и развернулся вновь к Гудману. Тот все также сидел, откинувшись на спинку диванчика, смотрел куда-то за окно, продолжая сжимать чужое колено и даже не пытаясь убрать руку или отодвинуть ладонь Лена. Они так просидели еще пару минут. Между ними висела какая-то расслабленная тишина, будто закончилось дело, с которым они долго не могли разобраться, и сейчас можно было выдохнуть. Сам Гудман то чуть сжимал чужую ладонь, то снова просто держал руку на ноге Лена. Для Снарта это было странным, он мало кого подпускал к себе настолько близко. Да что уж там… Когда в последний раз он решался хоть на какое-то подобие отношений или просто секса? Гудман ему нравился, он его привлекал, Лена к нему тянуло. Пару дней назад Снарт бы продолжал утверждать, что это странно и неправильно, но сейчас уже было все равно. Тодд заговорил, когда официантка, подошедшая уже второй раз к их столику, не ушла, отправленная Леном подальше от них. Чашка из-под кофе Тодда оставалась пустой. — Думаю… на сегодня все… — он повернул голову к Лену и устало улыбнулся. Снарт ответил ему своей улыбкой, как он надеялся, теплой, как он обычно улыбался только Лизе. И, может, это и правда помогло, потому что плечи Гудмана, пару секунд назад напряженно поднятые, расслабились. — Я хотел тебе предложить… Завтра зайти ко мне. Думаю, пары дней хватит Старовски на то, чтобы подбить все дела. Послезавтра можно будет устроить само ограбление. Ты не против? Лен только покачал головой. Как он мог быть против? Он согласен и на это показушное ограбление ради свободы, и на приглашение Гудмана. Пара дней… Лен надеялся, что после получения всех рекомендаций от Старовски, он сможет прийти к Гудману и предложить ему нечто большее, чем просто его ладонь на своем колене. Или может… раньше? — Я закончу завтра дела… их немного осталось. Приходи… — Гудман выпрямился, убрал руку с колена Лена и потянулся к салфетнице, где как раз торчала пара салфеток. Откуда-то из парки, лежащей рядом с его бедром на диванчике, он выудил ручку и нацарапал на салфетке, как понял Лен, свой адрес. — Приходи сюда. Ближе к шести вечера. Я буду ждать. Лен благоговейно принял салфетку из рук Тодда, ощущая, как от простой бумажки с чуть скачущими буквами у него желудок опустился вниз живота, а сердце готово было стучать в самом горле. Он волновался и совершенно не мог понять, почему ощущал такую кипу чувств. — А сейчас… идем? Думаю, тебе тоже нужно подготовиться, — Гудман улыбнулся Лену и начал вытягивать парку, роясь по ее карманам. Секунда — и на стол возле двух пустых чашек летит пара банкнот за кофе. Лен сглотнул. Слишком уж быстро их сегодняшняя встреча прошла. Он хотел бы побыть еще немного с Гудманом, остаться с ним подольше, опять прогуляться до кино, опять ощущать, как их локти соприкасаются на одном подлокотнике. Ему хотелось растянуть это время, но пришлось вылезать с диванчика, позволяя самому Гудману также оказаться на свободе в проходе кафе, кивнуть официанте, направившейся к их столику забрать деньги, и пойти за Тоддом. Он хотел остаться с ним хотя бы до вечера, пока на город не начнут спускаться сумерки, но Гудман был прав. У него у самого есть дела, которые следует решить прямо сейчас. Разобраться с ночевкой Лизы, дать знать Эйтману о времени кражи и получить адрес, уговорить отца также быть по тому же адресу. Дел много и времени, Лен надеялся, на это должно хватить. Они молча прошли по улице от кофейни до привычного парка, где обычно и расставались, махнув друг другу на прощание, но в этот раз не только Лен не стремился прощаться, но и Тодд шел медленнее, чем обычно, засунув руки в карманы безразмерной парки и пряча нос в ее воротнике. Лен раздумывал о том, чтобы привлечь внимание Тодда. Что следовало бы сделать, чтобы тот взглянул на него, а не себе под ноги. Чтобы остановить это чертово время. Но Гудман сам замер посреди дорожки парка, пропустил мамочку с двумя детьми, улыбнулся одному из малышей и только потом поднял глаза на замершего рядом Лена. Снарт приготовился к самому худшему, к последней глупости, которую он мог совершить сейчас, но в голове была блаженная пустота. Странным было для Лена ощущать, как внутри лопаются пузыри ожидания, но мыслей в голову не приходило. Что делать? Как решить эту глупую задачу? Может, он бы еще дольше думал, мучил себя, если бы Тодд не бросил на него смущенный взгляд и не облизнул свои чертовы губы. Это будто дернуло Лена, заставило его втянуть в себя воздух, шагнуть ближе к Тодду, хватаясь за края его парки и притягивая ближе к себе. Он уткнулся в его губы слишком быстро, от чего как-то неприятно клацнули зубы, а поцелуй тут же смазался, растекаясь по краям их губ. Лен боялся, что тут же почувствует, как его руки разжимают, а самого Снарта отталкивают. Но прошла секунда. Такая долгая, что в нее можно было вместить всю жизнь Лена. И такая жуткая, что он уже успел передумать все, что угодно, начиная от неприязни Гудмана, заканчивая собственной глупостью. Но секунда прошла, Тодд выдохнул в его губы и тут же ответил, хватаясь за его лицо, обнимая одной рукой за плечи, будто боясь, что Лен сам сбежит. Ищи дураков. Он прижался к Тодду сильнее, обнимая его и целуя так, как только мог целовать. Поцелуй был необычным. Сколько помнил Лен свои поцелуи, ни один не был таким жарким и нежным сразу. Они хватались друг за друга, будто только так могли спастись от какой-то неминуемой катастрофы. Все целовали и целовали друг друга. Лен прошелся зубами по нижней губе Тодда, сжимая парку на его спине, пропустил чужой язык к себе в рот и позволяя притянуть собственную голову ближе за затылок. Лен утопал в этом. У чужих губ был привкус кофе, ни капли горькости, будто в него засыпали целой горкой сахар. Чужие губы были мягкими, а поцелуй слишком правильный, будто это и так должно было случится, будто именно это было настоящим. Лен почувствовал, как из груди рвется стон, стоило Тодду сжать его талию чуть сильнее, и этот самый стон будто разбудил его. Они в парке, в чертовом парке! Да что угодно здесь могло случиться! Что они делают?! Лен оторвался от губ Тодда, ошалело взглянув в чужое лицо. Гудман медленно открыл глаза, дыша тяжело и сорвано. Его глаза были пьяными, довольными, даже счастливыми, в них опять плескалась та молния, что Лен так привык видеть на протяжении всей недели, что они были рядом. Он не отстранялся, поглаживал Лена по затылку кончиками пальцев и улыбался так нежно, что внутри у Снарта все переворачивалось. — Мне надо… — глухо начал он, оглядываясь по сторонам, но никого не видя. Парк был пустым, даже в отдалении никого не было видно. — Завтра я… — Да, — выдохнул Гудман. Лен чувствовал, как тот будто подался вперед, но остановил себя и медленно отстранился. Они смотрели друг на друга слишком долго. Лен видел и яркие исцелованные губы Тодда, и взъерошенные волосы, и искорки в глубине глаз. Ему казалось, что можно было остаться здесь, никуда не уходить, остановить время, согласиться на все сейчас. Гудман улыбался слишком правильно, обещая все, что хотел бы Лен, но в этой улыбке было что-то от надежды. Что он уйдет сейчас, но его продолжат ждать. — Да, — выдохнул в ответ Лен, закусив губу. — Я завтра… приду. — Да, — кивнул Тодд, продолжая на него смотреть не отрываясь. И Лену вдруг стало так легко, будто он и правда решил уже все свои дела, спас и себя, и Лизу, добился всего, чего так желал. И осталось только одно — завтра прийти туда, где его будут ждать. Он пошел вперед спиной, все также глядя на Тодда, смущенно улыбаясь и не желая отрываться, Может, он бы так и продолжил идти до самого конца парка, но был поворот, дерево чуть закрыло на пару секунд Гудмана, а в следующее мгновение его уже не было в парке, будто тот исчез, подобно утреннему туману. Осталось от него только чувство тепла в тех местах, где он касался Лена, и зацелованные губы.