Лисичка

Олег сплевывает розоватую воду в раковину. Самое ужасное после превращения — вкус чужой крови, от которого в человеческой форме блевать охота. В зеркале — желтоглазый и помятый, с клыками и торчащими ушами на фоне белоснежного кафеля. Вдох-выдох, плеснуть ледяной водой в лицо, убрать когти, надавить ладонями на глаза. Вдох-выдох, вода, убрать уши, ну же, сосредоточиться на дыхании... Дверь приоткрывается. Олег в отражении видит, как в образовавшуюся щель просовывается рыжая макушка. — Привет, волчок. Не слышал, как ты пришел. Олег улыбается. Небольшое помещение наполняется запахом Серого. — Угомони свой хвост, — ворчит тот и прижимается со спины, обвивая руками поперек корпуса. «Развернуть, нагнуть и трахнуть», — вопит все внутри Олега. Он снова делает глубокий вдох. У него в этом доме всего три выстраданных правила: не трогать Серого ниже пояса, не зажимать Серого по углам и никаких резких движений на расстоянии вытянутой руки от Серого. Сам Серый о правилах знать не знает, поэтому активно мешает их исполнению и прижимается сзади. — Просил же не подходить, пока у меня мозги на место встают, — вздыхает Олег. — Да что ты, — тот слегка улыбается отражению, оглаживает ладонью его живот и накрывает пах. Он дуреет от того, насколько Серый мягкий и горячий — наверняка спросонья, только выбравшийся из-под одеяла. Отнести бы обратно на кровать, уложить в гору подушек и долго-долго растягивать языком и пальцами — до срывающихся стонов вместо извечных подстрекательных фразочек. Нельзя. Олег заводит руку назад и стискивает чужое бедро. Серый на мгновение застывает, разом растеряв всю теплую сонность, затем прижимается плотнее, но Олегу достаточно этого короткого напряжения в чужом теле, чтобы развернуться и мягко отстранить. Первое правило нарушено. Идиллия рассыпается. — Подожди снаружи, пожалуйста. Я выйду, как закончу. Серый после этих слов — сплошная обида. Руки на груди скрещивает, морщит нос. — Я решил поблагодарить. Не хочешь — дело твое. Как прошло? — Банкир мертв, коды на почте, — тупо рапортует Олег. Это у него получается явно лучше, чем остальное. Теплота момента тает окончательно. — Серый, мы уже обсуждали твои «благодарности». Просто скажи «спасибо», а сексом займемся тогда, когда ты этого захочешь. — Захочешь, не захочешь, — передразнивает тот, — тебе, конечно, лучше знать, чего я там хочу, а? — Ты дергаешься от прикосновений! — повышает голос Олег. Когти снова лезут наружу. — А значит — не хочешь. Я не буду животным, насилующим тебя, Сереж. Только не снова. — Не говори глупостей, ты меня не... — Серый ежится. — Подумаешь. Ладно, я... Спасибо за банкира. Тот переминается с ноги на ногу, затем быстро выходит из ванной, прикрыв за собой дверь. Олега тянет пойти следом, но он крепко впивается в края раковины и запрещает себе. Сначала нужно завершить превращение. Ночью просыпается от того, что Серый скулит во сне. Хочется обнять, прижать к себе, но еще одного раза, когда тот спросонья начнет отбрыкиваться со словами: «Не трогайте, не надо», Олег просто не переживет. Он пихает в плечо. Тот просыпается и смотрит чумовыми глазами, сверкающими во тьме желтизной. — Убью их всех, — хрипло заявляет Серый то ли Олегу, то ли самому себе. — Сереж, — Олег протягивает ладонь и осторожно опускает на чужую щеку, — они мертвы, помнишь? Серый пару секунд неподвижно пялится, потом прикрывает глаза и выдыхает. — Да, конечно. Прости, не хотел будить. — Ничего. Спи. Олег некоторое время лежит с закрытыми глазами, слушая, как Серый сосредоточенно дышит, силясь перекинуться в полную человеческую форму, из которой вылазит только в моменты потери контроля. Чутким ухом даже улавливает, как тот сжимает кулаки. — Прекрати, — не выдерживает он. — Твое тело не просто так это делает. Хотя бы хвост оставь, будет легче. — Мое тело — помойка, — огрызается Серый. — И хвост я ненавижу. — Не говори так. У тебя чудесный хвост. Олег раскрывает объятия, и Серый тут же оказывается в кольце рук. Утыкается носом в ямку между ключиц и вертится, будто старается зарыться в нору. Олегу кажется, тот вот-вот фыркнет по-лисьи. Но, конечно, не фыркает. Он берет чужое лицо в ладони, чешет за ушами. — Ты и так работаешь день и ночь, — Олег глотает готовое вырваться «лисичка». — Прекрати тратить силы на постоянную человеческую форму, это бессмысленно. Серый некоторое время молчит. Когда Олег начинает думать, что тот уснул, снизу доносится тихо, но отчетливо в окружающем безмолвии: — Им нравилось удерживать за хвост, чтоб не дергался. Почти всем. Этой ночью Олег больше не спит. *** Он делает вид, что занят нарезкой овощей, но внимание сосредоточено на другом. Леру слегка потряхивает, пока она тихо и яростно высказывает что-то Серому. Тот в обыкновенной манере вьется вокруг, обнуляет ее моральные терзания с беззаботным блеском. Олегу не нужно слышать, чтобы знать. Лисица есть лисица — даром, что от ушей и хвоста с утра все же избавился. Лера не успокаивается, рычит. Олег напрягается. С каждым днем та становится все сильнее и несогласнее. Пока еще признает мозги Серого, но Олег с ней справляться уже перестал. Будь он на пару травм моложе... Из девочки, у которой было все, о чем они с Серым мечтали с детства, за неполный год сотрудничества выросла террористка. Идеи свободы и равенства, не нашедшие отражения в зеркале государства, чудесным образом радикализировались. Серому оставалось лишь подливать масло в огонь. На ней, судя по запаху, кровь. Олег уже не уверен, что она беспрекословно следует поручениям Серого. Лера рычит. Серый приближается к ней вплотную, кладет руку на плечо — Олег знает, как это ощущается, как мгновенно успокаивает, — и что-то говорит. Она замахивается, раздается шлепок, голова Серого дергается в сторону. Олег не успевает понять, как оказывается между ними. — Еще раз тронешь — убью, — рычит он. Показывает зубы. Лера тянет усмешку, ведет плечом. Олег запоздало думает: они справятся с ней вдвоем? Должны. А если не справятся? Да ни за что. Он за Серого сдохнет, а ее с собой заберет. На плечо ложится ладонь. — Все в порядке, Волч, тихо, — мурлычет Серый на ухо. — Я сам виноват. Лер, иди домой. На сегодня достаточно. Когда входная дверь с грохотом закрывается за разъяренной львицей, Серый выдыхает и сползает на диван. — Я в ней не ошибся, — тот улыбается. — Чудесная кандидатура. — Серый, я не смогу ее удержать, — признается Олег. — Осторожней. — Тебе и не надо, Волчок. Я смогу. Я оплачиваю долги ее родителей, забыл? — Главное, чтобы она не забыла. Не провоцируй. Что ты ей сказал? Серый пожимает плечами. — Предложил отлизать. Чтобы сбросить напряжение. Ну что ты так смотришь? У меня свои методы. Олег по очереди проглатывает: всколыхнувшуюся ревность, злость, сожаление. Чуть не слетает с языка: «Может, теперь ляжешь под всех моих ребят?». Говорит: — Тебе нужна помощь, Сереж. Тот вскидывает подбородок. — Может, и нужна. Но только после того, как сгорит система, сделавшая это с нами. Сколько вокруг таких, каким был я, ты хоть представляешь? Олег представляет слишком хорошо. И он видит в глазах Серого пламя, в котором — он верит, — сгорит система. И он не смеет возразить маленькой храброй лисице. *** Олег помнит, как ему пришлось чуть ли не с нуля учить Серого простейшим жизненным навыкам. Как тот дергался от прикосновений и прижимал уши из-за громких звуков. Как при малейшем конфликте становился шелковым и пытался подставиться — Олег, к своей чести, ни разу не повелся. Они проходили через все это вместе. Серый, пусть и не до конца, но оправился. Олег оправился тоже. Как смогли. Вскакивают от ночных кошмаров теперь по очереди: кто от зубов, вгрызающихся в глотку, а кто от пальцев, впивающихся в бедра. Олегу не спится. Дневной эпизод с Лерой не отпускает. Он прикидывает так и эдак и в любом случае понимает: реши она броситься, он не защитил бы Серого. Сам ее учил. Видел в деле. Зачем он Серому нужен? Серый тоже не спит: вертится с бока на бок. Олег тихонько улыбается, вспомнив, как он обычно просыпается без одеяла, хотя в их кровати одеял целых два. И в оба заворачивается беспокойная лисица. Тот вдруг подает голос: — Олег. — Серый, умоляю, вставать через четыре часа, — отзывается он, не желая разговаривать. — Все равно не спишь, глупый волк. Вот скажи мне. Я же не разбираюсь в людях, которые не хотят меня трахнуть. Когда-нибудь доиграюсь. Она бы тебя... Покалечила. А не она, так кто-нибудь еще. Когда-нибудь. Зачем тебе это? — А в людях, которые хотят тебя трахнуть, будто разбираешься. Вот и скажи сам, зачем мне это, в таком случае. Серый бесконечно умный. Но иногда бывает таким придурком, что выть охота. — Это другое. Ты же не просто так. Ты меня любишь, — смущенно говорит тот. — Вот и ответил на вопрос. Не думай об этом. Спи. Наступает тишина. Через некоторое время Олег решает, что Серый уснул, но тот, прочистив горло, говорит: — Олег. Погладь меня. Кто такой Олег, чтобы противиться? Он пододвигается поближе и запускает пальцы в рыжие волосы. Убирает пряди от чужого лица, проводит большим пальцем по виску. Серый довольно жмурится. У того вылезают ушки. — Блин, опять. — Эй, — Олег гладит меховые треугольнички по очереди, — прекрасные уши. И хвост тоже. Я любому, кто попытается за них схватиться, руки оторву. Серый хитро улыбается в ответ. — Так уж прям любому? — Я уже говорил и повторю снова: лучше сдохну, чем позволю. Тот мрачнеет. — Если выбор встанет между твоей жизнью и моей задницей, то я выберу первое. Серый переворачивается на другой бок, но только для того, чтобы пододвинуться к Олегу плотнее. Спиной притирается к груди, а ягодицами — к мгновенно заинтересовавшемуся происходящим члену. Между их телами устраивается пушистый хвост. Олег знает, что сейчас будет, но все равно злится, когда Серый говорит: — Выдери меня, волчок. Он морщится. Вот так всегда. — Зачем? — рычит Олег. — Потому что ваше величество не верит в любовь без ебли? Серый, ты хоть на секундочку задумывался о том, как я буду чувствовать себя после этого? Тот затихает. Олег надеется, что донес мысль верно. Спереди тихо всхлипывают. Черт. — Ну ты чего? — вопрос дурацкий, но другого у Олега нет. — Вадим был прав. Перед тем, как окончательно превратить меня в игрушку для ебли, он сказал, что ты смотреть на меня больше не сможешь. И теперь ты смотришь на меня, а видишь только свою ошибку. Хотя ты не виноват. Это я все придумал. Олег вздыхает и целует выступающий позвонок на шее. Под губами — бесчисленные следы от чужих зубов. — Мы на свободе только потому, что ты это все придумал. Когда я забирал тебя, Вадим сказал, что ты кинешь меня, как только поймешь, что я теперь не такой смертоносный, каким был. Но ты до сих пор здесь. А я все еще смотрю на тебя. Вадим вообще любил поговорить. Серый сбрасывает с себя ладонь, отодвигается и переворачивается к нему лицом. — Пусть так. Но ты не хочешь меня, — заявляет тот. Ноздри сердито раздуваются, губы поджимаются. — Серьезно? Серый, ты сейчас собственной задницей почувствовал, как «не хочу». Я боюсь сделать тебе больно. Не желаю ассоциироваться у тебя с... Просто не могу. Все думаю, как они... Ты понимаешь. Серый вдруг скалится. — Насколько часто думаешь о том, как меня ебут другие? — спрашивает ядовито, выплевывает слова Олегу в лицо. — Прекрати. Ты знаешь, что я не то имел в виду. Мы оба нервничаем перед завтра. — Завтра мы можем умереть, если что-то пойдет не по плану, а ты даже ни разу... — Еще не поздно отказаться, — перебивает Олег. — Одно слово, Серый, и мы исчезнем. — Ни за что. Это важнее всего. Важнее, чем я и чем ты. Важнее, чем наше будущее. Важнее того, что я люблю тебя. — У Олега пережимает горло. Если бы он умел, то заплакал бы навзрыд. Как же не вовремя. — Возможно, это наша последняя ночь. Олег, я хочу не думать о завтра хотя бы час. Прошу тебя. Он берет ладонь Олега в свою и устраивает меж горячих бедер. Олег не может выдернуть руку — никогда не мог. — Может, не надо так сразу? — говорит он. Звучит жалко. — Или давай, может, ты меня? Или, хочешь, я тебе отсосу? Или можем... — Больше года прошло, — перебивает Серый. — Хватит уже. Я в порядке. Олег, обещаю тебе: если ты меня сейчас не выебешь, подловлю тебя в волчьей форме. Если не сдохнем завтра. Олег внутренне содрогается. От первой мысли или от второй — он не знает. — Ладно. Но я не буду тебя «драть». Мы займемся любовью. Только так. — Уж прости мне профессиональный сленг, — мрачно ухмыляется Серый. — Хоть хоккеем это назови, но давай уже. Олег понятия не имеет, что там Серый хочет в очередной раз доказать, но причинить тому боль больше никому не позволит, даже себе. Особенно себе. Он переворачивает Серого лицом вниз, под бедра тому подкладывает подушку. Смотрит, как тот, еще не возбужденный, привычно подставляет ему задницу. Невероятно много работы над собой им еще предстоит... Если завтра все пройдет как надо. Олег гладит у основания хвоста. Своего зверя он заталкивает как можно глубже — нечего тому тут делать, только не сейчас. Серый от его прикосновений замирает, притихает: даже дышит еле слышно. Хочется того перевернуть, потрясти за плечи: «Ты же не хочешь, у тебя от страха сердце так заходится, что я человечьими ушами слышу!». Но он представляет, как настигает лисичку его дурной, совершенно разрушительный и ни на что больше не годный волк, как смыкаются челюсти на рыжем загривке. Как он очнется снова над дрожащим, рыдающим, умоляющим прекратить Серым. И, наверное, тут же шагнет из ближайшего окна. Хотя кто ему позволит так просто от всего этого уйти? — Волчок, ты там уснул, что ли? Или задница больше не нравится? — подает голос Серый, выдергивая из кошмара. — Ты знаешь, что нравится. Просто задумался. Где у нас смазка? — В доме, в котором никто не трахается, смазки обычно не водится, знаешь ли. — Серый поворачивает голову и скашивает на него глаза. — Могу изобразить что-нибудь, если тебе так будет легче. — Нет, — вздыхает Олег. Возбуждение испаряется окончательно. Вот что с таким Серым делать? Он переползает вперед и садится, облокачиваясь на изголовье кровати. Тот смотрит сердито и как-то жалобно одновременно. Поднимается, подбирается следом. Лезет меж коленей, опускается лицом к члену, задницу задирает. Олег сгребает в кулаки простынь, чтобы не оттолкнуть. — Сереж. Не надо, — выдавливает он. — Ты нормально можешь сказать, зачем тебе это? Серый резко садится. Хмурит брови, в глазах — внезапная сталь. — Превращайся, Олег. Немедленно. — Зачем? — упорно повторяет Олег. Он тоже может исподлобья смотреть. — Потому что у волка, в отличие от тебя, яйца есть. Давай, я жду. — Не стану. Серый рычит, а затем бросается на него. Скрутить того и уткнуть мордой в матрас — задача не такая простая, как раньше, но все еще выполнимая. Повозившись, Олег справляется. — Да, — выдыхает Серый, пару раз безуспешно попытавшись выкрутиться. — Так тоже сойдет. Умница, волчок. — Совсем сбрендил? — Олег рычит и тут же осекается. Нет уж, никаких волков рядом с Серым. — Еще немного, Олеж. Держи крепче. Они оба замирают. Спальня наполняется загнанным дыханием. — Рассказывай, что за хрень, — требует Олег. Серый скашивает на него глаза и скалится. — Я так понимаю, волка я сегодня не увижу. — Ни в коем случае. — Ты отлично научился держать себя в руках. — Серый. Тот предпринимает еще одну попытку вывернуться. Олег выпускает того и отстраняется. Они пялятся друг на друга, будто в гляделки играют — кто моргнет первым? Серый отводит глаза и зло говорит: — Я координирую заговор, Олег! Думаешь, это просто? Штабы, политики, Лера, хвост этот долбаный, твои головорезы — день и ночь, день и ночь! С ума схожу. Я хочу не контролировать хоть что-то, хоть ненадолго! А ты бегаешь от меня, как от долбаного огня. Олег мысленно дает себе по лбу. Это настолько очевидно: на человека, который ничем раньше не распоряжался — даже телом своим не владел, — враз свалилось столько ответственности за чужие действия. Олег думал о чем угодно, кроме этого. — Почему не сказал раньше? Серый вздыхает и молчит некоторое время. — Если бы сказал, пришлось бы признать, что не справляюсь. — Ты уже сделал больше, чем должен был смочь. Больше, чем вообще кто-либо мог сделать. Сереж, я рядом. Я подстрахую. Ты только говори сразу. — Ладно. — Серый слегка улыбается. — Ладно. Ты можешь сейчас не думать, что я хочу, какие у меня там триггеры и больно ли мне? Просто сделай что-нибудь. Можешь даже не трахать меня, можешь просто... — Тш-ш, — прерывает того Олег. — Я понял. Молчи, дальше я сам решу. Задача, вообще-то, не из простых. Он снова переползает к изголовью и устраивается сидя, усаживает Серого на себя. Грудью чувствует острые лопатки и как бешено колотится у того сердце. Он склоняется к торчащему из волос уху. — Больно не будет, я обещаю, — говорит он шепотом, чтобы не тревожить чувствительный лисий слух. Олег пальцами одной руки надавливает на солнечное сплетение, укладывая Серого на себя полностью. Вторую ладонь устраивает у того на шее и обхватывает горло. Не давит, просто обозначает. Дыхание ходит под ладонью быстро, рвано. — Так не пойдет, лисонька. Давай успокоимся. Олег прижимает к себе плотно, придерживая за горло, и гладит ладонью над сердцем, то и дело задевая сосок. Серый постепенно затихает. Удлиняются выдохи. Олег убирает руку с чужой груди, ведет вверх, проходится по ключице, оглаживает пальцами губы. — Оближи. Серый тут же вылизывает пальцы — немного щекотно, — языком проводит по ладони. Он отнимает руку, и Серый пытается потянуться за ней, но Олег все еще придерживает за горло. — Какой послушный лисенок, — мурлычет Олег. — Тебе будет очень хорошо. Он обхватывает влажной от слюны рукой чужой член и проходится от основания до конца несколько раз. Серый тихо стонет, подаваясь бедрами вперед. — Нет, мой хороший, не двигайся, — Олег целует за ухом. — Тебе нужно просто принимать все, что я делаю. Сможешь? — Да, — выстанывает тот. — Хорошо. Олег неторопливо дрочит Серому, сгибает собственные ноги. Тот немного сползает, оказывается распластанным на нем с разведенными коленями. Хвост покачивается из стороны в сторону, задевая Олеговы стопы. Он целует за ухом еще раз и спускается ниже, чуть сдвигает пальцы и припадает губами к шее. Порывается легонько прикусить, но в последний момент одергивает себя и широко лижет. Серый рвано выдыхает и впивается пальцами в бока Олега. — Мой хороший, — повторяет он и надрачивает быстрее, жестче. У самого стоит до боли, безумно хочется хотя бы потереться членом о задницу, но Олег лишь удобнее перехватывает горло Серого и впивается в шею мокрым поцелуем. Серый мечется, называет его по имени и кончает себе на живот, после чего обмякает. Олег снова дает облизать пальцы и бессистемно шепчет тому на ухо: какой красивый, теплый и сладкий, как он любит, как не даст в обиду. Все то, что он не устает повторять Серому каждый божий день. — А ты? — слабо подает голос Серый после того, как он убирает руку. — Давай я тебе теперь... — Тише, — просит Олег. — Мы ведь договорились. Иногда Олег дрочит в душе. Никогда при этом не представляет Серого. Почти никогда. По крайней мере, очень старается. Потому что после всего с Серым произошедшего это — неправильно, нельзя, запрещено. Сейчас не представлять всякое дерьмо сложно. Практически невозможно. Размякшего, чуть ли не урчащего от удовольствия Серого хочется подмять, прикусить за шею и выебать, а затем усадить на узел и уснуть прямо так, не отрываясь друг от друга. Как долго он одергивал себя, как долго терпел и запрещал себе. Придумал три идиотских правила — а зачем? «Потому что Серый вздрагивал, — напоминает себе Олег. — Серый боялся меня». В голове проясняется. Надо же, чуть не выпустил волка. Не удивительно: собственный член, оставленный без внимания, с ума сводит. С усилием, граничащим с физической болью, он заставляет себя выползти из-под Серого, терпеливо обтереть того салфетками и уложить на бок. Тот с явным наслаждением потягивается и поворачивает голову. Таким расслабленным, с мечтательной улыбкой на губах Олег того давно не видел. Он на пробу гладит ягодицы, и Серый никак не реагирует. Даже дыхание не затаивает. Это хорошо. Он решается положить ладонь тому на крестец и осторожно погладить анус подушечкой большого пальца. Серый по-прежнему расслаблен. — Вые... — Серый осекается на полуслове. — То есть, войдешь в меня? — Нет, не сегодня. — Олег старательно игнорирует то, как дернулся его член в ответ на реплику. — Сведешь для меня ножки? Серый сразу же делает все как надо — ну еще бы. Олег толкается тому между бедер, зачарованно глядя на то, как мягкая кожа обволакивает член и выпускает назад. Он облизывает ладонь и обхватывает ей чужой член. Двигает рукой в ритме с собственными неторопливыми толчками. Из-за положения отдает слегка в поврежденное плечо. Руку на члене накрывает ладонь Серого. Тот стискивает, направляет, ускоряет, задает темп. — Волчок разучился кусаться, — синий глаз хитро скашивается на него. — Растерял все когти и больше не рычит. Мой ручной волчонок, — мурлычет Серый и срывается на стон, кончая. Олег толкается меж чужих бедер рвано, напряженное тело дрожит и ноет. Слова догоняют не сразу. Оргазм долгожданный, мучительный и совсем опустошающий. — Неугомонный, — выдыхает Олег, все же навалившись на того сверху и подмяв под себя. — Все в порядке? — Очень хорошо, полежи так еще, — отзывается тот немного сдавленно. — Только недолго. Серому, кажется, удается задремать за пару часов до подъема, но Олег уснуть так и не смог. Он следит за минутной стрелкой на настенных часах — тяжелых и вычурных, в излюбленном стиле Серого. За пять минут до начала конца он выползает из-под спящего тела, стараясь не будить, и включает радиоприемник на случайной частоте. По радио буднично передают какую-то утреннюю передачу. Он возвращается в постель. — Давай сюда кулон, волчок, — говорит Серый, когда он как можно тише ложится рядом. — Давно не спишь? — Не понимаю, спал ли вообще. Олег, кулон. — Серый требовательно протягивает ладонь. Олег вздыхает. — У нее получится. Еще не время. — Давай сюда. Потом времени может и не быть, — Серый перегибается через край кровати и извлекает из-под нее автомат. — Помнишь, где остальные? — спрашивает Олег. Встать с кровати означает принять неизбежное, и он оттягивает это до последнего. Серый раздраженно дергает ушами. — Два в гостиной, один на кухне. Пистолет в ванной, огнемет в прихожей, — чеканит тот. — Отдай кулон. Олег садится на кровати, снимает с шеи цепочку и протягивает Серому. Отдавать не хочется — хочется сжать голову волка в кулаке и раздавить, разломить пополам, позволив хранящемуся внутри яду вытечь на простыни. Идея с ядом, конечно, была идеей Серого. «Живым я в этот раз не дамся. И тебя не отдам. Нужен запасной план». Запасной план болтается теперь на веснушчатой груди. Силы подточенных лисьих клыков точно хватит на то, чтобы раскусить безделушку в случае чего. — Штаны хоть надень, суицидник, — ворчит Олег. Выходит не так весело, как хотелось. Хотя обнаженный Серый в обнимку с автоматом, вероятно, может выиграть им пару секунд. — Да, точно, — усмехается тот. Потом мрачнеет. — Олег. Прости, если мне придется убить тебя. — Я буду польщен, если сможешь. Хотелось бы умереть от твоих рук, а не в тремлевских подвалах. — Добить полудохлого волка точно смогу, — Серый улыбается весело и остро. — Главное, продолжай стрелять, если рвану на тебя после первого выстрела. Пуль пять минимум всадить должен. Иначе не подохну. — Какой самонадеянный волчок, — усмехается Серый и щелкает его по носу. — Слушай, это тебе не шутки, я... Радиоприемник шипит и затихает. Олег затаивает дыхание, смотрит на часы. Как раз пора. «Граждане и рабы, — взрывается эфир голосом Леры, — люди и не-люди! Слушайте и внимайте! С вами говорю я, Чумной Доктор! Сегодняшней ночью я и мои товарищи захватили Тремль. Диктатор и его свита, тормозящие страну на пути к светлому будущему, убиты при попытке позорного бегства. Сегодняшний день станет началом новой эпохи, эпохи свободы и равенства! Я призываю вас, мои соотечественники, выходить на улицы и протестовать. Наши протесты не завершатся до тех пор, пока действующий порядок вещей не будет пересмотрен, а диктаторские приверженцы не упразднены с управляющих должностей! Я призываю полицаев бросить оружие и присоединиться к народу! Я призываю господ не воспрепятствовать своим рабам, а рабов — больше не подчиняться господам. Никто не накажет вас за это! Мы слишком долго терпели, слишком долго жили под...» Олег вырубает радиоприемник. — Ну и речь, Серый. Покороче не мог? — от облегчения кружится голова. Сердце бьется где-то в ушах. Первая часть плана прошла как надо. — Рано расслабляться, — качает головой Серый. — Мне нужно привести себя в порядок. Сторожи. Олег кивает и весь обращается в слух. Пока Серый плещется в ванной, он старательно отделяет от шума воды все окружающие звуки, готовый в любой момент перекинуться в волка и порвать гипотетических нарушителей спокойствия на кусочки. До второй фазы остается еще полчаса, и это, пожалуй, самое нервное время за прошедший год. Любого из людей Леры могли поймать и пытать этой ночью. Любой мог предать их. Но все тихо, только Серый судорожно бегает туда-сюда, собираясь, и старается держать автомат на расстоянии вытянутой руки. — Я готов, — наконец заявляет тот. — Уши, — напоминает Олег. — Решил оставить. За маской все равно не опознают. В конце концов, мое тело делает это не просто так, да? — Да. — Олег улыбается уголками губ. — Рад, что мы с этим разобрались. Идем к окну. Серый облокачивается на подоконник и чуть ли не прилипает к стеклу. Олег кладет подбородок тому на плечо. Просыпающийся город сегодня выглядит несколько более притихшим, чем обычно. Леру слышали все. Какие страсти сейчас кипят внутри домов — представить страшно. Скоро выплеснутся на улицы раскаленной лавой. Растекутся по домам правящей верхушки, сметут все на своем пути. Они с Серым этому помогут. — Три минуты, — сообщает он тихо. — Две. — Серый ерзает, сердце у того бьется как бешеное. — Одна. Вот сейчас. Я люблю тебя. Над городом раздаются взрывы. Все, как хотел Серый: суды, банки, полицейские участки, человеческие рынки. Олег позволил себе лично заминировать арену, принадлежавшую когда-то Вадиму. Эхо взрывов смешивается с далекими, пока еще редкими криками и с воем пожарных машин. — Волчок, — шепчет Серый, — неужели получилось? — Получилось, — Олег улыбается. — Снимай теперь эту хрень, любимый кулон мне испортил. И он, не дождавшись от Серого реакции, срывает с того пузырек с ядом. — Эй! — Не судьба с твоим запасным планом. Прости, не удастся в меня пострелять сегодня. — А иногда так хочется, — тот беззлобно ухмыляется и треплет его по волосам. — Пошли, волчок. Настало время для правосудия. Серый опускает на глаза птичью маску и уверенно шагает к выходу. Олег перекидывается в волка. До того как человеческое сознание окончательно покидает его, он успевает обернуться на дверь квартиры и подумать, что они обязательно сюда вернутся.