на улице стеной дожди, но я танцую и смеюсь, ведь ты во мне зажёг огонь и ничего я не боюсь.
Суббота — это, наверное, самый любимый день недели у Антона. Во-первых, он прекрасно высыпается впервые за неделю, а во-вторых, можно потратить весь день на просмотр сериалов вместе с Арсением. Проводить время вместе в последние недели становится всё проще — не без неловкости, конечно, но обоим кажется, что они идут в верном направлении. В одну из таких суббот, ближе к вечеру, они сидят на кухне, пьют черничный чай и обсуждают как же на самом деле переоценена «Эйфория». — Боже, ты видел вообще как они ходят на занятия? Это треш, я каждый раз хотел закрыть глаза и не видеть весь этот ужас, — Антон смеётся и давится овсяным печеньем. Арсений едва успевает открыть рот, чтобы ответить, как вдруг его телефон начинает истошно вибрировать. Он хмурится, увидев контакт звонившего, но на звонок всё же отвечает: — Алло? Да, это Попов, — брюнет закидывает в рот кусок печенья, вслушиваясь в то, что говорит человек на другом конце провода, а Антон с удивлением отмечал сменяющиеся эмоции на чужом лице. Арсений упирает поражённый взгляд в окно, сжимается весь как будто. — Да, хорошо… Я подъеду в ближайшее время. Спасибо, до свидания. Арс откладывает телефон на стол и поднимает взгляд на Шастуна. Они молчат, играют в гляделки. Сдаётся первым Арсений. — Это следователь звонил… Белого нашли в Питерской квартире. Повешенным. Пригласили на опознание, — у мужчины голос дрожит взволнованно и эмоции, которые он испытывает сейчас, прочитать не удаётся. С одной стороны он, наверное, испытывает какое-то облегчение, но, тем не менее, любая смерть всегда шокирует, особенно когда этот человек был тебе знаком. Антон без угрызения совести отмечает, что рад. Арсений, на самом деле тоже. И оба это без стыда признают.***
— Арс, я пришёл! Есть будешь? — Антон вваливается в квартиру, спотыкаясь об порожек. Матерится недовольно и мысленно проклинает Эда за выбор такой уебанской двери. Кто вообще ставит двери с порогом? Но сейчас это волнует уже не так сильно. Больше беспокоит тишина, которая давит беспокойством на и без того любящего надумывать Шастуна. Он хмурится, наступая на пятки кроссовок и, отставив обувь в сторону, отправляется на поиски Попова. На кухне и в спальне его не обнаруживается, поэтому остаётся только гостиная. И вариант оказывается верным. На полу, прижимаясь спиной к дивану, сидит Арсений. В руках у него Шастов скетчбук, в уши воткнуты наушники и если прислушаться, можно уловить мелодию. Кажется, это один из последних треков pyrokinesis`а, но это не точно. Антон улыбается и проходит вглубь помещения, старается не передвигаться резко, лишь бы не испугать. Опускается в кресло напротив и наблюдает. Брюнет скользит заточенным карандашом по бумаге, шевеля губами — подпевает, судя по всему, потому что иногда связный текст сменяется мычанием в такт мелодии. Шаст остаётся незамеченным ещё пару минут, а потом встречается своим взглядом с камнями лунными. Арсений улыбается сразу смущённо, вытаскивает наушники и кладёт их в белый кейс. Он краснеет мгновенно, будто его поймали не за рисованием, а за мастурбацией на какое-то до ужаса кринжовое порно. — Привет, прости, не услышал как ты пришёл, — Арс зачёсывает отросшую тёмную челку набок привычным жестом, и Антон с удовольствием отмечает надетую на мужчине футболку вместо обычных толстовок. Доверяет постепенно всё больше, открывает изувеченные части тела. — Ничего. Что рисуешь? Брюнет тушуется, опуская глаза на скетчбук, теребит край страницы и протягивает всё же Антону. Тот принимает с благодарностью и начинает изучать изрисованные листы. На бумаге красуется эскиз какой-то квартиры, стоит листнуть дальше — тоже эскиз, но, судя по всему, законченный, цветной даже. Шаст разглядывает деталь за деталью и удивлённо шепчет: — Арс, это охуенно! Ты сделал эскиз преображения квартиры Скруджи. Выглядит круто. — Спасибо. Как думаешь, стоит ему показать по приезде? — Конечно! Я бы на его месте уже давно сделал ремонт, как въехал — только по мелочи что-то поменял, всё-то у него на потом. — Знаешь, — Арс вздыхает, крутя меж пальцев простой карандаш. — Я хочу попробовать восстановиться в универ со второго семестра следующего учебного года. Павел Алексеевич сказал, что терапия идёт хорошо и если так будет дальше, к тому времени у меня будут хоть какие-то силы на учёбу. Хотя там программа поменялась сильно, наверное, но, думаю, справлюсь как-нибудь. Досдам, если надо будет. Да и он обещал помочь, чем сможет. Только к антидепрессантам и противотревожным нужно будет добавить стимуляторы, а то я вечно спать хочу. У Антона внутри всё трепещет от радости и он подсаживается к Арсению, берёт того за руку и улыбается ярко-ярко. — Мне кажется, это отличная идея, — он восхищённо проводит подушечками пальцев по контуру рисунка. Внутри всё трепещет от восхищения Арсением. Он вообще молодец, успехи делает огромные, старается адаптироваться ко всему и преодолевает свои комплексы буквально каждый день. Антону остаётся только радоваться безумно, потому что он радость чужую как свою собственную воспринимает, заряжается весь мгновенно и тонет в любви бесконечной к этому человеку. Арса обнимать хочется каждый раз, когда он через себя переступает, ставит раком свои переживания и за счастье собственное не просто борется, а грызётся насмерть. Шастуна это не может не восхищать, поэтому он, не сдержавшись, оставляет лёгкий поцелуй на чужом виске. Задерживается так всего на пару секунд, а после отстраняется. Сердце трепещет воодушевлённо и Антон думает, что человека, который был бы сильнее Арса, ещё не встречал.***
ты красивый словно осень, да, я знаю — говорил, ты как будто бы был создан, чтобы меня любить, я как будто бы был создан, чтобы тебя найти
Сентябрь уже который год радует теплом даже под конец месяца. Солнце светит мягко, не печёт совсем, лишь приятно греет подставленное лицо. Арсений сидит на полу, обняв руками прижатые к груди колени и жмурится довольно как кот. Антон за этой картиной наблюдает с умилённой улыбкой, подперев щёку ладонью. В съемной квартире, куда парни перебрались после выпуска Шастуна, по вечерам просто замечательно — закатное солнце заливает оранжевым светом бежевые стены и блики радужные скачут по поверхностям. Последние месяцы жить вместе им становится всё легче. По приезде Скруджи из тура, Шасту пришлось уехать обратно в общагу, хотя Эд, конечно, предлагал остаться, но Антон подумал, что эти двое должны побыть какое-то время наедине. Однако, когда зашла речь о поиске квартиры, куда можно съехать из общаги после окончания учёбы, Арс сам спросил смогут ли они жить вместе — привык всё же так или иначе. Сейчас же они с каждым днём привыкают друг к другу всё больше, общаются уже более свободно, почти без особых заминок. Шастун нарадоваться не может от этого, а редкие объятия вообще в состояние восторга вводят. К большему оба, пока что, кажется, не готовы, но переплетённые пальцы рук эмоций вызывают столько, что каждый раз сердце взволнованно трепещет, поэтому спешить не хочется. Арсений зачёсывает тёмную чёлку на бок и подставляет лицо ласковым лучам — Антон, — брюнет лениво поворачивает голову в сторону парня, приподнимая веки и обнажая сияющую голубую радужку. — Давай погуляем немного? Шаст мгновенно взгляд свой меняет на удивлённый. За почти полгода, прошедших с возвращения брюнета, он максимум выходил до магазина на первом этаже их жилого комплекса и то потом стрессовал, отходя пару дней из-за нахождения среди большого количества людей. А тут хочет прогуляться. Но кто такой Антон, чтобы отказать. — Конечно, тогда давай переоденемся и дойдём до парка. Вряд ли в будний вечер там много кто решит прохаживаться, — шатен помогает мужчине подняться и сам отправляется на поиск одежды для вечерней прогулки. — И выпей, пожалуйста, циталопрам, иначе забудешь потом, хорошо? Сборы занимают минут десять от силы и уже в начале девятого они выходят из квартиры, тихо переговариваясь. Арсений делится подробностями их последний встречи с Серёжей, прошедшей когда Антон ездил на собеседование. Разговор, в целом, прошёл хорошо, Матвиенко даже прощения попросил за конфликт ещё со дня рождения Антона. В остальное время он по большей части молчит, у него как будто установлен какой-то лимит на количество произносимых реплик в день. Но оба понимают, что Арс просто утомляется быстро, пусть и спит большую часть суток — антидепрессанты по большей части в это состояние вводят. Антон к этому относится адекватно совершенно, всегда заботливо отправляет брюнета спать, когда тот начинает клевать носом, а дождавшись подъёма, молча заваривает сонному воробью чашку чая и достает сладкое. Арсений такой заботе благодарен неимоверно, пусть и не озвучивает. У него с проявлением эмоций проблемы до сих пор, забиться в угол кажется проще, нежели говорить, а Антон, конечно, всё понимает. По скромному мнению Попова, с Шастуном ему бесконечно сильно повезло. Путь до парка оказывается почти спокойным, Арс дёргается изредка при резком появлении людей где-то из-за поворота, но мягкое успокаивающее прикосновение чужой ладони к собственной быстро отрезвляет и голубые глаза смотрят сразу благодарно, тепло. Пройдя через каменное ограждение, парни выходят к центральной дорожке, петляющей вокруг большого пруда. Вода в нём мутноватая, но уткам вообще-то плевать совершенно, они плавают лениво и изредка выползают на травянистый берег в поисках людей, у которых можно поклянчить какую-нибудь еду. Арсений всем этим любуется и взгляд словно в десятки раз сильнее начинает сиять. Антон этого не видел так давно, что сердце мгновенно отзывается волнительным трепетом и единственное, чего хочется по-настоящему — это любоваться брюнетом. Шастун себе в таком желании не смеет отказывать. — Так непривычно просто выйти из дома, я это чувство забыл совершенно, — Арс шепчет поражённо и останавливается на небольшом мостике. Мимо проносится девочка на велосипеде, а Попов и внимания на неё никакого не обращает, лишь прикрывает веки и втягивает свежий воздух до того момента, пока лёгкие не начинают болеть. В парке тишина стоит полнейшая, из людей — только редкие силуэты и кажется, словно вся атмосфера создана только для них двоих. Они стоят так будто бы вечность целую, а не какие-то там жалкие минуты и эту же вечность хочется потратить на любование — у кого-то — природой, у кого-то — Арсением. — Шаст, ты представить себе не можешь то, как я благодарен тебе, — Попов резко поворачивается, перехватывая взгляд изумрудов своими лунными камнями. Он лёгким движением переплетает свои тонкие пальцы с пальцами Антона, притягивает переплетенные руки к себе и прижимает их к собственному солнечному сплетению. Тепло кожи ощущается даже через ткань лонгслива. — Полгода прошло, а мне до сих пор стыдно безумно за то, что я боялся сближаться с тобой заново. Мне было так страшно, боязно, а ты всё это время ни разу не осудил. Терпел всё, понимал будто без слов. Я не знаю, что бы со мной было без тебя, но представлять не хочу совершенно. Главное, что всё так, как есть сейчас. И единственное, чего мне, честно говоря, хочется — это тебя поцеловать, — брюнет волнуется невозможно, это видно по подрагивающим от резкого дыхания ресницам и бегающим часто-часто глазам. — Можно? Пожалуйста. Антон улыбается ласково, свободной ладонью дотрагиваясь до щеки с крапинками родинок. Парень вскользь осматривается и убедившись, что на горизонте никого нет, наклоняется к взволнованному лицу. Арс глаза не закрывает, только дышит шумно и не отстраняется. Первое касание — в щёку, совсем целомудренное, детское почти. Следующее — в кончик носа, и только потом к губам. Действие настолько робкое, но при том интимное, что внутри комочек нервов ноет едва-едва. Когда Арсений успокаивается немного, Антон наконец-то прижимается своей грудью к чужой, сгорбившись, и осторожным мазком лижет Арсовы губы. Ощущение невероятное, взрывается искорками в животе. Брюнет тянется навстречу, обхватывает губами чужую нижнюю, посасывает слегка и опять просто прижимается. Шастуну кричать хочется от удовольствия, целовать Арсения приятнее, чем смотреть на закат, лучше, чем заниматься сексом и даже круче, чем пицца. Они отстраняются только тогда, когда Арсений издает глухой стон — реакция на касание языка к собственному нёбу. Он стыдливо прячет лицо в сгибе плеча и хнычет недовольно. Антон сначала ничего не понимает, но когда ощущает чужой стояк своим бедром, понимающе вздыхает. Обнимает Арса за плечи и запускает пальцы в лохматый затылок. — Ну ты чего, бесценный? — Прости-прости-прости, мне так стыдно, это всё из-за таблеток, у меня от них либидо скачет дико. Боже, я отвратительный, — Попов стонет вымученно и лишь сильнее прижимается к Шасту, обвивая его руками за талию. Цепляется крепко — боится, наверное, что оттолкнут. — Эй, всё в порядке. Посмотри на меня, — шатен нежно скользит большим пальцем по контуру челюсти и за подбородок поднимает лицо так, чтобы можно было смотреть глаза в глаза. — Всё хорошо, Арс, давай постоим немного, тебя отпустит и мы пойдём домой. Хочешь, я приготовлю что-нибудь и сядем смотреть «Круэллу»? Попов улыбается уголками губ и кивает. Он проводит носом по чужой шее и шепчет тихо-тихо: — Я тебя очень сильно люблю. Антону в этот момент кажется, что у них всё получится.