Сросшиеся ветви

Вернувшаяся к своему ткацкому станку Долорес и не подозревала о том, что у неё появится компания. Этот рабочий инструмент, надёжный, как окружавшие Энканто горы, появился в жизни старшей дочери Пеппы как раз после ухода Мирабель и Бруно: попытка Алмы извиниться за причинённое зло. Это был станок абуэлы, и первые пару дней Долорес боролась с желанием взять топор и разбить этот раритет в щепки. А потом привыкла и даже увлеклась. Шорох ниточек оказался приятным, да и несколько кусочков войлока, размещённых в стратегических местах, позволили избежать стука, и теперь отполированный годами использования челнок шустро бегал поперёк создаваемого полотна, не тревожа свою хозяйку. – Тётя Долли, можно к тебе? – просунулась в дверь мордашка с двухцветными глазами, – Ой, ты занята? – Нет, не очень, заходи, – пригласила Умбру Долорес. Этот ребёнок вызывал у неё несколько противоречивые чувства, но дело, пожалуй, было не столько в инцесте, сколько в эффекте неожиданности. Раз – и новый родственник. И, спору нет, прехорошенький. – Вау, ты делаешь ткань? – изумилась девочка, привставая на носочки. – Садись рядышком, – подвинулась Долорес, – Хочешь помочь? – А можно?! – Да. Мне понадобится, чтобы ты пускала челнок с той стороны. Это просто. Справишься? –У-у-у, – девочка даже заёрзала на месте, – Мама иногда вяжет, но мне кажется, это сложно. А тут попроще! Как здорово! Кстати, мы сегодня сделали папе причёску с твоими заколочками. Они правда твои? – Да, Руфита иногда приходит, помогает их делать. Ты тоже хочешь? Умбра кивнула, и Долорес залюбовалась на её профиль. Похожа на Джульетту, но и от Мирабель что-то есть. И глаза Бруно, особенно если ещё бровки домиком складывает. Маленькое преступление. Преступление, ха. Женщина мимолётно коснулась метки на груди. Вот на ком клеймо преступника. Предательница. «Господь милостив, дочь моя. Он утолит твои печали» «Я чувствую вину. Она пожирает меня, святой отец. Я пообещала, что больше никогда не буду сплетничать, и держу слово. Я научилась любить мужа, но почему-то я не в состоянии родить ему детей. Уж не наказал ли меня ваш милостивый Бог?» Молитвы, проклятья, целебные травы, даже этот станок. И теперь возвращение Мирабель и Бруно с ребёнком. С чудесным ребёнком. Их любовь не была ошибкой, это видно по тому, как эти двое смотрят друг на друга. Вовсе не как загнанные звери, «вот так вышло и живём», а как самая обычная, и притом счастливая пара. Даже их разговоры наедине… Да, обещала не слушать, но интерес всё же победил. Зато никому не рассказала. И не расскажет. Особенно про покусанный гамак. Никому! – Тётя Долли, – тёплая ладошка тронула её за локоть. – Да, солнышко? – рассеянно откликнулась Долорес. – У тебя бывает, что ты что-то умеешь, но ещё об этом не знаешь? – Ну... – дочь Пеппы даже приподняла брови. Вопрос застал её врасплох, – С тех пор, как я перестала болтать без устали, я стала слышать много других звуков, которые раньше не замечала. Они были, просто я не обращала на них внимания. А что? – Мне кажется, я знаю, как снять метку, но при этом не уверена, потому что никогда этого не делала. – О, милая, – Долорес несмело погладила волнистую макушку, – Ничего страшного, если не получится. Я ведь не настаиваю. – Но это важно! Это ведь недоразумение, а не тату, как у мамы. – Мирабель сделала татуировку? – удивилась ткачиха, едва не выронив челнок. – Ага. Лилии. Три лилии – три Мадригаля. Мама говорит, что столько и нужно для счастья, но я рада, что у нас такая большая семья. – Я тоже, – мягко прищурилась Долорес. – Тётя Долли. – Да? – Вы же помиритесь с мамой? – Но я вовсе на неё не сержусь. – Так ведь и она тоже! Мы однажды с Доминго поссорились, и папа сказал мириться на мизинчиках. Может, и вам так надо? Дочь Пеппы и не заметила, как хихикнула: – Надо попробовать. И… тебе, если хочешь. – Мне? – С меткой. Не попробуешь – не узнаешь. – О! – оживилась девочка, – Только понадобится помощь мамы и Тенюши – Если, – на этот раз смешок был нервным, – Мы с Мими друг на друга не обижены и не сердимся, по идее, я должна выжить… Войдите. – А, вот ты где притаилась, – дверь открылась, и в комнату заглянул Бруно, – Ты помогаешь или мешаешь? – Помогаю! И мы болтаем, как девочки! – Папа лишний? – уточнил предсказатель. – Я ещё не узнала, кто такой Доминго, – шепнула ему Долорес. – А. Тогда точно девичьи разговоры, испаряюсь, – Бруно махнул им ладонью и вышел в коридор, встретившись глазами с Мариано, – Всё нормально. Муж Долорес беззвучно выдохнул, поудобнее перехватив подбородком деревянные заготовки: – Тогда к тебе? Если можно. Не хочу их прерывать. – Конечно. А… – Бруно на глаз оценил объём древесины, – Не многовато ли для мельнички? – Я игрушки ещё делаю. – Погоди, так та лошадка-качалка в детской… Нет, правда? – Ага. Не всё же стихи сочинять… Кстати, а твой друг не хочет с нами постолярничать? Мне показалось, он тоже из мастеровых. – Виджай скорняк, но мне кажется… – Бруно выглянул в окно, приметив две неявные фигурки Исы и индуса, которые были заняты измерением газона, – Мы его уже потеряли. *** Тем временем Камило думал о том, как бы не потерять вверенных им десятерых шалопаев обоего пола в возрасте от четырёх до семи лет по причине того, что они периодически забывали дышать. Умбра не соврала ни на йоту, уверяя, что её названная тётя рассказчица хоть куда. Это была не просто сказка. Едва услышав бархатистое, украшенное акцентом «Давным-давно в маленьком городке вроде этого жила девочка, носившая красную руану с капюшоном» лицедей понял, что ему будет тяжело сосредоточиться на отведённых ему ролях и не заслушаться следом. А уж на «Джунгли были темны, и палая листва поглощала её шаги. Красной Руане казалось, что тысячи глаз смотрят на неё из подлеска, только и ожидая момента, чтобы напасть и слопать её, закусив арепами из корзинки» пришлось ещё и следить за тем, чтобы снаружи не донеслось ни одного резкого звука, дабы аудитория не стала пожизненно заикаться. – Ягуар… Ягуар, пст! – помахала ему рукой студентка по обмену, и Камило не без удовольствия перевоплотился в злую взъерошенную версию Лучиано Мартинеза, вызвав восторженные смешки детей. В коем веке никто не ёрзал, не шумел и не вопил. Два рассказчика понравились детям больше одного. И Камило смог узнать, что что же так испугало Умбру и не давало ей спать два дня. – О, и да, – словно бы невзначай заметила Ирен, когда дети уже услышали конец, – Есть ещё кое-что. Об этом обычно не рассказывают. – Ну не! – Расскажите, сеньорита Жаккар! – Ну ничего себе, как официально, – рассмеялась француженка, – Ну так уж и быть. Дело в том, что призрак злого ягуара, как говорят, до сих пор ходит по белому свету. Его мучит неутолимый голод. – Но у него же распорот живот, – несмело заметила одна из девочек. – Точно, – Ирен сложила руки на груди, – И хорошие, послушные дети точно спасутся. А вот плохие, – она скрючила пальцы, нависая над группкой слушателей, – Те, которые дерутся, дразнятся и лезут туда, куда их не просят… ЗАСТРЕВАЮТ И ПЕРЕВАРИВАЮТСЯ!! Когда дети закончили визжать, Камило для верности потряс головой, чтобы перестало звенеть в ушах. – Так круто! – Да, тётя Ирен, приходите к нам ещё! – Было здорово! – Всё, всё, дуйте к родителям, – белокожая рука с удовольствием поерошила несколько причёсок, – Вон, все вон!.. Ну что, где моя зарплата? – Ты потрясающая, – ни сколько не кривя душой, выдохнул Камило. – А сколько это в песо?.. Да шучу, чего напрягся. Было весело. – Нет, у меня идея. Не знаю, понравится тебе или нет, но есть один потрясающий магазинчик. Француженка прищурилась: – Так это сюрприз? Что ж, – она обошла лицедея кругом, – Тебе повезло. У меня как раз есть свободный часок-другой перед пловом. – То, что нужно, – Камило кашлянул, несмело предложив ей локоток, – Идём? – Какая прелесть, – фыркнула Ирен, – Ну да твоя взяла. Я заинтригована.