Сросшиеся ветви

Вообще-то чистка кукурузы – занятие достаточно успокаивающее, особенно когда её много. Вот только Алму напрягал неожиданный гость на этом празднике медитации: им с Эдной составила компанию Ребекка Делано. Знакомя с ней сына, восемь лет назад, абуэла рассчитывала на совершенно другой эффект, но поди ж ты: шашка вырвалась в дамки и разыграла партию по своим правилам. Во всяком случае, без поддержки Ребекки не обошлось, и теперь Алма могла сколь угодно долго смотреть на неё с видом оскорблённого величия – свершившегося это не меняло. – Так значит, ребятам по душе эта Картахена? – как ни в чём ни бывало завела разговор с Эдной вдова. – Это довольно тихий город вроде Энканто, только, конечно, побольше, и не обделён благами цивилизации. Это не камушек ни в чей огород, если что. Глава семейства Мадригаль едва заметно хмыкнула: – Это ваша цивилизация только балует. – Ну, не скажите, – закатав штанину, Эдна указала на едва заметный шрам, – Медицина отличная. Мне вот сустав поменяли. – У меня на такой случай есть дочь. – Только с катарактой не прокатывает, да? – указала на глаза афроамериканка. – Уж не хотите ли Вы сказать, что ваши врачи способны оперировать и это? – Да. Сейчас это не сложнее, чем удалить скорлупу с варёного яйца. Я и Мирабель предлагала поразмыслить над коррекцией зрения, но она сказала, что подумает об этом, когда закончит университет. Пока все или почти все деньги идут на её образование. Как она сама пойдет работать, станет легче. – Так Бруно тянет обеих девочек на себе? – восхитилась Ребекка, – Какой же молодец. Услышав это, Алма почувствовала едва заметные угрызения совести. Пыталась уйти от этого, убедив себя, что им было необязательно покидать Энканто, но в итоге не выдержала: – Как Вы с ними познакомились, сеньора Санчес? – Они жильё искали, – охотно припомнила Эдна, – Помню это, будто было вчера. Оба пыльные, загорелые и поджарые, словно уличные псы. Никто не желал давать им комнату, да и я на студентов рассчитывала. Спросила, если ли у них деньги, а Мирабель, дурында, протянула мне очки. – Судя по тому, что изделие моего Хосе всё ещё на ней, такую оплату Вы не приняли, – заметила Ребекка. – Естественно не приняла! Я же не чудовище какое-то! – И что же заставило Вас передумать? – продолжала допытываться Алма, отложив очередной початок в корзину. – То, как они держались за руки. Я по их глазам видела, что не ровен час, и им придётся спать на улице, но они… – Эдна даже заморгала, – Были друг у друга несмотря ни на что. Ни один не винил другого. Просто стояли плечом к плечу. Я разрешила им пожить, а в итоге они остались у меня. Мой дом не настолько роскошен, как Касита, – пожилая женщина ласково погладила ближайшую стену, – Но он очень уютный. – Пока Бруно и Мирабель ещё не ушли во внешний мир, я предлагала им остаться у меня, – припомнила Ребекка, ощипывая кукурузную бородку, – Но сеньор Мадригаль решил, что его милая не переживёт порицания. – О, ну это он погорячился, – усмехнулась афроамериканка, – Наша девочка не такая хрупкая. Правда, сеньора Мадригаль? – Похоже на то, – мрачно покосилась на ни в чём не повинную корзину с очистками Алма. – Рассказать про сына? Глава семейства вздрогнула: – Что? – Про Бруно. Как он убаюкивал Умбру, когда у той резались зубки, чтобы Мирабель могла выспаться перед экзаменами. Как он водил туристов к муиска, пешком, и в ливень, и в жару. Как он соглашался практически на любую работу. – Он не гадал? Эдна фыркнула: – А он не говорил? Его волшебство ослабло после ухода отсюда. И у нас это не профессия, так, шарлатанство. Но, раз уж мы заговорили об этом, кто-то тщательно эксплуатировал Бруно по молодости. Мужику скоро шестьдесят, а по биологическим часам едва стукнуло тридцать. – То есть как это? – Гадания его истощили, – на веранде показалась Мирабель, – Мама передала вам лимонад, угощайтесь. – Объясни, что вы обе имеете в виду, – попросила Алма, подождав, пока та поставит стаканы на плетёный столик. – В отличие от моей мамы и Пеппы, гадания Бруно затрачивают больше сил. Поэтому он постоянно отрубался на ходу и в целом не вырос высоким, – ответила ей обладательница тёмного дара, – Так что в каком-то смысле я должна быть благодарна общине за мужа, который будет бодр и активен ещё долгие годы. – Значит… – абуэла нахмурилась, – Он больше не пользуется своим даром? – В Картахене у него получается заглядывать только на месяц вперёд, так что редко. Я поручила Умбрите следить за тем, чтобы папа не переутомлялся. Наши жизни ценнее магии, – на плечах молодой женщины появилась Вишнёвая тень. Крыть было нечем, но… – Мирабель. – Да? – обладательница тёмного дара обернулась, приобнимая опустевший кувшин с ломтиками лимона на дне. – Что если в Касите появится не одна, а две двери? Молодая женщина усмехнулась: – Я сомневаюсь. – И всё же. – Значит, у Умбры будет две комнаты, – заправив за ухо лезущую в глаза прядь, обладательница тёмного дара исчезла в направлении кухни. – Сеньора Мадригаль, если позволите, – Ребекка махнула рукой, привлекая его внимание, – Жизнь обделила меня по части детей, но, как мне кажется, никогда не поздно сказать, что Вы любите их и дорожите временем, проведённым вместе. – Соглашусь, – высказалась Эдна, – Для этого не нужен какой-то повод вроде вопроса о двери. – Вот так в лоб я не умею, – Алма со вздохом отложила очередной початок, – Я могу только делать всё возможное для их благополучия. – Да ладно Вам, – склонила голову набок Ребекка, – Это всего лишь слова. – Именно, – абуэла упрямо поджала губы, – Это всего лишь слова. Дела нагляднее. *** По решительному шагу Камило Ирен поняла, что он ведёт её в какое-то хорошо знакомое место. И глаза сияют от энтузиазма. Кажется, увлёкся. Если подумать, симпатичный парень, можно было бы оставить воспоминания в виде премиальных, но тут живут по другим правилам. И Мирабель не простит. Эти традиционалисты слишком всё усложняют, как ни поверни. И зачем так сходить с ума, если чего-то хочется? Just do it. Правило, по которому Ирен жила в родной Европе. И не надо никаких подарков и интриг. Только двуногие животные, переживающие фазу напряжения. Вышел бы чудесный курортный роман. А так будет только неловко за подарок. Не дай небо этот очаровашка раскатает из привлекательности любовь. Хотя… такой лёгкий на подъём, может, обучаемый, как знать. Было бы здорово. Но Мирабель за такое зароет. Прямо по макушку в полный рост. Нельзя. Как жаль. Только лёгкий флирт. И на этом всё. – Заходи, – Камило толкнул дверь из тёмной древесины, пропуская её вперёд. Задумавшись, Ирен проглядела вывеску, но потеря была невелика: это оказался магазин одежды – Ага! Посетители! И какие! – им навстречу выпрыгнул Феликс, – Никак, иностранцы? – Вы продавец? – приятно удивилась Ирен. С другой стороны, какая бы ещё профессия подошла этому улыбчивому сеньору больше? – Точно так, – афроамериканец широко улыбнулся, – Добро пожаловать в скромный магазинчик Феликса! Позвольте подобрать для Вас что-то, способное подчеркнуть Ваше природное очарование, сеньорита Жаккар. – Попробуй тут откажись, – хохотнула француженка, – Ладно, почему нет, одежду я люблю. Пора пополнить коллекцию чем-то из Энканто. Буду немножко этно. – Прошу в примерочную, я лично подберу для Вас образ, – Едва ли не пропел Феликс, провожая девушку в нужном направлении. Камило, облокотившийся было на один из стеллажей, едва не заработал сердечный приступ, когда из-за прилавка показалась слегка отмеченная сединой рыжая макушка матери: – Она тебе понравилась? – Madre de Dios! – не удержался от восклицания юноша, – Ты меня напугала! – Прости, солнышко, – властительница погоды тронула сына за плечо, но тут же снова улыбнулась, – Так что? – Что? Зелёные глаза матери указали на примерочную. – Мам, ради бога, не начинай, – яростно зашептал Камило, – Не каждый же раз, это слишком! – Всё-всё-всё, я могила, всё! – над головой Пеппы набухла тучка, но вскоре развеялась, – Но мне кажется, вы отлично поладили. – Ты в своём уме? Это подруга Мирабель. – Так не сестра же! Ой, то есть, – рыжая Мадригаль прищёлкнула пальцами, – Бруно всё запутал, но ты понял, о чём я! В любом случае, рискни. Или её сердце уже занято? – Вроде нет, а… – Ну вот и прекрасно. Двух раздолбаев мы тоже прокормим, – словно в подтверждение слов над головой Пеппы воссияло радужное гало. – Когда ты так говоришь, я не могу понять, показываешь ты любовь или тычешь меня носом в недостатки, мамита. – Люблю такого, какой ты есть, моё сокровище, – выйдя из-за прилавка, Пеппа приобняла курчавую голову сына, – И желаю тебе счастья. – Ладно, верю, – лицедей боднул её в плечо. – Даже не знаю, – донёсся из примерочной полный сомнений голос Ирен. – Село чудесно! Нужно просто выйти и показаться независимым экспертам. – Всё, уговорили, – девушка сделала несмелый шаг из-за шторки, – Хоть мне и кажется, что я похожа на циркового пуделя, но… Что скажете? Волевого усилия для того, чтобы сдержать отвисшую челюсть, оказалось недостаточно: Камило во все глаза уставился на высокое стройное чудо в платье насыщенного кораллового цвета с голубыми оборками. – Похоже, к лицу, – увидев изумление нового друга, фыркнула Ирен, – Сеньор Феликс, отличное платье, Ваш сын обязался мне его купить за то, что сегодня развлекала мелких вместе с ним. – Тогда без скидки, – довольно улыбнулся продавец, – Давай, Кам-Кам, сеньорита совершила подвиг, сидя по спиногрызами вместе с тобой. – Ещё родной отец, называется, – нарочито обижено пробурчал лицедей, выкапывая из глубин кармана кошелёк, пока Ирен вертелась у зеркала, оглядывая себя со всех сторон. – Останешься в нём? – подошли к девушке Пеппа. – Пожалуй, – француженка покрутилась на месте, давая юбкам образовать небольшой вихрь. – Ты красивая, – улыбнулась ей повелительница погоды. – А набор железа Вас не смущает? – Ирен указала на уши, брови и нос. Пеппа сверкнула зубами: – В твои годы я тоже была бунтаркой. – Насколько? – Надевала платье с обнажёнными плечами и убегала танцевать средь ночи. Джу и Бруно прикрывали. – Для тоталитарного режима Вашей матушки это воистину бунтарство, – оценила Ирен, – И чем всё закончилось? – Нашла Феликса. А твоё? – Я больше не товар для подиума и разочарование для отца. Чисто сработано. – Ох, милая… – Пеппа сделал шаг ближе, – Я уверена, он... – Сеньора Мадригаль, – француженка обернулась к ней, приопустив веки, и повелительница погоды поразилась мудрости в этих голубых глазах, – Когда родитель заявляет, что желал бы, чтобы ребёнок не появлялся на свет, это, пожалуй, последний пункт в списке проявлений любви… Эм, сеньора Мадригаль, на меня дождь капает. – Ой, прости, сейчас сгоню! – Мамита, всё хорошо? – почуявший изменение настроения матери Камило приобнял ту за плечи, – Ирен, что случилось? – Немного грустных историй от Ирен Жаккар, – неловко почесала запястье француженка, – Извините, больше не буду. И спасибо за чудесное платье. – Тебе правда понравилось? – уточнил лицедей, когда они вышли из лавки. – Ты полегче со словесными конструкциями, а то у меня пробуждается французская сущность… Ну что ты как маленький, покраснел аж до ушей! Классное платье, большое спасибо… Теперь молчишь? – Боюсь пробудить ту самую сущность, – буркнул он, отводя глаза в сторону. – Такие мы. Нация с самым красивым языком любви. Целуемся при встрече и прощании. – Так и мы целуемся. – Но французский поцелуй – наше изобретение. – Я. Не буду. Ничего спрашивать. Вообще. – Камило, – Ирен дотронулась до его запястья. Юноша обернулся, глядя, как лучи заката превращает кожу девушки в белый янтарь. Она посерьёзнела. – Да? – Мы… – француженка сглотнула, – Можем стать хорошими друзьями. Давай на этом и остановимся, ага? Лицедей нахмурился: – Если ты думаешь, что я стал бы распускать руки… – Господи, конечно же нет! Просто ходячая проблема вроде меня тебе ни к чему. У тебя вся жизнь впереди. – А у тебя что же? – Я планирую спиться и умереть от цирроза печени. – Не вздумай! – лицедей и сам не понял, как схватил девушку за плечи. – Да шучу я, – Ирен даже стало немного неловко. – И не шути! Вообще! – Прямо вообще, или… – На эту тему! Это не смешно! – Но я… – Обещай! На секунду Ирен подумал о том, как они выглядят со стороны. Камило был ниже её на добрых полголовы и сейчас смотрел на француженку снизу вверх почти что щенячьими глазами. – Обнять тебя, что ли? – Да ну тебя совсем! – поняв, что дело в разнице в росте, отступил на шаг Камило, зачесав затылок, – Но если честно: я серьёзно. Нельзя так он шутить. – Хорошо, не буду. – Обещаешь? Ирен кивнула, прищурившись: – Обещаю. А теперь погнали охотиться на плов! – Еда превыше всего, – заметно успокоившись, Камило сунул руки в карманы, направляясь к Касите следом за гостьей. Ирен не знала одного: упрямство было неотъемлемой чертой всех Мадригалей, а не только одной Мирабель. И если за чьё-то сердце хотелось бороться, «останемся друзьями» не работало.