Сросшиеся ветви

Мадригали делали всё возможное, чтобы не суетиться и спокойно подготовиться к церемонии, но то тут, то там волей-неволей возникали порождённые торопливостью проблемы. Особенно когда дела поручали тому, кто в принципе был несовместим с бытом... – Протереть пыль? – недоумённо переспросила Ирен. Она направлялась по своим, только ей ведомым делам, когда путь прекратили Эдна и Алма. Похоже, матриархи всё же смогли найти общий язык, и теперь вдвойне старались наладить дела семьи как можно лучше. Заметив, где произошёл «перехват», троица неосознанно сделала пару шагов в сторону: золотистые отблески на стене означали, что вечером тут появится новая дверь. Лично Ирен было даже боязно проходить мимо, этот участок напоминал ей некое живое существо. Наверное, будущую дверь можно было сравнить с цыплёнком в яйце, которого показывали когда-то давно в средней школе. С виду обычное яйцо в скорлупе, а внутри, пронизанная кровеносными сосудами, уже зародилась маленькая жизнь. – О, да, с этим ты точно справишься, – проурчала Алма, вручая девушке уже смоченную водой тряпочку. – А… никого не смущает, что я гость? – Вообще нет, – упёрла руки в бока Эдна, – Ты же хочешь есть на этой неделе, верно? Да и Камило поможет тебе в случае чего. Эй, Камило! – Абуэлы? – сверкающая улыбкой голова юноши высунулась из-за перил. Француженка была готова поклясться, что лицедей только изображал бурную деятельность. – Последи за Ирен, ладно? – попросила внука Алма. – Конечно, нет проблем, – Камило чикнул ножницами над одним из горшечных цветов, и француженка поняла, что он удаляет засохшие листья. Тоже очень сложная работа, как ни погляди. – Удачи, милая, – негромко произнесли матроны, и раньше, чем студентка по обмену успела что-либо возразить, ушли в противоположном направлении, заведя неторопливый разговор о былых временах. Ирен недоумевающе уставилась на тряпку. Казалось, что та смотрит на неё в ответ с таким же подозрением. Зашибись. – Не бойся, пыль не кусается, – не удержался от комментария Камило. – Зато пылевые клещи – ещё как, – парировала девушка, со вздохом проводя тряпкой по парапету галереи. – Правда? – задумался парень. – Не знаю. Но аллергия бывает. – Аллергия? Что это? – Обожаю вашу горную дремучесть, – беззлобно фыркнула француженка, садясь на корточки, – Разумеется, всё дерево резное, разве можно было без закидонов? Я тут надолго. Возможно, так и умру от голода. Будет очень грустный вариант сказки про Золушку. – О, ещё какая-то заграничная сказка? Ирен покосилась на юношу с кислой миной: – Ты так и будешь стоять над моей душой? – Мне же велели за тобой приглядывать. – Так приглядывай откуда-нибудь ещё, чтобы я не особо замечала… Хотя не, это будет выглядеть как-то по-маньячески, лучше не надо. Камило рассмеялся. Вот мордашка. Ещё этот карамельный оттенок кожи… Он нарочно вьётся перед носом, что ли? Бестолочь! Обговорили же всё уже! Припомнив скандинавские корни, Ирен пообещала снизить градус сообщения. Вот чтобы даже белые медведи дрожали – куда этому колумбийцу! И тогда каникулы пройдут лучше не бывает, без намёков на сюсюканья. – О. О-о-о, ты только глянь! – как назло засигналил лицедей, привлекая её внимание, – Мне кажется, или эти двое держатся за ручки?! Треклятое любопытство! – Похоже, сари сработало, – не без гордости хмыкнула Ирен, скрещивая руки на груди. Из окна было видно идущих через двор Ису и Виджая: они направлялись к Мариано, занятому установкой водяной мельнички для пруда. – Это то, что на Исабеле? – Да. Национальный индийский костюм. – А, так вот почему папа так широко улыбался утром. Похоже, ты прирождённая сваха. – Ну да, ну да. – И бреешь хорошо, – продолжил лицедей, по-собачьи склоняя голову набок. – И голодом заморить могу, – решив придерживаться плана, с каменным лицом произнесла француженка, но парень хихикнул снова. Чтоб его! Нельзя быть таким обаятельным! Не когда твоя гостья уже давно не была в отношениях! – Как бы не пришлось женить их в конце сентября, – Камило облокотился на парапет, силясь разглядеть парочку ещё раз. – А тебе-то что? На свадьбах полно еды. – Как это что? Ты представь, какое тогда на меня будет давление. То пристраивали незамужнюю девушку в летах, то теперь начнётся «А ты чего, балбес, думаешь?»! – Бери пример со своего дяди, он держался молодцом аж пятьдесят лет. – Я как-то не готов иди в застенки, – потёр подбородок лицедей. – Только не говори мне, что хотел пошутить насчёт… – …и Руфита не в моём вкусе. Ирен держалась как могла, но всё же сдавленно всхлипнула в попытке не рассмеяться. Попытка провалилась. – Вот что вы за люди такие? И почему мне смешно?! – Потому что я старался тебя рассмешить. Это ещё не все козыри, которые у меня есть. Например, – он шустрый обратился в ягуара-Лучиано, – Вот это. – Не, – покачала головой француженка, – Покажи мне старика Бель в образе двухметрового чудища, со светящимися глазами… О, вот! Да, его! Ха-ха, как такое вообще можно было выдумать? – А ты попробуй как-нибудь в пять лет выползти ночью попить водички на кухню – а там шарится мужик с мерцающими буркалами в капюшоне, – предложил Камило. – Как только изобретут машину времени, непременно воспользуюсь твоим предложением, – пожала плечами француженка, снова возвращаясь к порученной ей миссии, – А ты уже всё сделал, как я погляжу? – О, я ещё не подпирал собой стену, – парень облокотился на свободное от дверей пространство в галерее. – А теперь? – Теперь, – он взглянул на собственную ладонь, будто сверяясь с невидимым глазу списком, – Да, все пункты закрыл. – И ты свалишь восвояси? – Да на кого же я тебя оставлю? Ирен подавила тяжёлый вздох. Ну уж нет! И не такие с ней флиртовали! Дурачок деревенский, захотевший новизны! Сентябрь ещё их проклятый, хуже европейского дня Святого Валентина! Целый месяц безумия! Ну всё… – Камило, я думала, мы договорились. – О чём? – невинно прищурился лицедей. – По-твоему, я совсем тупая и не вижу, что тебе нужно? – Что? Француженка остро пожалела о том, что у неё только одна тряпка: даже швырнуть в этого кривляку нечем. – Тебе не идёт притворяться болваном. – Мне кажется, я не притворяюсь. – Что ты несёшь вообще? – Ирен принялась проходить тряпкой по стыкам быстрее, двигаясь в сторону лицедея. – Если бы я знал. – Так узнай. – У кого? – Камило! – Да? – Свали! – Я у себя дома, и занят делом! – всё ещё не распознав, стала шутка опасной для жизни или ещё нет, поднял руки на уровень плеч он. – Да ты только языком мелешь! – Мне поручено за тобой следить, вот я и слежу! Привлечённый шумом и шуршом тряпки по древесине, из комнаты Антонио вышел Парс. Будучи твёрдо уверен в том, что раздосадованная гостья приглашает его поучаствовать в весёлой игре, маргай запрыгнул на парапет прямо на пути её следования, хищно подёргивая хвостом. Ирен увидела кота как раз вовремя, но допустила роковую ошибку: подхватила его под пузо, чтобы протереть вверенный участок под живым препятствием. Живот. Беречь святое! Начисто забыв о том, что ни одна живая душа в этом доме не была для него угрозой, Парс, не раздумывая, испуганно лягнул запястье девушки задней лапой. Хватка разжалась, и кот дал дёру прочь, оглушённый полным негодования криком. Ирен подняла руку. Царапина оказалась глубокая, пунктирная, и на ней начали наливаться прямо-таки нереально красные капли. – Боже! – Камило мигом преодолел разделявшее их расстояние. – За что? – француженка, пока не понявшая, что произошло, с изумлением уставилась на запястье. Когда одна из капель устремилась вниз, что-то в Камило издало глухой «крак». Разум отключился, и ему на смену пришёл какой-то древний инстинкт спасения. Не помня себя, юноша прильнул к ране губами, не давая крови вытекать. Ирен вздрогнула, застыв от этого проявления прежде невиданной заботы. – Ты мог… прижать рану пончо, – с трудом выдавила из себя студентка по обмену, чувствуя, что краснеет. Камило изобразил недоумение одними глазами, а затем взглянул на руку девушки, и только теперь осознал, что сделал. Покраснел в ответ, но лишь бережнее перехватил белый, словно костяной фарфор, локоть. – От… – француженка с трудом сглотнула, – Отпусти, уже не течёт. Всё хорошо, даже не больно. Губы юноши осторожно отодвинулись от её кожи. – Я… я не знаю, как эт… это произошло, – лепетал Камило зачем-то ощупывая собственное лицо. – Ты даже… – Ирен зажмурилась, отдавая мозгу сигнал немедленно стереть этот эпизод из памяти. Попытка провалилась, – Даже не представляешь, насколько всё стало сложно. – Прости, я не хотел, честно! Я это… Сбегаю тебе за лекарством К тёте Джу, жди здесь. – Как будто мне есть, куда деваться, – удручённо пробормотала француженка, поворачивачсь к фронту работ. Это прикосновение. Его дыхание. Его глаза. Его забота. Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт!! Просто стёрла пыль. О, да. Проще не бывает!