Сросшиеся ветви

Камило прибежал на кухню в тот самый момент, когда Джульетта и Мирабель занимались организацией лёгкого перекуса для занятой семьи. Времени на полноценные посиделки не было, так что перед женщинами стояли методично заполняемые вкусностями корзинки для пикника. – Даже спрашивать не буду: Ирен поранилась, – констатировала обладательница тёмного дара, заметив, что кузен выбирает спасительную арепу. Камило бросил на неё взгляд сбитого на трассе животного, и молодая женщина не без удивления заметила, что его веснушки покрыты румянцем. – Что вы там… – Потом! – лицедей смылся из кухни так же быстро, как и появился. Джульетта усмехнулась, качая головой: – Этот сентябрь беспощаден к молодым Мадригалям. – Я бы сказала, что это эффект новизны, но, наверное, сентябрь тоже виноват, – улыбнулась в ответ Мирабель, – А список Ирен пополнился пунктом «Не давать стирать пыль». – Какой список? – Эдна ведёт счёт. То ещё рубилово. Он у нас на кухне висит. Если бывает талант наоборот, то у моей подруги это бытовые вопросы. Но вот если мне понадобится оставить на кого-то ребёнка, не считая Бруно, то лучше Ирен няньки не сыскать, – взгляд Мирабель потеплел, пока она укладывала свёртки в корзинку, – Она костьми за мою девочку ляжет, я знаю, о чём говорю… Однажды Умбра очень боялась идти на приём к врачу, где нужно было брать кровь на анализ, и Ирен придумала для неё сказку, что потом эту кровь сдают специальным комарам-сомелье, которые организует дегустацию и определяют самого милого и послушного ребёнка в Картахене. Когда подошла наша очередь, мелкая едва не подпрыгивала от нетерпения… Легка на помине. – Мам! –Умба была взъерошена, – Я позвала Руфу поиграть в догонялки, мне надо попить, пока она меня не нашла! – Держи, – Джульетта была ближе к бочке и протянула девочке черпак с водой из колодца, – Только не торопись. – Окей! – несмотря на предупреждение, маленькая повелительница теней всё равно заглушил свою порцию едва ли не в три глотка, и, пыхтя, вернула черпак, – Спасибо, бабушка Джу! Руфа, я иду! – Как здорово, что с тобой были хорошие люди, – проводив внучку глазами, заметила целительница, – Они тоже вложились в это чудо. – Так и есть, – Мирабель на скорую руку принялась лущить ножом кукурузный початок, – Но когда Умбра только-только родилась, нагрузка легла на Бруно. Из-за того, что я училась, он вечерами посещал курсы молодых родителей. Однажды я прихожу из универа – а Бруно с гордостью говорит «Я победил эту штуку!», и показывает мне правильно надетый слинг, а в нём – пакет муки. – Муки? – Джульетта с трудом сдержала смех. – Да, оказалось, им дали такое задание, поскольку пакет муки хрупкий, как настоящий ребёнок. И Бруно справился, но по итогу я стирала его рубашку, припорошенную, словно форма для выпечки. Они засмеялись одновременно. – Знаешь, милая, – наконец, сказала Джульетта, вытирая выступившие слёзы, – Назови меня сентиментальной старушкой, но мне так жаль, что я упустила этот момент, когда у тебя рос животик, и малыш толкался, а потом ты кормила его грудью, тихонько напевая колыбельн… Бултых! Целительница оглянулась на дочь: вычищая остатки кукурузных зёрен, Мирабель уронила початок в суп. Вид её выражал замешательство всего пару секунд, но даже этого было достаточно. – Madre de Dios, – глпза Джульетты широко распахнулись, – Солнышко, ты… – Нет! – забыв о початке, ждущем, пока его извлекут из супа, дочь схватила её за запястья, – Я в порядке, мне просто мимоходом почудилось, вот и всё! – Давно кровела? – не собираясь сдаваться просто так, взяла в оборот чадо Джульетта. – Со дня на день буду, после рождения Умбры цикл точный, как часы. – А если нет? – Если нет, я сделаю тест, по итогам которого решу, убивать мужа или нет. – Тест? – Это такая бумажка, на ней появляются полоски, если есть беременность. – А куда она… – На неё нужно помочиться… Мам? Освободив руки, целительница взяла лицо дочери в ладони: – Давай сделаем это сейчас! – Не давай! – сразу же запротестовала Мирабель, – Я не хочу понапрасну тратить дорогущий тест! – Боже, я потеряла чувство меры, – осознав, как выглядит со стороны, Джульетта сделала шаг назад, – Прости, милая, я не должна была… Прости. Я напугала тебя? – Нет, всё в порядке, – Мирабель прижалась к ней, щека к щеке, – Я понимаю, почему… И не знаю, из-за чего медлю сама. – Ты разберёшься, родная, – Джульетта чмокнула её в лоб, – А даже если нет, у тебя есть я. Всегда-всегда… А теперь давай выудим из супа лишние части кукурузы. *** – Рис кончился, – угрюмо констатировал Паоло, вернувшийся из кладовой. – Хорошо на мне арки, – обраловалась его жена, занятая воздвижением каркасов для гирлянды ноготков. Помогавшие Луизе Бруно и Виджай недоумённо переглянулись, на всякий случай вытащив изо ртов гвозди. – А, это всё мой плов, – решил скорняк, – Что ж, мне и покупать. – Ни в коем случае! – замахала руками Исабела, – Не к тому торговцу, нет. Я пойду, всё же я помогаю выращивать рис… По крайней мере, я так думаю. – Рисовые поля… – Бруно напряг остатки своей социальной памяти в коробке «Энканто», – Сеньор Ромело, верно? – Старик Ромело умер четыре года назад, – пояснила Луиза, проверяя надёжность арки, – И теперь поля принадлежат его сыну Аркадио. Он любитель задирать цену. – Задирать цену? Иса даже не сразу поняла, что реплика принадлежит её избраннику. В тёмно-карих глазах индуса появилась искра. – А, ну всё, – воспользовавшись моментом, предсказатель вбил очередной гвоздь, – Он может писать завещание торгаша. – Вы с ума сошли? – очень осторожно поинтересовался Паоло, косясь то на своего кумира, то на его лучшего друга. – Доброй охоты, – не обратив внимания на боязнь мужа Луизы, проурчал Бруно, – Иса, иди с ним, Виджай всё решит. Осознание происходящего дошло до Исабелы только после фразы сестры «Оформи эту арку и ступайте». – Идея так себе, – заметила повелительница растений, беря ухажёра под руку. Тот чуть поумерил шаг: – А, не переживай, дорогая. Мы, индусы, знатно торгуемся. Я даже достиг определённых успехов на этом поприще. Должно быть, потому, что живу небогато, но не суть. – Небогато? Ты же чинишь вещи, – удивилась старшая дочь Джульетты. – Да, но в современном мире очень много того, что используется один раз, – он усмехнулся, – Если бы не такие же бедные студенты, боюсь, я точно остался бы без денег. Они частенько просят починить сумки, туфли… Но это не так интересно. – Я бы посмотрела, как ты работаешь, – ласково прильнула к его плечу Иса, и Виджай в который раз усомнился в том, что это действительно происходит с ним. А ещё и смеялся над фильмами своей Родины, где холостяки вроде него нежданно-негаданно находят своё счастье. Вот, получил. До сих пор кажется, что спит, или, того хуже, находится при смерти от солнечного удара. А ещё этот взгляд… Её взгляд, воспоминание о поцелуях… – Иса, пожалуйста, мне неловко. – Прости, прости, – она засмеялась, прищурившись, – Просто ты занятно хмуришься. Может, ты всё же не будешь бодаться с Аркадио? – Не буду, если он не будет задирать цену на рис. Это дело принципа. Я и сам торгую, по крайней мере, тем, что чинят мои руки, но не выношу, если кто выделывается беспричинно. А тут ещё и твоей помощью не пренебрегают, но на цене это не отражается. Исабела вздохнула: – Аркадио настаивает, что эти деньги идут на содержание участка. Акведуки, прополку и прочее. – Ха-ха он забавный. Может, он ещё и птицам платит, чтобы покупали себе арепы вместо того, чтобы клевать его рис? Я серьёзно, разве можно такое позволять? – Ну… – отвела глаза девушка, – Девять лет назад меня чуть было не выдали за Мариано. – Что?! – индус даже затормозил, – То есть… Бруно рассказывал мне что-то такое, но я полагал, это какие-то семейные байки, а не… Как?! – Это я с виду бунтарка, – девушка перехватила собственное запястье, – А на самом деле… Договорить Иса не успела, поскольку они с Виджаем вышли к рыночным лавкам. Мешки с рисом сложно было с чем-то спутать, и индус, не церемонясь, взял курс на невысокого мужчину с намечающимся брюшком, выдававшим вполне довольного жизнью человека. – А, Мадригали. И их гости, – чуя наживу, сверкнул улыбкой Аркадио Ромело, – Особый случай, да? Жаль, рис у меня не бескон… – Времени нет, говори цену, – прервал его Виджай, – А то мне ещё готовить. – О, а сеньор дело говорит. Четыре с половиной тысячи песо. – Это за сколько? – За кило. – Это грабёж. – Мои обстоятельст… – Да ещё и рис похож на форменное дерьмо. Его моль побила, или что? Исабела впервые в жизни почувствовала, как у неё вытягивается лицо. – За эту шелуху, – Виджай, не церемонясь, пропустил крупу сквозь пальцы, – Я бы дал две тысячи. Лицо Аркадио приобрело пунцовый оттенок: – Да мой рис… – Не стоит своих денег. Скажите спасибо, что его вообще кто-то берёт. Ну вот же, – индус вытянул вперёд руку, – Семена сколоты. – Но ведь… – Четыре тысячи это цена для отборного риса. А не для этого… – Виджай сделал вид, что готовится сплюнуть, – Иса, думаю, нам это не нужно. Идём отыщем пшеницу, я приготовлю кускус. – Две с половиной тысячи! На лице повернувшегося было Виджая заиграла улыбка. Он чуть заметно подмигнул девушке, а затем снова обратил внимание на торговца: – Я не ослышался? Две с половиной? – Две с половиной, – Аркадио, казалось, сражался с инфактом. – Да полно Вам, сбагрите кому-нибудь ещё. Мы обойдёмся. – Две триста – крайняя цена. – Две двести. – Две двести пятьдесят. – Идёт – пожал ему руку индус, – Мы возьмём всё. Надо только придумать, как это дотащить. – Кажется, помощь не помешает, – раскатистый, лишь слегка смягчённый прожитыми годами бас доложил о появлении Лучиано Мартинеза.