Пицца

      Феско любил смотреть фильмы и в голове составлять таблицу рейтингов. После каждого просмотра он выделял сильные и слабые стороны, вычленял главную мысль и откладывал ее глубоко внутри. У него даже была прикольная привычка: в любой ситуации в голове была цитата из фильма или даже мультика. Он проговаривал ее про себя и становилось как-то легче перенести все дерьмо. А иногда это помогало запомнить приятный момент, увековечить в своей памяти.       К Лекси у него не было цитаты. Она сбивала с толку и путала мысли. Взять хоть завтрак: он был почти уверен, что вернётся в пустой дом, что она сбежит. Но вот девушка стоит посреди кухни, неловко переминает пальцы, а в доме пахнет едой. А уж когда она спросила, чем они сегодня займутся… внутри будто что-то замкнуло.       Он убеждал себя каждую минуту, проведенную с ней, что бабуля была не права насчёт любви, а каждую вторую минуту отдергивал себя и не смел мечтать.       Она красивая, как осеннее утро, с этим пучком на голове и детским лицом без косметики. Он видит, что под глазами у нее пролегают тени, слышал, как беспокойно она спала и бормотала во сне. И думается ему, что под этой спокойной и вежливой оболочкой спрятана испуганная девочка, встраивающая себя в бесконечные рамки.       Это сложно, он представляет, сколько ресурсов подобное отнимает, и хочет подарить ей небольшую передышку. Словно протягивая руку — отпусти себя, я держу и смеяться не стану. Танцует с ней под ее любимую композицию, игнорируя усмешки Эша, и почти волнами ощущает благодарность Лекси.              — Тебя долго ждать? — они подъехали к ее дому, и Фэс думает, что именно так и представлял ее жилище. Ровная лужайка и большой дом, как бы намекающий, что хозяева живут в достатке.       — За минут 20, думаю, управлюсь, ты торопишься? — она снова беспокоится о его удобстве, думает, что доставляет хлопоты. А он просто должен знать, сколько ему придется скучать без нее.       — Считаю, сколько времени продержусь без тебя, — он говорит это открыто, ничего не скрывая. Она удивлённо распахивает глаза и даже приоткрывает рот, буквально на секунду. Но он успевает это заметить. Девушка заливается румянцем и нервно заправляет прядку волос за ушко. Он бы тоже хотел прикоснуться к ней.       И он будет предоставлять это касание все время, пока Лекси проводит в своем доме. Вот он медленно продвигает свою руку к ней, смотрит в лицо, чтобы поймать зрительный контакт, как бы спрашивая разрешения взглядом. Он уверен, что в такой момент Лекси бы широко улыбнулась и посмотрела бы на их почти что переплетенные пальцы. И это бы точно придало ему уверенности.       Он бы смотрел на нее, не отрываясь, и поглаживал бы большим пальцем нежную девичью кожу, когда потянулся бы за первым поцелуем. Лекси наверняка бы покраснела и дышала сбивчиво, бросала бы короткий взгляд на приближающиеся губы парня и невольно сама бы потянулась к нему, дозволяя. Никакой грязи в мыслях нет, не по отношению к ней. Никаких «а если бы…» и представлений секса в голове. На это он точно не рассчитывает. Парень был бы на седьмом небе от счастья, просто являясь ее другом. Видя, как она заканчивает учебу, показывает ему свои достижения, выбирает университет и уезжает из этого глянцево-гнилого пригорода, смахивая слезы, улыбаясь. В этот момент он бы гордился ей.       И больше на горизонте не появлялся бы.       От грустных мыслей его отвлекает шум закрывающейся двери и идущая к машине девушка-солнце. В эту ебливую дождливую и смурную погоду она освещает и дарит витамин Д не хуже небесного светила. Фэс запомнит и этот момент.              — Залетим за едой? — спрашивает Фэс о чем-то задумывавшуюся девушку. Распущенные волосы ей идут даже больше. А в огромной толстовке и свободных джинсах она выглядит до жути миниатюрной и хрупкой.       — Я взяла у бутеры и чипсы, но, учитывая, Ваш аппетит... — она стебет его за завтрак, ведь они с Эшем прикончили огромную яичницу и по три тоста каждый за каких-то семь минут.       — Просто было вкусно, — оправдывается он, и она гордо улыбается.       — Возьмёшь мне пива? — она спрашивает это, когда они почти подъезжают к магазину Феса, тихо и скромно. — Обещаю не напиваться и не оставлять тебя второй день спать в кресле, что по размеру подходит только для твоей руки.       — Вишневое? — блять, да я могу там спать круглыми сутками, если ты мне доверяешь. Готов быть спасительным кругом. Только улыбайся мне так.       — Вишневое. Только не будь долго, — она говорит это с серьезным видом, оборачиваясь по сторонам, будто осматривая парковку.       — Почему? — он тоже осматривается. Фэс допустил слабость, потерял бдительность. Непозволительная роскошь, особенно рядом с девушкой, что заставляет его тело буквально искриться.       — Чтобы я смогла продержаться без тебя.       — Блять, Лекси, ты бесстрашный воробушек, — и он уходит в магазин, слыша, как в спину ему хохочет девушка.       Эш сегодня один управляется с магазом. После тусовок таких, как вчера, посетителей мало: кто отсыпается, а кто убирает последствия разгрома.       — Че как? — бросает Фэс, проходя к полке с пивом. Сегодня на нем роль трезвого водителя.       — Тишь да гладь, бро. Она снова тут? — голос у мальчишки пиздец противный.       — Проблемы? — теперь он выбирает, что бы взять похрустеть. Однозначно то, где есть сыр.       — Ну хуй знает, вдруг Золушка утянет тебя, как ослика, в свой волшебный мирок, а ты из-за своих ебаных любовных волн забудешь меня предупредить? — Эш скрестил руки на груди и смотрел исподлобья.       — Ты объебался, что-ли? Че несёшь, какой нахуй ослик?       Фэс подходит и нависает над братом. Только этого не хватало. Ещё и ему мозги вправлять?       — Дел не ебаться-сраться, а ты укатываешь в закат с этой…       — Прикрой рот, ага? Я решу все дела, а ты не будешь варежкой трепать, как старый дед.       Фес злится хоть и понимает брата. Эш говорит ему эти слова, когда парень почти выходит из магазина:       — Из-за любви самые охуенные гении теряли все, Фэс. Не проеби все ради красивых глазок.       — Пошел ты.              Лекси замечает перемену в его настроении и молчит. Украдкой кидает взгляды на парня, но молчит. И он это ценит: пока он злится на Эша — может наговорить ей невесть чего, было бы стыдно. А ещё было бы обидно для Лекси, а он не хотел ее обижать. Он бы хотел оградить ее от всего плохого, но понимал, что так ей будет тяжело по жизни: без брони не выжить в мире, полном больных ублюдков. Он бы хотел видеть, как каждый прожитый день меняет Лекси, о чем он и сказал:       — Хотел бы я увидеть, как со временем ты меняешься.       Лекси удивилась перемене настроения и началу разговора. Но упрекать или задавать вопросов не стала.       — Как меняюсь?       — Йо, ну да. Твои привычки и принципы. Я бы не хотел увидеть до-после. Лучше видеть процесс.       Лекси зарделась, а Фэсу нравилось, когда она стеснялась.       — Не уверена, что смогу поменяться так сильно… Я даже не знаю, чего хочу, а время не работает в мою пользу.       И она начала говорить, делиться мыслями. Парень только помогал иногда подобрать слова, когда эмоции девушки захлёстывали ее, но не перебивал.       — Меня страшит все это, хоть и хочется взять и шагнуть вперёд за собой и своими желаниями, понимаешь? Это как прыгнуть с тарзанки: захватывает дух и заставляет вцепиться руками в веревку покрепче.       — Так шагни, это ж до усрачки весело, Лекс, — он, усмехаясь, подмигивает ей, но ее улыбка меркнет, и глаза с грустью смотрят вперед. — Я сказал что-то не то?       — А ты бы смог? Взять и шагнуть?       Блять, не смотри так. Не с такой ебливой надеждой и, закусив пухлую губу. Он понимает, о чем она. Осмелевшая от бутылки открытого пива — говорит прямо. Вот, чего она хочет, вот, к чему привел твой ебаный разговор.       — Лекс...       Она опять натягивает искусственную улыбку дрожащими губами и опускает взгляд на бутылку.       — Глупый вопрос был, извини.       Он сворачивает к обочине, хотя им ехать ещё добрых полчаса. То место, которое он хотел ей показать, находилось далековато. Но ему похуй, если они доберутся туда только затемно.       — Лекси, посмотри на меня, — она невинно и удивлённо поднимает свой взгляд. — Не извиняйся передо мной. Никогда, договорились? Если будет что-то не так — поверь, у меня есть язык, зубы и губы, и я, блять, могу тебе это сказать.       Она все еще немного расстроенно кивает головой, а глаза снова изучают гладкую поверхность горлышка бутылки.       — И я скажу сейчас: когда мы еще можем развернуться и я отвезу тебя домой — я ничего не смогу поменять, даже если захочу.       — Почему? — она спрашивает это резко и остро, а глаза цвета ореха с примесью кофе смотрят прямо и упорно.       — Потому что, блять, я несу ответственность не только за себя, Лекс. Есть люди, которые повязаны со мной в прямом смысле жизнью, и я не могу поступить так эгоистично, — он пытается разглядеть в ней понимание, но она лишь немного выше поднимает подбородок, и ее глаза скрываются под густыми длинными ресницами.       — Но сам подталкиваешь меня к тому же, причем уверяя, что это «до усрачки весело». Лицемерно, Феско, — она отворачивается и делает большой глоток пива. — Ты даже не представляешь, чем я жертвую, так же, как и я, не представляю, чем жертвуешь ты, но осознаю глупость своих просьб. Я понимаю, правда понимаю и не пытаюсь схватить тебя за руку и вытащить куда-то на свет. Не тогда, когда твоя рука не протянута ко мне, — она снова смотрит на него, но взгляд смягчился, мелкий дождь уже размыл четкость окружающего мира за окнами тачки. Они снова остались в своем коконе. Он видит ее взгляд, и почему-то ему кажется, что так смотрели настоящие королевы на своих подданных. С состраданием, с добротой. Ему сразу вспомнился отрывок из фильма, который он смотрел накуренным, но он все равно четко врезался в память. Когда Абдул спросил, чем он сможет отблагодарить ее Величество, а она ответила ему: «Берегите меня». Вот такой взгляд был сейчас у Лекси Говард. И такой же взгляд был у его бабули, когда она потчевала его законами жизни. — Ты думаешь, что у меня синдром спасателя, что так я латаю себя или что-то в себе оправдываю. Но это не так. Я тяну руки к Ру, потому что она отчаянно пытается за что-то зацепиться и устоять на ногах. Даже если это будет прочитанное вслух стихотворение, — заканчивает Лекси с грустной улыбкой, поджав губы.       И дальше они поехали в полной тишине.              Они больше не возвращались к разговору, который произошел в машине. Границы их общения и их обещаний были выставлены, никто из них не попытается их пересечь. За Лекси Говард он знал это точно. Вряд ли ему встречались такие девушки, как она. Настолько твердые в своих убеждениях, настолько деликатные к остальным и настолько жестокие к себе. Ему это не нравилось, но она уже огрызнулась, показывая свой характер, и он не был готов к новому выпаду.       Зато обсуждали много всего другого. Например, вскользь прошлись по Нэйту, поделились друг с другом переживаниями о Ру, поспорили о необходимости образования (этот спор Фес с треском провалил, но Говард мягко улыбалась ему, намекая, что не собирается его в чем-то упрекать, и он был спокоен). А потом Лекси рассказывала о звездах, которые начали появляться в ночном небе, удивительно ясном, хотя дождь перестал накрапывать не больше двух часов назад. Фес спрашивал ее то об одном созвездии, то о другом, то сам выдумывал истории, отчего девушка фыркала и смеялась. Ему нравилось слушать ее смех.       — А Эштрей… он давно часть твоей семьи? — почему-то с наступлением сумерек говорили они очень тихо, почти шепотом. Фэс сдвинул сидения максимально назад и позволил Лекси закинуть ноги на приборную панель. В тот момент, когда он это сказал, она покраснела, но закинула затекшие ноги без обуви и в белоснежных носках на место над бардачком. И облегченно выдохнула, чем вызвала смех Феса.       — Давненько, да. Его мать отдала моей бабке этого мальца, как залог, но больше за ним не приходила, — на этих слова глаза Лекси расширились в ужасе и отвращении. Фес понимал ее чувства. — Мне пришлось бросить школу, чтобы заботиться о нем, пока моя в жопу ужаленная бабуля настраивала связи и толкала товар везде, где только можно. Так он и стал частью моей семьи.       — Вы… он… не пытались найти ее? — девчушка не знала, как подобрать слов, но парень ее понял и кивнул, чтобы дать ей это увидеть.       — Зачем? Чтобы она клянчила дозу или денег? Матерью ему, — в своей голове Фес произнес «нам», — она бы не стала, а проблем бы принесла с ворохом.       — Это ужасно, — вся теплая атмосфера вечера подернулась пеленой сожаления и печали.       — Эй, я отличный нянька! Чтобы ты знала, этому говнюку я не отказывал ни в чем, а он, червь, этим пользуется, — по-доброму усмехнулся Феско, и Лекси… ему верила.       — Ты хороший старший брат, — сказала она, уронив голову на спинку сидения и разглядывая парня с улыбкой, будто заметила только что его перед собой. — Эштрею с тобой повезло.       — Или мне с ним, — Фес тоже не отрывал от нее взгляда.       — Я смогу к… вам приходить? — она поджала губы в ожидании ответа. А в голове парня уже строились тысячи если, но и только. Только если они не будут ожидать клиентов. Если они смогут обеспечить ей безопасность, чтобы не вышло как с Ру тогда. Но он бы очень хотел этого - ее присутствия рядом с ним.       — Будут некоторые условия, чтобы у тебя не возникло проблем, храбрая Лекси Говард, — она зарумянилась и прикрыла рукой улыбку, снова обращаясь глазами на окно тачки.       Зазвонил телефон, отчего девушка немного подскочила и стала шарить руками в карманах толстовки.       — Да? Что случилось, мам, говори помедленнее… Нет, я ее не видела. Когда? Почему сразу не позвонила?! — Лекси выглядела встревоженной, а в уголках глаз собрались слезы. — Я позвоню, как найду ее, — и отключилась, глубоко вдыхая, чтобы по всей видимости не разреветься. — Фэс, ты поможешь мне? — она обернулась к нему с дрожащими губами и сведенными вместе бровями. Теперь она протягивала руки?       — Если ты скажешь, что стряслось, то с большей вероятностью, да.       — Ру сбежала из дома. Она сорвалась.              И это выбило из них остатки воздуха. Феско смотрел на слезящиеся глаза Лекс, а она на его стиснутую челюсть. Теперь каждый встает на свое место, каждый возвращается к своей роли. И это зудом отзывается где-то в грудине.