Не параллельные прямые

ноябрь, 1944 год

Читать книги прошлых курсов всё ещё было необходимо. Никому неприятная рутина по сравнению с тренировками по квиддичу и даже болтовнёй в гостиной. Теперь Эстель старалась проходить необходимое количество страниц днём, во время возникающих в расписании окон. Это было даже на руку, потому что Ричард помогал ей. Он записывал нужные данные, периодически бросая взгляды на Эстель. — Скоро будет трансфигурация, — сказал Фосетт. — Минут тридцать остаётся. — Допишу тогда, и пойдём, — кивнула Ламарк. Она так никому и не рассказала о нападении Реддла, а самого Тома старалась избегать. Хуже всего было то, что он увидел её воспоминания. Пусть не до конца, но разобраться в деле Софи будет куда проще. Ему нельзя давать такую власть над её жизнью. И теперь Эстель не желала ничего сильнее, чем его молчания. Но даже за него приходилось платить той же монетой — своим молчанием. Ей больше не хватало смелости, чтобы заглянуть в глаза Рубеусу. Было столько вариантов для по-настоящему неравнодушного человека: рассказать Дамблдору и директору Диппету, написать письмо в Аврорат. Но она лишь подло молчала, выбирая собственное будущее. — Идём? — спросил Фосетт, когда Эстель закрыла тетрадь. Она кивнула. Ричард взял её за руку и потянул к выходу. Она просто шла с ним, позволяя парню и дальше считать их общение отношениями. Ламарк и сама не определилась: считала она постоянное присутствие Ричарда платой, чтобы больше не оставаться в этой комнате одной, или собственным наказанием за отсутствие гриффиндорской чести. Эстель каждый день боролась с собой, чтобы не оттолкнуть когтевранца, оставить на комфортной дистанции держания за руки и объятий. Она уже и сама не понимала, что хочет и хочет ли вообще. — О! Эстель, мистер Фосетт, — из-за угла вышел Дамблдор. — Как раз хотел вам и Тому передать поручение директора. Эстель слегка поёжилась, когда услышала имя своего коллеги по старостату, но натянула улыбку и кивнула. — Да, конечно, — она перевела взгляд на Ричарда и обратно на декана. — Но, как понимаю, вам нужна я одна. — Совершенно верно, — ответил Дамблдор. — Том уже в кабинете. А вы, мистер Фосетт, не могли бы подождать Эстель в коридоре? Тот кивнул. Ламарк следовала за Дамблдором в кабинет точно на смертную казнь. Даже не видя Реддла, она чувствовала до тошноты знакомый запах мятных конфет, который стал ассоциироваться с опасностью и бессилием. Вид Реддла был не менее болезненным, чем её собственный. Она заметила в его глазах тень страха, которая испарилась, стоило лишь декану улыбнуться и начать говорить. — Армандо велел передать вам просьбу о подготовке собрания старост по итогам полугодия. И ещё необходимо возобновить качественное патрулирование коридоров и прилегающей к замку территории. В последнее время, много учеников попадается по ночам, да и от новостей в Пророке про Армию Грин-де-Вальда… не спокойно. — Да, сэр. Сегодня после одиннадцати мы с Томом разделимся и лично обойдём всю местность, — ответила Эстель бодрым деловым тоном. Возможность выглядеть лучше, чем есть на самом деле, придавала ей внутренней уверенности. — Вы не совсем так меня поняли, Эстель, — Дамблдор оперся на учительский стол и слегка улыбнулся. — Бродить в одиночку даже семикурсникам слишком опасно. Нам бы хотелось, чтобы делали обход вы вместе, вдвоём. Ламарк невольно сглотнула. Самую большую опасность для неё представляли не призрачные люди в чёрных мантиях, способные проникнуть на территорию школы, а Том Реддл, стоящий на метр левее. Тому идея руководства тоже не сильно пришлась по душе. — Но сэр, разве не будет эффективнее, если мы будем ходить по одному, — возразил Реддл. — Я уже сказал всё, что хотел, — спокойно ответил Дамблдор. — Если у вас двоих нет более весомых аргументов, то лучше помиритесь и приступайте сегодня к обходам. Аргументов, действительно, больше не было. Весь оставшийся день Эстель неуклонно готовила себя к вечерней встрече с настоящим злом — Реддлом. Если всю предыдущую неделю её душил страх, неизвестность, то теперь удалось найти в себе силы анализировать ситуацию. Она даже пожалела, что была так плоха в легилименции, что не смогла найти в сознании Реддла нужное воспоминание о невидимом стороннике, который украл дело Софи. Подобные факты были в сто раз важнее неприязни общества к слизеринцу. Эстель, просматривая те картины, даже могла сказать, что не испытывает к нему ни капли сочувствия. Прежде чем осуждать других, необходимо осудить себя, что Реддл не сделал. — Эсти, ты, и правда, станешь бродить ночью? — Джей уже переоделась в ночную рубашку и сидела на кровати, ожидая, когда Нэнси освободит ванную комнату. — Куда деваться, — тяжело вздохнула она. — Ещё и с Реддлом, а лучше бы одна. — Брось, — воскликнула Алекс. — Он хорошо сражается, защитит, если что. Ламарк выдавила нервный смешок. Она как никто другой знала о умениях Тома в поединках, а потому не хотела те испытывать на себе снова. — Она же не Эмма Кроккетт, — фыркнула Нэнси, выходя из душа в одном полотенце. — Увы, но наша Эсти дама сердца лишь у Фосетта. — Он мне больше нравится, поверьте, — ответила Эстель, накидывая поверх формы мантию. — Если не вернусь до утра, значит, Реддл меня убил. Девочки рассмеялись, не подозревая, что Ламарк вовсе не шутит. Эстель готовилась к возможному отражению атак, начиная с крепко зажатой в руке палочки. В прошлый раз против неё сыграл эффект неожиданности, который вызвать дважды подряд в борьбе с умным человеком было очень сложно. Было бы хорошей идеей позвать Ричарда, но это бы стало значить, что ей, старосте школы, страшно ходить по замку со своим напарником. Это бы свидетельство о её собственной слабости. — Опоздала на две минуты, Ламарк, — послышался знакомый голос у высокой дубовой двери в холле замка. Эстель приготовилась метнуть в него какое-либо заклятие, пусть даже не самое легальное. Но Реддл не собирался встревать в поединок. За исключением небрежно-занудного тона, слизеринец был напряжён и чего-то боялся. — Пойдём, — ответила она, поравнявшись. Эстель старалась держать его в поле зрения, не поворачиваться спиной. Рельеф рукояти палочки до боли впивался в ладонь. В любое мгновенье она готова была развернуться со встречной атакой. В мыслях проносилось множество заклятий из французских учебников, которые Ламарк считала более полезными для боевой магии. Том держался важно, как и положено старосте, а тем более студенту Слизерина. Иногда даже казалось, что он зря напал на неё, по крайней мере, потому что это не она убила Реддлов и, судя по воспоминаниям, даже не думала об этом. Том опасался того, что Ламарк откроет рот и расскажет прочитанные мысли Дамблдору, аврорам, кому-то ещё. Именно так бы поступил любой, Реддл готовился к такому повороту событий. Но она молчала, что пугало намного сильнее. Он считал Ламарк ленивой, ненавидел её пренебрежительное отношение к правилам, но назвать ту глупой было бы чересчур. Том боялся, что девчонка просчитала все ходы наперёд и успела втянуть его в свою дурацкую игру, где правил не знает именно он. Ему приходилось вздрагивать последнюю неделю от каждого шороха или оклика. Связано ли такое поведение Ламарк с её собственными воспоминаниями? Он понял, что у неё умерли родственники. Скорее всего, это были родители. Кроме того, Том довольно часто прокручивал в голове её воспоминание, где фигурировала ещё одна девочка. Дело… дело… — крутились в его памяти слова гриффиндорки. Не могла ли та самая папка иметь отношение к этой девочке. Том пытался вспомнить пронесшийся диалог, но всё было напрасно, потому что он не знал французский. Единственное понятное определение — Грин-де-Вальд — возникло в тех кадрах. Получается, сама Ламарк лишь чудом спаслась из дома. Реддл отчаянно пытался понять, что же там могло быть такого страшного, почему Ламарк так трясется над этой папкой и этими воспоминаниями. Но не мог. Он бросил взгляд на Запретный лес. Ему показалось, что Дамблдор просил патрулировать и его, пройти хотя бы близко к краю. — Пойдём к лесу, — бросил Том. Эстель на него подозрительно покосилась. Идти с Реддлом в лес свидетельствовало о прямой угрозе её безопасности. Но и показывать тому, что что-то не так не хотелось. Она кивнула. Из-за деревьев лунный свет практически не проникал. Палочку приходилось использовать не как средство для самообороны, а как прототип маггловского фонаря. Реддл споткнулся о корень дерева и едва не растянулся на траве. — Неужели Дамблдор думает, что мы будем сражаться с Грин-де-Вальдом… — Ты — нет, — безразлично ответила Эстель. — Будто ты — да? — фыркнул Реддл, оборачиваясь. — Или я забыл, у тебя же с ним свои счёты. Многозначительного взгляда слизеринца хватило, чтобы Эстель поняла: он её провоцирует рассказать недосмотренное воспоминание. Если бы Том сейчас завязал потасовку, то Ламарк с радостью наложила бы на него заклятие вечной немоты. — Ты собираешься рассказать об этом? — спросила она, вглядываясь в тёмные глаза Реддла. Пусть треплет кому угодно, когда она попадёт в Аврорат, но не сейчас. — Почему ты никому не рассказала о грязнокровке в туалете? Ты же так хотела спасти полувеликана, — Том слегка наклонил голову. Эстель знала, что этот разговор состоится рано или поздно. Ей придётся объясниться не только перед ним, но и перед собственной совестью. Она тяжело вздохнула. — Что такое, Ламарк? — спросил Реддл. — Я имею достаточно влияния, чтобы показать тебе, насколько плохо рассказывать чужие секреты. — Но если я не расскажу твои, ты не должен рассказывать мои, — решительно ответила Эстель. — Ты думаешь, я настолько глуп, чтобы верить тебе на слово, — медленно проговорил, Том, крутя волшебную палочку. — Выбирай: Непреложный обет, Клятва на крови… Эстель много раз прокручивала в голове эти варианты. Только вот Непреложный обет действовал в одностороннем порядке, и для его заключения требовалось третье лицо. Тем более, у Реддла был крестраж. Минимум один. Нарушь он данное Ламарк обещание хоть сотню раз, всё равно не умрёт. Клятва на крови действовала для двоих, но вот прозрачный кулон, где запечатывались капли крови владельцев, оставался лишь у одного человека. Ей бы Реддл его не отдал. — Предлагаю магическое обещание, — сказала она. — Я о таком не слышал, — сощурился Реддл. — Не удивительно, книга была на французском. — Ну и чем же тогда твоё магическое обещание отличается от Непреложного обета и Клятвы на крови? — Нам нужно начертить в воздухе руну, соединить на ней ладони и произнести обещание, — ответила Эстель. — Потом на твоей руке появится татуировка как символ заключенного контракта. — И что же будет, если мы нарушим его? Не думаю, что умрём, — Том продолжал недоверчиво смотреть на Ламарк, крутя волшебную палочку. — Тебе везде нужна смерть? — этот разговор Эстель уже порядком раздражал. Не будь ей нужен Аврорат, она бы сейчас не вела пустую беседу с Реддлом, а свидетельствовала против него в Министерстве. — Твоя, — он слегка улыбнулся. — Это намного проще всяких клятв. Здесь, в Запретном лесу, скажу, что на тебя напало чудовище. Поверь, я знаю много разных заклятий, после которых никто не установит настоящую причину смерти. — Не сомневаюсь, — выдавила Эстель. Ей было страшно, но не за себя, а за то, что она может упустить возможность попасть во французский Аврорат и в любой другой кабинет органов власти. — Круцио! Эстель умело увернулась. Она была готова к бою и знала, что тот начнётся. — Руптис осса! Реддл выставил щит. — Не понравилось пить костерост, Том? Красная вспышка, сменилась белой. Эстель отбила два заклятия подряд. Ещё одна вспышка, снова красная. — Лунэ люмен! — голубой свет вырвался из палочки Эстель и почти достиг оппонента. Тот успел вовремя уклониться. И новая череда вспышек: золотой, голубой, зелёный, красный, серебристый. А потом заново, хаотично. Эстель чувствовала, как дышать становилось всё сложнее. Она готовилась к Аврорату, много читала про боевые заклятия и не меньше тренировалась. Но Реддл был силён: двигался легко, почти небрежно, резко атаковал и быстро уклонялся. — Брейк! — крикнула она, но Том не слушал. Эстель отскочила за дерево и использовала дезиллюминационные чары, чтобы передохнуть. — Сдаёшься, Ламарк? — Реддл предвкушал победу. — Не дождёшься, — она бы не стала просить мира первой, падать слизеринцу в ноги. Ламарк поднялась и выглянула из-за дерева. Том тоже опустился на землю, тяжело дыша. Подходя ближе к нему, Эстель молилась, чтобы не возникло снова тошнотворного запаха мяты. — Смелая гриффиндорка спряталась, — усмехнулся Реддл. — Не боишься, что нападу на тебя? — Эстель стояла так близко к Тому, что удивлялась, как он не повернул к ней голову. — Нет. — Зря! — Эстель взмахнула палочкой, и руки, ноги Реддла оказались оплетены голубыми светящимися верёвками. Слизеринец устало вздохнул. Видимо, сил для продолжения поединка у него было не больше, чем у самой Ламарк. И опасности никакой тоже не было: из них двоих убийца — лишь один. — Можем заключить твоё магическое обещание. Только ты не сказала, что будет с тем, кто его нарушит. — Не смерть, — ответила Эстель, продолжая перемещаться, чтобы Реддл точно не пальнул заклятие на звук голоса. — Обещание не даст возможности его не выполнить. В этом оно похоже на Клятву на крови. — А если ты пытаешься меня убить? — спросил Реддл. — Если бы я хотела тебя убить, то вместо этого, — она показала на голубые верёвки, хотя Реддл тех движений не мог видеть. — Было бы убивающее. Он согласно кивнул. — Только тебе придётся показаться. Я не могу давать обещание воздуху, — сказал Том. В ту же секунду Эстель сняла с себя дезиллюминационные чары. — Но встать я тебе не дам, — Ламарк взмахнула палочкой, и голубые верёвки в ту же секунду поменяли своё положение: теперь одна рука Тома, с палочкой, была свободна, а вторая — крепко привязана к дереву. — Ты, и правда, думаешь… — Том высокомерно ухмыльнулся и попытался распутать верёвки с помощью магии. — Что это за заклятие? — Прелесть в том, что они подчиняются лишь мне, — пожала плечами Ламарк. — Их не разрезать ни одним ножом и не разорвать ни одной палочкой. Боевая магия. Том сдержанно кивнул: — И что дальше? — Повторяй за мной, — Эстель села на корточки рядом с Реддлом и снова почувствовала запах мяты. — Мы должны одновременно начертить такую руну. Эстель показала знак в воздухе и, когда Том повторил, снова занесла палочку: — Начали, — оба старосты медленно, синхронно, рисовали в воздухе древний символ. — Руки. Эстель поднесла ладонь к появившемуся огненному символу. Рука Тома была тёплой и мягкой, что полностью контрастировало с его чёрствостью, холодностью и любовью к убийствам. — Ты хотела подержать меня за руку? — спросил Том. — Теперь надо договориться об обещании. — Я хочу, чтобы ты никогда не смогла никому рассказать моих секретов. — Аналогично. — Тогда скажем так, — Реддл оценивающе посмотрел на Эстель и произнёс. — Я никогда не стану упоминать то, что может нанести серьёзный ущерб репутации сидящего напротив… Моё второе имя Марволо. — Моё — Леттисе. Вначале нужно будет произнести «Я, твоё имя, даю нерушимое магическое обещание и закрепляю его на своей плоти». Том кивнул. Они бросили ещё один взгляд друг на друга и одновременно заговорили: — Я, Том Марволо Реддл, даю нерушимое магическое обещание и закрепляю его на своей плоти. Я никогда не стану упоминать то, что может нанести серьёзный ущерб репутации сидящей напротив Эстель Леттисе Ламарк. — Я, Эстель Леттисе Ламарк, даю нерушимое магическое обещание и закрепляю его на своей плоти. Я никогда не стану упоминать то, что может нанести серьёзный ущерб репутации сидящего напротив Тома Марволо Реддла. Запястье тут же отозвалось сильным жжением, словно по нему водили раскалённой в огне иглой. Эстель схватилась за руку и крепче стиснула зубы, чтобы не выдать боли. Реддл даже не изменился в лице: сидел прямо, расслаблено, будто обещание его не коснулось. — Теперь посмотри на запястье, внутреннюю сторону, — велела Ламарк, попутно поднимая собственный рукав. Как она и читала, там, аккуратным убористым почерком, красовалось латинское «promissio». — Разве не подозрительно ходить по школе с одинаковыми тату? — спросил Реддл, переводя взгляд со своего запястья на её. — Их никто не видит, кроме нас, — ответила Эстель. А про себя подумала: слизеринец ещё не знает, что за контракт он заключил.