Не параллельные прямые

октябрь, 1944 год

Эстель категорически любила тренировки по квиддичу. Даже если те проходили в отвратную погоду, даже если падать с метлы приходилось прямо лицом в грязь и лужи, даже если Септ кричал в ухо о дисциплине и методах обхода противника. Полёт придавал ощущение легкости, словно ты сможешь всё, стоит только захотеть. Даже в дождь, когда они носились ещё ближе к тяжелым серым тучам, ощущение никуда не пропадало. Маленький золотой шарик — снитч — который на тренировках почти никогда не выпускали, Эстель ловила всегда легко. Попутно сталкивала с метлы игроков других команд, чему учила младшекурсников, что Септ, естественно, не одобрял. — Милли, давай с правой стороны, — крикнула Эстель. Сегодня они всей командой больше баловались, закидывая вратарю квоффл, чем профессионально тренировались. Ламарк подумала, что Септимус такой довольный, потому что Цедрелла Блэк согласилась пойти с ним на свидания в Хогсмид. Он слишком громко рассказывал об этом мальчишкам в гостиной Гриффиндора. — Септ, пас, — крикнула Эстель, бросая мяч однокурснику. Тот пропустил всё мимо под разочарованные возгласы остальных ребят. — Могла бы предупредить, — фыркнул Уизли, наблюдая, как третьекурсник в пике отправляется ловить квоффл. — Предупреждаю, что идём на двойное свидание, — пошутила Эстель. — Ну уж нет, я хочу провести время с Цедреллой, а не с твоими шутками. — Очень зря, вдруг за мои шутки ты бы ей сильнее понравился, — рассмеялась Ламарк. — Так, ладно, — громогласно объявил Септимус. — Ещё минут десять и отправляемся в раздевалки! После окончания тренировки, Эстель довольно быстро переоделась в школьную форму и до традиционной встречи с Реддлом собиралась сделать ещё кое-что. А именно, заглянуть к Рубеусу Хагриду. Нэнси, Алекс, Джей, Колдер и Элдж уже ждали Ламарк и Уизли на трибунах стадиона. Около них стояли два больших пакета со сладостями и блюдами, какие готовили эльфы в школе. Несмотря на то, что директор Диппет по просьбе Дамблдора позволил Хагриду соорудить домик на школьной территории и жить там, за обеденные столы его никто не допускал. Гриффиндорцы, пораженные тем, как Ламарк заступилась за Хагрида перед аврорами, иногда захаживали к тому, чтобы посидеть, рассказать последние новости. Ребята с четвёртого по седьмой курс придерживались позиции, что мальчика точно оклеветали. Эстель и Септ подошли ближе к ребятам. Джей держала наколдованный зонт, чтобы ни на кого из компании не попадал дождь. Алекс и Колд снова спорили. Нэнси что-то рассказывала Элджу, а тот, в свою очередь, отрываясь от рассказа однокурсницы, нетерпеливо поглядывал на выходы из раздевалки. — Вот и вы, наконец-то, — вскочил он. — Тренировки, друг, вещь обязательная, если ты потом хочешь рассказывать своим внукам о величии Гриффиндора, — самоуверенно ответил Септ. — Ты сегодня сам не раз пропустил квоффл, так что молчи, — усмехнулась Эстель. — Ладно, идём к Рубеусу. Небольшую хижину для мальчика возвели очень близко к Запретному лесу. По школе ходили ужасные слухи об этом месте. Ещё на первом курсе Эстель, слушая легенды старшекурсников о подростках, которые так и не вернулись с наказания, недовольно говорила, что в Шармбатоне не допустили бы такого произвола. А тут вообще, разве можно пренебрегать так чьей-то жизнью? Бывшие однокурсники Хагрида подходили в гостиной к Ламарк ещё в начале сентября, чтобы выразить своё недовольство по поводу местоположения домика. Только вот, что могла сделать Эстель? Директор Диппет при малейшем недовольстве легко бы выдворил Рубеуса за ворота. Нэнси постучала по новой двери, которая ещё не потеряла запаха свежей древесины, и отошла в сторону. Рубеус открыл почти сразу, впуская всю компанию внутрь хижины. Места здесь было мало, но разместиться было можно на диване, стульях и даже на столе, который находился ближе всего к огромному камину. Хагриду было явно скучно. Эстель поняла ещё в первый раз: вряд ли он читает книги, которые приносят другие студенты, или пытается колдовать с помощью розового зонтика, куда он спрятал обломки волшебной палочки по совету Дамблдора. Колдер говорил, что он бы вообще не смог прикоснуться к магии после такого позора и публичных обвинений в убийстве, так что ничего странного в действиях мальчика нет. — Рад вашему приходу, — сказал Рубеус, присаживаясь на крайний стул. — Мы же учились на одном факультете, — сказал Септимус, доставая из-за спины пакеты. — Принесли немного еды и сладкое к чаю. Конечно же, Рубеус тут же поставил чайник и достал глиняные кружки из коробки под кроватью, которая заменяла полки для хранения посуды. Разразилась дискуссия по поводу того, какую пачку пастилы лучше открыть: ванильную или яблочную. Последнюю только начали производить, а потому она пока не пользовалась большой популярностью у ценителей. — Рубеус, хочешь, я принесу тебе книги по зельям? У меня много дополнительной литературы, и было бы неплохо вывезти ту из дома, пока брат не начал отрабатывать на всей магические выбросы, — Элдж внимательно посмотрел на Хагрида. — Да нет, не стоит, — замялся тот. Джей ткнула Лонгботтома, чтобы тот помолчал. Она первая заметила, что Хагриду их нравоучения и книги сейчас нужны меньше всего, и рассказала об этом остальным. Только Элджа в тот момент не было. — Говори, если будет что-то нужно, — дружелюбно улыбнулся Колдер. Рубеус благодарно кивнул: — Я счастлив, что вы просто приходите сюда. — Это Эстель, — улыбнулась Нэнси. — Тем выпадом перед аврорами она убедила и нас начать мыслить критически. — Кстати, ты не знаешь, кто бы мог на тебя наябедничать? — спросил Септ. Рубеус отрицательно покачал головой. Тут у Эстель было два варианта: авроры из соображений безопасности не выдали имя ябеды или же Хагрид настолько боялся того, кто посмел переложить на него ответственности, что покрывал обидчика. Во втором случае ябеда и есть виновник трагедии, именно его животное стало причиной смерти Миртл, и кто эта личность Ламарк знать совершенно не хотела. Она подняла глаза наверх, на старые часы на тумбе и ахнула. Была половина девятого, и Реддл с его педантичностью, пунктуальностью и маниакальной любовью к выдуманным правилам, наверняка, сходил с ума. — Мне уже пора, — вскочила Ламарк. — Реддл достанет лекциями. При упоминании слизеринца Хагрид как-то странно дёрнулся, заставляя Эстель думать, что компания отморозков «подшучивала» и над ним. — А мы ещё, пожалуй, посидим, — ответила Нэнси. Остальные кивнули. Эстель совершенно не хотелось снова вчитываться в учебники: ей хватало и своих книг, параграфы в которых также надо было изучать, чтобы готовить свитки на предметы. Единственная радость была лишь в том, что Маггловедение она вовремя подсунула Реддлу, поменяв на Нумерологию. Если уж и делать задание директора Диппета, то с пользой для себя и самообразования. В замке было едва ли не холоднее, чем на улице. В коридоре старост гуляли ужасные сквозняки, от чего не спасала ни тёплая мантия, ни только выпитый горячий чай. Ламарк была уверена, что вникнуть в содержимое учебников за пятый курс, сегодня не судьба. Тяжело вздохнув, она открыла дверь и, даже не успев сориентироваться, оказалась прижата к стене. Раздался лязг — дверь в комнату старост захлопнулась с помощью магии. В горло врезалось остриё волшебной палочки, болело в районе ключицы из-за воздействия чужого локтя, прижимавшего её к стене, а в воздухе, традиционно, витал невыносимый запах мяты. Эстель перевела недоумевающий взгляд на своего обидчика. До этого она ещё не видела, чтобы Реддл был настолько зол. Его губы были плотно сжаты, волосы растрёпаны, глаза пылали от ярости. Казалось, он себя чудом сдерживает, чтобы не убить Эстель прямо сейчас. И даже не ради крестража. — Я предупреждал, что не стоит вставать у меня на пути, Ламарк, — выговорил тот сквозь сжатые зубы. Он прошептал ещё что-то. Эстель не расслышала, но почувствовала, как в ушах начинает звенеть. Не иначе как возле неё бы взлетала тысяча вертолётов. Вибрация проникала всё глубже в череп, давила изнутри, текла к мозгу, опускалась в трахею. Ламарк чувствовала, что не может даже думать, не может вспомнить, где её волшебная палочка и есть ли та вообще. Чужой локоть, прижимавший её к стене, исчез. Оседая на пол, Эстель, кажется, хваталась руками за голову. Возможно, орала. Она чувствовала, как через пару минут её голова просто разорвётся, тогда она встретит родителей, Софи, многих знакомых, которые пали в войне с Грин-де-Вальдом. Их лица становились всё чётче и яснее. Эстель была так близко к маме, могла разглядеть её внешность, строгий взгляд в мельчайших деталях. Мама бы никогда не позволила себе так просто поддаваться чужому заклятию, она, как было известно из некролога, билась до последнего. Ламарк обещала сразиться с Грин-де-Вальдом, но не может сопротивляться даже магии собственного однокурсника. Она должна быть сильной, должна бороться… Кое-как удалось выгнуть запястье, чтобы палочка из рукава скользнула в ладонь. Мозг работал крайне плохо, голова словно дребезжала изнутри, но шевелиться было на удивление легко. — Диффиндо! — крикнула она, пытаясь совладать с собой. Заклинание в Реддла не попало, но заставило его отвлечься от пыток. Эстель, наконец, смогла открыть глаза. Пока она пыталась собрать сознание в кучку и предпринять хоть какую-то попытку выдержать внезапную вспышку агрессии со стороны Реддла, тот сделал следующий шаг. — Мусор! Ты учила заклинания по четвёртый курс включительно? Круцио! Эстель не успела отойти от предыдущего заклятия, у неё даже не хватило скорости реакции, чтобы выставить щит. Всё тело пронзила боль, которая распространялась, доходила до кончиков пальцев, доставала до не успевшего восстановиться сознания. Именно так пытали брата Люси, Фернана, в прошлом году. Так сторонники Грин-де-Вальда доводили тех, на кого у них было время, кого можно было не убивать сразу. Эстель с трудом подняла взгляд на Реддла. — Руптис осса! — он, конечно, отразил, но не ожидал, что после двух болезненных заклятий можно вдогонку бросить невербальное. Ещё один красный луч. Том вскрикнул, роняя палочку. Та самая сложная магия, которую он просил — заклятие, раздрабливающее кости. Эстель, хватаясь за голову, смогла сесть на полу. Она увидела, как Реддл метнулся за палочкой, чтобы продолжить атаку, но успела воспользоваться магией, чтобы отшвырнуть ту подальше. — Думаешь, я не знаю тёмные заклятия, Реддл, — хрипя, выговорила Эстель. — Я не такая как ты. Я нормальная. Я не буду применять их. — Какого чёрта тебе от меня надо? — крикнул он, кривясь от боли и пытаясь хотя бы взглядом найти палочку. — Мне? — поразилась Ламарк. — Это ты на меня напал, едва мне стоило зайти сюда. Это ты выкрал из Министерства другой страны дело. — А ты такая святая? Их убила ты? — Эстель казалось, что Реддл, если не найдёт палочку, просто изобьёт её до смерти. — Кого? — она опешила. — Пророк сегодня утром! Всё же из-за тебя. Как ты это сделала? Даже при невероятной головной боли, Эстель вспомнила утреннюю газету, где на первой же полосе было рассказано про убийство семьи магглов в Литтл-Хэнглтоне. Успели даже найти преступника, Морфина Мракса. Только вот какое к этому отношение имеет она. Как она могла кого-то убить, если выйти из школы без подписанного разрешения невозможно. Кроме того, Эстель не понимала о каких магглах идёт речь и почему она должна их знать. Она даже не представляла, какое ко всему этому отношение имеет Реддл. — Я не понимаю, о чём ты говоришь, — медленно ответила Эстель, поднимая голову на противника. Поздно. Реддл уже нашёл палочку и взял в здоровую руку. — Тогда я сам посмотрю, как ты это сделала перед тем, как убью тебя. Легилименс! Эстель не была хорошим специалистом в окклюменции, а израненное тёмной магией сознание тем более не могло полноценно защищаться. До того как рука крепче сжала палочку, Ламарк оказалась в собственных воспоминаниях. Две свежие могилы, вокруг разложены цветы. По большей части белые, символизирующие чистоту и мир. Вокруг много волшебников в чёрных одеждах, но ближе всего стоят она, сестра и Льюис. Одиннадцатилетняя Эстель смотрела на чёрно-белые фото мамы и папы, а затем, жмурясь, чтобы сдержать слёзы, перевела взгляд на сестру. Она собиралась взять Триси за руку. Но обнаружила, что та давно обнимается с женихом. Теперь Эстель совсем одна. — Ты не одна, — весело заявила Софи, поднимая вверх свежую буханку хлеба. — Помни, мы всегда на твоей стороне. Им по четырнадцать, и они идут домой из магазина. Именно хлеба не хватило на завтрак, а потому мама попросила быстро сходить за ним старшую дочь. — Я вернусь после Хогвартса сюда, буду работать в Аврорате, — заявила Эстель. — Будем с вами тремя, моими дорогими подругами, пить каждый день кофе с видом на Эйфелеву башню. — Точно-точно, как… — раздался грохот. Легкая улыбка с лица Софи исчезла почти в ту же секунду. Эстель проследила за взглядом подруги и обнаружила, что дальние дома давно охватил пожар, а вокруг проносятся облака чёрного дыма. — Грин-де-Вальд… Но Софи уже не слушала. Она бросила хлеб рядом с дорогой и бежала, попутно доставая палочку. Слёзы, кровь, кругом языки пламени, лежащая на полу Софи. Её тело выгнулось дугой. Так неправильно и так страшно. Полный ужаса и боли взгляд больших светло-карих глаз, фигуры в чёрном, их ледяной смех, и новый красный луч. — Протего! — крикнула Эстель, что было сил. Она чувствовала, как по щекам стекают слёзы, что-то в грудной клетке разрывается от боли, страха и отчаяния. Возможно, произнеси она тогда это заклинание, будь она хотя бы в половину сильнее… Бедные улицы со старыми домами, где-то видны обрушенные фасады — признак прошедшей бомбардировки. Сирена, свидетельствующая о скорых повторных ударах. Из приюта выбегают дети, торопятся скрыться в подвале здания. Ту да же бегут и просто прохожие, которым не повезло застать бомбёжку вдалеке от возможного укрытия. Раздался резкий грохот — первый удар. Приблизительно, в квартале от приюта начал валить чёрный дым. Послышались крики. Некоторые прохожие расталкивали сирот, чтобы быстрее добраться до безопасного места. Ещё удар, уже ближе. Дверь подвала закрылась изнутри. Часть сирот и двое воспитателей остались на улице. Только теперь Эстель заметила Тома лет двенадцати, который в отчаянии смотрел на взрослых, пытающихся открыть дверь. Большое помещение со множеством деревянных гробов. Воспитатели из того самого приюта. — Эти дети были добрыми и открытыми. Жаль, что жизнь к ним так несправедлива. — Её Том мог бы спасти. Она выжила после бомбардировки, но бедняге не повезло, что у её кровати был лишь Реддл. У неё был приступ, но он даже не позвал врача. Только забился в угол. — Не человек. Бедная девочка. — Не говори, лучше бы умирали такие как Том. Вспышка света. — Моя сестра приворожила грязного маггла. Ты тоже наполовину маггл! — мужчина с сальными спутанными волосами не говорил. Он использовал парселтанг. — Ты должен был умереть вместе с ней! Новая вспышка. Маленькая пыльная комната, старые кровати. Том сидит на одной из них, ему не больше восьми. — Другие дети такие искренние, а ты… Сдать бы тебя лекарям, которые занимаются проблемами с головой, но даже там ты никому не будешь нужен. Не примут, даже если мы заплатим. Вот бы ты потерялся. И снова она, вспышка. Миртл Уоррен в слезах выходит из туалетной кабинки, поднимает голову. В её глазах отражается ужас, потом она падает замертво. — Не смей! — раздаётся издалека голос Реддла. Эстель снова оказывается в реальном мире. Комната старост кажется намного теплее и приятнее, чем когда Эстель только вошла в замок после посещения Хагрида. Теперь она на всё могла смотреть под другим углом. — Это ты… Ты убил Миртл? — хотелось добавить ещё про крестраж, но еле получилось выговорить и эти слова. Голова болела намного сильнее, чем до жалких попыток окклюменции. Том выглядел ещё более злым. Наверняка, ей не повезло увидеть всё, что он так сильно хотел скрыть от посторонних глаз. Он соображал быстро, лихорадочно. Нужно было наказать Ламарк за убитых Реддлов, за его неосуществившиеся планы, за то, что проникла в его воспоминания. Теперь она знала, что именно он убил Миртл. Но и её воспоминания оставляли странный осадок, та тоже пережила что-то страшное. Такие люди не боятся пустых угроз. Голос разума твердил, что уничтожить её нельзя, не в школе. Если второй год подряд обнаружат труп студентки, то его отправят обратно в приют. Было бы хорошо стереть память, но он был не силён в этих чарах и корил себя за это. Оставалось, испытывая ужасную боль из-за переломанных в руке костей, продолжать сверлить ту взглядом. Эстель одну ладонь прислонила к голове, будто бы это действо помогло облегчить последствия пытки. Второй ладонью она опиралась на стену, чтобы принять вертикальное положение. Сил едва хватало, чтобы вытянуться в полный рост и прижаться к холодной бетонной поверхности. Реддл легко мог её убить. Теперь она видела его воспоминания. Она знала, что он не чистокровный, знала про его боль и страх, а также вполне понимала, что Миртл в прошлом году убил именно он. Она была права изначально, когда утверждала, что чужие тайны не сделают её счастливее. — Петрификус тоталус! — только подумала Ламарк, и Реддл замер, а затем рухнул на пол. Теперь у Эстель была единственная возможность хотя бы добраться до гостиной. Собрав остатки силы воли, она дошла до двери и обернулась. Реддл всё ещё лежал. На его лице читалась гримаса боли и злости. Ламарк легко могла бы оставить его здесь, но почувствовала укол совести. Именно она раздробила ему кости. Она ещё во французских фолиантах, где и нашла заклятие, узнала, что боль может быть настолько нестерпимой, что человек просто скончается, если ему вовремя не помочь. Если Реддл умрёт сейчас, это будет на руку. Тем более, о том, что смерть Миртл помогла ему в создании крестража, можно было только догадываться. — Mon principal problème est que je ne suis pas un tueur. Из последних сил сохраняя собственное равновесие, Эстель наложила на себя дезиллюминационное заклятие и подняла Реддла в воздух. Нужно было довести его до лекарей.