октябрь, 1951 год
Раннее утреннее солнце освещало дорожку на подходе к мэнору семьи Селвинов. В некоторых окнах горел тусклый едва различимый свет. Входная дверь приветственно скрипнула. И тут в душе у Эстель что-то ёкнуло, откликнулось. Они ждали её дома. Ждали почти сутки. При новом шаге ногу пронзило острой болью. Должно быть, в момент сражения адреналин не давал обратить внимание на рану. Но теперь, после осмотра целителей, нескольких зелий и тугой повязки, увечье было очень даже заметно. Вчера утром она покидала этот дом с мыслью о победе над Реддлом. Сегодня она возвращалась, думая, что пора раз и навсегда оборвать с ним все связи. Стереть с запястья школьное заклятие — и пусть это станет для него своеобразным подарком. Символом того, что никто из них больше ничего не будет требовать от другого. Раньше она не решалась на это, потому что допускала мысль однажды влезть к нему в голову, перебрать мысли, возможно, доложить в аврорат. А теперь… Всё же Том Реддл ей помог. На улицу выглянул Найджел. Но за его спиной даже с расстояния в несколько метров можно было разглядеть Капеллу, Льюиса, Мередита. А ещё Мелиссу. Она ушла домой чуть раньше Эстель, потому что командировка всех троих уже сегодня подходила к концу. Прямое разрешение на трансгрессию позволяло им уже вечером отчитываться во Франции в кабинете мсьё Ушара. — Твоя подруга всё рассказала, — грустно заметил Найджел Селвин, когда Эстель почти дошла до крыльца. — Надеюсь, хотя бы этот день ты сможешь провести с нами. — Да, но мне ещё нужно будет собраться и уложить вещи Маркэля. Его выпустят из Мунго только к вечеру. На деле Эстель любой ценой следовало разорвать заклятие, связывающее её с Реддлом и, конечно, рассказать об этом ему. Утро в тёплом доме было и в самом деле чудным. Она снова могла есть прекрасные блинчики с кленовым сиропом, пить свежее молоко, кидать в рот шоколадные конфеты из вазочки наперегонки с Мередитом, когда отворачивалась Капелла. Будто и не было этих лет во Франции, будто она и вовсе не аврор, а всё та же маленькая сестрёнка Патриции, которой позволено остаться в непомерно большом особняке Селвинов неподалёку от города Суонси. Впервые не раздражали знакомые тёмные, до этого давящие тона столовой. Впервые не хотелось подскочить и нестись куда подальше из дома. Как жаль, что раньше она не могла оценить домашнего уюта, искреннего беспокойства и тепла места, куда ты всегда можешь вернуться, какой бы трудной не была твоя жизнь. Когда настала пора собирать вещи, Эстель начала бороться с желанием остаться здесь, в Британии. Но она обещала себе, что теперь и так будет приезжать к Селвинам и ещё не раз позовёт их к себе. Чемодан в комнате был уже собран. Эстель его и не трогала с того момента, как спешно кидала вещи в Дырявом котле. Единственно, сейчас она положила тот на стул и распахнула крышку, имитируя процесс сборов. Эстель присела на кровать лицом к окну и поднесла волшебную палочку к тонким линиям надписи на запястье: «promissio». Она шепнула: — Разрываю клятву. Руку тут же обдало жаром, словно буквы преобразовывались в тончайшие раскалённые иглы, которые невероятно болезненно вытягивали наружу. В висках вспыхнула сильнейшая боль, заставившая Ламарк закрыть глаза. Из темноты начали вырисовываться очертания знакомого Запретного леса. Она смотрела со стороны на семнадцатилетнюю себя и семнадцатилетнего Тома Реддла, опутанного голубыми светящимися верёвками. — Повторяй за мной, — семнадцатилетняя Эстель села на корточки рядом с Реддлом и немного скривилась. — Мы должны одновременно начертить такую руну. Девушка показала знак в воздухе и, когда Том повторил, снова занесла палочку: — Начали, — оба студента медленно, синхронно, рисовали в воздухе древний символ. — Руки. Они поднесли руки к огненному символу, скрепляя обещание. Запястье Ламарк снова вспыхнуло. Телесная память для таких заклятий была намного сильнее обычной. — Ты хотела подержать меня за руку? — спросил Том. — Теперь надо договориться об обещании. — Я хочу, чтобы ты никогда не смогла никому рассказать моих секретов. Запястье снова пронзило болью. Если бы он тогда знал, что, наоборот, открывает все свои секреты для инициатора заклятия. И пусть сейчас Эстель решила сделать одолжение, разорвав связь прямо сейчас, и уехав во Францию. Она могла бы запереть воспоминания в колбу и отнести в министерство. — Аналогично. — Тогда скажем так, — Реддл оценивающе посмотрел на Эстель и произнёс. — Я никогда не стану упоминать то, что может нанести серьёзный ущерб репутации сидящего напротив… Моё второе имя Марволо. После разрыва связи, закреплённой, видимой лишь им татуировкой на запястье, она могла делать всё, что угодно. — Моё — Леттисе. Вначале нужно будет произнести: «Я, твоё имя, даю нерушимое магическое обещание и закрепляю его на своей плоти». Том кивнул. Они бросили ещё один взгляд друг на друга и одновременно заговорили: — Я, Том Марволо Реддл, даю нерушимое магическое обещание и закрепляю его на своей плоти. Я никогда не стану упоминать то, что может нанести серьёзный ущерб репутации, сидящей напротив Эстель Леттисе Ламарк. — Я, Эстель Леттисе Ламарк, даю нерушимое магическое обещание и закрепляю его на своей плоти. Я никогда не стану упоминать то, что может нанести серьёзный ущерб репутации сидящего напротив Тома Марволо Реддла. В ту же секунду боль в висках стала невыносимой. Эстель кричала, возможно, вслух. В её голове возникали сотни цветных картинок-воспоминаний. Не её собственных, но значимых для Тома Реддла. Вот она наблюдает за его разговором с Найджелом Селвином в кабинете того. Вот идёт устраиваться в «Горбин и Бэркес» в грязном, пропахшем нечистотами Лютном переулке. Вот отдаёт чёрную тетрадь своему товарищу Абраксасу Малфою. А вот перед ней распласталось безжизненное тело Серафимы Эндрюс — старосты Когтеврана. Но уже в следующую секунду предстаёт одно из самых ярких воспоминаний — лишь взгляд долю секунды на обмякшее тело полной женщины с газетных фотографий — Хепзибы Смит. А потом невероятная радость от обладания маленьким золотым медальоном со змейкой и буквально начерченная пером мысль «крестраж»… Боль в висках утихла. Запястье тоже больше не жгло. Эстель открыла глаза, обнаружив, что она всё также сидит в своей старой комнате в мэноре Селвинов неподалёку от маггловского городка Суонси. Надпись «promissio» исчезла, будто таковой никогда и не было. — Нам пора, — дверь за спиной отворилась. Мелисса нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, держа в руке довольно большой чемодан. Ещё один стоял возле дверного косяка, была видна лишь его часть. — У тебя два чемодана? — вопросительно изогнула бровь Эстель. — Я не знаю, чем занималась последние два часа ты, но мне пришлось собрать вещи Марка тоже. Два часа. Видимо, столько времени ушло у Эстель, пока она путешествовала по воспоминаниям. — Я готова. Сейчас, застегну чемодан, — Ламарк подошла к стулу и захлопнула крышку багажа. — Ты не против, если по дороге я забегу в Косой переулок? — Нет проблем, — пожала плечами та. Эстель довольно быстро попрощалась с Селвинами. Она обещала часто писать и приехать в первый же отпуск или на первых же праздниках к ним. В противном же случае они сами заявятся к ней во Францию. Собственно, Эстель была не против. По прибытии в Дырявый котёл Ламарк оставила Мелиссу с тремя чемоданами в пабе, а сама через чёрный ход вышла в Косой переулок. Вчера Том Реддл собирал свои вещи и, возможно, уже уволился. Сейчас Эстель надеялась лишь на чистую удачу. Она свернула в Лютный и двинулась вперёд, не обращая внимания на колдунов, ведьм, карточных шулеров и прочий сброд магического мира, обитавший здесь. На удивление, свет в магазине горел, а за стеклом витрины неизменно маячил силуэт Тома Реддла. — Я знал, что ты придёшь снова, — деловито бросил он, едва звякнул колокольчик. — Преступники пойманы, значит, пришло время выполнить то, о чём мы с тобой говорили. — Предлагаю иной вариант, — пожала плечами Эстель. — Взгляни на запястье, я разорвала обещание и, пожалуй, узнала несколько не самых приятных вещей о тебе. Мне не следовало бы обладать подобными воспоминаниями. — И что же ты хочешь, — вкрадчиво поинтересовался Реддл, разглядывая руку. — Спокойствия, — вздохнула Ламарк. — Ты же видел тоже, да? Убийство Серафимы, убийство Хепзибы Смит, крестраж? — Как же я проверю, что ты это никому не расскажешь? — Я не расскажу тебе это в благодарность. Ты вчера помог задержать Адское пламя. — Сегодня благодарна, завтра — нет! — он практические крикнул это. — Сотри мне память! Но обещай, клянись, что никогда не втянешь меня или кого-то из моей семьи в свои дела! — Ты веришь мне на слово? — Я отдам свои воспоминания также кому-то, кому я могу доверять, и попрошу следить за ситуацией. Если что-то случится со мной, Мередитом, Алвисом, Поллин, кем-то ещё, то моё доверенное лицо просмотрит мои воспоминания и вмешается. Том усмехнулся. — Хитро, но что мешает мне убить тебя прямо сейчас. — Этот пузырёк уже находится по пути к будущему хозяину. Я бы на твоём месте так не рисковала. — Эстель держалась уверенно, и это было в данный момент её главным преимуществом. — Согласен, — тотчас он выкинул палочку вперёд. — Обливейт! А дальше белёсая дымка. Эстель ужасно помнила, как в тот день она встретилась с Мелиссой и Маркэлем. Ещё хуже она помнила, как добралась до дома и едва не рухнула прямо на пороге перед домовым эльфом — Трики.1 ноября 1981 год
Помещение с высокими потолками, огромными окнами, украшенное позолотой, в котором гремела громкая, чудовищная музыка. Они называли это творчеством, но светловолосая женщина в деловом костюме могла поклясться, что это происки самого дьявола. Она согласилась приютить родственников, пока не улягутся проблемы в их родной стране, в Британии, и уже какой месяц жалела об этом. Во-первых, дома всегда было слишком много незнакомцев. Во-вторых, ей, как главе отдела магического правопорядка, просто не пристало находиться на увеселительных мероприятиях, пока страна переживает за собственную безопасность, всё ещё помня злодеяния Грин-де-Вальда. Да и просто, по-человечески, дома Эстель Ламарк хотела лишь вытянуться на кровати и перестать думать обо всём на свете. — Аполлин! — пропела она елейным голоском, подзывая свою племянницу. — Я же просила, чтобы весь этот фарс больше не попадался мне на глаза. Светловолосая, как и Эстель, женщина перебралась сюда пару лет назад вместе с двумя детьми, мужем и своими родителями. Они спасались от ужаса развязавшегося противостояния между Министерством магии и некими Пожирателями смерти во главе с Волан-де-Мортом. Ещё через пару месяцев приехал с семьёй один из наследников великого чистокровного рода Селвинов — Мередит. Тогда-то его жена и решила скрасить жизнь для всех несчастных по её мнению жителей дома. Она, пользуясь французскими корнями и связями, находила подруг, приглашала тех на полуденные чаи, а затем на балы. Если бы Эстель Ламарк не дорожила жизнью каждого из собравшихся родственников, она бы давно погнала бы их назад, в Британию. Но родственники, включая непутёвую жену Мередита, задаривали её подарками, на сохранившиеся семейные деньги, тем самым увеличивая лимит терпения тётушки. — Но на этот раз есть, что отпраздновать, Эсти, — рассмеялась Поллин. Обычно она была самой тревожной, к тому же плохо спала, а потому первая начинала возмущаться из-за увеселительных мероприятий. — И что же? — уставшая Эстель совершенно не разделяла её энтузиазма. — Он пал! Его убил ребёнок! Нам больше не надо жить в страхе! Племянница вложила в руку Ламарк газету на английском. Та моментально узнала самое популярное издание Британии — «Ежедневный пророк». Она взглянула на первую же страницу и заметила огромную фотографию с фейерверками, подпись под которой гласила: «Тот-Кого-Нельзя-Называть пал! Министерство магии в ночь на 1 ноября 1981 года получила замечательные и знаменательные вести. Тот-Кого-Нельзя-Называть с Пожирателями смерти держал в страхе нашу страну около десяти лет, но вечером 31 октября 1981 года был повержен Гарри Поттером — годовалым сыном Лили и Джеймса Поттеров. Обстоятельства уточняются отдельно. Все детали мы обязательно пропишем в нашем специальном репортаже. Министерство магии всё же просит воздержаться от рассекречивания своего местоположения до поимки всех Пожирателей смерти…» — Неужели он погиб… — Эстель не верила своим глазам. — Если ты не возражаешь, мы останемся здесь ещё на пару недель, — сказала Поллин, но после воодушевлённо добавила. — Я верю! Верю, что его больше нет. Гарри Поттер настоящий герой! В этот день у Эстель Ламарк не было желания прерывать бал с чрезвычайно громкой музыкой. Она даже провела время со всеми: несколько часов танцевала, а потом минут тридцать обещала Мередиту завтра же уточнить у знакомых, есть ли пустые квартиры в Париже для постоянного проживания. На часах было далеко за полночь, когда Эстель зашла в свой привычный рабочий кабинет, который сама себе соорудила дома, чтобы не отвлекаться от задач по вечерам. Из окна был чудесный вид на Венсенский лес. Ламарк часто могла себе позволить отвернуться от стола, запрыгнуть на подоконник и считать звёзды. Сегодня же она зажгла фонарь, окинула взглядом полки с разными по темам книгами, отодвинула маленький стеклянный флакончик с воспоминаниями в сторону и зацепила уже пожелтевший кусок пергамента, оставленный между двух книг. Поставив фонарь на стол, она развернула бумагу, вновь решила пробежаться взглядом по знакомым строчкам единственного письма от этого человека. Он ей не был другом, не был родственником. Сейчас их не связывало совсем ничего, кроме нескольких происшествий на седьмом курсе и нескольких годами позже, в пятидесятых. Но эти строки… «Моё обещание, пусть о нём ты и не вспомнишь, останется в силе. Я ценю, что ты держишь всё увиденное в тайне, и не собираюсь поступать подло. Только если вдруг у тебя возникнет желание примкнуть к моим верным друзьям, идти с нами в ногу — я буду тебя ждать. На прощание, Т.М.Р.» Иногда Эстель хотелось, чтобы всё было иначе. Но она стала тем, кем сама хотела стать, он тоже выбрал свою уникальную дорогу. И если этим путям было суждено пересечься лишь два раза, то так тому и быть.