Строим дом

      Первая делегация прибывает вскоре после того, как все привели себя в порядок. Вместе с другими учениками, которые не были выбраны для участия в совете, Мэн Яо ждет во дворе. Он стоит в очереди и изо всех сил старается выглядеть достаточно хорошо. У него еще нет формы Цзян и колокольчика ясности, но одна служанка дала ему чистую одежду после купания, чтобы он не выглядел… ну… измазанным. Он пытается вести себя отлично, стараясь не смеяться, когда Вэй Усянь задирает молодого господина, а Цзян Чэн сразу после этого умудряется его оскорбить. Статус действительно великая вещь: защищает обоих наивных детей от их ошибок. Мэн Яо был бы избит до полусмерти, если бы осмелился так поступить; невежество в его случае не может служить достаточным оправданием, поэтому он учится как можно больше, чтобы не оплошать.       «Ну… может, уже и нет», подумал он.       Слова благодетеля до сих пор звучат в его ушах… Он и молодые господа — друзья по моче. Это звучит так нелепо, что не должно заставлять его чувствовать себя счастливым и уверенным. Но это так. Всю неделю главы и наследник ордена Цзян относились к нему с уважением и добротой, защищали его и делали все, чтобы он чувствовал себя желанным гостем. А семья Вэй? Они похитили его и даже обмочили его, но все равно заставили почувствовать себя частью своего семейства. Странно, но от этого страх в его сердце немного уменьшился.       Затем в Пристань Лотоса прибывает госпожа Цзинь, и мысли Мэн Яо на секунду обрываются. Страх вернулся.       Мэн Яо знает, кто его отец. Он знает, что его фамилия Цзинь и что он глава клана. Поэтому он точно знает, что женщина перед ним — его официальная жена, а мальчик рядом с ней — его единокровный брат.       Он знает, а они — нет. И он с болью осознает, что так и должно остаться.       Если бордель и научил его чему-то, так это тому, что женщины не пользуются благосклонностью общества. Если бы он родился девочкой, его бы уже учили ублажать мужчину, независимо от того, кто его отец. Черт возьми, если бы его мать не боролась так упорно, его, возможно, натаскивали бы и сейчас. Как брата матери. Он умер, потому что не смог вынести роль проститута. Мэн Ши ужасает мысль о том, что Мэн Яо может постигнуть та же участь. Этого не должно случиться, несмотря ни на что. Все, что угодно, только не это. Мэн Яо прогоняет эту мысль, отказываясь допускать такую возможность даже в тайне своего разума. Он возвращается к более безопасной теме, к своей первой мысли: госпоже Цзинь. Женщинам так трудно добиться власти, поэтому, когда им удается получить хорошую должность, власть, безопасность, они идут на все, чтобы сохранить ее. На что угодно. Нет ничего опаснее, чем отчаявшаяся женщина. Существование Мэн Яо — угроза безопасности госпожи Цзинь. Он знает об этом. Ее положение безопасно не потому, что она первая госпожа Цзинь; ее жизнь зависит и от успехов сына. Если бастард окажется лучше его, достаточно хорош, чтобы ее муж решил, что стоит бороться и избавиться от нее…       Поэтому Мэн Яо изо всех сил старается не попадаться на глаза. Когда-нибудь он сможет встретиться с ней: отец поддержит его и позаботится о том, чтобы она не смогла причинить ему вреда, а он — о том, чтобы не причинил ей. Но пока что он еще не встречался с отцом, у него нет защитника — кроме того, кто лежит сейчас в постели, измотанный ничтожной шуточной схваткой, — он не может позволить ей узнать, кто он такой. Это слишком опасно.       Но, с другой стороны, он знает, что к каждому клану будет приставлена небольшая группа учеников. Не так уж хлопотно: наблюдать за ними издалека и удовлетворять любые их потребности, чего не могут делать слуги, особенно в отношении вопросов истории ордена и обучения. Если его отправят присматривать за делегацией Цзинь… Это же будет возможность сблизиться с отцом, верно? Сегодня во время шествия он его не увидит, но, возможно, все же сможет встретиться с ним. Может быть, даже поговорить с ним!       Мэн Яо пока не знает, что делать: он застрял между желанием и страхом. Поэтому он ничего не предпринимает, ждет, оценивает ситуацию и думает, стоит ли пробовать.       — Ты позаботишься о Не, — передает ему указания один из старших учеников. Затем он указывает на людей в зеленых одеждах, особенно на подростка и ребенка.       Мэн Яо не уверен, чувствует ли он облегчение или разочарование. Но он все равно соглашается, решив выполнить задание в меру своих возможностей. Он сразу же направляется поприветствовать остальных мальчиков, намереваясь показать им их дома.       Не Минцзюэ выглядит внушительно, он старше и смелее. Он выглядит таким сильным, что ни один из учеников ордена Цзян его возраста не может похвастаться такой мускулатурой, как он. Он уже разговаривает с другим мальчиком в синей мантии и с лентой на голове. Это самый красивый человек, которого Мэн Яо когда-либо видел (после своей матери). У него такие длинные ресницы!       — Твой брат уже такой сильный, что может нести кого-то! Как тебе это удалось? Мой все время ноет, чтобы его несли. Не знаю, как он вообще умудрился укрепить ноги, если все ему потакают! — говорит Не Минцзюэ, глядя на Не Хуайсана, которому каким-то образом удалось убедить Цзян Чэна носить его на руках. Малыш не хочет спать, как молодой господин Лань или дети Вэнь, хотя ему и говорили об этом. Цзян Чэн соглашается с капризом мальчика, хотя Мэн Яо догадывается, что к этому его подталкивает скорее соперничество с Вэй Усянем и их битва за звание лучшего друга.       — А-Чжань старше твоего младшего брата, да и клан Лань славится силой рук своих учеников, — говорит первый господин Лань.       — Правда? Ты не выглядишь таким уж сильным! Думаешь, сможешь понести меня, как твой брат понес своего друга? — с ухмылкой возразил Не Минцзюэ, демонстрируя свои мускулы. Да, он очень мускулистый.       Мэн Яо сглотнул.       Поскольку они кажутся занятыми, он останавливается и ждет, пока они закончат, не решаясь прервать их, осознавая их социальные различия. Однако красивый мальчик моментально замечает его и поворачивается:       — Ах. Прости, что не обратил на вас внимания. Приятно познакомиться. — Он кланяется. — Меня зовут Лань Хуань. Тебе что-нибудь нужно?       — Эй, не надо меня игнорировать! — сетует Не Минцзюэ на заднем плане.       Мэн Яо так растерян, что не сразу отвечает:       — Ах да. Меня приставили к делегации клана Не. Приятно познакомиться, меня зовут Мэн Яо. Если вам что-нибудь понадобится, пожалуйста, не стесняйтесь, скажите мне.       — Ты ученик ордена Цзян или слуга? — прямо спросил Не Минцзюэ.       Мэн Яо изо всех сил старается улыбнуться и не показать, как сильно его задел этот вопрос. Он еще не знает, ведь его могут прогнать, если он окажется недостаточно хорош. Вэй и Цзян могут любить его как угодно, но если он не разовьет золотое ядро, это ничего не будет значить. Поэтому он все еще улыбается, ведь он не может позволить себе никаких ошибок, пока его положение не обеспечено. И даже тогда он не уверен, что может позволить себе оплошности, учитывая его происхождение.       — Ученик, но поступил совсем недавно. Заранее прошу прощения, если мне потребуется некоторое время, чтобы сориентироваться в ордене.       Не Минцзюэ смеется, как будто он сказал хорошую шутку, и похлопывает его по спине, как будто он не был груб всего несколько секунд назад:       — Не думаю, что я знаю это место лучше тебя!       Лань Хуань лишь улыбается в ответ:       — Я слышал от Вэй Усяня, что клан Цзян работает над развитием силы ног, это правда?       Мэн Яо на мгновение замешкался: он не уверен, что ему позволено раскрывать секреты тренировок в ордене. Но потом он понимает, что первым об этом заговорил Вэй Усянь, а значит, его нельзя считать ответственным.       — Что ж, наш учитель Вэй Чанцзе бегал с молодым господином и его сыном, которые цеплялись за его ноги, и мы стали ему подражать. Так что, в некотором роде — да.       — Правда? Звучит забавно! Может, мне стоит сделать это со своим младшим братом, тогда он будет бегать, а я тренироваться! — ухмыляется Не Минцзюэ.       Мэн Яо не знает, что сказать, и не успевает этого сделать, как один из учеников, тот самый, которого в первый день бросили в реку за то, что он обзывался, подходит ближе. Мэн Яо настораживается, ведь из всех учеников Юньмэн Цзян именно этот упорно враждует с Мэн Яо; как выяснил Мэн Яо, он местный, его пригласили учиться в Пристань Лотоса в начале этого года вместе с двумя его друзьями, но двое других так и не смогли развить золотое ядро, и им пришлось вернуться домой. Вместо того чтобы смириться, он почувствовал себя более важным, возвышенным. Может быть, он чувствует угрозу из-за присутствия Мэн Яо, а может, хочет остаться единственным простолюдином, развившим здесь ядро. Каковы бы ни были его причины, он полон решимости разрушить предоставившийся мальчику шанс, потому что он прямо говорит молодым господам:       — На вашем месте, молодой господин Не, я бы держался подальше от этого ученика. Он вызывает искажение ци!       Мэн Яо замирает. Как можно так поступать? Он не так много знает о мире совершенствования, но прекрасно понимает, что в клане Не есть проблема с искажением ци, а заявлять такое при наследнике — откровенный саботаж назначения Мэн Яо и…       — Ты что, дурак? Искажение ци работает совсем не так! — фыркнул Не Минцзюэ.       — Искажение ци происходит не по вине человека, а из-за нарушения духовной силы, — тут же затараторил Лань Хуань.       Ученик, вероятно, в ярости от того, что его поставили на место, а его планы провалились, ворчит:       — В тот день, когда он прибыл, у нашего учителя произошло искажение ци! Не думаю, что это совпадение, но если вы готовы рискнуть, не говорите, что я вас не предупреждал…       — Сплетничать запрещено, — парирует Лань Хуань.       — Здесь не Облачные Глубины!       — Ну, тогда не стоит говорить неправду и глупости, и это правило действует не только в Облачных Глубинах! Думаешь, ты больше меня знаешь о том, как работает искажение ци? — рявкнул Не Минцзюэ.       Обидевшись, ученик уходит, даже не извинившись. Мэн Яо смотрит, не зная, что делать. В конце концов он кланяется и благодарит их. Это безопасная ставка. Однако Лань Хуань прерывает его поклон, кладет руку на локоть Мэн Яо и улыбается: «Нет нужды, ты ни в чем не виноват», — говорит он. «Все ли заклинатели добрые?» вопрос, который он задал матери сегодня утром, до сих пор звучит в его голове, когда он озадаченно смотрит на Лань Хуаня. Не Минцзюэ, похоже, это не очень волнует, и он ворчит:       — Вот ведь скотина! Испортил настроение! Эй, не покажешь мне мою комнату? Если я увижу его лицо, я могу врезать ему, а потом отец отлупит меня за то, что я устроил скандал.       Мэн Яо с радостью повинуется. Он просит Цзян Чэна отдать ему молодого господина Не, но тот, похоже, сомневается. В конце концов он отдает его Мэн Яо и вытирает слюни со своего халата, а брат смеется над ним.       — Заткнись, Вэй Усянь!       — Мой-то лучший друг не пускал на меня слюни! — ухмыляется Вэй Усянь.       — Он просто заснул!       Мэн Яо прячет улыбку, а Цзян Чэн гонится за Вэй Усянем по двору. Он усаживает Не Хуайсана себе на бедро, и малыш прижимается к нему. В крошечном кулачке у него конфета, и Мэн Яо узнает в ней ту самую, которую бабушка Вэнь дарит хорошим мальчикам. Как этому малышу удалось найти женщину и заполучить ее? Он не знает. Но это может объяснить, почему он устал и не может спать, как остальные. В его крови слишком много сахара.....       Мэн Яо показывает Не Минцзюэ комнату, которую он будет делить с делегацией и братом, и где находятся предметы первой необходимости. Не Минцзюэ благодарит его, берет младшего брата на руки и просто… бросает его в кровать с боевым кличем, что вызывает у малыша смех. «Неужели все заклинатели — странные?» размышляет Мэн Яо.       — Я позову вас перед ужином, молодые господа… — предупреждает Мэн Яо. Затем он возвращается во двор. Лань Хуань все еще там, он перебрался туда, где дремлют младшие дети. Голова младшего брата покоится у него на коленях. Вэнь Цин беседует с ним, поглаживая по голове своего младшего брата. Вэй Усянь, видимо, смог обогнать Цзян Чэна, потому что он тоже там, смотрит на спящего Лань Чжаня.       Мэн Яо хмыкает и решает, что он сделал все правильно, поэтому садится в сторонке и начинает читать одну из своих книг, ожидая колокола, который возвестит об ужине. Он знает, что книга по самосовершенствованию, которую подарила ему мать, неправильная — он узнал об этом за неделю тренировок, — но она все равно ему нравится: ведь это подарок матери, на который она потратила много денег. Не прочитать ее и не выучить наизусть было бы просто расточительством; кроме того, если он сможет точно определить, что в книге написано неправильно, то сможет понять, почему автор так подумал, и, возможно, найти способ это исправить. Он не знает, сколько времени прошло, пока он занимался, но в какой-то момент ему стало не хватать света для чтения, и слуги начали освещать помещение и расставлять посуду во дворе. Молодой господин Цзинь смотрит на все это с несчастным выражением лица, особенно обращает внимание на насекомых, которые начинают виться вокруг фонаря в форме лотоса. Но прежде чем Мэн Яо успевает что-то сказать, он закрывает дверь и прячется в своей комнате, как будто там насекомые не смогут его достать. В этот момент появляется одна из служанок-близнецов госпожи, она держит руку на спине хмурого Не Минцзюэ.       — Пожалуйста, останьтесь здесь, молодой господин Не. Если вам так интересен Юньмэн, к вашему счастью, этот ученик оттуда, я уверена, он сможет вас развлечь, — вежливо сказала служанка.       Глаза Мэн Яо расширяются. Он сразу же понимает, что Не Минцзюэ, вероятно, пытался тайком выбраться из Пристани Лотоса и добраться до Юньмэна, где отец и его орден устраивают празднества! Это катастрофа, Мэн Яо должен был присматривать за Не!       Не Минцзюэ еще больше нахмурился и сел, скрестив руки на груди. Когда служанка скрылась из виду, он покраснел и сказал:       — Чтобы ты знал, я не улизнул тайком за твоей спиной.       Мэн Яо хочет крикнуть «О? Что же вы тогда пытались сделать?» самым ироничным тоном, но не может, чтобы не показаться грубым, поэтому говорит:       — К сожалению, этот человек не понимает, но он уверен, что молодой господин не сделал ничего такого, что могло бы навлечь беду на этого бедного ученика.       Похоже, Не Минцзюэ смутился настолько, что пытается оправдаться:       — Конечно, нет! Я просто… Знаешь, я попросил, чтобы меня отвезли в Юньмэн, чтобы я мог поговорить с отцом…       — Вы хотели ему что-то сказать? Ваш младший брат болен? Конечно, мы сможем позаботиться о нем.       — Нет, с моим братом все в порядке! Он играет в комнате со своим новым лучшим другом и его собаками.       Так вот куда отправился Цзян Чэн, отмечает Мэн Яо. Госпожа будет на него сердиться: собаки допускаются только в комнату наследника, больше никуда.       — А если вы хотите передать какое-то важное сообщение, я вернусь в Юньмэн сегодня вечером. Я знаю, где находится постоялый двор делегации Не. Если хотите, я могу передать письмо.       Если он поторопится, то сможет и увидеться с отцом. Это будет отличной возможностью, ведь никто не будет сердиться на него за попытку исполнить желание молодого господина.       — Ты из Юньмэна?       — Да, молодой господин.       Мэн Яо ждет, что он скажет: «Почему я застрял с малышней, пусть отец придет и заберет меня!», но Не Минцзюэ снова хмурится и кусает губы, и наконец со вздохом сдается.       — Что ты читаешь? — спросил он, указывая на книгу в руках Мэн Яо, сменив тему, к огорчению последнего.       Всего в паре шагов от них А-Хуань чувствует себя немного растерянным. Он смотрит на тренировочную ленту на запястье Вэй Усяня, ту самую, которая должна быть на лбу его брата. Хотя он не возражает против этого (даже находит милым), он боится, что дядя не согласится с ним. Тренировочные ленты не так священны, да; но они очень важны в том смысле, что должны научить Лань дорожить своей будущей лентой и тем, как с ней поступать. Если бы это была священная лента Лань, а не учебная, его брат был бы уже женат.       Ну, может быть, не совсем; как для заключения брака нужны три поклона, так и для завершения ритуала нужно не просто намотать ленту на запястье возлюбленной. Но все равно, выглядит так будто его брат совершенно неожиданно сделал первый поклон!       Он обещает себе когда-нибудь объяснить это Лань Чжаню, сегодня вечером, может быть, после ужина. Может быть, мальчик передумает и найдет другой подарок для Вэй Усяня. А может, и нет — брат упрям, когда хочет, и редко меняет свое мнение. А-Хуань мог бы начать искать оправдание и способ успокоить дядю.       Времени на поиски у него не так много. Цзян Яньли возвращается с Цансэ-санжэнь. В руках у них полно закусок, а на подносе даже два полноценных блюда. Вэнь Цин берет на руки своего спящего младшего брата, как только видит их, и кланяется.       — Спасибо, — говорит она девушкам.       — Вы уверены, что не хотите поесть с нами на банкете? — спрашивает Цзян Яньли с грустным лицом.       Это замечание выводит Вэй Усяня из оцепенения: «Почему?». Он тут же хнычет, глядя на друзей.       Цансэ-санжэнь гладит его по голове и говорит:       — У них траур, милый, они не могут участвовать в таком пышном банкете какое-то время. — Прежде чем сын успел сказать, что это несправедливо, она поворачивается к Вэнь Цин и Вэнь Нину и заверяет их: — Вэй Чанцзе тоже не будет присутствовать, вы можете пойти поесть с ним, если хотите. Беспорядок в нашем доме уже убран. Пока я занималась этим, я организовала комнату немного по-другому, так что вы можете пока спать в нашем доме. В других местах места нет, извините.       Цансэ-санжэнь не добавляет, что хочет проверить и их режим сна. Состояние Вэнь Нина тяжелое, а что если Вэнь Цин начнут мучить кошмары из-за того, что она спит рядом с младшим братом? В первый раз они об этом не подумали. Почему она всегда забывает об этом? Это так раздражает, ей нужно что-то сделать со своей плохой памятью. Вэнь Цин снова кланяется и спрашивает прерывающимся голосом:       — Вы позовете меня, если к вам заглянет глава клана Вэнь?       И тут Цансэ-санжэнь приходит в голову, что этот человек, каким бы ужасным он ни был, все равно приходится девочке родственником. Вэнь Цин не знает, что он виновен в смерти ее родителей, поскольку события, вероятно, произошли слишком далеко друг от друга, чтобы она могла понять. И он — единственный Вэнь из ее дальних родственников, который может что-то сделать с ее ситуацией. Он может научить ее совершенствованию. Цансэ-санжэнь заставляет себя улыбнуться и обещает, что сделает это, хотя будет молиться, чтобы он не пришел, потому что если он это сделает, то наверняка заберет детей. Она этого не хочет, да и поздно уже, она их любит!       Попрощавшись с Лань Хуанем и Цзян Яньли, Вэнь Цин вместе с младшим братом и едой возвращается в дом Вэй. А-Хуань машет ей рукой — она все-таки была хорошей компанией, они сблизились из-за неспособности младших братьев к общению за очень короткое время. Очевидно, Вэнь Нин тоже очень застенчив, и заикание настолько смущает его, что он избегает говорить, если может; хотя Лань Чжань не склонен к мечтательности Вэнь Нина, у них все равно много общего, и А-Хуань с удовольствием делился с ней своими историями. Приятно, когда кто-то знает, как трудно с ними справляться, и в то же время находит их привлекательными по той самой причине, по которой они трудны.       Вэнь Цин отправилась с полноценным обедом, но Цансэ-санжэнь и Цзян Яньли не забыли о них. Они принесли с кухни закуски и даже чай! Цзян Яньли кажется очень милой девушкой, ведь она даже утихомиривает Вэй Усяня, когда тот начинает громко хихикать.       — Твой лучший друг спит, помнишь? — напомнила она ему.       Вэй Усянь зажимает рот рукой, чтобы заглушить звук, и в этот момент его мать замечает ленту на запястье сына.       — Меня не было всего гребаный час, А-Ин, а ты уже замуж выскочил за моей спиной?       Лань Чжань зашевелился и нахмурился. А-Хуань надеется, что братик не слышал плохого слова. Вэй Усянь с вызовом смотрит на нее и заявляет:       — Это Лань Чжаня!       — Я так и предполагала, — Цансэ-санжэнь улыбается и подмигивает А-Хуаню, словно он участвует в игре, правил которой не знает.       — Папа сказал, что я не могу жениться на Лань Чжане… — произнес Вэй Ин немного разочарованно. — Но я могу заниматься с ним парным совершенствованием!       Цансэ-санжэнь чуть не лопнула от смеха: неужели… неужели ее муж действительно велел их сыну не жениться на мальчике, а заняться с ним сексом? И это она бесстыжая? Она ни за что не позволит ему забыть об этом! Но сначала ей нужно исправить эту ошибку.       — Конечно, ты можешь выйти замуж за Лань Чжаня, ты можешь выйти за кого угодно! Но я думала, ты собираешься выйти замуж за папу и маму?       Лань Хуань бросает на нее странный взгляд, но она его полностью игнорирует, потому что Вэй Ин приходит в восторг от самой идеи.       — Я буду хорошо с ним обращаться! — Он обещает, что не будет обращать внимания на то, что он тоже хочет жениться на своих родителях. — Лучше, чем тот идиот поступает с сестрой!       Цзян Яньли грустно улыбается. А-Хуань не в курсе их дела, но он действительно находит поведение парня очень грубым по отношению к своей невесте.       — Это очень хорошая идея! Покажите этому мальчишке, как нужно правильно относиться к своей суженой! — заявляет Цансэ-санжэнь.       Когда она начинает шутить, что Лань Чжань скоро должен встретиться со своим тестем, чтобы получить его благословение, А-Хуань понимает, что очень важно прояснить ситуацию:       — Они не женаты, это всего лишь его учебная лента.       Если Вэй Усянь и опечален этим фактом, то никак этого не показывает. Кажется, ему не нравится, как лента завязана на запястье, и он хмуро играет с узлом. Он мешает ему и Цзян Яньли предлагает ему завязать ленту в другом месте.       — Раз это не брачные узы, значит, все в порядке, верно? — спрашивает она у А-Хуаня.       — Но нам же нужно подходить друг другу! — восклицает Вэй Усянь, указывая на красную ленту на запястье Лань Чжаня.       — Может, Лань Чжань сможет носить ее и в других местах! Например… на голове. — предлагает Цансэ-санжэнь и бросает на А-Хуань взгляд, который, кажется, что-то значит.       Проходит целая минута, прежде чем до А-Хуаня доходит смысл сказанного. Конечно! Это же решение, чтобы успокоить дядю! В конце концов, тренировочная лента может быть любой, и если Лань Чжань использует ту, что подарил ему Вэй Усянь, то все будет в порядке! И он уверен, что Лань Чжань не отдаст ее кому-то другому, ведь он никогда не расставался с ней больше чем на пару часов. Вот так и получается, что спальня превращается в салон красоты. Цансэ-санжэнь снова хочет посмеяться и сказать, что это самый короткий брак в истории.       Вэй Усянь просит сестру вплести в его волосы свою красную ленту с белой лентой Лань Чжаня.       — Прямо как у Лань Цзюань! — добавляет он. Им требуется некоторое время, чтобы понять, как это сделать. Прическа Лань Цзюань оказывается гораздо сложнее, чем они думали, настолько, что в какой-то момент Цансэ-санжэнь сдается и просит помощи у женщины.       — Вам нравится моя прическа? — недоумевая спрашивает Лань Цзюань, когда они пытаются объяснить ей, что хотят сделать. Она трогает рукой свои волосы, словно пытаясь убедиться, что прическа не испортилась.       — Да, очень красиво! — щебечут все дети, и Лань Чжань просыпается от этого, автоматически кивая в знак согласия, потирая глаза и зевая.       Для Облачных Глубин стиль Лань Цзюань выглядит странно, но никто никогда не комментирует его. "Очень похоже на стиль Юньмэн Цзян", думает А-Хуань. Ее волосы оплетены священной лобной лентой, оставляя среди них одну белую полоску, и завязаны в тугой пучок на макушке.       — Она практичная, — признается Лань Цзюань. — Когда я была в вашем возрасте, то постоянно наступала на хвосты своей ленты и каждый порыв ветра кидал их в лица людей, поэтому я должна была найти способ прекратить это, пока не произошел несчастный случай и я не оказалась замужем за каким-нибудь старым чудаком вместо моего дорогого мужа.       По мнению А-Хуань, ветер — злейший враг священных лент. «Ветер и кошки», думает он, замечая как Цансэ-санжэнь и Вэй Усянь провожают его взглядом. Лань Цзюань показывает им, как она собирает волосы, и в итоге у Вэй Усяня получается коса с красной и белой лентами.       — Я красивый, Лань Чжань? — спрашивает мальчик, показывая результат. Лань Чжань кивает, поглаживая локоны мальчика, а А-Хуань в это время пытается завязать красную ленту так, как должна была быть завязана учебная. Цзян Яньли помогает (следит за тем, чтобы Лань Чжань не трогал никто, кроме А-Хуаня), когда они слышат что-то очень похожее на рев.       — Это недопустимо!       Повернув голову, они видят Не Минцзюэ, который, как оказалось, яростно смотрит на опешившего Мэн Яо.