Снежинки

      В конце февраля Ланьлин засыпало снегом.       Это явление редкое — здесь даже в самые холодные зимы земля пустует, разве что неприятно-мокрой бывает многие дни из-за частых осадков. Сейчас же ноги утопают в доходящих до щиколоток, если не в ещё более высоких, сугробах. А в глазах впервые увидевшего так много снега пятилетнего А-Лина горят искорки восторга.       — Папа, догоняй! — звонкий детский голос разносится на многие инь над садом у Башни Кои.       — А-Лин, постой, не торопись так.       Цзысюань старается идти так быстро, как это только возможно. Нет, физическая форма его за годы не пострадала — не настолько, чтобы не быть способным угнаться за ребёнком. Но А-Лин оказывается необычайно шустрым. Его маленькие лёгкие ноги словно совсем не задевают снежный покров, позволяя мальчику едва ли не парить над землёй, оставляя за собой лишь неглубокие следы. Отцу, проваливающемуся в сугробы с каждым новым шагом, поспеть за ним не так-то просто.       Прогулки с сыном в отсутствие А-Ли всегда были волнительны. Потерять ребёнка из виду страшно, не уследить и дать ему упасть или, не приведи Небо, удариться — уму непостижимо. Конечно, в будущем продолжать следить за ним так же не получится — даже А-Ли порой ругает Цзысюаня за излишнюю осторожность по отношению к сыну. Но он по-другому не может. Может, с годами это пройдёт — но пока хочется окружить ребёнка всей заботой, на которую он способен. Наследник ордена Цзинь и так редко сына видит из-за постоянных поручений отца (хорошо хоть сегодня А-Яо настоял на том, чтобы взять всё на себя; в будущем надо будет обязательно поблагодарить его). Не относиться к нему с трепетом не получается.       — Не догнал! — А-Лин наконец останавливается, взобравшись на невысокую усыпанную снегом кочку, и поворачивается, глядя на отца с радостной улыбкой.       — Куда уж мне, — удержаться от ответной усмешки не выходит, даже несмотря на то, что сапоги, облепленные снегом, с каждой секундой греют всё меньше. Сыну вообще только улыбаться и хочется, что бы ни происходило вокруг. Ему и А-Ли. Прекрасной, замечательной, самой лучшей, его дорогой А-Ли.       — Это неправильно, — А-Лин выглядит как-то слишком серьёзно для своих лет, чему-то уверенно кивает и скрещивает руки на груди. Наверняка, у дяди набрался. Непонятно, правда, у какого из. — Даже у цзюцзю получается меня догнать. А он старее тебя.       — Старше. И всего-то на пару месяцев, — поправляет Цзысюань, напуская на себя такой же сосредоточенный вид, что и сын. Теперь ему становится понятнее, от кого такие интонации. Что ж, тогда можно и подыграть. А заодно задать самый провокационный вопрос, какой только может услышать ребёнок: — Выходит, цзюцзю ты любишь больше?       — Нет. Я вас люблю одинаково, — А-Лин на удивление быстро находится с ответом. Потом переступает с ноги на ногу, становясь совсем неустойчиво, и вздёргивает гордо подбородок. — Просто цзюцзю-       Мальчик не договаривает, оступается и падает с кочки прямо в сугроб. На лице Цзысюаня отражается паника, и он тут же оказывается рядом, сам опускается на колени, а сына быстрым движением ставит на ноги. В голове уже роится множество мыслей, одна другой страшнее. Упал, ударился, вымок, снег за шиворот попал, заболеет… И ещё много-много всего, что тут же отражается в глазах и быстрых хаотичных движениях руками, отряхивающими одежду сына.       — А-Лин, ты как? Всё хорошо? Надо же осторожнее быть… Что болит? Давай я…       — Цзюцзю не так сильно беспокоится из-за мелочей, — договаривает мальчик, надувая щёки, и мотает головой, сбрасывая с волос прилипший снег. А затем хмурится и смотрит прямо в глаза отцу. Внимательно и, что странно, почти обиженно. — Пап, я не маленький. Не надо переживать. Я сейчас даже не ударился. Снег мягкий.       Цзысюань от этих слов замирает, удивлённо хлопает глазами и молча наблюдает, как сын отходит на шаг назад и сам уже начинает резкими движениями маленьких ладошек стряхивать оставшийся нетронутым снег с тёплой накидки. Такой маленький, а уже хочет быть самостоятельным. Интересно, Цзысюань в детстве тоже был таким упрямым? Он уже не помнит… Надо будет спросить у матушки, как она с ним справлялась, если так. И с А-Ли посоветоваться. Сам он ведь просто не знает, как правильно. Так и не научился за годы. Хотя очень старается.       — Ладно, как скажешь. Я попробую не волноваться, — Цзысюань вздыхает и протягивает руки вперёд, чтобы обнять сына и губами невесомо прикоснуться ко лбу чуть выше киноварной точки. Цзинь Лин слишком часто в последнее время начал проявлять характер, слишком часто начал обижаться по поводу и без. А этот нехитрый жест всегда сглаживает все углы, и не страдает от него ни одна из сторон.       — Ну пап, хватит, — А-Лин снова капризничает и отодвигается. Он же уже взрослый, зачем эти лишние нежности.       «Тоже от Цзян Ваньиня набрался», — думает Цзысюань, сам не понимая, каким чувством эта фраза сопровождается. Наверное, больше умиления в этом, чем недовольства. Хотя схожесть сына с дядей иногда напрягает — два вспыльчивых сгустка нервов мир заклинателей точно не выдержит. Но обо всём этом можно подумать позже.       — Ой… А на тебя ледышка упала! — Цзысюань продолжает сидеть на согнутых ногах в недоумении ещё какое-то время, прежде чем понимает, что сын имеет в виду. Взгляд А-Лина, направленный на длинные чёрные волосы отца, услужливо показывает на объект, вызвавший столько восторга. — И ещё одна, и ещё… На тебе очень много ледышек!       — Это называется «снежинка», — Цзысюань приподнимает прядь волос и подносит к глазам А-Лина, чтобы ему лучше было видно замысловатый узор, который даже самый лучший художник в Ланьлине не повторит. — Они летят с неба и падают на землю. А когда их много, получается сугроб. Вот как тот, в который ты упал.       — Ух ты! Они красивые, — мальчик заинтересованно придвигается ближе, тянется тронуть одну из снежинок, ярко контрастирующих с тёмными волосами, но вместо неё тут остаётся лишь маленькая капелька воды. На лице А-Лина вмиг отражаются удивление и искренняя печаль. — Пропала… Зачем она пропала?       — Снежинки холодные и должны быть в холоде, — Цзысюань честно старается подобрать простые слова, чтобы объяснить так, как будет понятно. Он не уверен, что получается, но всё равно пытается. — А твои руки тёплые, поэтому снежинки тают.       — Значит, я просто не буду их трогать, — А-Лин серьёзно кивает и снова выпрямляется, хватая отца за рукав. — Пойдём домой скорее, я хочу маме показать. Ей должно понравиться.       Цзысюань улыбается краешками губ и, поднимаясь, берёт сына за руку, позволяя тому вести его за собой. Он не скажет, что снежинки всё равно растают, когда они придут домой. В конце концов, им надолго они и не нужны — А-Ли они показать их всё равно успеют, а планы А-Лина, кажется, только этим и ограничиваются. А если нет, то потом они все втроём ещё раз выйдут на улицу и «наловят» ещё снежинок — судя по скопившимся на небе тучам, снегопад прекращаться не собирается. В любом случае, они найдут выход, и все будут довольны.       Пока же их ждёт дом, звонкий смех А-Ли, мягкий упрёк за промокшую насквозь от падения в снег одежду, тёплый чай и вкуснейший суп из корня лотоса, так хорошо готовить который умеет только один человек.