***
То, что попыток договориться не было, нисколько не удивляло. Однако то, что ловушку подготовили только одни, настораживало. Вторые что-то задумали, что-то предприняли, и Саске было не по себе от того, что он не знал, что именно. Пути отступления был тщательно проверены. Их было два, и оба не требовали спускаться к трупам. И всё равно было неспокойно. Встреча началась с перестрелки. Завтра в новостях либо расскажут о новом теракте, либо всё же рискнут признаться в том, что две преступные группировки решили выяснить отношения. Всё это будет завтра, а сегодня, сейчас, гремят выстрелы, воют от боли люди, гулко падают трупы. Во всей этой суматохе можно наконец-то пошевелиться. Медленно изменить позу, так, чтобы всё еще оставаться незамеченным, но видеть всё лучше, и быть более свободным в движениях. Наконец-то можно не бояться издать лишний звук. Перестрелка затягивается. Это плохо. Совсем скоро сюда нагрянут копы. Иначе и быть не может. Стреляют уже без малого час. Дольше на этот инцидент закрывать глаза не будут. Вмешаются. Тогда будет худо. С собаками его наверняка найдут. …А без собак сюда не сунутся… Что же делать? Те, ради кого он всё это устроил, здесь еще не появились. Они где-то поблизости, сомнений в этом быть не может, но внутрь соваться они не спешат. Меряются запасами пороха. И пока что силы равны. Это не может устраивать обоих. Им тоже не нужно, чтобы копы вмешались. Куда удобнее использовать их, как мусорщиков. Так, наверное, и планировалось. Но перестрелка затянулась и это грозит неприятностями всем. Что же они сделают? Просто уйдут? Эти переступить гордость смогут. Это – худший из раскладов. А внутрь их заманить сейчас может лишь собственная дурь. … Или замачивая добыча… Да, он предусмотрел всё. Даже эту затяжную перестрелку, и всё же надеялся, что до запасного варианта не дойдёт. Использовать план «Б», значит практически выдать себя. И, если он всё-таки ошибся, решив, что нашел безопасное укрытие, он сегодня умрет. … Но Итачи рисковал. И он рискнёт. Руки почти не слушаются. Это плохо. Приходится тратить еще несколько драгоценных секунд на то, чтобы размять кисти и пальцы. В левом кармане лежит загодя приготовленное письмо. Пустышка-ловушка. Никому не нужная информация о незаконных сделках, мелких и не очень нарушениях закона – всё то, что когда-то заинтересовало Итачи. Те «мелочи», за которые он заплатил жизнью, а полиция так и не смогла их прижать… … Если письмо вскроют, кто-то да поймёт, что к чему. Но это не страшно. Совсем не страшно. Так будет правильно. Конверт летит на пол. Царящий в помещении сквозняк, подхватывает его и относит диаметрально противоположную от его убежища сторону. Хорошо. И плохо. Он бы хотел, чтобы письмо оказалось непосредственно у входа. Чтобы его увидели те, кому надо, и чтобы их было лучше видно. А так на него не скоро обратят внимание. Впрочем, пока он изменит диспозицию…***
Выстрелы всё-таки стихают. Не потому что, вмешивается полиция. Нет. Письмо наконец-то заметили. Оно неожиданно удачно оказалось на «нейтральной полосе». Ни одна из сторон подойти и забрать его не может. Решение отдают принимать главарям. Им докладывают о Ястребе и «добыча» наконец-то заходит в ловушку. Теперь главное точность. Права на ошибку у него нет. Входов на этот склад несколько, но все пользуются почему-то только этим, заколоченным. Временное перемирие позволяет обоим беспрепятственно зайти в помещении и разойтись по своим «лагерям». – Назад! – почти одновременно приказывают «жертвы». Их властному приказу подчиняются. «Шестерки» расходятся в стороны, главари подходят к письму. Они стоят друг напротив друга. С минуту смотрят на лежащее на полу письмо, затем отрывают от него взгляд и упрямо смотрят друг на друга. Это письмо наверняка адресовано победителю. Они думают именно так, ведь он сделал всё, чтобы так и было. Ястреб недвусмысленно давал понять, что ищет одного союзника. Однако, он гибок и готов рассмотреть и другие возможности. Но вторая часть для отвода глаз. Ею все пользуются, все знают ей цену. Ястреб ищет лучшего. Ястреб затеял невозможное. Ястреб собирается выкорчевать «Корень» и ради этой «революции» стоит рискнуть многим… Пистолет загодя снят с предохранителя. С ним нужно обращаться осторожно. Руки уже его слушаются, а положение он занял выгодное. Хорошо видно обоих. Выстрелив, он не промахнётся. Хорошо. А вот то, что главари мешкают – плохо. Похоже, в этот раз ему не удастся остаться в стороне. Что ж, выбирать не приходится. Но тянуть и дальше он не будет. Десять секунд. На подготовку есть десять секунд. Девять. Восемь. Ничего не происходит. Переминаются с ноги на ногу «шестерки». Их главари неподвижно замерли напротив письма. Никто не спешит поднимать его первым… Пять. Свистит ветер. Сейчас он неуместен. Но сквозняк задевает письмо, и то отлетает немного в сторону. Можно ли считать это как знак? Победил Первый, ведь в его сторону отлетел злополучный конверт… Один. Мужчина всё же наклоняется за письмом, но поднять его не успевает. Десять секунд тишины истекли. Гремит выстрел. Пуля пробивает голову. Мужчина замирает в недоумении и грузно падает на пол. Растерянность. Она длится секунды, но этого вполне хватает для второго выстрела. Он получается смазанным, но всё равно смертельным. Есть! Еще двое! Причастных и виновных осталось уже не так уж и много. Избавиться от них будет сложнее, но это возможно. Нужно только выбраться отсюда. Выбраться живым…***
Первый залп обрушившихся на него выстрелов стих. Закончились патроны. Его «убежище» практически стало решетом, но всё же свою главную функцию выполнило. Его не задело. Повезло. Но второй такой залп он едва ли переживёт. Нужно выбираться отсюда, но, черт возьми, в такой гробовой тишине он не смеет даже дышать, что уж говорить о том, чтобы шевелиться! Похоже это его предел. Да, он зашел далеко, но до конца не дошел. Обидно. Но ничего не поделаешь. Он знал на что шел, знал, чем это может закончиться, поэтому нет смысла о чем-то сожалеть и представлять, как всё могло быть по-другому. Тишина раздражает. Так тихо было, когда всё только начиналось, когда он был здесь «один». Сейчас ведь всё по-другому! Так к чему тишина? Почему они не перезаряжают свои пушки? Почему не стреляют снова? Патроны кончились? Быть такого не может. Саске стиснул зубы. Он вновь застыл в неудобной позе. Пришлось подстраиваться под покореженное убежище и вышло это очень даже паршиво. Левая рука уже онемела, а правая ступня предательски чесалась. Лучше не придумаешь. – Никого, – сухо делятся информацией внизу. Оказывается, они произвели обыск. Надо же, умеют быть бесшумными, когда нужно. …Это пугает. Это всегда его пугало… …Но бояться и оглядываться назад он не имеет права. Больше не имеет… – Он не мог отсюда уйти, – уверенно звучит чей-то резкий, неприятный голос. Ему скорее всего отвечают жестом. Во всяком случае, вслух больше ничего не произносится. Приглушенно звучит сирена. Полиция дает последний шанс убраться отсюда. Внизу все оживляются. Шаги становятся громкими и быстрыми. Тела главарей забирают. Это легко понять по коротким разговорам и усиленному пыхтению. Кроме трупов здесь нечего забирать. Льётся вода… но это бессмысленно! Бензин? Больше похоже на правду. Здесь собираются устроить пожар. Огонь зачищает лучше всех, особенно если дать ему достаточно времени. Крик сирен становится громче. Шаги ускоряются. – Оставь! – приказывают глухо и в тот же миг на пол гулко что-то падает, видимо, канистра. Чиркает спичка. Огонёк загорается моментально. Разгорается за доли секунд и стремительно падает вниз. Пол вспыхивает моментально. Веет жаром. – Закрывай! Двери закрываются с омерзительным хлопком, а Саске едва сдерживает вздох облегчения. Да, он не мог отсюда уйти. Но теперь-то может…***
Лежать на земле было потрясающе. И плевать что она холодная и влажная из-за недавнего дождя. Зато он может наконец-то потянуться и, наконец, не сдерживать себя. Нервный смех душил его еще тогда, когда он выбирался из горящего здания. Но тогда было важно двигаться быстро и осторожно – огонь распространялся стремительно, на то, чтобы уйти у него были считанные секунды. Зато теперь он никуда не спешил, и ничто не мешало ему сходить с ума. Невероятно. Просто невероятно. Ему повезло. Саске никак не мог поверить в свою удачу. Это было какое-то потрясающее везение, которое обычно обходило его стороной. Но сегодня всё было иначе. Он выбрался из смертельной клетки. Он выжил, а виновные – нет. Холодное удовлетворение души отразилось кривым оскалом на бледных губах. Он жив и он завершит начатое. Шум сирен не стихал. Пожарные тщетно пытались справиться с огнём. Поджигатели знали, что делали. Этот дом сегодня сгорит дотла. Осень напомнила о себе редким косым дождём. Слабым, но мерзким. Саске в последний раз потянулся и сел. Несколько секунд он неотрывно смотрел на зарево пожара, затем всё же встал на ноги. Здесь ему больше нечего делать. Ноги почти не слушались, а хотелось сорваться с места и побежать, как можно быстрее. Куда угодно побежать, лишь бы немного согреться и убраться-таки с улицы. Дождь раздражал. До машины пришлось ковылять примерно полчаса. Она стояла предусмотрительно далеко, но до чего же это было сейчас неудобно! Зато дождь и холодный воздух немного его отрезвили. Успокоили. Недавние события немного поблекли. Это уже позади. А что впереди? Что делать теперь? Где затаиться? И как долго не высовываться?***
Лишь выехав за черту города, Саске осознал куда едет. Он притормозил на обочине и несколько минут бездумно наблюдал за тем, как дворники смывают со стекла разошедшийся за ночь дождь. Вчера, только добравшись до машины и оказавшись в тепле, он практически сразу же уснул. Он даже не стал переодеваться. Бросил на заднее сиденье промокшую куртку и проспал почти до рассвета. Проснувшись, действовал, что называется на автомате. Сначала поехал в паршивый, не пользующийся спросом отель. Жалкая «треть звезды» могла похвастаться лишь тем, что в душе есть горячая вода, а в комнатах – не самые худшие замки. Но самое главное, здесь никого не было. Вернее, были, конечно, но после очередной пьянки «в последний раз» все постояльцы спали непробудным сном. Он задержался здесь на пару часов, не больше. Принял душ, вдоволь насладился горячей водой и тем, что с себя наконец-то можно смыть едкий запах пороха, переоделся, выпил отвратительный кофе – закрашенный кипяток с характерным запахом, но другой здесь не подавали и поругался с хозяйкой за пару вшивых рьё. Он был здесь впервые, но по долгу службы прекрасно знал, как себя обычно ведут в таких заведениях. Если кто-то вдруг выйдет на его след, хозяйка сердито расскажет о том, какой он неблагодарный и подлый. Что за всё её гостеприимство вместо положенных пяти (смешная цена!) небрежно бросил на стойку всего один рьё. Она добавит в его историю ненужных фальшивых подробностей, о том сколько он был здесь и с кем – всё лишь бы выставить его последним негодяем и скупердяем. И ему это только на руку. После отеля он заехал в Автодорожное кафе, заказал себе пару бутербродов и правильный (где его умели делать, так это здесь) кофе и поехал на Мемориал, завтракать. А потом всё как в тумане. Он думал о том, что ему не помешало бы официально вернуться домой. Да, он был там пару недель назад, но ни с кем не встретился. Это было хорошо и очень удобно, и везеньем это не было. Ведь приехал он ночью, бросил сумку с лекарствами в специальную комнату и на рассвете снова улетел. Вернулся в горячо любимую братом Коноху. Сейчас же надо вернуться по-настоящему. Встретиться с коллегами, узнать последние новости, возможно даже выйти на работу, раскрыть одно-два дела и вновь взять за свой счет. … А еще нужно получить информацию от Заку. Едва ли это будет просто, если он понял, что его используют. Скорее всего, придётся искать другого информатора. Это всегда было непросто, а в сложившихся обстоятельствах и подавно. После вчерашнего Ястребов развёдется – не сосчитаешь. Хотя, ему это только на руку. И всё-таки… всё-таки не хотелось бы искать нового информатора. С Заку просто иметь дело. Просто, потому что он не может ему ничего предъявить. И так проще подавить рефлексы того, кем он когда-то был… Саске продумывал свой следующий шаг, прикидывал, как сможет выманить оставшихся виновных, ведь теперь они будут осторожны, как никогда и просто ехал вперед. Ехал, как он сейчас понял, домой. Поразительно, но за всё это время он ни разу не вспомнил о нём. Зато теперь, когда дело было сделано, казалось вполне естественным вернуться к нему более того, его хотелось увидеть. Хотелось прикоснуться к нему, вдохнуть его потрясающий запах, рассказать обо всех своих «приключениях». Ему хотелось открыться. Довериться. Истинный. Подарок и наказание. С ним нельзя говорить. Ему нельзя открыться. Но к нему можно прикоснуться. … К тому же, у него сейчас должна быть течка…***
Запах течного омеги ударил в нос еще тогда, когда Саске только открывал дверь. Переступив порог дома, альфа подумал, что сейчас задохнётся. … Но этот запах стоил того, чтобы умереть… – Саске! – омега вылетел из комнаты спустя минуту, как за ним закрылась входная дверь. Омега радостно повис у него на шее, шумно вдохнул. Альфа тихо хмыкнул. Радость Наруто была вполне объяснимой. Течка окончательно лишила его разума. В таком состоянии он будет вешаться на любого. Омегу резко захотелось от себя оттолкнуть. Он бы так и сделал, но истинный теснее прижался к нему, потерся пахом о бедро, легко поцеловал в шею. – Саске… Ему были рады, альфа отчетливо это чувствовал. И пусть радость эта была ненастоящей, всё равно этим мигом хотелось насладиться, а ситуацией – воспользоваться. В конце концов, он вернулся сюда в первую очередь для этого. Минуты подготовки кажутся вечностью, но остатки здравого смысла твердили о том, что прежде чем, нырять в омут с головой, нужно зайти на кухню. Пришлось собрать волю в кулак и оттолкнуть от себя омегу. Наруто разочарованно выдохнул, укоризненно посмотрел, но снова лезть с объятиями не рискнул. И хорошо. Во второй раз он просто бы не смог от него отстраниться. – Раздевайся и иди в душ, – собственный голос звучит хрипло. Омега коротко вздрагивает и принимается чуть дрожащими пальцами расстегивать пуговицы на рубашке. Саске мгновение за ним наблюдает и самым позорным образом сбегает. На кухню. Очень важно прийти туда именно сейчас. Мысли путаются, но навесные шкафчики напоминают об увезённых лекарствах. Точно. Противозачаточное. Нужно дать его омеге. Альфа суетливо взял со стола стакан, нашел с третьей попытки нужный порошок, залил его водой. – Саске… Наруто вполне ожидаемо его не послушал. Вместо душа, он пришел к нему, на кухню. На предложенный стакан «воды» омега посмотрел ошалело, совершенно не понимая, зачем ему сейчас что-то пить. Ведь хочет он совсем другого! И всё же, истинный забрал стакан и, не тратя время на вопросы, осушил до дна. – Иди в душ, – твёрдо повторил Саске. Омега судорожно выдохнул, коснулся горячей ладонью руки альфы, но тот, спустя два удара сердца, оттолкнул его и повторил хрипло и негромко: – Иди в душ. Наруто всё-таки подчинился. Саске медленно выдохнул. Омегу отпускать совсем не хотелось, но догнать его было никак нельзя. Сейчас нельзя. «Лекарство» должно было подействовать, это требовало времени. Вечности, по его собственным ощущениям. Совсем рядом зашумела вода. Наруто решил принять душ. Еще бы. Другой причины идти в ванную у него было. Саске на выдохе задержал дыхание. Помедлил мгновение, оглянулся, вновь придвинул к себе отставленный в сторону стакан. Несколько секунд ушло на то, что размешать там еще одну порцию «дряни». Альфа отнёс стакан в комнату, там же разделся, принюхался и в этот раз себя «отпустил».***
Отправлять омегу в ванную оказалось не лучшей идеей. Комната была слишком маленькой, а вентиляция сейчас, казалось, вовсе не работала. Здесь всё пахло истинным. Вода не разбавила этот потрясающий, сводящий с ума запах, напротив, только усилила. Омега стоял под теплыми струями воды и исступленно ласкал себя. Саске замер перед ванной. Задерживать дыхание не имело никакого смысла, и он дышал, дышал полной грудью этим невероятным, лишающим рассудка запахом. По телу пробежала дрожь. Внизу живота вспыхнул жар, тело заломило. Забытые ощущения гона разом обрушились на него. «Ведь больше недолжно…», – мелькнула в голове последняя здравая мысль, которую спустя миг вытеснил первобытный инстинкт. Омега. Истинный. Сейчас кончит. Альфа с рыком залез в ванну, накрыл ладонью руки истинного. На мгновение оба замерли. Омега шумно выдохнул, оглянулся, смерил мутным взглядом альфу. Рука сама собой сжалась сильнее, истинный застонал. Альфа усмехнулся, вдохнул, положил свободную руку омеге на спину, несильно надавил, заставляя прогнуться и отвернуться. Омега подчинился, прерывисто вдохнул, издал непонятный звук и в следующий миг восхищенно вскрикнул, ощутив в себе член любовника. Омега сильнее прогнулся в спине, попытался высвободить руки, и получив свободу, тут же уперся ими в стену. Альфа глубоко вдохнул. По телу снова прошла дрожь. Первый толчок вышел сам собой. Стон. Альфа удовлетворенно зарычал и несильно надавил на член любовника, когда тот попытался сделать всё сам. Омега заскулил, запрокинул назад голову, но тут же позабыл обо всем. Альфа наконец-то стал двигаться. Он жадно вколачивался в него, проникая глубоко, даря своими толчками дикое, первобытное наслаждение. Это должно было продолжаться долго, вечно, но их остановил узел. Он набух быстро, заставив обоих замереть и вспомнить о том, как правильно дышать. Омега заскулил. Альфа слегка прикусил его мочку уха, успокаивая. Шумела вода. Она раздражала, не давала теснее прижаться к истинному. Альфа резким движением отключил душ и долгожданно навалился на любовника. Накрыл руками его руки, помогая стоять и безмолвно обещая продолжить как только узел хоть немного спадёт.***
Когда сознание «вернулось», они расслаблено лежали в ванне. Очередной узел недавно спал и, судя по ощущениям, первый раунд марафона был позади. Саске удовлетворенно улыбнулся. Хорошо. Ему безумно хорошо. И даже то, что он лежит в ванне, в далеко не самой удобной позе с приличным таким весом на груди, нисколько не портило его благодушного настроения. «Вес» так вообще хотелось обнять и расцеловать. Но прикасаться к омеге Саске не спешил. Еще с минуту он прислушивался к чужому, ровному дыханию, и только убедившись, что омега крепко спит, альфа позволил себе осторожно коснуться его волос. Чуть влажные, но очень мягкие. Здорово вот так вот к ним прикасаться. Альфа довольно хмыкнул. Мысль о том, что из ванны надо бы выбраться казалась и соблазнительной, и неприятной. Шевелиться не хотелось от слова совсем, но удобная кровать и мягкое одеяло определённо стоили жертв. И, раз уж они уже застряли в ванной, не помешало бы и душ принять. Саске тяжело вздохнул. Он был совсем не прочь искупаться. И ему даже хотелось отнести омегу в комнату, но двигаться… двигаться было лень.***
Было холодно. Тепло на груди не спасало, а попытка найти одеяло увенчалась тем, что он ударил руку. Пришлось открыть глаза. Свет на мгновение ослепил, а когда зрение вернулось, альфа едва слышно ругнулся. Они всё еще были в ванной. Какой черт его вообще сюда потянул?! Раздраженно выдохнув, Саске решил немедленно всё изменить. Он медленно сел, и лежавший на его груди омега так же медленно начал сползать куда-то в сторону. Альфа машинально придержал истинного за талию. Вот кому сейчас было хорошо, так это ему. Саске неопределенно хмыкнул. Принимать душ вдвоем сейчас было совершенно неудобно, поэтому омегу нужно было куда-то пристроить. У противоположной стенки ванны наверняка было холоднее, чем здесь, впрочем, омега мог этого и не почувствовать. А мог заметить и проснуться. Проверять это альфа не стал. Будить любовника в его планы не в ходило. Холодную стенку ванны нужно просто нагреть, и лучше всего это сделает горячая вода, а не жаркие объятия. Вода поначалу была неприятно-холодной. Хотелось вскочить и убраться от неё куда подальше. Саске не пошевелился. Покой омеги сейчас был важнее всего. Вода между тем нагрелась, обещая стать невыносимо-горячей. Альфа поспешил её выключить. Устроить омегу так, чтобы он не падал, удалось с первого раза. Саске усмехнулся, встал. Тело откликнулось протестующей болью. Спину ломило. Альфа негромко ругнулся и потянулся. Позвоночник захрустел, стало немного легче. Саске удовлетворённо хмыкнул, вновь включил воду и взялся за губку и мыло. Водные процедуры никогда не занимали у него много времени, а сейчас он даже не стал тратить драгоценные секунды на то, чтобы просто постоять под тёплыми струями воды. Омега позади него завозился. То ли его потревожили теплые брызги, то ли просто захотелось устроиться как-нибудь поудобнее. Альфа положил душ так, чтобы брызг было как можно меньше, и подошел к любовнику. Тот немного завалился набок. Саске протянул к нему руку, но так и не прикоснувшись к истинному, замер. До сих пор он об этом не думал, списывая всё на инстинкты, течку и прочая, что только могло прийти ему в голову. Однако факт оставался фактом. Он не смел прикоснуться к этому омеге, ограничивался лишь тем, что было необходимо, а сам искал повод и убедительное для самого себя оправдание прикасаться к любовнику так же, как прикасались к нему. И вот сейчас, похоже он наконец-то подогнал все условия. Саске покачал головой, медленно опустил руку омеге на плечо. Истинный был тёплым, его кожа – бархатной. Всё было почти так, как описывают в романах или снимают в кино. Почти так. Саске осторожно развернул омегу к себе лицом, и в этот раз удобнее устроил в ванне, буквально уложив в неё истинного. Места для него самого практически не осталось, но омега послушно согнул ноги в коленях, и теперь можно было удобно утроиться у него между ног. Альфа хмыкнул. Положение вышло весьма провокационное, впрочем, это было вполне естественно во время течки. Саске хорошенько намылил руки и медленно скользнул ладонями от шеи омеги к его животу. Да, кожа у него была, как и положено, мягкой, но хрупким его истинный не был. Скорее наоборот. Омега был крепким, с хорошо прокачанными мышцами, которым могли позавидовать даже альфы. Рельефными они практически не были, зато прекрасно ощущались, стоило только прикоснуться к животу или плечам. А ведь сейчас омега был полностью расслаблен. Альфа опустился руками ниже, скрыл под ароматной пеной расслабленный член любовника и вновь потянулся за мылом. Саске поймал себя на том, что наслаждается тем, что делает. Ему и в первый раз было приятно купать омегу, но тогда он почему-то спешил и пользовался губкой. Тогда у него было гона, а омега – не спал, хоть и едва ли что-то соображал. Зато сейчас альфа упивался своей «свободой». Он тщательно намыливал ноги любовника и мысленно досадовал на то, что смыть семя будет нелегко, к тому же течка всё еще продолжалась, хоть и была сейчас слабой и совершенно не дразнящей. Саске вообще был не прочь остановиться на том, что было. Он уже был удовлетворён. Да, через пару часов он перестанет об этом думать, через пару часов омега сам скажет ему, или даже покажет, чего хочет. Но сейчас… сейчас было хорошо и без секса. Хорошо просто потому, что к омеге можно прикоснуться.***
Смотреть на спящего омегу было приятно. Сейчас он лежал на боку, уютно положив под щеки руки. Можно было «высвободить» одну из их, положить к себе на плечо. Омега бы тут же прижался к нему. Он охотно обнимал его, даже во сне. Но тревожить утомленного любовника Саске не стал. Он просто лежал рядом, задумчиво смотрел на истинного. Он до сих пор понятия не имел, что с ним делать. Делить с ним постель было одно удовольствие. Впрочем, так можно было бы сказать и парочке других омег, с которыми ему когда-то доводилось иметь дело. С девственниками всегда просто. Их только и нужно, что научить. Наука ублажать даётся омегам легче всего... Альфа криво усмехнулся. Если бы кто-то из его бывших узнал, каким он стал сейчас, висеть на его шее никто бы не стал. Это правда, омег привлекают хулиганы, но он не хулиган. Таких как он все единодушно обвиняют и осуждают. От таких как он отворачиваются. И отвернутся, как только узнают, кто такой Ястреб. Саске тихо вздохнул. Тёмные ресницы омеги задрожали. Истинный. Он знает о том, кто он, знает, чем сейчас занимается, но не отворачивается. Наруто. Он охотно прикасается к нему, обнимает… он не знает, каким он был, но не задумываясь принимает того, кто есть сейчас. Истинные ненормальные. И он тоже ненормальный. Саске протянул руку к любовнику. Он хотел прикоснуться к его щеке, но так и не решился. Течка закончилась, больше он не имел права прикасаться к омеге. Но и без того он знал, что бледные шрамы на щеках довольно-таки глубоки. Кто мог их оставить? Омега фыркнул, перевернулся на другой бок. Саске усмехнулся. Сейчас он не видел шрамов, но не думать о них не мог. Они напоминали ему о черни, с которой он постоянно имел дело. Преступники, зеки, у них у всех кроме немыслимых татуировок были еще и шрамы... … Что если омегу к нему подослала не полиция, а кто-то из боссов? «Ну да, конечно, – фыркнул своим мыслям альфа. – Придержали для меня девственника, отпустили без телефона и всяких жучков». Омега резко подскочил. Это было неожиданно и скорее удивляло, чем настораживало. Блондин настороженно осмотрелся по сторонам, задержал взгляд сонных глаз на нем и тихо выдохнул. Мгновение спустя омега снова расслабился, лег, доверчиво прижавшись к нему, привычно обнял рукой за шею и затих. … Какой же он теплый и тяжелый. Его. Только его... Саске положил руку на плечо омеги, но оттолкнуть его решился далеко не сразу. Они пролежали так примерно час, и только потом альфа решил, что пора вставать. Пора «просыпаться».