***
Мимо. Она всё время попадала мимо. Порой ей встречались человеческие миры – в них так же сплетничали, смеялись и распивали что-то крепкое по вечерам. Пели, надеялись и боялись. Но в них не было главного. Цинтры, Редании, Ковира. Хоть кого-то, кто знал бы её язык. С небес равнодушно глядели звёзды, складываясь в фигуры из сказок и легенд – но и легенды эти были чужими. «Может, я всё время хожу по кругу, – думала Цири, привычно нырнув под одеяло в очередной комнатке очередного трактира. – Может, я оказалась слишком далеко. Может, мне уже никогда не вернуться…» Но об этом она старалась не думать. Как и о том, что за минувшие пять лет ей так и не удалось овладеть собственным даром. Хотя какие-то магические приемы она всё же освоила – спасибо седобородому Мерлину. Разумеется, он был тем ещё интриганом, способным на любые пакости ради достижения цели; но с ним было приятно болтать летними вечерами, потягивая терпкий эль. А без его уроков она не протянула бы теперь и недели. Ей неплохо удавалась телепатия: она улавливала людские мысли в виде образов, не зная ни слова на их языке. Простенькая бытовая магия делала путешествия чуть менее невыносимыми, а огненные шары пару раз спасли её от весьма недружелюбных существ. Конечно, это были лишь детские фокусы в сравнении с той магией, которую творили настоящие чародейки. Но приходилось довольствоваться тем, что есть – и продолжать искать путь домой, скрытый от глаз, словно песчаная дорожка в толще вод. Нужно было обязательно продолжать, иначе.…иначе она могла просто не выдержать. Сойти с ума, бесконечно плутая по пустым мирам. Как назло, теперь они попадались всё чаще, и она уже совсем было отчаялась – когда вдруг наконец наткнулась на этот. Здесь была глубокая осень. Угрюмый ветер шумел в пожелтевших деревьях, гнал по жухлой траве мокрые листья, прокусывал холодом до самых костей. В маленьких круглых болотцах проблескивала корочка льда. Небо затянули пухлые от сырости облака. Спустя несколько часов непрерывной борьбы с ветром Цири обнаружила рыбацкую деревушку, надежно спрятанную среди высоких скал. Изрезанный бухтами залив скрывался в плотном тумане. В ветхом гостевом доме Цири раздобыла для Кэльпи место в стойле и немного соломы, а для себя – миску рыбной похлебки, кружку отвратительного горячего пойла и тощую меховую накидку. Устроившись в уголке, она осторожно погружалась в мысли немногочисленных посетителей харчевни. Скалы с заливом отдаленно напоминали острова Скеллиге. Но морщинистые маленькие люди выглядели совсем иначе и говорили на незнакомом языке – грубом и точно лающем. В мыслях – смирение, бесконечная усталость…И страх: они до смерти боялись каких-то рыцарей в черных плащах с капюшонами. Ведьмачка хлебнула из глиняной кружки, морщась от кислой телесной вони, густо пропитавшей харчевню. Подобное местечко уже встречалось ей с месяц назад. Тогда ей хватило и пары часов в какой-то крысиной норе, чтобы понять: этот мир крайне недружелюбен к магии. Здесь маги и магички — не всемогущие хозяева, а объект охоты. Вместо почестей и золота им полагаются костёр, вырванные ногти и целый арсенал пыток, от одного образа которых, подсмотренного в чьей-то голове, у Цири подкосились ноги. Кутаясь в тощую накидку, она вновь вспоминала отблески костра и жуткие крики. Ведьмачка приказала себе быть крайне осторожной – но всё же решила переночевать в деревне. Это и стало её роковой ошибкой. Где же она сглупила? Что её выдало? Маленький огненный шар, который она создала в стылой комнатушке? Серебряная монета странной чеканки? А может, всё дело было в лошади — чёрной как смоль красавице Кэльпи… Цири была уже в часе езды от деревни – она осторожно продвигалась по узкой тропе среди замшелых деревьев-великанов, тонувших в рассветном тумане – когда её настигла погоня. Но худшее было впереди. Лихорадочно подгоняя Кэльпи, пролетая сквозь опасно высокий бурелом, она пыталась перенестись сквозь пространство и время…и ничего не выходило. Снова и снова. То ли странный лес приглушал магию, то ли она слишком вымоталась, так и не поспав ночью – итог был один. Попытка бегства провалилась. Едва змеящаяся тропка терялась в непролазной чаще. Преследователей было четверо – все в длинных черных плащах с капюшонами и металлических нагрудниках. Бой был недолгим. Ей распороли плечо, оттеснили в самую чащу, а там окружили, прижав к дереву – накинули сеть, растянули веревки и стащили с лошади.***
Металлические пальцы грубо схватили за подбородок и резко развернули голову, вдавливая в дубовую кору. Вновь смрадное порыкивание на незнакомом языке – где-то совсем близко, так, что её буквально скрутило отвращением. Гнусавый мужской гогот в четыре глотки. Плечо жгло сплошняком, будто костер для ведьмы уже сейчас протянул к ней рыжие пальцы. Перед глазами носились белые мушки – верный признак того, что скоро силы окончательно покинут её. Или это просто пошел снег?... Из тумана вновь выступили рожи в капюшонах. Теперь они совершенно явно скалились, оглядывая её с ног до головы. Тишину нарушало равномерное чавканье – правый жевал ком древесной коры, пуская клейкие слюни. В пустом взгляде загорелась мутная искорка животного интереса. Цири скривилась, натужно изображая улыбку. Всё ясно. Решили употребить последние часы жизни преступницы с пользой для себя. Она ранена, истекает кровью, вся в грязи…неужто не противно? Животные. Сущие животные. Кислые слизни с мечами. Ну а возьмет она сейчас и грохнется в обморок? Вдруг и тогда не побрезгуют? Что ж, тогда ей не повезло… но придётся, придётся, ведь это её единственный шанс. Единственный шанс – долгая дорога, единственный шанс – выбраться из проклятого тумана. Капюшоны переглянулись. Рябой цокнул языком и отвел меч, примериваясь. Веревки, перерубленные точным ударом, мягко скользнули к ногам. Он отступил на шаг, скаля желтоватые зубы, и вновь залаял, обращаясь к ней... А потом всё случилось мгновенно. Звонкий треск – будто кто-то разом наступил на все ветки. И сразу следом – короткий хриплый вскрик прямо перед ней. Время стало вязким как смола. Рябой таращился на Цири с недоумением и будто бы обидой, словно пытаясь сказать что-то ещё – но лишь со странным скрипом раскрывал рот. Она вдруг поняла, что глаза у него светло-голубые, а ресницы короткие и рыжие, точно спаленные солнцем. Из его нагрудника торчал меч. Широкий клинок пронзил лист металла и человеческую плоть легче масла. Мертвеющее тело окутывала смоляными клубами тьма, хлынувшая из вертикального разреза в воздухе. А во тьме постепенно проявлялась высокая фигура в кровавом плаще. Ей хватило одного взгляда в холодные зелёные глаза, чтобы понять – на смену маленьким утренним неприятностям пришёл самый настоящий ночной кошмар. «Это он, - совершенно спокойно подумала Цири. – Он нашёл меня». Черные плащи заметались, заголосили, обнажая мечи. Один из них рухнул ничком и стал судорожно биться в землю, монотонно взывая к кому-то. Эльфийский клинок блеснул и запел в утреннем тумане. А Цири, пользуясь наступившей неразберихой, приняла единственное верное решение: рванула со всех ног обратно в чащу. Из тумана тут же вынырнул ещё один силуэт в красном и вцепился в неё мертвой хваткой. – Куда собралась, dh`oine? – зло спросил звонкий голос на чистейшей Старшей речи. – А ну не дергайся! Потеряешь еще больше крови… Совет был воистину хорош. Цири глубоко вздохнула и обмякла на руках эльфа, искусно изображая обморок. Теперь перед глазами разливалась темнота. Лицо покалывали снежинки. Она считала вздохи, напряженно вслушиваясь в крики и лязг мечей. А потом утренний лес вновь наполнила тишина – и тогда она поняла, что рыцари больше не вернутся домой. И не полюбуются костром, на котором сожгли очередную ведьму. – Красиво, - одобрительно проговорил звонкий голос. Ему никто не ответил. В лесу протяжно крикнула птица. – Давай быстрее отсюда уйдем, Эредин, - жалобно прозвенело над ней. - Какое-то гиблое место. Я прямо чувствую, как оно выпивает силы. Проклятье, как эти вонючки умудряются селиться в таких мерзких болотах?... – Ты что, не видишь – девке пустили кровь, — раздраженно отвечал другой голос, низкий и хрипловатый. – Она не выдержит даже одного перехода. Нам придется ночевать здесь. Подлатай ее. Только осторожнее. Малышка может укусить. – А ты куда? – Пойду найду её лошадь. Славная лошадь, жаль терять, – голос зазвучал в отдалении. Эльф опустился на землю вместе с Цири. На лицо упала тень. «Пора!» – подумала ведьмачка. А затем распахнула глаза, оглушила его резким ударом по лицу и рванула назад к тропе, успев увидеть перед собой изумлённый бирюзовый взгляд. Эльф схватился за скулу, прорычав вдогонку какое-то ругательство. Ей не удалось сделать и нескольких шагов. Мышцы словно скрутило проволокой. Мир покачнулся и поплыл – Цири поняла, что падает прямо в звенящий болью туман. Кто-то подхватил её и легко, словно пушинку, поднял на руки. – Cead, Ласточка, – насмешливый низкий голос раздался прямо над ухом. – Соскучилась по мне? Боль не дала ответить. Боль превратила губы в дубовую кору. Теперь не было ни ног, чтобы бежать, ни рта, чтобы ответить, ни сил, чтобы бороться – одна сплошная боль. – А я предупреждал тебя, – смеялся где-то над ней командир эльфийских Красных всадников Эредин Бреакк Глас, – наша маленькая Ласточка может в любой момент превратиться в маленькую змейку и ужалить! Он опустил её на траву. – Скорее, в бешеную суку, – с негодованием отвечал молодой эльф. – Вот подлая тварь! Командир, можно я оставлю её так на пару часов? Пусть помучается, покричит. А потом, так уж и быть, заштопаю…как-нибудь. Ведьмачка закусила губу, сдерживая крик, и лишь тихо шевельнулась на земле. – Понимаю. Ласточка не воспользовалась шансом произвести хорошее первое впечатление, – мягко проговорил Эредин. – Тем не менее, мы обязаны доставить её в целости и сохранности. После небольшой паузы Цири вновь услышала его низкий голос. – И мне не нравится видеть её такой. – Это ещё почему? – удивился голубоглазый. – Не валяй дурака, Илль. Приступай.***
Очнувшись, Цири долго глядела в потолок. Вокруг было спокойно. Тихо. Тепло. Повернув голову, она увидела шероховатую стену и маленькое окошко, затянутое мутным стеклом. За окном крупными хлопьями валил снег. Темноту рассеивала одинокая свеча в углу, прогоревшая почти наполовину. Девушка медленно поднялась и села на кровати. На ней была длинная светлая рубашка из грубой ткани. Её собственной одежды, разорванной и запачканной кровью, нигде не было. Лишь серебряный медальон с оскаленной кошачьей мордой остался висеть на шее. «Рана, – внезапно вспомнила Цири. – Что с ней?» Плечо слегка сдавливала аккуратная перевязка. Под бинтами была глубокая запёкшаяся царапина. На ней уже начала застывать корочка. Что-то блеснуло на запястьях. Она увидела цепочки из чёрного металла – матового, легкого и даже приятного коже. Тонкие звенья прилегали друг к другу плотно, словно чешуйки. В дрожащем пламени свечи казалось, что две маленькие змейки обернулись вокруг запястий – и ухватились за собственные хвосты. Цири вытянула руку и попыталась вызвать шар света. Сделать огонёк ярче. Просто выпустить искру. Ничего. Пусто. Виски сдавила ноющая боль. Что ж... круг замкнулся, и вот она вновь эльфийская пленница. А пленнице полагается быть в кандалах. Особенно, если она уже однажды сбежала. Цири знала, что Эредин и его Красные всадники продолжают поиски. Иногда ей снились сны, в которых он настигал её, мчась на огромном гнедом жеребце сквозь время и пространство. Порой были и другие сны. О них она предпочитала не вспоминать никогда и ни при каких обстоятельствах. Но эльфийские воины так ни разу и не явились. Со временем Цири внушила себе, что все эти сны – лишь отблески воспоминаний. Ночные призраки в длинной веренице других призраков. Маленькая неизбежная плата за то, что она всё ещё жива...Какая глупая беспечность! Ещё одна, на этот раз уже по-настоящему роковая ошибка. Он был терпелив. Время для него не имело значения. И теперь он всё-таки нашёл её. Поймал во время беспорядочного мельтешения по мирам, как и обещал когда-то – в самом первом сне. Этого никогда бы не случилось, если бы она осталась в Камелоте. Или если бы она, маленькая бездарная тупица, хоть немного освоила магию! Цири глубоко вздохнула, вытягивая затёкшие ноги. «Бессмысленно жалеть об этом теперь, — огонёк свечи дрогнул, словно соглашаясь с ней, – нужно решить, что делать. Может, мне стоит…поговорить с ним? С Эредином? Когда-то мы неплохо ладили». Она вновь вздохнула, покачав головой. Это «когда-то» закончилось ровно в тот момент, когда ведьмачка отказалась помогать эльфийскому военачальнику в его собственных планах. Смутных и скользких планах. Цири много раз возвращалась в мыслях к их разговору в беседке, но так и не смогла разгадать его намерений. Был ли он виновен в смерти Короля Ольх? И, кстати, кто у них теперь король?.. Что-то склизкое шевельнулось в груди. Огонёк заметался и чуть не погас. «Лаборатория. Он отвезёт меня в лабораторию! Ауберон предупреждал, что меня ждёт, если…» Она отчаянно подёргала цепочки на руках. Бросила быстрый взгляд на окошко. Больше она ничего не успела сделать – дверь, тихонько скрипнув, отворилась.***
Цири подскочила, точно подброшенная пружиной. Мгновенно оказалась у окна, вжалась спиной в холодную стену и только тут сообразила, что выглядит, по меньшей мере, глупо. В комнате не было ни одного заостренного или просто тяжелого предмета. В ней вообще ничего не было, кроме кровати и огарка свечи. Но отступать было поздно. – Не подходи! – прошипела она. Эредин Бреакк Глас стоял у двери, разглядывая её. На губах его играла презрительная усмешка. Эльф был безоружен, не было и неизменной кольчуги — лишь тёмно-красные эльфийские одежды. – Будем считать, что это приветствие, — медленно проговорил он, садясь на кровать. – И оно же благодарность. Мы спасли тебя дважды, Ласточка. Убили твоих преследователей. Вылечили рану. – Свинью тоже откармливают… перед убоем, – процедила Цири. Ничего более подходящего она придумать не успела. – Заметь, не я это сказал, – эльф покачал головой и сделал приглашающий жест рукой. Она осталась стоять у стены – неподвижная, злая, настороженная. Эредин не торопил. Он задумчиво смотрел на хлопья снега за окном. Выждав несколько томительно долгих минут, Цири осторожно села на противоположный конец кровати. Швырнула подушку на пол. Эльф продолжал рассматривать вечернее небо. Затем неспешно повернулся к ней. – Покажи мне свою рану. – Ещё чего! – Как скажешь. Змеиные цепочки пришли в движение. Кольца развернулись, царапнув запястья – мгновенье спустя она была уже накрепко прикована к спинке кровати. Эредин сел ближе. Протянул руку к рубашке. Цири отпрянула и вжалась головой в равнодушную стену. – Не бойся. Я не интересуюсь человеческими девочками, – равнодушно проговорил воин, опуская рукав. – Или вернее сказать…прости? Она отвернулась. Грубая ткань, освободив плечо, стала царапать тело. – Я не интересуюсь эльфийскими убийцами. – Мы оба убийцы – так уж сложилось, – эльф аккуратно разматывал бинты, – вся разница между нами в том, что я не вру. Не вру, малышка. Потому что не боюсь. А ты – боишься и врёшь. Самое отвратительное – ты врешь себе. Так ты делаешь только хуже. Поверь мне, моя Ласточка. Состояние раны ему не понравилось – едва заметно скривив губы, он положил поверх неё ладонь и прикрыл глаза. Цири испуганно следила из угла. Пальцы у него были горячими и грубыми. Боль вновь разгоралась калёным железом. Ведьмачка сжала зубы как можно крепче, на глазах выступили слезы. А потом всё закончилось. – Ну вот, – Эредин быстро перевязывал бинты. – Через несколько дней и следа не останется. – Спасибо, – она попыталась улыбнуться. Не получилось. – Не за что, Ласточка, – кивнул эльф, изучающе глядя на неё. Я чувствовал твой зов всё это время. Твои мысли. Твои желания. Низкий голос зазвучал прямо в голове, щекотно отдаваясь в висках. Эредин продолжал нагло ухмыляться. Его губы не двигались. Цири равнодушно отвернулась. Сердце скакнуло, точно рыба об лёд. – Спасибо, что выручил, Эредин. Сожалею, что наша последняя встреча закончилась…так. Выражение её лица давало ясно понять, что она ничуть не сожалела. – К нашему обоюдному удовольствию, она оказалась вовсе не последней. Могу освободить твои руки. Если обещаешь вести себя хорошо. – Обещаю, – послушно кивнула Цири. И с облегчением почувствовала, как оковы разжимаются. Командир Красных всадников таинственно улыбнулся, отодвигаясь к краю кровати. – Ты, Ласточка моя, слишком зазналась. Все эти туманные пророчества и громкие титулы вскружили тебе голову. Так много о себе возомнила, что потеряла связь с реальностью! Для такой маленькой пташки это особенно опасно… Эредин слегка склонил голову, наблюдая, как она растирает затёкшие в локтях руки. Он любил смотреть вот так – искоса, загадочно, с едва заметной улыбкой, словно втягивая по капле её волнение и трепет. Только всё это был не он. – Впрочем, тебя я не виню. Ничем не оправданное самомнение – вернейшее свойство твоей поганой расы. А тем временем реальность такова, малышка. Я могу уйти прочь, как ты просила. Оставив тебе на память эти браслеты… и эту очаровательную рубашку, конечно. И тогда ты очень скоро убедишься, что наша встреча была для тебя самым большим благом. Ты погибнешь быстро, мотылёк. Если повезёт… Он недвусмысленно усмехнулся. Цири лишь гадливо поморщилась - будто прямо перед ней перевернули телегу навоза, едва не запачкав сапожки. – Ни черта ты не можешь, Эредин. Хозяева не велели тебе быть грубым. Велели довезти меня в целости и сохранности, что ты и сделаешь. Эльф никак не отреагировал. Цири слегка потянула плечом. Села поудобнее. – Эредин Бреакк Глас, бравый командир Красных всадников, - нараспев протянула она. – Которого гоняют, точно последнюю блохастую шавку. Из мира в мир, туда-сюда…за кучкой перегноя. Ну и каково тебе? Сдувать с меня пылинки, когда хочется придушить? Равнодушные зелёные глаза поблёскивали в темноте. Свеча почти догорела. Голос разума тоненько звенел, призывая остановиться – но нет, остановиться она уже не могла. – Как поживает твоя рана? Нравится снимать штаны и каждый раз любоваться, как тебя отделала поганая dh`oine? – она хохотнула нагло и звонко. – Наверное, твои всадники в восторге от этой истории. Где же они, кстати? Или больше не подчиняются тебе? Так может, ты теперь не Ястреб, а побитая псина? Ползаешь на брюхе по всей Спирали, вымаливаешь прощение. И это при том, что ты…что тебя даже в очереди на отцовство не рассматривают! Цири вновь усмехнулась и замолчала, вполне довольная собой. Эльф поднялся с кровати. Щелчком пальцев затушил свечу. – Добрых снов, — спокойно сказал он и двинулся к двери. – Уже уходишь? – она в картинном недоумении вскинула брови. – Ты же пришёл поговорить со мной…Так давай поговорим! – Я пришел, чтобы взглянуть на рану и убедиться, что ты перенесëшь завтрашнее путешествие. Оно будет тяжелым, Ласточка. Тебе стоит выспаться, а не напрягать впустую свой крошечный мозг. И разговаривать нам с тобой не о чем. Он взялся за ручку двери. Снег закручивался и умоляюще бился в мутное окошко. Цири вдруг осеклась. Что-то мерзко и больно кольнуло прямо под рёбра. Это не сон. Не сон! Раньше она могла дерзить ему и смеяться, убегать от него или оставаться, и что бы она ни выбирала, рано или поздно краски выцветали и приходил рассвет, оставляя её наедине с постылой свободой, удивлением, необъяснимым трепетом… Но теперь это не сон. Она на самом деле здесь, и рассвет уже не придёт за ней. Она всё смотрела в угол – туда, где прежде горел одинокий огонёк – не замечая, как внимательно эльф наблюдает за ней, как расцветает на его губах холодная усмешка. – Мне пора идти, малышка, - нарочито мягко проговорил Эредин. – Знаю, тебе совсем этого не хочется, вопреки твоим … – Ты же никогда не врёшь, - резко перебила Цири. – Так не ходи вокруг да около! Скажи сразу – что со мной будет? Зачем я вам теперь? Рука с тяжелым перстнем-печаткой соскользнула с двери. – С тобой всё будет хорошо, Ласточка. Если только ты будешь слушать меня. Ты долго играла в прятки, моя неугомонная пташка. Но теперь игра окончена. Мы возвращаемся домой. - Нет, – она сжала деревянную спинку так, что пальцы побелели. – Никогда! – Ты привыкнешь, мотылек. Привыкнешь, а потом и полюбишь, – во тьме послышался тихий смешок. – Таково главное свойство вашего вида: быстро ко всему привыкаете… Она поспешно отвернулась, не сумев удержать лица. Яд его слов вдруг проник в неё, разом наполнив дурнотой. Страха не было. Она не боялась, она совсем не боялась – ни тогда, в лесу, ни теперь. Отчего же так дурно, так больно? Откуда её столько, этой боли? Что ж, неважно. Она выносит её в себе, вытерпит, выскулит, сжавшись в тихий комок под одеялом, а там – новый рассвет, новый день, она вновь станет собой и, может, даже получит новый шанс…Нужно только потерпеть - совсем немного. Только подождать, пока он уйдёт. А проклятый скрип двери всё не приходил, продлевая безмолвную пытку. Вязкая дурнота скручивалась в ком и поднималась к горлу, обрастая железными шипами. – Мне жаль, девочка, – вдруг услышала она низкий голос, в котором больше не было насмешки. – Мне жаль, что он погиб. Шипы распрямились — и пронзили насквозь. – Не смей, - услышала она чей-то сдавленный голос. – Не смей даже произносить его имя. Ты, чудовище…Ты… А потом случилось то, чего случиться никак не могло. Странный звук – то ли всхлип, то ли вой – вырвался из горла. Она успела лишь закрыть лицо руками, чувствуя на ладонях что-то липкое и горячее. Нет. Только не здесь. Только не так. Она должна была вытерпеть. Дождаться. Выйти победительницей хотя бы из этой маленькой схватки – а завтра новый день, новый рассвет… Но она не выдержала. Игра окончена. Цири прижалась лбом к холодной стене. Скрючилась, вдавив ладони в лицо. А внутри уже разрасталось, выкручивало кости и заполняло каждый вздох одно-единственное слово. Напрасно. Всё оказалось напрасно. Десятки ран на теле ведьмака и бледное бескровное лицо чародейки. Бегство из Камелота и бесконечно одинокие пять лет. Её глупая вера в невозможное, которую она надеялась положить на алтарь, точно монету – заплатить своими страданиями, своей упрямой верой, и получить их обратно, вернуть всё как было, но это невозможно, невозможно, невозможно, и монета уплачена, и сто, и тысяча монет – по одной за каждый день, похожий на вчерашний. И монеты упали в пыль, и всё, что ей взамен досталось – пустая комната, оковы на запястьях и скучающая ухмылка врага. Осторожное прикосновение к плечу. Что? Он всё ещё здесь? Да. Сидит рядом. И смотрит на неё, униженную и растоптанную. – Оставь меня. Уйди! Голос был визгливым и жалким. Таким же жалким, как она сама. Нет зрелища более жалкого, чем плачущая чародейка, любила говаривать Йен. Но она больше не чародейка. Не ведьмачка, не княжна, не Львёнок из Цинтры. Она теперь - никто и ничто. Сплошное. Докучливое. Ничто. Он молча притянул её к себе. Не было сил сопротивляться. Ничего уже не было. Она просто застыла, уткнувшись лбом в твёрдый сгиб плеча. Он осторожно прикоснулся к её волосам. Неуверенно провёл по ним ладонью. Она знала, знала что это – сны, морок, абсурдная выдумка её разума. Но глупое тело не видело разницы. Оно послушно грелось его теплом. Как прежде. Как всегда. Сколько они так просидели? Может, час. Может, лишь несколько минут. А может быть, намного дольше... За окном очумело метался снег, а они сидели вдвоём и смотрели. Цири боялась дышать. Боялась спугнуть то, чего быть не могло, никак не могло. И всё-таки это было. Глаза склеивало вязкой коркой. Тело наливалось тяжестью. Но спать нельзя – ведь утром этого уже не будет! Он молча переложил её на кровать. Накрыл одеялом. – Не уходи! – вдруг услышала она собственный шёпот. – Останься! – Спи, Цири. «Он назвал меня моим именем. Человеческим именем!» - успела сонно поразиться она. А потом тёплая мягкая тьма забрала её.