Горящие сердца

      За окном снова метет. Февраль вгрызается в тело Тэхена острым морозом, от чего Ким переминается с ноги на ногу, пытаясь хоть как-то согреть себя. За пазухой лежит грелка, разнося по телу блаженные теплые волны, наверное, только благодаря ей он все еще не превратился в ледышку. Хотя по замерзшему и раскрасневшемуся кончику носа так и не скажешь. Тэхен прячет его в пушистый воротник куртки. Негодует из-за того, что шерсть на нем оказывается мокрой и неприятной, но уж лучше так, чем заработать себе насморк.       Он выскочил на улицу самым первым, оставив позади всех своих гостей. Некультурно получается. Ну ничего. Они уже давно семья, так что привыкли. Тэхену простительно.       Снежные густые облака заволокли небо непроглядной ватой, скрыв и луну, и звезды. Светил лишь фонарный столб желтыми мягкими лучами. Под ногами с хрустом перекатывался снег. Ветки периодически барабанили по металлическому забору, заставляя Тэхена насторожиться. Сознание завело его в транс, то ли чтоб полупьяный мозг не тратил последние силы, то ли чтоб нечаянно не поймать себя за какими-нибудь глупыми мыслями. Тэхен их не то что из избы выносить не желает, он их видеть там не может. Поэтому иногда приходится наводить некий порядок в голове, чтобы в спокойном течении мыслей не образовывалось порогов, быстрых течений и подводных камней.       Год прополз со скрежетом, отчаянно пытаясь как можно сильнее затормозить секундную стрелку. Тэхен ощутил это, как никто другой. Дела не шли от слова совсем. Клиентов стало гораздо меньше. Работы, соответственно, тоже. Так что день за днем приходилось коротать дома, ожидая прихода Чимина. Пак теперь с ним живет и душой, и телом. Душа где-то в тэхеновом сердце, а вот тело каждую ночь согревается о его бок.       Тэхен влюбился бесповоротно и навсегда. Определенно. Не придумали еще филологи такого слова, которым можно описать весь трепет, тепло и магнетизм, с которым Кима тянет к Паку. Любовь для этого дела не подходит. Это где-то за гранью.       Тот февраль стал глубоким, бодрящим от холода вдохом, который толкнул совершенно в другую сторону, но в правильную. В колею, восстановив баланс. Однако делал это так тягуче медленно, что порой Тэхену хотелось лезть на стену. Скучно ему без любимого дела. И так, и эдак рекламировал свою студию. Но людей не было. Даже сам себя предлагал для различных съемок, но практически везде получал отказ. Ким долго не понимал причину, пока однажды не решился сам себя пофотографировать от скуки. Бледный, словно смерть, уставший, словно черт. Словом, отталкивающий монотонной, рутинной аурой человек. Кто к такому пойдет?       Вопрос было решено уладить посещением психолога. Тэхен отнекивался, хотя понимал, что это необходимо. Он произносил слова быстрее, чем думал, будто те были какой-то защитной реакцией. Таблетки Тэхену непременно выписали и не одни. Ким не стал вертеть носом, как-то изощряться, чтобы придумать причину, по которой их можно не пить, а просто стал следовать всем инструкциям своего врача. И надо признать, что душой стало легче.       Чонгук с каждым днем уходил все дальше в туманную пустошь, где его так просто не найти. Являлся во снах далеким образом иногда, но не более того. На четвертую годовщину Тэхен смирился окончательно. Слезы наворачиваются все реже и реже, острую боль в сердце вытесняет глубокая печаль, оттенённая теплым светлым оттенком, показывающаяся этому миру мягкой улыбкой и грустью в глазах.       День за днем, неделя за неделей нормальный ритм жизни возвращался к Киму, а он сам ощущал себя гораздо лучше. Будто он уже не лишний кусок общей картины, а наоборот, та самая деталь, которую столько лет искал художник. Как улыбка для Моны Лизы. Тэхен и улыбаться гораздо чаще стал. И большинство его улыбок, слегка угловатых, квадратных, но от всего сердца были подарены Чимину. Он заставлял растягивать уголки губ от уха до уха только одним своим присутствием.       Пак и сам почувствовал внутренние изменения очень точно. Засыпать ему стало гораздо легче. Тревоги больше не следуют за ним по пятам, не хватают за горло паническими атаками и навязчивыми, такими надоевшими за все эти годы мыслями. Чувство вины притупилось, но окончательно не исчезло. Этот след слишком глубокий, вероятнее всего останется с ним до конца его существования. От него не сбежишь, разве что в другую жизнь. В такие моменты он приходил к Тэ, прижимался всем телом и ждал, пока наваждение уйдет, не прося ничего большего. Тепло и легкие поглаживания по телу приводили в чувства, помогали пережить все, что не давало покоя слишком долго.       Чтобы поддержать мотивацию Тэхена к походам к психотерапевту Пак сам решился записаться на несколько сеансов, так, для галочки. Пусть это и стоило долгих споров как с собой, так и Тэхеном. Он не мог представить, что будет с ним на приемах и оттого боялся, потому что никогда не давал спуска своим эмоциям и держал их на коротком поводке. Не самое приятное занятие.       Бесконечная ложь себе в итоге зашла в тупик, к этому вели все пути его размышлений, подобно всем дорогам, что ведут в Рим. В конце концов Пак сдался. И это был проигрыш битвы, которая стоила победы в долгой войне. Тэхен уговорил его, сам отвел в клинику, по дороге успокаивая тревожного парня, пока Чимин пытался настроить себя на позитивный лад.       Прием был тяжелым морально, Чимин почти ничего не говорил. Открыть свою душу вот так просто незнакомому человеку все-таки тяжело. И он не смог. Ни в первый, ни в третий, он уже было думал, что его случай совсем безнадежен. Каждый сеанс оставался тяжелым грузом на душе, однако Тэхен настаивал на продолжении и безоружный Чимин не мог ничего ему возразить. Четвертый поход что-то сломал в подсознании Пака, что тот почти до конца сеанса говорил без остановки, пытаясь удержать себя в колее и не расплакаться. Не то чтобы навзрыд, нет, просто тихий плачь, который обыкновенно скрывался за ночной мглой. Эта слишком личное. Но и оно недолго продержалось.       Ему, как и Тэхену выписали препараты, назначили лечение. Так и началась жизнь двух психически нестабильных людей в одном доме. Не сказать, что она была легкой, порой конфликты возникали на пустом месте, но стоило пыли, после недолгой перепалки, осесть, как возвращалась гармония. Виноватый просил пощады и непременно получал ее в теплых, самых родных объятиях. Они лечили друг друга как могли. Маленькими шагами вели друг друга к исцелению.       С приходом весны что-то изменилось, но что-то осталось на мертвой точке.       Тэхен отчетливо помнит тот март, будто закончился он только вчера. Тогда к Киму пришло осознание, что любит Чимина гораздо больше, чем любил Чона и что эти чувства параллельны диаметрально. Если с Чонгуком была привязанность, дружеская, греющая сердце, то с Чимином уже любовь. Самая настоящая, которой, как оказывается, у Тэхена никогда не было. Ведь, когда они начинаются в твоем сердце, а заканчиваются совершенно в другом, возникает самое непередаваемое ощущение, что обычно испытывают влюбленные до беспамятства в друг друга люди.       Осознание этого стоило дорого. Тэхен почувствовал это слишком отчетливо. Признание на той валентинке долго не выходило из головы, мучило ночами и закрывало грудью все шансы свернуть на другую линию. Чумину пришло предпринимать радикальные меры и тащить Тэхена самому, против его воли.       Это усилие стоило новой жизни. Признание осталось в прошлой и теперь не беспокоит Тэхена, а служит теплым напоминанием о своем друге, который когда-то спас его, пожертвовав собой. Единственный осадок, который до сих пор периодически скребет горло — родители Чона. С ними каждый раз тяжело, от самой первой минуты встречи, вплоть до ее конца. Они знают всю историю от начала до конца, знают зачем и почему Чонгук сделал это. Но обвинять Тэхена не стали, как и не стали обрывать связи с семьей Кимов, так как те сами не подозревали обо всех замыслах. Их попросту не за что винить. Тэхен для них больное напоминание о сыне, который однажды стал героем.       Что Тэхену, что Чимину тяжело смотреть в глаза маме Чона. Разговоры тягучие, неподъемные и всегда ведут к одной теме, даже если начинались с абсолютно другой. Воспоминания кружат в голове и не дают покоя. Обычно, после подобных встреч Тэхен долго уснуть не может, оно и понятно почему.       Время не стоит на месте, Тэхен мерзнет с каждой секундой все сильнее, уже подумывает пойти домой и дождаться всех там, но его останавливает хлопок входной двери и заразительный смех Хосока, который не утихает, вплоть до момента, пока все гости не собрались посреди двора. —Что случилось? — осматривая Хосока, хмурит брови Тэхен. —У Джина спроси, — кивает на своего парня Нам. —Опять шуточки? Что на этот раз? — в Тэхене вспыхивает интерес. —Давай только не при Сурин, — девочка, услышав свое имя, сначала посмотрела на Тэ, а потом и на Джина, который едва сдерживал смех, как показалось, немного обиженно. — Опять что-то матерное. Понятно, — смешок. — А где потеряли Чимина и Юнги? — Пошли за фонариками. — Ну тогда ждем, — повисла недолгая тишина. Сурин пыталась скатать из снега шарик, но у нее ничего не получалось. Снег попросту рассыпался в маленьких ладошках и вовсе не желал как-то соединяться между собой. —Сурин-и, сейчас перчатки будут мокрые, а руки замерзнут, смотри, вон уже Чимин и Юнги бегут с фонариками, — девочка моментально отвлеклась от своего занятия и запрыгала на мести от радости. —Ула-а-а! — взвизгнула та и сорвалась с места на встречу. — Не упади, — лишь успела предостеречь Сойи, но Сурин ее вряд ли услышала. —Она в последний год такая непоседа, — подметил Намджун. — И наша головная боль, —беззлобно улыбнулся Хосок. — Это дети, пусть развлекаются, пока есть время.       Где-то через минуту красная и запыхавшаяся троица пыталась отдышаться после небольшого марафона. Зато довольные, особенно Сурин. Ей поручили самое важное задание: раздать всем фонарики, пока взрослые приходят в себя.       Этот ритуал повторяется из года в год и стал теплой традицией. Эдакое напоминание о тех, кого мы действительно любим. Тэхен смотрит на Чимина, что поочередно зажигает огонек на каждом фонарике. Юнги, Намджун, Сурин, Сойи, Хёрин, Джин и Тэхен. —Готов? —тихо спрашивает Пак, невесомо касаясь ладони, что держит фонарик. Ким кивает. Чимину помогает с фонариком Юнги.       Тэхен ловит четкое ощущение дежавю: в прошлом году он стоял на этом же месте, с таким же фонариком, желая найти новое счастье. И нашел. Может потому, что действительно никогда не рассказывал о своем желании и строил маски, а может потому, что рядом оказался нужный человек, пусть сам по себе не самый счастливый, но такой родной дорогой. Тэхен действительно полюбил его всем своим сердцем, которое по сей день неустанно стучит в его груди, напоминая ежеминутно зачем он живет.       Пальцы щекочет тепло маленького огонька, то и дело качающегося на ветру. Тэхен вспоминает про валентинку, которую все это время держал в кармане куртки. Подарок Чонгука. Пришло время его возвращать. Тэ достает красное, потрепанное временем сердечко, складывает по потертым швам в несколько раз и подносит к пламени, что с голодом обнимает и тут же окутывает бумагу. Та за несколько секунд становится пеплом, падающим под ноги на белый искрящийся снег. Вот и все.       Та соломинка, за которую он хватался просто ушла в небытие. И надо признаться, что Тэхен почти ничего не почувствовал. Лишь когда самый кончик пламени коснулся бумаги, собственное сердце в груди пропустило удар, но продолжило биться. —Все загадали желания? — традиционно спрашивает Хосок и начинает отсчет, который подхватывает вся собравшаяся компания. — Один, — пауза, — два, — пауза, — три!       Семь сердец не торопясь поднимаются в хмурое небо. Ветер утих, как и снег, который теперь медленно сыпал на землю мелкими хлопьями, точно блестками. Тэхен наблюдает за его улетевшим фонариком, желая, что там, где-то за этими пушистыми облаками, ему было спокойно. Тэхен выдыхает клуб морозного воздуха, поджимает потрескавшиеся губы. Он отпустил Чонгука в свободный полет и больше не тянется за ним, однако от чего-то все же грустно.       Чимин подходит по спины, обнимает, кладет голову на плечо и шепчет: — Пойдем домой, тут так холодно, — Чимин берет под руку Тэхена и ведет его в большой и теплый дом, а за ними подтягиваются и остальные.       Посиделка затягивается до поздней ночи, разговоры, шутки, алкоголь — всё это притупляет ощущение времени, заставляет забыться и полностью погрузиться в семейную атмосферу. Тэхен смеется с остальными, даже шутит сам. Прошлое больше не стоит острым комом в горле.       Чимин наблюдает за Тэхеном. Взлохмаченным, красным из-за того, что Сурин надумала играть в догонялки, а кроме Кима никто не согласился на эту авантюру. Носились они по всему дому, пугая бедного кота, который куда только не прятал себя, дабы скрыться от безумной парочки. На этот раз Вайса запирать на балконе не стали. Пожалели бедного, мол, там холодно и промозгло, а он совсем без шерсти. Замерзнет, заболеет, станет злее. На свой страх и риск. Однако коту было плевать, что на Юнги, что на Сурин. Он даже не показывался весь вечер, потому что где-то спал. Оно и к лучшему, никого не смущал своим присутствием. Как бы Чимин его не пытался воспитать — Вайс оставался Вайсом, или бесом в кошачьем теле. На людей бросается поменьше. Но характер все такой же скверный. Только Чимину можно его гладить сколько угодно, тискать, как угодно, и ругать тоже можно только ему. Вайс не шипит на него, будто хочет поругаться, а лишь поджимает хвост, уши и уносится куда-то подальше. Думать над своим поведением. Странный, но любимый Тэхеном кот.       Пак опрокидывает последние капли вина в рот и поднимается с дивана, чтобы присоединиться к беготне и дать Тэхену хоть какой-то шанс отдохнуть. —Вот смотрю я и думаю, — начинает Хёрин, наблюдая за тем, как Тэхен, Сурин и Чимин носятся по гостиной. — Что двадцать три, что двадцать пять, что пять. Разницы нет вообще. У всех троих в заднице шило. Смех поднимается к потолку. — Нужно и ребенком быть уметь, — подмечает Намджун спокойно, — иначе так с ума сойти недолго. — Тётя Хëлин, — маленькая девочка подбегает к сидящей на стуле девушке и хватает ту за руку, взволнованно прыгая на месте, — давай с нами в догонялки иглать? —Вот как букву «р» начнешь выговаривать, вот тогда поиграю, — палец нажимает на маленький носик-кнопку, а затем ладонь гладит по голове. — С тобой играют два взрослых дяди, зачем тебе еще и я? Я развалюсь, если начну бегать с вами. — Ну Тётя-я, — жалобно тянет та, еще больше прыгая на месте от недовольства, — ну пожа-алу-йста. — Я с тобой поиграю, — вдруг заявляет Юнги, обращая внимание девочки на себя и уже начинает вставать из-за стола, как его останавливает вопросительный взгляд жены. — Что? Я ваших светских разговоров наслушался до следующего года, разрешите откланяться, — действительно кланяется, да так манерно и профессионально, что Хёрин едва со стула от смеха не падает. — Пошли, Сурин-и. Твой дядя сейчас здесь всех ушатает, — и гордо упирает руки в боки. — Ой дурак, — все еще смеется девушка, пытаясь успокоиться.       Сурин от восторга завизжала и захлопала в ладоши. — Маленькое зло, — смеется Джин. — Боюсь представить, что будет, если вы с Юнги захотите ребенка. —Даже не начинай эту тему, — отрезает Хёрин, резко прекращая смех, у Джина от таких изменений волосы на ногах дыбом встали. — Мне ей плешь проели все, кто только можно. Не хочу я детей. Все, — Хёрин делает глоток сока из стакана. — Вы живете без них и вам хорошо вдвоем, тоже самое и у нас. Если вдруг случится такое, что в ближайшем будущем я все-таки их захочу, то так оно и будет. Но это очень маловероятно. — И почему Юнги женился на тебе? — Джин, конечно, спрашивает в шутку, но по убийственному взгляду девушки, стало ясно, что такой юмор ей не по душе. —Спроси у него как-нибудь. Самой интересно, что ответит.       Под детский смех, запах доставленной пиццы и роз, подаренных девушкам, заканчивается этот вечер. Гости разъезжаются быстрее, чем Тэхену бы хотелось. Но, увы, все, даже прекрасное заканчивается.       Дом погружается в тишину. Чимин неторопливо убирает все со стола, Тэхен кормит кота. Идиллия.       Душевное спокойствие несет на своей волне в глубокую ночь, искрящимися звездами прибивает к берегу. —Тэхен, всё в порядке? — Чимин трогает за плечо. — Ты так задумался. Тебя что-то беспокоит?       Ким только сейчас понимает, что уже несколько минут наблюдает за тем, как ест Вайс, погрузившись куда-то в свой мир. — Все так изменилось, — на лице мелькает грусть, которая тут же рассеивается, стоит Тэхену посмотреть на Чимина. — Удивительно, как жизнь сначала может поиздеваться, а потом успокаивать пытается. Не сказать, что меня такой расклад устраивает, но и изменить то, что я хотел бы изменить у меня не получится.       Тэхен едва вскидывает плечи и качает головой, мол, тут ничего не поделаешь. Вайс позади на такую тираду лишь мяукнул и пулей куда-то сбежал, обратив на себя внимание обоих хозяев. —Вот кого все устраивает, — хмыкает Чимин, улыбается и берет обе ладони Тэхена в свои руки, поглаживает нежно, как обычно это делает. — Все идет своим чередом, давай просто не жалеть о том, что уже никак не можем изменить? — Тэхен кивает. — В этом нет ничего постыдного и чего-то такого, чего мы должны чураться. Это часть нас и никуда мы от нее, как и она от нас никуда не денется.       Медовые глаза напротив, застеленные немного пьяной пеленой, заблестели. Чимин тонет и теряется в них каждый раз, в спасении хватается за тэхеновы руки. Те точно никогда не дадут задохнуться или утонуть. Чимин любит Тэхена, как никогда не любил никого. В груди порхают потревоженные, уже полусонные, как и сам Чимин бабочки.       Тэхен берет лицо Чимина в обе руки, невесомо тянет на себя, рассматривая в тысячный раз все черты. Прижимается к розовому сердечку губ, что открывается без сопротивления. Сладко, протяжно целует, наслаждаясь каждой секундой. Чимин обвивает руками тэхеново тело, прижимая того поближе, руки в пряди каштановые запускает.       Ким с неохотой разрывает поцелуй, оставляет касание в самом уголке губ, будто ставя точку. Чимина не устраивает такой конец, потому он не спешит отпускать Тэхена, а тот не особо и сопротивляется, понимая, что поцелуя действительно ничтожно мало на двоих. Чимин вновь тянется к губам, таким чувственным, теплым, родным. Вбирает их с нежностью, открывая свою душу, оставляя ее перед ним абсолютно беззащитной, с уверенностью в том, что ей никогда не посмеют сделать больно.       Длинные Тэхеновы пальцы гладят спину, спускаясь к кромке свободной футболки и ныряя под нее. Тэ оглаживает каждый позвонок, каждый сантиметр мягкой теплой кожи. У Чимина все внутри скручивается, мир замирает, а дыхание безвозвратно сбивается.       Пухлые щеки щипает румянец, как и уши. Тэхен с ним нежничает больше, чем обычно и это приносит такое наслаждение, от которого пальцы сжимаются сами собой, а с губ падают вздохи.       Они вдвоем, посреди кухни, громко целуются, изучают ладонями тела. Сердца в такт друг другу бьются, к друг другу через одежду тянутся. Обоим становится жарко, а касаний становится до боли мало.       Чимина целуют в шею, осторожно, без лишних усилий и жадности, чтобы не оставлять следов. Терпение Пака идет ко дну, хватая за собой и Тэхена, что без лишних вопросов стягивает с него футболку, отправляя ту куда-то под ноги.       Тело охватывают мурашки холода и страха следующих действий. От Чимина веет приятными нотами алкоголя, Тэхен вдыхает цитрусово- древесный запах его кожи, оставляет мокрую дорожку поцелуев от плеч, до ключиц. Маленькие пальцы Чимина хватают за ткань серой кофты, сжимая и стягивая ее с Тэхена и отправляя куда-то к футболке. Растрепанные каштановые пряди беспорядочно рассыпаются по лбу, почти закрывая любимые медовые глаза. Чимин спешит волосы убрать, чтобы быстрее прыгнуть с головой в их сладкий омут.       Тэхен на секунду замирает, любуясь человеком напротив, прежде чем подхватить его на руки и усадить на бедра. Чимин едва не вскрикивает, хватается за смуглые крепкие плечи, оказываясь теперь на одном уровне с Тэхеном. Пак скрещивает лодыжки за поясницей Тэхена, пока он идет с ним в гостиную, чтобы уложить его на диван и нависнуть сверху.       Их оттенок любви — цвет вина, глубокий насыщенный терпкий, именно такого цвета валентинку Тэхен подарил Чимину на прошлое четырнадцатое февраля. Пак ведет пальцами по ребрам, обводя татуировку самыми кончиками, каждую линию. Она изменилась вместе с Тэхеном. Вместо надписи, теперь перо, символизирующее лёгкость души.       Ким припадает к телу, осыпая того многочисленными поцелуями, освобождая его и себя от лишней одежды. Кроме них в комнате ни души, лишь полумрак, внутри все тянется к Чимину. Мысли, взгляд, стук сердца. Все для него. Тэхен не может напиться им, утолить бесконечную жаду по нему. Чимин выгибается на встречу, подставляя под поцелуи все тело, жмется, мол, вот смотри я здесь, только твой, забирай все, что понравится.       Жар доводит до дрожи в пальцах, до тянущего чувства внизу. Тэхен касается нежной кожи, доставляя удовольствие медленными движениями. Чимин хватает губами воздух, роняет стоны, которыми упивается Тэхен. У самого все тело пылает, просит больше прикосновений, больше поцелуев.       Очередной Чиминов вскрик доводит почти до безумия. Тэхен закидывает его лодыжки себе на плечи, прижимаясь вплотную.       Без Чимина теперь все неправильно. Будто фальшивая нота в прекрасном исполнении симфонии, сразу бросается в глаза и опускает планку музыканта на порядок ниже. Он привык быть только с ним, возвращаясь домой после работы нырять в его объятия, ждать пока он поцелует в макушку и скажет, как скучал. Если Чимин тонет, то Тэхен летит со скалы куда-то в морскую пену за ним. Непередаваемо.       Длинные тэхеновы пальцы касаются торса, ведут ниже, кольцом обхватывая возбужденную, твердую плоть, влажную от выделяющейся смазки. А у Чимина перед глазами звезды падают, только и успевай желания загадывать. Ким двигается в размеренном темпе, желая растянуть удовольствие. Мягкие пальцы с небольшим нажимом скользят, размазывая смазку по всей длине. Чимин кусает губы, не знает куда себя деть, поэтому суматошно хватается за спину Тэхена, пока тот двигается внутри него. Бедра подаются на встречу разгоряченному телу Кима. Чимина трясет каждый раз, когда он задевает ту самую точку, а с губ падает стон. Чимин мечется между желанием зажмуриться до кругов перед глазами или смотреть на любимое лицо, но выбирает все же первый вариант, когда Тэхен делает еще несколько движений рукой. Чимин все-таки тонет после отчаянной борьбы за жизнь. И если честно, то он бы предпочел умереть в этих руках. Громкое дыхание, несколько движений внутри и Тэхен падает рядом, так же, как и он, стараясь угомонить расшумевшееся в груди сердце, стук которого слышно в ушах.       Несколько секунд проходят где-то между небом и землей, в реальность возвращают объятия, в которые Тэхен сгребает Чимина. — Я люблю тебя, — шепчет Тэ, будто его не должны слышать, но Чимин все равно краснеет, мило, слегка устало улыбается, признаваясь в ответ. Алкогольный блеск в глазах давно пропал, а на его место пришло что-то иное. Будто та самая льдинка, которая когда-то беспокоила Тэхена. Теперь она растаяла в теплом взгляде.       Чимин никогда не привыкнет слышать от него признания в чувствах, слишком долго он наблюдал за их отторжением. Этот бой был односторонним и скорее с собой, нежели с Тэхеном. В последний момент, когда догорала надежда в фонариках, что в прошлом году они выпустили в небо, Чимин загадал счастья для Тэхена, как и во все прошлые разы. И Его наконец услышали. Тэхен теперь счастлив по-настоящему, а значит, счастлив и Чимин. Прошлое осталось в прошлом. А любовь… Любовь их будет длиться бесконечно.