Космический воин любви

Мама говорила, что любовь не спрашивает, когда ей прийти — она делает это внезапно, невзирая на время, место и обстоятельства. И когда встретишь своего человека, ни на кого другого даже не захочется смотреть, потому что душа будет неудержимо стремиться только к нему одному. Так говорила мама и зачастую сама себе противоречила, но мне было глубоко наплевать — я только посмеивался над её словами, не воспринимая их всерьёз. Ведь я и вообразить не мог, что прекрасное чувство стремительным вихрем ворвётся в мою жизнь, обретёт сокрушительную силу и перевернёт весь мой мир. Легко смеяться над чем-то, пока это не коснётся тебя лично. Я никак не ожидал, что на рынке рабов в этой грёбаной клетке встречу любовь всей своей жизни — когда я увидел Афия, меня словно дубиной по башке огрели. Я стоял как заторможенный и жутко тупил, не в силах отвести глаз от его смуглого лица, красивых чёрных волос и стройной фигуры. В голове крутились самые разные мысли — от возвышенных до откровенно пошлых, и я был в шаге от того, чтобы прямо в этой клетке сорвать с Афия грязные лохмотья и нагнуть его при всех. Ну а что такого? Надо ловить момент и плевать на окружающих, всё равно они ничего не смыслят в любви с первого взгляда. Мы стояли как два истукана и смотрели друг на друга. Создавалось ощущение, будто мы остались одни во всём мире, и меня ничуть не волновало, что складки лохмотьев уже не способны скрыть мой каменный стояк. Так я хлопал глазами, разрываясь между высокими чувствами и желанием впердолить, пока треск шокера не вернул меня в жестокую реальность. Злющий пузатый работорговец по-хозяйски расхаживал вдоль клетки и крыл нас последними словами. До моего затуманенного спермотоксикозом мозга не сразу допёрло, что основная клиентура уже покинула рынок, и работорговец злится из-за того, что нас так и не купили. Ну конечно, кому мы такие нужны — измученные, оборванные и грязные. Мы даже подтирались тем же, в чём ходили — никто не позаботился о том, чтобы выдать нам туалетную бумагу. Сволочи! Ещё позже до меня дошло, что работорговец решил выместить свою злость на ком-то из нас и по неведомой причине выбрал для этого Афия. В тот момент я совсем впал в ступор и мог только смотреть, как Афий жмётся в угол клетки и дрожит всем телом. Я видел всепоглощающий страх в его глазах и неожиданно для себя ещё больше возбудился. В предвкушении расправы торговец хлестнул кнутом по пыльной земле, и тут меня осенило — да это же мой шанс блеснуть геройством! Тогда Афий точно сразу в меня влюбится, и мне удастся как можно скорее ему впердолить. Со страху я упустил в штаны, но сумел взять себя в руки и с гордо поднятой головой двинулся навстречу работорговцу. Как человек чести, я боялся не кнута, не шокера, а позора — по ноге текло, и капли коричневой жижи окропляли землю. Только бы Афий не увидел этого, иначе все мои усилия полетят к чертям! Но он смотрел на меня не отрываясь, и было в его взгляде нечто большее, чем тревога и сочувствие. Что-то едва уловимое, но бесконечно волнующее и пробирающее до глубины души. Тем временем панический ужас всё сильнее овладевал мной, парализовывая каждую клетку моего тела. Пакостно улыбнувшись, работорговец приказал мне встать на колени и оголить зад. Приказ я выполнил беспрекословно, но в ту же минуту сильно пожалел о своём необдуманном поступке. Сидел бы в клетке да подрачивал себе спокойно, а теперь рискую получить шокером в очко или ещё хуже — быть выебанным работорговцем, который с мерзкой похотливой ухмылкой рассматривал мою откляченную задницу. Я изо всех сил старался отвлечься и думать о приятном — настанет день, когда я сам склонюсь над откляченным задом того, ради кого я и решился на такое геройство. Я даже пытался в красках представить эту картину, но все мои светлые мечты безжалостно вытеснялись трагической безысходностью и отчаянием. Я мог бы жить, любить и быть любимым, мог бы даже чего-то достичь, но стою на карачках, сверкая обдристанной жопой и жду кары, которой не заслужил. Где справедливость? Что стало с этим миром? За что нам всё это?! Послышался треск шокера, и я зажмурился, окончательно смирившись со своей жестокой судьбой. Я был ни жив, ни мёртв, уже не помнил себя и едва воспринимал окружающую действительность. Казалось, шокер скрежетал целую вечность, а потом всё стихло. Я что, умер? — Прикройся! — вдруг раздался надо мной скрипучий старческий голос, и в следующую секунду я получил смачного пинка под зад. Это меня слегка отрезвило, но сути происходящего я всё равно не уловил. До меня вообще всё тяжело доходит, а тут такой стресс перенёс! Дальше всё было как во сне — мутный старикан по имени Кассий вещал что-то про школу гладиаторов и про своих рабов, которые дохнут как мухи, а потом нагло щупал наши задницы и залихватски присвистывал. Всё это казалось мне странным, но радостное известие о том, что в грёбаную школу мы отправимся вместе с Афием, перечеркнуло все мои сомнения и опасения. Мы будем жить в одной казарме, а за ним числится должок, который я намерен взыскать сполна. Зря, что ли, я голой жопой под кнут подставлялся и позорился при всём народе? Мне моя жопа дорога вообще-то, как и честь. Когда все формальности были улажены, нас отвели в космопорт и затолкали в космический корабль, больше напоминающий ржавую консервную банку — того и гляди развалится в прах. Но это меня не особо волновало — я всю жизнь мечтал оказаться в космическом корабле и посмотреть, как говно из унитаза улетает прямо в космос. Теперь я наконец-то смогу увидеть это воочию! Я небрежно развалился в пассажирском кресле, закинул ногу на ногу и огляделся по сторонам. В противоположном ряду сидел Граут — суровый чернокожий воин мощной комплекции со шрамом через всё лицо. Граут был предельно серьёзен и всем своим видом внушал доверие и уважение, чего нельзя было сказать о его помощниках Хотче и Гарсе. Они придурковато хмыкали и перешёптывались, время от времени кидая на нас сальные взгляды. Меня это конкретно подбешивало, но я старался не обращать внимания — всё равно им ничего не обломится, а если посмеют подкатывать к Афию, я собственноручно их кастрирую. — Ну что, ребята? — я задорно подмигнул своим друзьям, сидящим напротив. — Летим на курорт? Афий улыбнулся мне и вроде хотел что-то сказать, но в этот момент оглушительно загудели двигатели, и корабль так тряхнуло, что нас чуть не подбросило к самому потолку. — Пристегнуться немедленно! — раздался грозный приказ Граута. — Мы взлетаем! И чтоб все семь часов сидели тихо! — А в туалет можно будет сходить? — спросил я, но мои слова утонули в скрежете и реве турбин. Похоже, Граут меня всё-таки расслышал, но вместо ответа наградил таким убийственным взглядом, что я чуть не обделался. Посудина, на которой нам предстояло проделать долгий путь, громко дребезжала, тряслась и покачивалась из стороны в сторону, поднимаясь в воздух. Мне казалось, что все мои внутренности сомнутся в кашу, а мозги того и гляди вытекут из ушей. Не так я представлял себе полёт на космическом корабле, и семь часов таких чудесных ощущений точно не вынесу. Афий с Орвоном тоже были явно не в восторге от происходящего — они выглядели бледными, испуганными и намертво вцепились в подлокотники. Ржавая туша корабля поднялась высоко над землёй и вдруг застыла. Разом стихли скрежет, гудение и дребезжание. Я с опаской посмотрел сквозь заляпанный грязью иллюминатор и понял, что мы недвижимо висим примерно на уровне облаков. — Э-э-э… А почему не летим? — я рискнул обратиться к Грауту, который расслабленно откинулся в кресле и прикрыл глаза, будто наслаждаясь происходящим. — Мы остановились, как это понимать? — Тебе не надо ничего понимать, — прорычал он сквозь зубы, даже не взглянув в мою сторону. — Твоё дело заткнуться и сидеть смирно! — Что вы себе позволяете?! — возмутился я, не в силах сдерживать недовольство. Всё-таки длительный стресс давал о себе знать, и нервы были на пределе. — Я вам не какой-то там… — Не надо, Рикс. Они нас за людей не считают. Афий сжал мою руку. Я вздрогнул от неожиданности, но уже через секунду почувствовал, как горячая волна прокатывается внутри, дурманит голову и заставляет трепетать каждую клетку моей сущности. Его прикосновение было мягким, нежным, а в глазах плескалась тревога и что-то ещё, чего я не способен был постичь разумом. Я поймал себя на мысли, что готов хоть вечность торчать в этой сраной посудине, только бы не терять этого прикосновения и не отводить взгляда от его глаз. Афий смутился и хотел было убрать руку, но я сильнее стиснул его ладонь, пресекая все попытки отстраниться. — А знаешь, — вкрадчиво начал я, стараясь придать голосу как можно больше таинственности. — Я всегда мечтал оказаться в космическом корабле. Пойти в туалет и отложить, а потом… потом посмотреть, как говно вылетает наружу. Представляешь, как это — осознавать, что где-то в космосе летит маленькая часть тебя. Летит сквозь звёзды, туманности и галактики… — Что-то живое в безжизненных пространствах, — мечтательная улыбка на мгновение осветила смуглое лицо Афия. — Я бы тоже хотел увидеть и почувствовать это. — Да-а… Ты меня понимаешь! — воскликнул я с восхищением. — Даже мама не понимала, а ты… Может, это судьба? — Рикс… — Афий приблизился ко мне, насколько позволяли ремни безопасности, и легонько коснулся моей щеки кончиками пальцев. — Я почти уверен, что… Договорить он не успел — посудина заревела, словно полчище тракторов, и сорвалась с места. Нас отбросило друг от друга, и я почувствовал, как мою жопу со всей дури втягивает в сиденье. Вот же дерьмо, всю романтику нам обосрали! А какой был момент… Я слегка огорчился, но при этом не мог отрицать, что абсолютно счастлив. Афий точно в меня втюрился — его проникновенный голос, его слова и нежные прикосновения — всё говорило за себя. Я даже мог легко предположить, чем бы закончилась его последняя фраза. Нет сомнений, он тоже думает, что это судьба и мы нашли друг друга. А разве может быть иначе? Перед глазами пронеслось, как он помог мне подняться на этом грёбаном рынке, как заботливо вытер мой обдристанный зад своими лохмотьями, как придерживал под руку, когда нас вели по улицам в космопорт. И пусть кто угодно заливает мне про то, что это лишь проявление сострадания и дружеских чувств, плевать! Я знаю, я уверен, да я голову готов отдать на отсечение — между нами что-то намного большее. Подумать только, я смогу впердолить ему даже раньше, чем рассчитывал! Как же всё-таки мне повезло. Наконец корабль перестал трепыхаться и издавать звуки поноса. Тишину нарушало только лёгкое монотонное гудение — неприятно, но терпимо. Я с облегчением отметил, что кресло уже не пытается поглотить мою жопу, и покосился в иллюминатор. Ё-моё, красота-то какая! Всё пространство за бортом было сплошь усыпано звёздами, кое-где виднелись далёкие планеты, окутанные полупрозрачными туманами. Это зрелище захватывало дух и будоражило воображение, но в то же время внушало лёгкий, едва ощутимый страх — не хотелось бы налететь на какой-нибудь астероид или попасть в чёрную дыру. Превращаться в космическую пыль совсем не входило в мои планы — всё-таки я встретил любовь всей своей жизни и мне ещё предстоит ему впердолить. Я перевёл взгляд на Афия — он тоже загляделся на проплывающие за окнами красоты. Нетрудно было догадаться, о чём он думает, и я решил, что должен во что бы то ни стало показать ему это. — Ты идёшь? — шепнул я, легонько ткнув его пальцем в коленку. Меньше всего мне хотелось ненароком разбудить задремавшего в кресле Орвона — ещё не дай бог увяжется следом и испоганит всю романтику. — Куда? — Афий уставился на меня широко раскрытыми глазами, будто не понимая, к чему я клоню. — В туалет, — весело ответил я. — Увидеть то самое… Загадочная улыбка скользнула по его губам, во взгляде смешались радость и удивление — моя идея точно пришлась ему по душе. Хотя вряд ли его реакция была искренней — скорее всего, он только этого и ждал, но решил сделать вид, что не думал о говне, гордо реющем сквозь бескрайние звёздные пространства. Надо же, какие мы стеснительные! Но меня не проведёшь — я не дурак и способен догадаться, о чём думает любой, глядя в иллюминатор на причудливые космические пейзажи. Как ни странно, Граут отпустил нас без лишних вопросов, даже выдал клочок туалетной бумаги. Неслыханная щедрость! Раскидываться таким дефицитом разве что только Цезарь мог себе позволить, и я, как человек дальновидный, решил заныкать бумажку на будущее — вдруг пригодится в качестве валюты. — Долго не задерживаться, — Граут вскользь посмотрел на мой выпирающий через тряпьё стояк и еле заметно усмехнулся. — Скоро в портал будем входить. Если не успеете сесть и пристегнуться, ваши кишки по стенам размажет. Я слегка подтолкнул Афия в спину и мы попёрлись в заднюю часть летающей посудины. Вопреки всем усилиям, я никак не мог заставить себя успокоиться и перестать его разглядывать — даже со спины он выглядел невообразимо прекрасным, и все эти грязные тряпки не способны были скрыть красоту его фигуры. В портал значит будем входить, интересно… Ух, вошёл бы я сейчас в кое-какой портал, так вошёл бы! Но всё-таки, сначала романтика — мама всегда говорила, что в серьёзных отношениях важна прелюдия. Я, само собой, был настроен как никогда серьёзно, но это не меняло ровным счётом ничего — стояк всё больше набухал и мешал передвигаться. Туалет оказался безобразным. Посередине крохотной вонючей комнатушки с измазанными говном стенами красовался ржавый железный унитаз. Сбоку к стене была присобачена такая же убогая раковина, а над ней, держась на одном гвозде, болтался грязный кусок зеркала. — Ну чего, давай, — приглашающим жестом я указал на унитаз. — Отложишь, спустим и посмотрим! Только быстрее, мне уже не терпится это увидеть! — Почему я? — Афий резко шарахнулся в сторону. — Это была твоя идея! Отлить могу, а так… не получится. — Понятно, — я постно скривился, задрал свои лохмотья и водрузил жопу на толчок. — Всё приходится делать самому! — Извини, если задел тебя своими словами, — присев передо мной на корточки, Афий положил ладонь на моё колено. — Я действительно не хочу. Мягкое тёплое касание беспощадно сокрушило все мои жалкие остатки самоконтроля. Меня будто током пробило насквозь, а член напрягся до такой степени, что стало немного больно — появилось ощущение, что он задымится, всполыхнёт и взровётся. И как тут можно сосредоточиться на сранье? Хорошо ещё, что тряпьё свисало чуть ли не до пола — светить голым хером перед Афием я пока ещё не был морально готов. Но если он не отцепится от моей ноги, пусть пеняет на себя — поставлю к стенке и так отпердолю, что мало не покажется. — Ты это… в общем… не надо так, — я хотел убрать его руку, но что-то меня остановило. — Ты не думай, я не собирался на тебя давить. Просто мне тоже срать пока неохота, так что мы с тобой надолго тут застряли. — Рикс, а как ты здесь оказался? — Чего? — от удивления у меня аж челюсть отвисла. — С тобой всё нормально? Мы же только что вместе пришли в туалет. — Да нет, я не об этом, — Афий сочувственно посмотрел мне в глаза, и его лицо приняло какое-то скорбное выражение. — Что с тобой случилось? Как ты попал на рынок, и теперь вот… — А-а-а, понял, — я натужился, чтобы выдавить из задницы хоть что-то, но не преуспел. — Пошёл с Орвоном на праздник, и ещё одна девка за нами увязалась. Вообще, у меня всё как в тумане — помню только свои последние слова — да здравствует праздник! И тут меня сзади чем-то тяжёлым по башке херанули. Только на рынке и очнулся. — Мне очень жаль, Рикс. Что я могу сделать для тебя? Эти слова прозвучали так душевно, так искренне, что у меня дрожь прокатилась по телу, а стояк вновь напомнил о себе. Тёплые сухие пальцы Афия мягко поглаживали мою голую коленку, и я накрыл его руку ладонью, стараясь вложить в это прикосновение всю нежность, которая бурлила во мне подобно вулканической лаве. Мы смотрели друг другу в глаза, и между нами искрился воздух. Моё дыхание стало прерывистым, внутри будто что-то трещало по швам, рвалось на тысячи клочьев, и я с ужасом осознавал, что сейчас не выдержу. Ещё секунда — и я взорвусь, как бутылка с зажигательной смесью, и этот огонь — неистовый огонь моей души, моей любви, всех безумных чувств, которые я не в силах высказать, испепелит нас обоих и всё вокруг. Взгляд… снова взгляд глаза в глаза, и замирает вздох, леденеет кровь в венах… — Выйди, — я отбросил руку Афия — это получилось намного грубее, чем мне хотелось бы, но я понимал, что надо прекращать это, прекращать сию же секунду ради нашего же блага. — Подожди за дверью, я позову, когда закончу. Он молча поднялся, сделал шаг к выходу, но обернулся у двери и посмотрел на меня. В его глазах отражалась такая горечь и обида, что мне захотелось схватить его за руку, удержать и попросить прощения за свою грубость. Открыто объяснить, что у меня не было ни цели, ни желания сделать ему больно, и я повёл себя как хамло только потому, что мне невыносимо трудно себя контролировать, когда он рядом. Но было поздно — дверь захлопнулась, и я остался в одиночестве. Стояк опал, в душу будто коты насрали, и я впервые ощутил себя совершенно потерянным. При этом я осознавал, что всё только к лучшему — в любви нет места насилию. Страшно было представить, чем могло всё закончиться, если бы я не пресёк это резко, одним махом, причинив боль нам обоим. Ведь если бы я насильно впердолил ему в этой засранной комнатушке, то на корню погубил бы всё то, что зарождалось между нами. Так за печальными раздумьями мне всё-таки удалось опорожнить свой кишечник. Судя по ощущениям, говнецо вылезло небольшое, но довольно прочное — хорошо полетит и не развалится. Поднявшись с унитаза, я поставил ногу на стульчак и как следует подтёрся куском туалетной бумаги, который собирался припасти на будущее. Ну а что такого? Я имею право хотя бы раз в жизни обеспечить своей жопе чистоту и комфорт. В предвкушении незабываемого зрелища я потянулся к рычагу спуска, но в последний момент спохватился — как же я мог забыть про Афия? Он и так на меня обиделся, а если я не покажу ему полёт говна в космосе, то обидится ещё больше. Тогда мои шансы впердолить точно не возрастут, не говоря уже о том, чтобы создать долгие и счастливые отношения. Я бы даже женился на нём, и плевать, что мама будет в бешенстве. Я имею право любить кого хочу, а не встречаться с Тори только потому, что так угодно маме. Удушающая злоба овладела мной без остатка, и я со всей силы пнул ногой унитаз. Подожди, мама, вот вернусь и всё тебе выскажу! Больше никто не посмеет мне указывать и распоряжаться моей личной жизнью. Придётся наконец принять меня таким, какой я есть, а если что-то не устраивает, это не мои проблемы. Я заглянул в унитаз с целью оценить созданный моей жопой шедевр и, убедившись в его безупречности, смело открыл дверь туалета. Я опасался, что Афий ушёл, но к моему облегчению, он ждал меня снаружи. — Что-то ты долго, Рикс, — в его интонации отчётливо слышалось беспокойство, и сам он выглядел каким-то нервным и расстроенным. — Я уже волноваться начал. — Это было нелегко, но я справился! — не без гордости ответил я. — Пойдём, посмотрим, как полетит. Наши взгляды пересеклись, и некоторое время мы пристально смотрели друг на друга. Краем глаза я заметил, как рука Афия дрогнула — он будто хотел, но не решился ко мне прикоснуться. Какие-то нелепые извинения крутились у меня на языке, но я мог только смотреть на него, стараясь как можно явственнее отпечатать в сознании его образ. Искры снова мерцали между нами — мириады искр, как мириады звёзд за грязным окном ржавой посудины. Почти безотчётно, ведомый какой-то сверхъестественной силой, я медленно потянулся к лицу Афия — только притронуться, только раз, всего на мгновение ощутить под пальцами его кожу… Всё вокруг утратило чёткие очертания и словно перестало существовать. Афий был напряжён, но смотрел на меня с безграничной нежностью, и я был уверен — он жаждал моего прикосновения так же страстно и неистово, как этого хотел я. Моя рука приблизилась к его щеке, но вдруг в последний момент я увидел, что на моих пальцах остались следы говна. Меня будто молнией пронзило насквозь, и я дёрнулся назад, пряча руку в складках лохмотьев. Афий вздрогнул и отшатнулся к стене. — Рикс, что с тобой? Ты меня пугаешь! — Э-э-э, всё нормально, — поспешил успокоить я. — Просто вся эта ситуация… нервы сдают. — Я понимаю, — он вздохнул как-то слишком печально, даже обречённо. — Нам всем сейчас нелегко. Я нахмурился, поймав себя на мысли, что готов схватить его и как следует встряхнуть. Потому что на самом деле ни хрена он не понимает! Вот помучился бы со стояком часов десять, не имея возможности даже подрочить, тогда бы я на него посмотрел. — Ладно, пойдём, — я мягко провёл рукой по его спине, заодно вытирая остатки говна с пальцев. — Всё будет хорошо. В туалете стояла несусветная вонь. Трудно было поверить, что небольшая аккуратная кучка, ожидающая своей участи дне унитаза, может так смердеть. Мы с Афием уселись на пол возле толчка и радостно переглянулись. — Ну что, ты готов? — предвкушающе спросил я. — Сейчас всё свершится! — Может, Орвона позовём? А то когда он ещё такое увидит? — Нет, — я скорчил кислую мину, давая понять, что не одобряю эту идею. — Вдруг Граут нас больше не отпустит? Лучше не рисковать. — Ты прав, — Афий кивнул, неохотно соглашаясь. — Мы и так уже долго здесь торчим, как нас ещё не хватились? — Да ладно, забей! Они же знают, что никуда мы из этого корыта не денемся. Давай говно запускать! Мы замерли в ожидании, глядя на дно унитаза, где красовалась моя кучка, слегка прикрытая скомканной бумажкой. Чуть дыша от волнения, я посчитал до трёх и дёрнул рычаг. Внутри толчка что-то зашипело, из-под бортов выплеснулось немного воды, и моё говно провалилось в непроглядную тьму. Бесследно исчезло, будто кануло в небытие, оставив после себя только вонь и горечь разочарования. Сотни мыслей роились в моём мозгу, но я не мог произнести ни слова, до глубины души ошеломлённый происходящим. Афий растерянно смотрел мне в глаза, и от меня не укрылось, насколько сильно он огорчён. — Рикс, как же так? — Не знаю, — буркнул я себе под нос. — Но ради тебя я готов насрать ещё кучу и выкинуть её в иллюминатор. Афий ничего не ответил, только смущённо отвёл взгляд. Это заставило меня окончательно увериться в том, что он по уши в меня влюбился — не, ну правда, стал бы он так стесняться, если бы не испытывал ко мне никаких чувств? Всё с ним ясно, тут и к гадалке не ходи! Теперь главное не упустить подходящий момент и наконец-то впердолить. Поскольку в туалете больше ловить было нечего, мы отправились назад, но не успели и пары шагов сделать, как в салоне корабля начало происходить что-то странное. Прямо перед нами будто из ниоткуда возникла прозрачная преграда, по виду напоминающая желе, а стены и потолок окрасились всеми цветами радуги. — Они что, дискотеку устроили? — хмыкнул я, рассматривая скользящие по стенам блики. — А чего музыки не слышно? — Нет, Рикс, — Афий крепко вцепился в мою руку. — Кажется, мы в портал входим. Помнишь, что Граут говорил? — Точно… — я ткнул пальцем в желеобразную субстанцию, и она рассыпалась крупными тяжёлыми каплями. — Ну ни хрена себе! И тут толчок! Ещё толчок! Целая череда толчков — сильных, болезненных. Некоторое время нас кидало из стороны в сторону, словно мешки с картошкой, после чего резко швырнуло вперёд, и мы кубарем покатились по проходу. Ощущения были поистине отвратительными. Казалось, что весь космос встал раком и втянул меня в свою огромную звёздную задницу, которой не предвиделось ни конца ни края. Громкий пронзительный гул, мерцание света, серебристые вспышки перед глазами — всё смешалось в убийственную адскую какофонию. Я чувствовал себя брошенным на произвол судьбы, и каждый миг превратился в мучительное ожидание того, что этот кошмар когда-то закончится. Наконец нас выкинуло в какой-то незнакомый отсек и намертво пригвоздило к полу у самой стены. Звуки немного поутихли, свет стал более приглушённым, но самое главное — мы с Афием впервые оказались настолько близко друг к другу. Он лежал прямо подо мной лицом вниз и закрывал уши ладонями. Я чувствовал, как он дрожит, слышал, как бешено колотится его сердце — частые удары эхом отдавались в моей голове. Я быстро смекнул, что он ещё долго не оклемается от потрясения и решил воспользоваться ситуацией. Ну а что такого? Если потом начнутся какие-то недовольства, то так и скажу, что ничего не делал, ничего не знаю, и вообще, это портал так воздействует. В конце концов, какого чёрта я должен мучиться? У меня целый день стояк колом торчит, а я ничего не требую, не напираю, держу себя в руках! И сейчас на многое не рассчитываю — только потереться и пощупать. Я слегка поёрзал, удобнее прижимаясь членом то ли к бедру, то ли к заднице Афия, и возбуждённо засопел. Несколько слоёв тряпок разделяли наши тела, но я был рад даже такой близости и самозабвенно тёрся об него, не в силах сдерживать свои пошлые вздохи. Хотелось овладеть им, заполучить его всего без остатка, отыметь в самых извращённых позах, и мне становилось всё труднее усмирять себя. Недолго думая, я полез к нему под лохмотья и начал энергично шариться, пытаясь нащупать хер. Афий никак не реагировал на мои действия — он всё так же лежал, обхватив руками голову, и время от времени вздрагивал из-за резких звуков. Его отстранённость пошла мне только на пользу — я со спокойной совестью продолжал рыться у него под тряпьём. В итоге я настолько увлёкся, что не сразу обратил внимание, как изменилась окружающая обстановка — больше ничто не напоминало о визгливом скрежете и слепящих вспышках. Всё замолкло, потускнело и вернулось в привычное состояние, будто и вовсе не было никакого портала. Я попытался осторожно вытащить руку из-под лохмотьев Афия, но не тут-то было — на пальцы намотались то ли нитки, то ли лоскуты, то ли всё вместе. Такого поворота я никак не ожидал и знатно пересрался. Нужно было срочно выкручиваться из этой поганой ситуации, и я дёрнул сильнее, но это тоже не помогло. Зато Афий очень некстати очухался и перехватил моё запястье. — Рикс, что ты делаешь? — Ничего! — крикнул я, не оставляя попыток высвободиться. — Я запутался! Всё из-за грёбаного портала! Ещё никогда в жизни мне не было так стыдно. Что я натворил, как теперь Афию в глаза смотреть? Неужели я всё испортил и угробил наши отношения, которые даже не успели начаться? Как теперь всё исправить? — Рикс, слезь, мне больно! — Афий старался выползти из-под меня, но я намертво придавливал его своим весом. — Как так вышло, что ты застрял в моих… — Да не кипиши ты! — от злости я едва не выругался — настолько бесила и сама ситуация, и то, как я облажался. — Лучше бы помог распутать! Сам же накрутил на себя тряпья вагон, а теперь удивляешься! — Так я ещё и виноват?! — Заткнулись оба! Низкий хрипловатый голос за спиной заставил нас вздрогнуть. Я со всей силы рванул руку — послышался треск разрываемой ткани, и на моих пальцах остались ошмётки верёвок и лоскутов. Мы с Афием шарахнулись в разные стороны и безмолвно застыли, глядя на Граута, который стоял в паре шагов от нас и ехидно улыбался. Какое-то внутреннее чувство подсказывало мне, что Граут уже некоторое время наблюдал за нами, и от этой мысли кровь жаркой волной прилила к лицу. В горле пересохло, и даже если бы я знал, что сказать в своё оправдание, то не сумел бы выдавить из себя ни слова. С каждой секундой тишина становилась всё более невыносимой и нещадно давила на нервы, пока Граут не нарушил молчание: — Если будешь проявлять такое же усердие на тренировках, далеко пойдёшь. — Чего? Вы о чём вообще? — я взглянул на Граута, изображая искреннее удивление. — Ничего я не делал! Это вам надо разобраться с этим кораблём — в нём что-то странное происходит! То портал, то с туалетом неполадки! — Чёрт… — процедил Граут сквозь зубы и брезгливо поморщился. — Как вы так срёте, что засоры устраиваете? — Нормально мы срём! — гневно огрызнулся я. — Кто виноват, что говно в космос не вылетает? — Это правда, — послышался тихий голос Афия. — В толчке дырка не открывается наружу. Граут нахмурился, и брезгливость на его лице сменилась откровенной злостью. — Или вы немедленно включаете голову, или я поставлю вопрос о продаже вас в бордель, — твёрдо, будто вбивая гвоздями каждое слово, проговорил он. — Нам идиоты не нужны! — А что мы такого сказали?! — меня распирало от возмущения, и я больше не мог молчать о том, что наболело, накопилось в душе и не давало покоя. — Какие у вас к нам претензии? Если что-то не устраивает, возвращайте нас обратно! Мы не просили тащить нас хрен знает куда в этом задрипанном корыте, где даже дырки сквозной в туалете не предусмотрено! Видал я в гробу такие приключения, у меня дома мама волнуется! — Высказался? — Граут был мертвецки спокоен — казалось, его ничем невозможно пронять. — А теперь встали и бегом на место, пока я из ваших задниц сквозные дырки не сделал! Вновь повисла гнетущая пауза. Спорить с Граутом я не рискнул — по одному его виду можно было догадаться, что это приведёт к плачевным последствиям не только для жопы, но и для жизни. Я медленно поднялся и, подавляя жгучее чувство стыда, искоса взглянул на Афия. Он неподвижно сидел в углу, откинувшись головой на стену, и смотрел куда-то вдаль, но будто ничего не видел перед собой. Бледное лицо, пустой отрешённый взгляд, сухие губы — всё указывало на то, что ему очень плохо. Мне стало так гадко на душе, что захотелось убиться башкой об стену. Я уже тысячу раз пожалел о том, что так нахально и бесстыдно лез к нему, что совсем о нём не думал, заботясь только о своих низменных потребностях, но я и предположить не мог, что прохождение через портал может так сказаться на самочувствии. — Я долго буду ждать?! — нетерпеливо рявкнул Граут. — Забирай своего дружка и пошли! Предупреждал ведь, что с порталом шутки плохи. Я ничего не ответил, подошёл к Афию и протянул ему руку. Так хотелось помочь ему, как-то поддержать и извиниться за своё поведение, но я не находил нужных слов. — Выглядишь хреново. Идти сможешь? Он молча кивнул и поднялся на ноги, принимая мою помощь. Мы поплелись по проходу в сопровождении Граута, но он, как ни странно, даже не подгонял нас. Всё с ним понятно — строит из себя такого сурового и твердокаменного, а на самом деле сострадание ему не чуждо. Я поудобнее устроился в кресле, надеясь немного отдохнуть, а заодно и обмозговать ситуацию, как вдруг заметил, что из соседнего ряда на меня пялится Хотч. Сразу стало не по себе — настолько меня напряг его скользкий, похотливый взгляд. Я с вызовом уставился ему прямо в глаза, но Хотча это ничуть не смутило — он растянул губы в сальной улыбке и подмигнул мне. Я невольно заёрзал, поспешил отвернуться, но тут же встретился с укоризненным взглядом Орвона — он смотрел на меня так, как будто я задолжал ему кучу денег и не возвращаю. Хорошо хоть Афий сидел опустив голову — если бы ещё и он на меня зырил, я бы точно психанул. — Нам нужно поговорить, — вдруг требовательно выдал Орвон. — Прямо сейчас! — Да ладно? — я сразу просёк, к чему он клонит, но притворился, что не врубаюсь. — Чего тебе моча в голову ударила? — Под дурачка косишь? Думаешь, я ничего не вижу? Давай выйдем! Его взвинченность и агрессивный настрой не предвещали ничего хорошего, и я не на шутку перепугался. Вот уж что-что, а сцена ревности мне на хрен не сдалась, особенно при всех. Тогда мои планы точно накроются гандоном! — Не буду вам мешать, — Афий поднялся, стараясь не смотреть в мою сторону, но не успел сделать и шага. — Сядь. Никто никуда не пойдёт, скоро снижаемся. Не осмелившись перечить Грауту, Афий вернулся на место и уставился в стену так, будто на ней было изображено что-то необычное. Я на всякий случай тоже глянул — стена как стена, грязная, обшарпанная и уродливая. Ну всё, докатились, теперь он делает вид, что меня не существует. И в чём я виноват? Всего-то потёрся да полапал немного, подумаешь! Будь он умнее — воспринял бы мои действия как проявление любви, хотя бы потому, что так оно и есть. Или он решил, что нас с Орвоном связывает нечто большее, чем дружба? Только этого мне не хватало! Ощущение, что моя жизнь летит коту под хвост, принимало всё более пугающие масштабы, и мне оставалось только надеяться, что Орвон не закатит сцену. Хоть бы подождал, когда мы окажемся наедине! Тогда я выслушаю его претензии и объясню, что один перепихон в мастерской моего отца ничего не значил. Ну мерились членами, ну решили потрахаться, с кем не бывает? Это же не повод заявлять на меня права. Будто прочитав мои мысли, Орвон бросил на меня испепеляющий взгляд и демонстративно отвернулся — похоже, осознал, что не стоит выяснять отношения в присутствии чужих. Такому исходу грех было не порадоваться, но меня слишком тяготила напряжённость между нами троими — даже воздух стал каким-то плотным и осязаемым. — Э-э-э, друзья… А вы в курсе, что на обиженных воду возят? Я попытался разрядить обстановку, но меня проигнорировали — Афий всё так же заинтересованно изучал стену, а Орвон таращился в иллюминатор. И что за день у меня сегодня? Вот уж вляпался по самые яйца — меня похитили, продали какому-то мутному деду, тащат в неведомую пердь, да ещё и угрожают в публичный дом сдать. Друзья затаили обидки, Хотч неприкрыто пожирает меня глазами — не удивлюсь, если вскоре начнёт покушаться на мою жопу. Один только Граут нормальный — смотрю на него и так преисполняюсь уважением, что это самое уважение скоро через край полезет. Остаток пути я провёл в тишине и печальных раздумьях. Когда корабль грохнулся обо что-то твёрдое, меня вышибло из кресла и шлёпнуло обратно с такой силой, что я чуть не завыл от боли. Ну ни хрена себе! Так можно все кости раздробить, а заодно и мозги расплескать по всему салону. После такой «мягкой» посадочки нам нужно было немного оклематься, но Граут не хотел ждать и погнал нас на выход. Я шёл, превозмогая боль в заднице, и время от времени оглядывался на своих друзей. Бледные и осунувшиеся, они с трудом передвигали ногами — должно быть, их тоже хорошенько приложило. Настроение оставляло желать лучшего, грустные мысли всё так же навязчиво лезли в голову, но всё резко изменилось, когда унылое помещение корабля осталось за спиной. Перед глазами раскинулись невероятные картины — синее небо, тропические деревья и песчаный пляж, залитый тёплым солнечным светом. Бескрайняя морская гладь искрилась и переливалась яркими бликами под лучами солнца, лёгкий ветер нёс с собой чарующие запахи океана и цветов. Красота и умиротворение этого места завораживали, дурманили мозг и бесследно прогоняли все горести и тревоги. Передо мной открывался новый мир, новая жизнь, которая обязательно будет счастливой — я так глубоко чувствовал это всем сердцем, что ни секунды не сомневался. — Ура, курорт! — заорал я, не в силах совладать с радостными эмоциями. — Точно курорт! Никто не разделял моего восторга — Граут смотрел на меня как на слабоумного, Хотч с Гарсом о чём-то шептались, а мои друзья-обиженки с восхищением разглядывали окрестности. Действительно, было на что посмотреть — чего стоил хотя бы белоснежный дом с колоннами, расположенный вдалеке. А вот невзрачное строение рядом с обнесённой каменным забором площадкой меня вообще не впечатлило — конюшня какая-то убогая, не иначе. Радовался я недолго — вскоре нас выстроили в ряд, и Граут начал рассказывать о гладиаторской школе. Мне это быстро наскучило, хотелось пить, да ещё и солнце нещадно пекло в череп, грозя прожечь его насквозь. Афий стоял рядом со мной, еле держась на ногах, и выглядел таким измотанным, что на него было больно смотреть. Поддавшись душевному порыву, я потянулся к его руке и легонько сжал её, а в следующее мгновение чуть не рехнулся от счастья, когда он ответил мне тем же. Мы переглянулись, тепло улыбаясь друг другу, и мир засиял новыми красками. — Каждый из вас получит собственную комнату… — Граут осёкся, обратив внимание на наши сомкнутые руки. — Ночью по казарме не шляться, если не хотите проблем. — А мы вон там будем жить? — я указал пальцем на шикарную виллу с колоннами. — Это и есть казарма? Хотч с Гарсом прыснули со смеху, а Граут вновь посмотрел на меня как на дебила. — Вон там, — он кивнул на длинную неказистую постройку, которую я принял за конюшню. — А сейчас… — С какого хера? — запальчиво перебил я. — Мы не какой-то скот, чтобы жить в задрипанном сарае! — Это тюрьма. Смирись. В голосе Граута не прозвучало ни одной эмоции. Игнорируя мои возмущения, он спокойно продолжал свою речь, и чем больше он говорил, тем сильнее меня душили злость и чувство несправедливости. Хотелось кричать, протестовать, кинуться в драку, но в глубине души я понимал, что в этом нет никакого смысла. — Сначала вам покажут комнаты. Потом каждый из вас получит клизму и горшок. Просрётесь, примите душ и вечером ко мне. Я буду вас инициировать. — Всех троих? — заигрывающе спросил Хотч, косясь в мою сторону. — Может… — Даже не мечтай, — хитрая усмешка исказила лицо Граута, взгляд стал колючим, недобрым. — Инициировать буду я. — Жадный ты, — как-то равнодушно произнёс Гарс. — Нас трое, их трое. Мог бы и поделиться. — Хватит разговоров, — жёстко прервал Граут. — Забирайте их и проследите, чтобы вымылись как следует — к вечеру они должны благоухать! Ненавижу вонь. — Это беспредел! — внезапно меня будто переклинило — бессильная злость, что сжигала меня изнутри, нашла выход, и я закричал, не задумываясь о последствиях. — Вы не посмеете вставить мне клизму! И на горшок не посадите! — Давай, пошевеливайся! — скомандовал Хотч и отвесил мне пинка под зад. — Тебя никто спрашивать не будет, а попробуешь рыпаться — усмирим шокером. Обида горьким ядом растеклась в груди, и я до боли стиснул зубы. Подгоняемые Гарсом и Хотчем, мы потащились в сторону казармы как каторжники, без вины приговорённые к вечным мукам — сломленные, подавленные и морально уничтоженные. Вся моя сущность отчаянно противилась принятию происходящего, но с каждым шагом я осознавал, что деваться некуда и придётся смириться. Мы рабы, мы чья-то собственность, с нами будут делать всё, что захотят, и ничто не спасёт нас… Но я не сдамся. Я обязательно выживу и отомщу за все унижения! Я смогу защитить свою жизнь, свою честь, свою любовь и сбежать из этой проклятой тюрьмы. Я ни за что не сдамся!