Второй блин не комом

Отчасти похожие дни не превращаются в банальные Дни Сурка. Арсений наслаждается каждым днем и каждой возможностью создать новое общее воспоминание с Антоном. И он любит. Он любит так сильно. Глазами, губами, руками, телом. Любит трепетно и горячо, каждым днем доказывая, что они тогда рискнули не просто так. Кирилл вот-вот должен вернуться, и Арсений за два дня решает устроить генеральную уборку. Он понимает, что с порога они не будут говорить с ним о возможности переезда — пацану нужно будет отдохнуть от поездки и как минимум привыкнуть к тому, что у его отца действительно серьёзные отношения с его школьным психологом, но Арсений все равно нервничает. Для него слишком важно, чтобы все прошло идеально и Кирилл чувствовал себя комфортно. У Антона дни начинают сливаться в один бесконечный. У него работа каждый день, но она не особо утомляет. И Антон всегда с радостью возвращается домой, зная, что его там любят и ждут. Жизнь с Арсением как в сказке, не обремененная рутиной. Но рано или поздно она, конечно, настанет, и Антон, что удивительно, к ней готов. Он с Арсением, кажется, на все готов, даже пройти все круги ада, если только тот рядом будет. Приезд Кирилла немного внезапно бьёт осознанием. Антон не торопится перевозить свои вещи обратно домой. Он в принципе не торопится домой, потому что он уже дома. Пока Арсений убирается, Антон готовит всякие вкусности для сына, которые тот так любит. Неизвестно, как там в лагере их кормили, но по домашней еде тот точно соскучился. Антон заранее списывается с малым и предлагает ему по приезде закинуть сумку с вещами домой, немного отдохнуть, отойти от поездки и сходить в душ, а ближе к вечеру поехать к Арсению на ужин. Кирилл с некоторым подозрением соглашается, а следующим сообщением говорит, что очень многое хочет рассказать про лагерь и людей, которых там встретил. Антон улыбается. В день приезда малого Антон выпрашивает выходной на работе и ходит по дому, собирая все углы. Он так соскучился по мелкому, что ему уже не терпится его увидеть и заобнимать. — Арс, я боюсь, — признается Антон честно. — Я вообще не знаю, как вернусь теперь домой обратно. Антона будто напополам пилит: он и с Арсением очень хочет быть, и против Кирилла не попрет. Да и вываливать сразу такие разговоры на него не стоит, пусть лучше расскажет про лагерь и побудет ещё в этой эйфории. Заземлять Антон его не хочет. Арсений видит, что Антон скоро рассыплется от паники на несколько маленьких антонов, так что перестаёт убираться, притягивает его к себе и сгребает в охапку, обняв пледом. — Родной, все в порядке. Встретим, пообщаемся, проведём время вместе, он отдохнёт, привыкнет, и уже потом поговорим. Это не горит. Мы же взрослые люди, потерпим. Для нас важнее его комфорт. Антон смотрит на Арсения, кутается в плед и слушает его. Спокойный ровный голос будто проникает под кожу тонкими нитями и плетет спокойствие по венам, замедляя ход сердца. — Да, ты прав, — Антон вдыхает глубоко и понимает, что ему нужно отвлечься. — Тебе помочь с чем-нибудь? Мне нужно разгрузиться. — Да я вроде как все убрал уже. Тоже волнуюсь на самом деле. Всё зашло так далеко за время его отъезда, что я даже не знаю, как себя вести и на какую реакцию рассчитывать. Я лишь… надеюсь, что он за это время не передумал и не решил, что тебе нужен кто-то получше, чем простой школьный психолог. Антон резко тычет ему пальцами под ребра, а потом повторяет ещё несколько раз, пока не притягивает к себе вплотную и ощутимо шлепает по заднице. — Ты охренел? В смысле получше? В смысле простой школьный психолог? Да мне Оксана до сих пор по ушам ездит, на каком аукционе небывалой щедрости я такого пиздатого мужика отхватил. Не могу же я сказать, что мне сын тебя такого красивого и охуенного притащил. Подумает ещё, что я бедолага несчастный, которому мужиков находит сын-подросток. Кстати, сказать, у Кирилла хороший вкус! Или нюх, — Антон смеётся и бодает Арсения в лоб, урвав короткий поцелуй. Арсений ойкает от удара, перехватывает его руки и дышит немного сбито, глядя ему в глаза. — Но это же визуально, она не знает меня. Визуально да, вопросов нет, понимаю, но… И вообще, ты страх потерял, м? — он напирает, вжимая его в тумбочку, подхватывает под бёдра и сажает на горизонтальную поверхность. — Шлепает он тут меня. Я тоже могу. — Может, и потерял, — уверенно говорит Антон, улыбаясь, и разводит ноги, чтобы Арсений встал ближе. — Так отшлепай меня. Антон облизывает губы и, кажется, на фоне некоторой нервозности осознает, что отвлечься можно. Заодно и время убить, Кирилл только через несколько часов приедет. И, как ни стыдно признаваться, Антон даже после таких незначительных действий ощущает волну возбуждения, которая проходится по телу как цунами. Арсений хмыкает и ведёт по внутренней стороне его бёдер. — Детка, выдыхай. Ты слишком напряжен. Хочешь, сделаю тебе массаж? Антон вздрагивает от ощущения лёгкой щекотки и чуть сводит колени, зажимая бёдра Арсения, но тут же разводит их снова. Он утыкается ему подбородком в макушку и кладет ладони на плечи. — Хочу, — выдыхает тихо. — Кстати, ты убрал все наши заначки с презервативами? А то будет неловко… — Я все всегда в ящик убираю, что презервативы, что смазку, что игрушки. В этом деле люблю чистоту и порядок. Арсений подцепляет его футболку, стягивает её и кивает ему назад. — Ложись удобнее. Помну тебе плечи. Антон кивает ему и поднимает руки, чтобы Арсений свободно стянул вещь. Он сползает с тумбы и ложится на кровать, подкладывая руки под голову. Лежит на животе ровно и спокойно, дышит только чуть чаще и глубже. Арсений берет масло, чтобы было удобнее, садится немного ниже его бедер, добавляет немного масла на ладони и начинает массировать его плечи. Сначала осторожно, неторопливо, проходясь по сгибу, проверяет, насколько напряжены мышцы, какие точки лучше проработать, и начинает разминать их, растирая зажатые участки. Массирует плечи и спину, спускается ниже, давит у основания поясницы, отступая от позвоночника на положенное расстояние, немного думает, спускает его штаны и осторожно мнет его ягодицы, «взбивая» их пальцами. Наклоняется, почти накрывая его тело своим, целует за ухом, кусает за мочку уха, продолжая разминать его бёдра, и очень плавно потирается пахом. Антон закрывает глаза и просто наслаждается уверенными движениями рук. Он не напрягается, расслабляется максимально, чтобы не было больно, и в какой-то момент тихо стонет от того, как легко становится в теле. Когда Арсений давит на поясницу, Антон невольно прогибается и улыбается, пряча лицо в сложенных руках. Массаж ягодиц тоже приятен, особенно когда Антон чувствует, что у него встал. Он тихо стонет вновь, но больше мычит от удовольствия, что тихими мелкими мурашками бежит по телу. Вот так правильно, да. Плавно, неторопливо, пока мозг не выключит у обоих и захочется быстрее и жёстче, глубже, острее. Антон двигает бедрами, но только для того, чтобы потереться стояком о постель, но вместе с этим трётся о пах Арсения задницей. Приятный бонус. Арсений, который на самом деле не планировал что-то особенное сейчас, заводится от реакции Антона, от его стонов, от движений бёдер и облизывает губы. Колеблется ещё пару секунд, просто разминая его плечи, а потом всё-таки сползает ниже, поочерёдно выцеловывая каждый его позвонок, спускает его штаны ещё ниже и широко ведёт языком между ягодиц прямо через ткань белья. Та намокает, липнет к коже, и Арсений, видя анус, ласкает его через трусы, обводит, дразнит, кружит кончиком, потом поднимает его бёдра выше, белье по-прежнему не снимает, водит языком через него, вылизывает напористо, грубовато, а потом собирает ткань трусов между ягодиц, натягивает их, теребит, потирая о вход, большим пальцем давит на яйца и кусает одну ягодицу. Антон продолжает елозить, выдыхая шумно каждый раз, когда головкой удается проскользнуть по простыням. Перед глазами потихоньку начинает мутнеть, но пока ещё не плывёт. Он чуть приподнимает бёдра, чтобы стянуть штаны, пытается развести ноги шире и пока несильно сжимает в руках край подушки. Поцелуи на какой-то момент успокаивают, но Антон вздрагивает, когда Арсений продолжает. Тот будто специально измывается. Антон рефлекторно расслабляется, пытаясь впустить в себя, но мешает бельё. Правда потом, когда Арсений использует его для стимуляции, Антон позорно прогибается в пояснице, выпячивая задницу и двигая бёдрами назад-вперед. Антон подтягивает подушку ближе, цепляется за нее пальцами, заглушает короткие стоны и тяжёлое дыхание. А потом он вновь вздрагивает, выгибается кошкой и обратно, и белье намокает ещё больше от смазки. Вот теперь он поплыл. Арсений ведёт ладонью по его пояснице, спускается на бёдра, гладит подушечками между ягодиц, наклоняется и вжимается лицом, всасывает ткань белья, жарко дышит на анус и дразнит языком ещё более активно. Ткань мокрая, липкая и от слюны, и от смазки, и Арсений ласкает Антона через неё, добавляя ещё больше ощущений шершавости. Потом всё-таки спускает резинку под ягодицы, разводит их и вылизывает почти на сухую, собирая липкую влагу. Языком толкается в припухшее кольцо, хрипло стонет от бьющего в нос запаха чужого возбуждения, почти скулит, потому что собственный член трется о кровать и штаны, впивается в его бёдра почти до следов и зарывается лицом ему между ягодиц. Срывается, сходит с ума и практически трахает его губами и языком, не испытывая ни капли стыда или неловкости из-за того, чем занимается. Ему так хорошо от отдачи и реакции Антона, что, кажется, он готов кончить только от этого — чисто один раз прикоснуться к члену. Антон мычит довольно, трётся членом и подаётся бедрами навстречу Арсению. Ткань немного неприятно прилипает к коже, и когда тот спускает белье, он чувствует некоторое облегчение. И он только по запаху понимает, что Арсений тоже возбуждён. Кажется, что у Арсения всё-таки перемкнуло, потому что он перестает дразниться и действует активнее. Антон срывается следом за ним, вынырнув из мягкой подушки из-за нехватки воздуха, он совсем не стесняется постанывать в голос, когда наслаждение остро прошивает насквозь. Нырнув одной рукой вниз, Антон обхватывает головку своего члена и короткими движениями пальцев надрачивает, тут же пачкаясь в каплях смазки. Сейчас слишком хорошо, чтобы о чем-то думать. Он хотел отвлечься и убить время, и это лучший способ. Арсений вообще не понимает, откуда такой туман в голове, но он забывается, расслабляется, рявкает: — Бёдра. Антон вздрагивает от резкого тона, но не пугается, наоборот, действует как какой-то катализатор, и между бедрами вновь становится слишком мокро. Арсений заставляет его упереться коленями в кровать, подняв бёдра, окончательно стягивает с него и белье, и штаны, шлепает по руке, чтобы тот сам себя не трогал, и снова широко проводит языком между ягодиц. Из-за позы доступа больше, так что он толкается глубже, вылизывает, расслабляет, пускает слюну, а рукой сжимает его член и трёт шов. Потом Арсений меняет — вводит в него два пальца и сгибает их, массируя набухшую простату, а губами обхватывает головку его члена и посасывает, теребит уздечку, собирает смазку и насаживается ртом дальше. Антон подтягивает колени, упирается вдобавок локтем и не успевает продолжить ласкать себя. Недовольно пыхтит, но руку убирает. Опора надёжнее, прогиб глубже, доступа больше. Антон роняет голову, когда язык сменяется пальцами, и жмурится до цветных кругов. Кажется, Арсений решил довести его сейчас только руками и своим ртом. Антон, слишком вовлечённый в процесс, совершенно не против, хоть и хочется большего. Но если Арсений не хочет сейчас, то Антон и просить не будет. Арсений сосёт и в такт двигает пальцами, иногда немного давится, потому что в голове все мутное, добавляет третий палец и разводит их внутри. Выпускает его член, ложится сверху, продолжая вращать кистью, кусает за ухом и хрипло спрашивает: — Скажи, что хочешь меня внутри. Блять, Шаст, скажи что-нибудь грязное, у меня сейчас голова взорвётся. Антон не знает, с чего его накрывает больше: с пальцев внутри, что давят на простату, или от горячего влажного рта с умелым языком. Кажется, что от всего и сразу. Он насаживается на пальцы уже сам, стонет в голос и хочет быстрее. Наконец-то его застелило так, что размениваться на медленный и нежный темп уже не хочется. Арсений хрипит на ухо, добавляя градус накала. Антону мерещится, что он слышит рычащие нотки, и даже ухмыляется. Арсений ведь так любит грязные разговорчики, а Антон упорно молчит. Кажется, он пытается довести альфу до крайней точки кипения, когда тот просто возьмёт сам. Изводит же своим молчанием, насаживается на пальцы и облизывает губы с заядлой частотой. Но самому мало, хочется крепкого члена внутри, до исступления. — Хочу, чтобы взял меня так жестко, чтобы я неделю не смог спокойно сидеть. И хочу сразу, как почувствую тебя в себе, чтобы ты не нежничал. Возьми меня так, как хочется тебе, лишь бы ощущать тебя на всю длину, пожалуйста. Антон уже, кажется, течет постоянно, колени разъезжаются шире. Он ложится на подушку грудью и жадно хватает ртом воздух. Ему хочется сейчас так, как никогда! Потому что Кир возвращается, Антон не знает, когда снова они смогут увидеться с Арсением и провести вот так время. Антон будто пытается надышаться перед смертью. Арсений чуть не падает, когда слезает с кровати, чтобы дойти до тумбы и взять презервативы, снимает белье и штаны, на футболку забивает — не до неё, — раскатывает презерватив по своему члену, поправляет резинку, снова нависает над Антоном и сразу толкается глубже, лишь немного медля, чтобы не на всю длину, боясь сделать больно. То ли рычит, то ли стонет, вжимается в него, обнимает одной рукой, второй держит рядом и жмурится, закрывая глаза. Всё тело дрожит, как если бы он уже кончил, конечности ватные, в затылке пульсирует, но это так хорошо, что голова приятно пустая. Антон втихую, пока Арсений там возится, касается себя, размазывает смазку по всей длине, сжимает яйца. Он лишь застывает в момент, когда Арсений заполняет его собой. Антон чувствует Арсения каждой клеточкой тела и дышит им в полный объем лёгких. Внутри идеальная заполненность, зато в голове идеальная пустота. Арсений ведёт рукой выше, зарывается в его волосы пальцами, тянет назад, выгибая, вбивается часто и резко, даёт прочувствовать каждый сантиметр длины и ускоряется. Антон откидывает голову и двигается навстречу, подстраиваясь под темп, который задаёт Арсений. Он плотно прижимается бедрами каждым толчком, выбивая из Антона стоны. В ушах будто стук собственного сердца перемешивается с пошлыми шлепками, но Антону так нравится, что перед глазами все плывет. Ничего не остаётся, кроме этого ощущения, тянущее низ живота в саднящем напряжении. Но Антон знает, что после этого напряжения придет моментальная лёгкость. Ничего не будет существовать первые секунды после. Арсений застывает лишь на мгновение перед самым оргазмом, чтобы убедиться, что не забыл про резинку, и потом срывается на бешеный темп, стонет и кончает, но не замедляется. Это почти больно, но одновременно с этим настолько остро-приятно, что он продолжает вбиваться в его тело, раскачивается, вращает бёдрами, рычит ему на ухо и впивается пальцами, удерживая и насаживая на себя. Антон просто искренне кайфует от каждого их раза, а сейчас почему-то все настолько обострено, что это больше напоминает животный секс. И Антону чертовски нравится. Он стонет громко, протяжно, скулит моментами и задыхается. Держится изо всех сил, чтобы не коснуться себя, даже заводит обе руки себе за спину, чтобы Арсений держал. Но в этом уже нет особой надобности, потому что оргазм накрывает внезапной вспышкой. Она не яркая, но ослепляющая. Антон все ещё продолжает жаться бедрами к Арсению, и тот не отпускает, будто хочется второго захода, будто ещё не всё выплеснулось, Антону не хватает. Он не торопится отпускать Арсения, сжимается вокруг члена и замедленно двигается, насаживаясь самостоятельно. Так хорошо, что Антон между стонами хнычет, касается все же члена и проводит пару раз рукой. Обычно так накрывает в первые дни течки, когда красной бегущей строкой: «трахатьсятрахатьсятрахаться». И Антон не узнает сам себя, наверное, ещё и альфу своего пугает таким поведением. Арсений вообще не соображает. У него лазером в голове горит «Охуенно», а Антон ещё и так реагирует, что все мышцы сводит от вновь нахлынувшего возбуждения. — Ты… хочешь ещё раз? Или… Блять, какой же ты горячий… Или в душ и за сыном? Он даже не понимает, что сказал. Это само собой происходит. Он вообще не думает, он сейчас — один пульсирующий комок удовольствия, который хочет больше. Антон едва приподнимается на дрожащих руках, вытягивается и все же отстраняется, выпуская из себя член. Нет, легче не становится все равно. От слов Арсения все вновь горит красным. Но больше всего его добивает последняя фраза. «За сыном». Звучит так, будто Кирилл с самого начала был их. Всегда был только их сыном и ничьим больше. — Хочу. Очень хочу, — нетерпеливо шепчет Антон и тянется за другим презервативом, чтобы сменить. Сняв заполненный, Антон толкает Арсения в грудь и наклоняется. Берет его член в рот и вылизывает, посасывает, ласкает языком, пока тот вновь не твердеет. Расправившись со вторым презервативом, Антон седлает его и насаживается сам. Кажется, что только после второго захода становится легче. Антон не чувствует ни рук, ни ног. Тело — это вата, и другого агрегатного состояния у него нет. Арсений не соображает. Состояние как во время гона, только боль не примешивается к возбуждению. Он целует, обнимает, сжимает, царапает, кусает, подаётся бёдрами навстречу, стонет, хрипит, рычит — растворяется в каждом касании и взаимодействии.

***

Антон лежит на Арсении после второго оргазма и пытается собрать себя по кусочкам. Им бы сейчас быстро принять душ и выезжать, но никаких сил нет. Через несколько минут он все же приподнимается, крепко целует его сначала в щеку, а потом в губы. — Идём со мной, у нас времени не так много. Мы увлеклись. Арсений не особо понимает, что кончил, и не сразу разбирает, что Антон ему говорит. Только сжимает ладонь и идёт за ним. Стоит под водой и улыбается, когда мокрый Антон водит по нему мочалкой, моет его в ответ, потом надевает халат и идёт одеваться. — Десять минут — и выезжаем. Антон начинает соображать, кажется, чуть раньше Арсения, поэтому сначала приводит его в чувства, помогая намылиться. В теле все ещё такая лёгкость, но дикая усталость. Лечь бы отдохнуть, но надо ехать. Антон собирается в положенные десять минут и в лифте обнимает Арсения, ластится носом и коротко целует в губы. — Ты же нас сейчас к нам домой повезешь после вокзала. Я с собой забрал только самый минимум. У меня дома шаром покати, пиздец. Так непривычно, я там почти месяц не был, Арс, — все внутри Антона протестует против того, чтобы возвращаться домой. Его будто нагло выдергивает в жестокую реальность. — Можем заказать что-нибудь домой. Кирилл вряд ли что-то крутое ел в лагере, можем устроить праздник живота. — Я ему столько всего наготовил, но все у тебя, — глупо хлопает глазами Антон, потому что настолько привык к дому именно у Арсения. — Я думаю, что по дороге мы можем предложить ему поехать к тебе и посидеть там. Но сумку ему надо закинуть домой. В общем, не знаю. По дороге до вокзала Антон нервно тарабанит пальцами по подлокотнику и напряжённо смотрит в окно. Кажется, будто все это эйфорийное состояние улетучилось вмиг. — Спросим у него, пусть решает. Но в любом случае надо будет заехать к вам, чтобы оставить вещи и переодеться. Арсений крепко сжимает его руку в машине и мягко поглаживает, чтобы хотя бы немного успокоить. Еле находит место для парковки, выходит из машины, на мгновение тянет Антона к себе, чтобы поцеловать, а потом идёт к табло. — Второй путь. Пойдём ближе к его вагону. Антон не понимает, как Арсений вывозит целый вагон его переживаний. Понятно, конечно, что психологам не привыкать, но и Антон давно уже не подросток. Во всяком случае он всегда благодарен за поддержку. Поцелуй сметает все тревоги, потому что они уже на вокзале, а здесь всегда какая-то особая атмосфера. Поглощает быстро. Антон сверяет на телефоне вагон, который Кирилл написал ему. — Он где-то в центре, придется немного пройтись, — говорит Антон, убирая телефон. Он все так же держит Арсения за руку и ведёт его вперёд. Он так сильно соскучился по мелкому. Арсений видит, что Антон паникует, но сильно к нему не лезет — понимает. Когда видит Кирилла, улыбается и стоит чуть в стороне, позволяя отцу и сыну нормально обняться. Поезд как раз уже начинает тормозить, и появляется некоторое волнение. Антон высматривает выходящих из поезда и, когда замечает родную макушку, срывается к нему. — Кирилл! — зовёт он и улыбается. Перехватывает его сумку, отводит чуть в сторону и крепко обнимает, целуя в макушку. — Родной мой ребёнок, вернулся, как же я соскучился по тебе, — чуть ли не сюсюкает Антон и оторваться не может. Поднимает только взгляд на Арсения и улыбается ему. Кирилл выпутывается первым и, завидев рядом Арсения, кидается с объятиями и к нему, улыбаясь. Тот раскрывает объятия, когда пацан тянется к нему, целует в макушку, ерошит волосы ему на макушке, привычно забирает у него рюкзак и слегка дёргает подбородком. — Голодный? Кир и не думал даже, что так соскучится по дому, по отцу и психологу. И даже когда Арсений целует его, Кирилл жмется только крепче. Он заметил некоторые перемены запахов, потому что папа теперь пахнет как Арсений, а Арсений пахнет как папа. И он не знает пока, как на это реагировать. Перрон под завязку забит людьми, поэтому Антон тянет своих на выход. — Да, невероятно! — Я наготовил всякого, только… — начинает Антон, беря Кирилла за руку, чтобы в толпе не потерялся. — Поедем к Арсению в гости? У Антона от такого сочетания слов язык чешется и происходит маленький взрыв в голове. Он поднимает взгляд на Арсения, ища поддержки. Арсений идёт следом за ними, держа рюкзак Кирилла, смотрит на Антона и улыбается. — У тебя отец там целый пир подготовил, тебе хватит до конца жизни. Можем заехать к вам, чтобы ты оставил вещи и переоделся, а потом ко мне отмечать твой приезд. Как думаешь? Антон поджимает губы и теплым взглядом благодарит за поддержку. — Я за любой кипиш, кроме голодовки! — улыбается малой, а Антон выдыхает. Это однозначно положительный ответ. Антон закидывает сумку в багажник и садится вперёд. Кир так привычно устраивается сзади, и его прорывает. Он начинает свои лагерные рассказы, которые не закончатся, кажется, до ночи. Арсений слушает все истории Кирилла, реагирует и спрашивает, стараясь не отвлекаться от дороги, потому что груз слишком ценный. Дома они оставляют вещи, Кир после поезда быстро принимает душ и переодевается. Антон в это время слоняется по квартире привидением, замечая, что за время его отсутствия на полках появилась пыль, а из холодильника пришлось выкинуть несколько испортившихся продуктов. Здесь уже как-то неуютно. После урывает несколько поцелуев у Арсения, пока Кирилл плещется в ванной, но ничего не говорит, потому что внутри его все ещё делит на два. Очень тяжело разрываться между близкими людьми, но Антон все равно всегда будет принимать сторону сына и делать все ему во благо. Внутри смешанные чувства. Арсений очень скучал по Кириллу, он знает, как тосковал по нему Антон, но в то же время понимает, что их дни вдвоём закончились и теперь придётся втроём решать, как им дальше жить. Арсений больше слоняется по углам, чем что-то делает, потому что понимает, что они здесь ненадолго, помогает Антону немного прибраться и вынести мусор. — Как твоя дама сердца? — спрашивает у Кирилла уже в машине, выстраивая маршрут до дома. Оказавшись снова в машине, Антон, кажется, дышит свободнее, потому что ещё на несколько часов он снова может оказаться дома. — Все хорошо, — улыбается Кирилл. — Мы расстались. У Антона перемыкает. — В смысле? Что случилось? — он даже поворачивается назад, чтобы посмотреть на сына, потому что тот подозрительно спокойно улыбается. — Ну, так получилось. Мы решили остаться друзьями. Там долгая история, я, может, потом расскажу, когда приедем. Кстати, я же, вроде, ещё ни разу не был дома у Арсения? — удивляется Кирилл, просовывая голову между передними сиденьями. Арсений бросает взгляд на Антона и поджимает губы. Он нервничает. Очевидно, что Кирилл уже просек тему с запахами, не мог не просечь, и то, как спокойно тот говорит о расставании… Ладони потеют, но Арсений держит себя в руках. — Всё бывает в первый раз. Устрою тебе экскурсию. Антон перехватывает взгляд Арсения и замечает, что тот крепче сжал руки на руле — нервничает, а если он нервничает, то это воздушно-капельным передается Антону. Но он старается держаться. Антон треплет малого по волосам, которые тот после душа нормально не просушил, а потом просто берет его за руку, потому что соскучился. Затискать его хочется. А ещё хочется узнать, что же там такого случилось в лагере. И ведь Кир даже не писал. Всегда говорил, что у него все хорошо. Кир утыкается носом в руку отца и тихонько втягивает воздух. Он чувствует на нем запах альфы, но метки не видел. И почему-то улыбка расползается на лице, потому что папа счастлив. И Арсений, кажется, не собирается его бросать. Кир видит их взгляды друг на друга и… и хочет так же. Чтобы рядом был такой человек, который всегда смотрит с немым обожанием, теплотой и любовью. Кирилл и сам… Арсений паркуется на привычном месте, пропускает Антона и Кирилла в дом и тут начинает переживать. А все ли он убрал? А убрал ли лишнее? А не осталось ли чего сверху? Он улыбается, пару раз путается в словах, пока объясняет Кириллу, что где находится, и старается улыбаться. — Сразу за стол думаю, да? Антон отмалчивается, поздно осознавая, что квартира Арсения пропахла им насквозь. Кирилл пацан неглупый, сложит два и два быстро, с первого нюха. Антон жрет себя изнутри, поэтому, оказавшись дома, идёт моет руки и сразу на кухню разогревать еду к столу и ставить чайник. Кирилл хвостиком тащится за Арсением, рассматривая квартиру, замечает приставку и диски с играми, улыбаясь. Но понимает, что у Арсения совершенно нет фотографий с семьёй или ещё с кем-то. Кир мнется, слышит, как папа суетится на кухне и скорее всего не слышит. Он тормозит Арсения, ухватив за запястье, но смущается говорить. А сказать или спросить хочется очень сильно, но сформулировать не получается. Кирилл кусает нижнюю губу и беспомощно смотрит на Арсения, будто тот должен прочитать мысли. — Ты, — вдыхает, — оченьсильнолюбишьпапу? — быстро, скороговоркой, почти невнятно, будто прыгает с места в карьер. Арсений сначала пугается, когда Кирилл отводит его в сторону, напрягается немного, но держит лицо — нельзя дать слабину. Слышит вопрос — и как-то мгновенно расслабляется. Улыбается нежно и мягко, касается его плеча и облизывает губы. — Я на все ради него готов. Вообще на все. Ради вас обоих, на самом деле. Кирилл смотрит испытующе, но по улыбке Арсения понимает прежде, чем тот отвечает. Достаточно было проскользнуть этой улыбке и моментально потеплевшему взгляду. Малой только кивает и отпускает руку Арсения, первым уходя на кухню. За отца он не переживает, Арсений в обиду его не даст. Кирилл садится за уже накрытый стол, но не рядом с отцом, а напротив, позволяя ему сесть рядом с Арсением. Кириллу так будет легче следить за реакцией, когда он начнет свой рассказ. Арсений чувствует какое-то странное напряжение от всех троих и нервно теребит салфетку. Есть и так не хотелось, а сейчас тем более. С минуту они сидят молча, а потом Арсений всё-таки подаёт голос: — А как общие впечатления в итоге? Ты бы хотел туда вернуться? Кирилл напряжения не замечает, к тому же он голодный, поэтому с упоением уплетает домашние котлетки. Папина еда в разы лучше даже самых навороченных лагерей для золотых деток. — Мне о-о-очень понравилось! Там крутые спортзалы и площадки, турники. Тренировки по расписанию, но свободного времени было много. Игры всякие устраивали, не только же в баскетбол гонять, правильно? Там же помимо баскетбола ещё волейболисты были. Я попробовал поиграть и понял, что это не мое. Мне такой красивый эйс в лицо прилетел, м-м-м! Кровища из носа хлестала минут семь, — Кирилл смеётся, пока Антон холодеет. — Ты его точно не сломал? Тебя в травмпункт отвели? Почему ты не рассказал мне сразу? — моментально накидывается Антон. — Потому что знал, что ты будешь волноваться. Все в порядке, правда. Просто кровотечение, перелома не было. Мне просто немножко не повезло оказаться на первой линии. Я же в волейбол не особо, а тут с ребятами как-то схлестнулись. Опытный игрок подавал. Но зато потом я раскатал их в баскетбол, — гордо произносит Кирилл и продолжает есть. Антон немного успокаивается и смотрит на сына с улыбкой, тоже принимаясь за еду. — А как так получилось с Никой? — осторожно все же интересуется Антон. Арсений недовольно поджимает губы, когда Кирилл рассказывает про свои похождения, но сам не отчитывает — Антон и сам справится. — Знаете, — начинает Кирилл, — у меня к вам обоим такой вопрос. Я понимаю, что в нашем мире такое редкость, если не чудо… Но вы же вместе и вам хорошо друг с другом. Но вы же не истинные. Но… вы встречали своих истинных? Кирилл смущается своего вопроса. Отец никогда не рассказывал о своих отношениях раньше, упоминал вскользь, когда Кир спрашивал про второго отца. А сейчас он воочию наблюдает, как папа счастлив. Но хочется копнуть глубже. И не в их отношения, а больше в свои, чтобы разобраться в своем мироощущении. Арсений пожимает плечами. — Да. Но не получилось. Вроде как по природе мой человек, а по душе нет. То есть… Нам комфортно, но речь не о любви. Антон подхватывает эту мысль. — Верно. Можно найти своего истинного, но не обязательно быть с ним до конца жизни. Вы можете просто общаться, дружить, понимать друг друга с полуслова. Но между вами не будет чего-то особенного, какой-то особенной искры. Либо, — Антон переводит взгляд на Арсения, тем самым пытаясь его немножко подправить, — он может быть твой и по душе, но не по сердцу. Что-то вроде родственной души, с которой комфортно, но ты понимаешь, что что-то большее может испортить ваши отношения. Я так понимаю… — Кирилл кивает, не успевает Антон договорить. — Поэтому вы с Никой?.. — Не совсем. Нам прикольно с ней было, правда. И мы сейчас общаемся. Но между нами всегда было больше дружеского, чем чего-то серьезного. И, наверно, встреча с истинным дала нам толчок. Она за меня рада. А я не знаю, что делать. Меня будто ломает. Вот чего-чего, а Антон точно не ожидал, что Кир сможет найти своего истинного в таком раннем возрасте. Это, наверное, хорошо, но бушующие гормоны могут все испортить. И вот тут уже Антон теряется и не знает, какой совет лучше дать. Из них двоих Арсений психолог, который лучше разбирается в проблемах подростков. Но Антон тушуется, потому что ему тоже нужно лучше понять сына, чтобы помочь. Арсений слушает то, что говорит Кирилл, и к еде не притрагивается. Как-то это сейчас странно. — Тебя пугает… что именно? Сам факт истинности, чувства к нему или то, что вы не знакомы, по сути, но тебя тянет? В любом случае истинный — это важный человек, потому что он тебя всегда поймёт. Вы на одной волне. И ты можешь обсудить с ним все переживания. Уверен, у него похожие чувства. И в истинности нет ничего страшного. Это как… Бонус. То есть вселенная, по сути, даёт тебе родственную душу. Понимающий человек лишним не будет никогда, уж поверь. А серьёзность отношений… Тебе не обязательно в омут с головой. Кирилл уже тоже не ест, потому что разговор серьезный и интересный. Антон лишь отпивает чай, следя за ними. — Меня не то чтобы пугает, просто я пытаюсь разобраться, потому что все то, что ты сказал, вот это вот все и сразу. Мы обменялись контактами, переписываемся иногда. Но в голове ни одной мысли, только… — Он, — заканчивает Антон за сына, понимающе кивая. — А то, как мы познакомились, вообще смешно. Он мне чуть нос своей оглушительной подачей не расквасил, — Кирилл смеётся, ожидая реакции. Антон хлопает глазами, а потом удивлённо уставляется на малого и через несколько секунд тоже начинает ржать. Арсений тоже улыбается. — Расскажешь ещё про него? Или слишком сокровенное? — он слегка наклоняет голову набок. — Я могу выйти, пооткровенничаешь с отцом. — Да не, все в порядке. Ты же тоже теперь… семья, — Кирилл смущённо улыбается, поглядывая то на Арсения, то на отца. — В общем, я когда только в зал зашёл, я сначала ничего не понял. Нас на команды разбили, а я уже чувствовал что-то не то. Может из-за этого немного и отвлекся, пропустив мяч. Ну, точнее… мы не пропустили его. Меня как ударило, ребята волейболисты быстро подхватили и успели даже забить, пока я на пол съехал, держась за нос. Никто ничего понять не успел. Тот пацан ко мне сразу ломанулся и отвёл в медпункт. Потом и познакомились. Меня на пару дней от тренировок освободили тогда, а он со мной сидел почти все время. Он старше меня на два года, живёт в Подмосковье, где-то недалеко от Люберец, кажется. Учится в лицее и каждый год ездит в этот лагерь на обе смены. Кстати, да, с конца июля по середину августа будет вторая смена. И они там запросто принимают на обе. Да вот только мы ж финансово вторую смену не потянем, — Кирилл от этой мысли не расстраивается, во всяком случае они могут переписываться или созваниваться. — Я не понимаю, почему он возится со мной, я же младше. Пусть и истинный, но все равно. А, у него имя ещё прикольное — Дениска. Кир его имя оповещает и светится как только что ограненный алмаз на свету. Антон улыбается шире. Арсений смеётся вместе с Кириллом и тянется за чашкой чая. — Красивая история. Но, честно, она не обязательно должна что-то менять в твоей жизни. Ты судьбе ничего не должен. Можешь просто… общаться с ним. Узнавать. А там сам поймёшь, кто он для тебя, — повернув голову, он замечает в волосах Антона пушинку, на автомате убирает её, приглаживает прядь, потом, поняв, что сделал, тушуется и прячет взгляд. — Да, я тоже так подумал. Мы с ним на эту тему не говорили, но я бы не хотел торопиться. Пусть и тянет очень, но… он старше, я боюсь ему быстро надоесть. У него своя тусовка, у меня своя. Он капитан команды по волейболу, а я просто нападающий в баскетболе. Мы как небо и земля. Он даже выше меня ростом, но я все ещё надеюсь наверстать и обогнать, — довольно лыбится Кирилл. Он замечает жест Арсения и, затаив дыхание, следит за реакцией папы. Тот улыбается и кидает теплый взгляд. Кирилл видит, как тушуется Арсений, поэтому легонько подпинывает его ногой под столом и улыбается ему ещё шире. Нечего стесняться. — Два года не двадцать, не проблема, как и рост, как и увлечения. Вопрос совместимости не в этом. Арсений замечает реакцию Кирилла и расслабляется — ни осуждения, ни неловкости. Пацан… принимает его? — А вы чё тут без меня делали? Заметил, что папаня к тебе уже переехал. А я когда перееду? Есть угол, где мне можно кости бросить? — усмехается Кирилл, складывая руки на груди, а Антон понимает, что в этом лагере он понабрался каких-то стремных словечек. Он будто не в лагере был, а на зоне. Так незаметно Кирилл сам подвёл их к разговору о переезде. Арсений тянется за стаканом чая и чуть не разливает все на тарелку после вопроса Кирилла. Очень медленно поднимает голову, смотрит сначала на него, потом на Антона, словно хочет убедиться, что ему не показалось, сглатывает и садится ровнее. — Да мы собственно… хотели с тобой поговорить. Думали просто попозже, чтобы ты немного отдохнул после поездки. Твой отец и правда жил со мной все это время, и мы… — он неловко смотрит на Антона и под столом сжимает его ладонь, ища поддержки, — подумали — может… нам жить втроём? Сделаем ремонт в гостиной, у тебя будет своя комната, перетащить все, что нужно, чего не будет хватать — купим. Как ты смотришь на это? Антон сидит бледнее поганки и подпирает внезапно тяжёлую голову рукой. У него случился рак речи и отказали мышцы языка. Все, что он сейчас сможет выдать — это невнятный бубнеж и икоту. Только рука Арсения приводит в чувство, и Антон сжимает его ладонь в своей. Садится ровнее, смотрит на Арсения, а потом переводит взгляд на Кирилла. — Да. Мы не хотели на тебя давить, да и сейчас не давим. Но мы правда думали о том, чтобы съехаться. Во всяком случае, если ты будешь против, то… — Я не против, эй, я же сказал, — спокойно отвечает Кирилл и тянет руку к отцу, беря в свою. По дрожи пальцев он понимает, что этот разговор в целом сожрал немало нервов. Папа переживал и боялся, что Кир пойдет в отказную. Заупрямится, устроит скандал и истерику, перевернет стол и сбежит домой. Кир крепче сжимает пальцы отца, чтобы успокоить. — Все хорошо, выдыхайте, — усмехается. — Я согласен. Тем более здесь есть приставка! Вы только по срокам скажите, когда и как. Арсений хлопает ресницами, не веря, и даже открывает рот. То есть вот так просто? Вот так легко и сразу? Без долгой речи, без за и против, без скрытых уговоров? Просто согласие и вперёд? — Да… Я думаю, что лучше сделать это до конца лета. В августе я уеду в командировку на несколько недель, так что в это время может идти ремонт, а до этого мы можем все обсудить, — отзывается Арсений. Кирилл спокойно пьет чай, Антон просто сидит загруженный, а Арсений, кажется, немного в ахуе. Кир и сам не думал, что согласится так легко и быстро, но в нем плещется жажда чего-то нового. Ему нравится общаться с Арсением, он видит, как папа его любит, так почему бы и нет. Любой кипиш, кроме голодовки. Ему ещё очень хочется пошутить про братика или сестрёнку, но это, кажется, уже будет лишним. И без того все сидят нервные за столом и кусают губы. — Хорошо. — А получится до нового учебного года? Во время учёбы это как-то неудобно уже будет, — подаёт голос Антон. — Конечно. Ремонт закончится в середине августа, думаю. Мы же не все менять будем — чисто обои, думаю, и небольшую перестановку в гостиной под тебя. А так… Блин, Кир, ты серьёзно? — Арсений даже теряет всю свою уверенность и умение держать себя в руках. — В смысле… Ты правда не против? Что мы будем жить все вместе, как… семья? Антон кивает и улыбается, а Кир смеётся с реакции Арсения. Такой он забавный. Малой активно кивает головой, нападает смущение, но он держится. Кирилл вообще не против чего-то нового, потому что он всю свою жизнь помнит только жизнь с папой в той квартирке. А тут новые впечатления, будто глоток свежего воздуха посреди загазованного города. Встряхнется немного. — А могу я помочь с ремонтом? Денис все равно на вторую смену в лагерь поедет, мне делать будет нечего, — спрашивает Кир, с надеждой глядя на обоих. — Да я вам всю хату оставлю, — Арсений смеётся. — Хоть что угодно делайте во время моего отъезда. Главное чтобы она устояла, а там… Я вам доверяю. — Хы! — выдает хитро Кирилл и потирает руки, глядя на отца. Антон улыбается и заметно расслабляется, чуть съезжая по спинке стула и касаясь плеча Арсения своим. Все их задушевные разговоры прошли как нельзя лучше. Зря, конечно, переживали. Но, как говорится, готовься к худшему, но надейся на лучшее. Арсений сжимает его ладонь под столом и поглаживает. Хочется утянуть в комнату и целовать сто часов, успокаивая и комфортя, но это было бы странно. Он вообще только сейчас понимает, что жить втроём — это замечательно, но будут и ограничения как минимум в том, что нельзя будет ходить голым по квартире после секса. Да и вообще секс нужно будет подгонять под моменты, когда Кирилла не будет дома. Но это все мелочи. Главное, что теперь они точно будут все вместе. Антон думает, что им в спальню надо будет сделать звукоизоляцию, чтоб наверняка. Он поглаживает ладонь Арсения в ответ и кладет голову ему на плечо, уже не стесняясь. — Вот только, — вдруг спохватывается Арсений, вскакивает и уходит в комнату, роется там по коробам и углам пару минут, потом вытаскивает сонную тушку и приносит прилично выросшего кота на кухню. — Нас будет четверо. Это Комок. Кир вскрикивает, напугав кота, который распахивает сонные недовольные глаза и слегка двигает ушами, глядя на него. Арсений подходит ближе и дает Комку понюхать руки Кирилла, чтобы тот привык к новому запаху. Антон видит, что малой в восторге — тот всегда хотел питомца, а тут такой роскошный и с такой дебильной кличкой — предел мечтаний. — Надеюсь, это не проблема? — улыбается Арсений, почесывая кота за ухом. — Еще один бонус в твою копилку, — уверенно заявляет Кир и падает снова за стол. Комок терпит их компанию еще пару минут, стаскивает кусок чего-то съестного и гордо удаляется доедать в угол в коридоре. — Ребенок, ты наелся? — ласково спрашивает Антон, глядя на сына. — Да-а, очень вкусно было. Антон считает, что у него самый лучший сын на свете, каким бы проблемным он ни был. Он все равно его очень сильно любит. Чтобы как-то занять себя после ужина, Антон прибирается на кухне, убирает лишнее со стола и моет посуду. Кирилл допивает чай и забирает Арсения играть в приставку, устроившись прямо на полу. Он продолжает рассказывать незначительные истории из лагеря, даже не замечая, что почти каждая связана с его истинным. И с упоением делится о том, как они проводили прощальный бал в конце смены, и Кир пригласил Дениса на танец. Ладошки потели, язык заплетался, он в принципе выглядел глупо. Оба танцевать не умеют, это выглядело комично, но у Кирилла сердце тормозило каждый раз, когда он просто видел его улыбку. — Может быть, когда-нибудь я познакомлю вас с ним. Он хороший, — тараторит малой, когда Антон присоединяется к ним. Арсений больше слушает Кирилла, чем играет, и это на руку, потому что по легенде он все ещё не очень хорошо играет. Иногда смотрит на Антона и видит на его лице такое же выражение, какое, он уверен, светится сейчас на его собственном — любовь и невероятная нежность к пацану. Ему нравится то, что несмотря на неловкость Кирилл все равно тянется к своему истинному, потому что это в любом случае что-то положительное — может, Денис поможет ему разобраться в себе, а в таком возрасте это очень важно. Когда часы приближаются к одиннадцати, Арсений поджимает губы и откладывает приставку. — Могу постелить вам в спальне. Сам лягу на диване в гостиной. Или могу отвезти вас домой. Антон в какой-то момент подменяет Арсения, забрав у него джойстик, и сидит рубится с сыном. — Я могу на диване поспать, — отмахивается Кир, потому что домой ему не хочется. По сути, он дома сейчас, просто нужно будет привыкнуть. И почему бы не начать прямо сейчас. Кирилл, наверное, только после встречи с истинным начал понимать человеческие отношения в принципе. И он понимает, что разделять папу с Арсением не обязательно из-за своих детских привязанностей. Да, родитель, и что? Он не имеет права на личную жизнь? Да, о, Господи, пусть спят вместе! Арсений пожимает плечами и бросает взгляд в сторону Антона. — Как хочешь. Мне вообще не принципиально. Сейчас только достану чистое постельное тогда. Когда Арсений уходит за постельным, Антон поворачивается к сыну и целует его в щеку. — Точно все в порядке? Ты так быстро согласился, мы переживаем. Мы не хотели на тебя давить или ставить перед выбором. Ты мог отказаться, мы бы против твоего решения не пошли. Кирюш, скажи честно, — тихо просит Антон. — Ты его любишь. И ты с ним счастлив. Я же вижу. И я не маленький, пап, чтобы не понимать ваших отношений. А я и правда не против переезда. Хочется чего-то новенького. Так почему нет? — улыбается малой и зевает. — Блин, я так привык к режиму в лагере. — Спасибо, родной мой, — Антон обнимает крепко сына, прижимая к себе. — Ты же знаешь, что я тебя очень сильно люблю и всегда буду на твоей стороне, что бы ни случилось. Сейчас постелю тебе и ляжешь спать. Выключи пока приставку. Антон целует Кирилла в лоб, забирает постельное у Арсения и расправляет диван. Кир, умывшись, падает и отрубается быстро. Антон заходит в спальню, переваривая все внутри, и тяжело вздыхает. Будто тяжеленный груз упал с плеч. Переодевшись и умывшись, он ложится и утыкается в подушку, обнимая ее. И не сразу понимает, что плачет и всхлипывает. Эмоции дали о себе знать. Арсений понимает, что отцу и сыну нужно поговорить наедине, так что занимается своими делами и даёт им время побыть вдвоём. Внутри спокойно и очень тепло, как если бы он выпил глинтвейн, и это чувство, кажется, теперь будет с ним надолго. Арсений желает Кириллу спокойной ночи и идёт в спальню, где падает на кровать и закрывает глаза. — Обалдеть. Даже не верится, что все так просто. Антон подбирается ближе к Арсению, оплетает его объятиями и утыкается в грудь. Плачет молча, но плечи дрожат. Он так счастлив, что сдержать это не может. Антон столько переживал и весь на нервы себя извел. А сейчас, когда все сложилось хорошо, он не может в это поверить. И рыдает только от того, что все получилось. Его окружают самые лучшие и дорогие люди. Арсений не сразу понимает, что за эмоция у Антона, а потом тянет его к себе и гладит по волосам. Не просит успокоиться, не спрашивает ни о чем, потому что и так все понимает, просто показывает, что он рядом. Тепло целует его в висок и потирается носом. — Люблю тебя. Антон сжимает футболку Арсения, всхлипывает и потихоньку успокаивается. Черт бы побрал эту эмоциональность. Вместо ответа он отрывается от Арсения и просто целует в губы. Все равно внятно ничего сказать не сможет сейчас. Теперь снова вставать и идти умываться. Но Антон возвращается быстро, выдыхает шумно и обнимает Арсения. Кажется, этот день выжал из него все, поэтому Антон засыпает быстро. Арсений долго лежит и смотрит в тёмный потолок. Рядом спит любимый человек, в другой комнате — ребёнок, которого все чаще хочется назвать своим, но он никогда не посмеет, потому что слишком личное. Он вообще не верит, что за год его жизнь перевернулась настолько кардинально. Прошлым летом он устроился на новую работу, ни на что особо не надеясь и вообще не планируя сильно задерживаться, а теперь у него есть семья, ради которой он готов на многое.