Второй блин не комом

Арсений привыкает спать с кем-то. Обычно все заканчивалось после секса: так сказать, на хуй сходили, теперь идите нахуй, а тут… Ему нравится, нравятся изменения в его жизни. Он привыкает к этой семейной жизни и не помнит, как было до неё. Он любит возможность касаться Антона, когда захочется, любит видеть сонного Кирилла по утрам, любит проводить вместе вечера. И очень не любит перспективу лишиться всего этого на пару недель.

***

Проснувшись утром, Антон вместо Арсения обнимает подушку. Ему не нравится, поэтому он подползает к нему и закидывает ногу и руку, утыкаясь лбом в лопатки. Ещё часика два можно поспать. Антон просыпается второй раз через час и тычется носом в подушку Арсения. Вставать не хочется, но сегодня единственный день, когда они с Арсением могут побыть вдвоем. Настолько отвыкший за много лет быть с кем-то, Антон цепляется за каждый момент. Ему нравится его новая жизнь, нравится просыпаться рядом с Арсением, нравится, что дома его ждут после работы. И это даже не Кирилл, который по большей части либо делает домашку после школы, либо играет за компом в наушниках. Это все привычно. Но Арсений — человек, который к чертовой бабушке перевернул всю его жизнь. Он выплывает из спальни, широко зевая, и идёт умываться. Кир копошится, собирая некоторые вещи в рюкзак, и выглядит задумчивым. Антон его не трогает, понимая, что сын уже взрослый, провожает его и садится завтракать. Арсения с вечера словно отрубает, так что он не реагирует ни на что, и встаёт уже в первом часу дня с лёгкой головной болью от пересыпа, но, в целом, свежий. Видит, что обуви Кирилла нет в коридоре, хмыкает и идёт к Антону на кухню. — Птенец вылетел из гнезда, чтобы отложить яйца? — сам понимает, что сказал какую-то ерунду, и качает головой. — Забудь. Я спросонья, — наливает себе чай, достаёт салат, потому что ничего серьёзного есть не хочется, и садится напротив Антона. — Можем чисто дома посидеть поебланить, можем куда-нибудь поехать, бильярд, картинг, я не знаю. Лишь бы там можно было говорить, потому что я хочу, чтобы у меня буквально язык отвалился от разговоров. Антон ржет в голос с шутки Арсения и булькает своим чаем, чуть не пролив его. Он совершенно не обижается, а потом вообще сгибается пополам и долго не может успокоиться. Шутка может показаться вообще несмешной, но вот такое чувство юмора у Антона — с ебанцой. Немного успокоившись и продолжая тихо хихикать, утирая слезы в уголках глаз, Антон садится ровнее и со вздохом поднимает на Арсения взгляд. — Если в старости будешь меня так смешить, то мою вставную челюсть искать и заводить кардиостимулятор будешь сам. Вот ты сейчас про бильярд сказал, и мне захотелось как во всех этих пафосных фильмах на бильярдном столе, — под пафосными фильмами Антон, кажется, имел в виду третьесортную порнуху в плохом качестве. Наступает очередь Арсения подавиться чаем. — Я думал, ты про язык пошутишь, а ты тут фантазиями делишься, — он хмыкает и чешет отросшую щетину. — Вот бы загородный дом со своим бильярдом, бассейном… Почему я не Кристиан Грей? До Антона только сейчас доходит смысл сказанного Арсением, и он ёрзает на стуле. — Бля, — Антон прячет покрасневшее лицо в ладонях и глупо улыбается. — Ты лучше Кристиана Грея, потому что я не фанат красных комнат. Если только в качестве эксперимента, но не на постоянку. Арсений смеётся, восхищаясь его реакцией. — Там есть штуки, которые я бы очень хотел попробовать, но их не достанешь. — Ты про крест, куда прицепляют руками и ногами, или про чудо штуку, которая цепляется к щиколоткам и одним лёгким движением удлиняется, чтобы держать ноги раздвинутыми? — Первое! — Арсений реагирует даже слишком эмоционально, разве что на стуле не подскакивает. — Это же… Блять, столько возможностей, такой простор для фантазии. — С тем же успехом ты можешь просто приковать меня к кровати, — подаёт идею Антон и отхлебывает чай. — Зачем изобретать велосипед? Или ты хочешь сделать все по красоте? — Если к кровати, то доступ только к одной стороне, а чтобы менять, надо переворачивать и перезавязывать. Но у нас в любом случае нет креста, так что… — Арсений вдруг задумывается. — А вот если бы я дал тебе полный доступ к своему телу, что бы ты сделал? Антон после его вопроса тоже задумывается и водит пальцем по краю кружки. Хмыкает и улыбается. — Я не мастер по части придумывать что-то такое, потому что меня вполне устраивает наш секс, но, наверное… Я бы просто тебя любил, — пожимает плечами Антон и встаёт из-за стола, чтобы помыть за собой посуду. На самом деле, он просто пытается скрыть свои эмоции, потому что он вкладывает слишком большой смысл в эти слова. Антон и правда не знает, что бы делал такого, возможно, импровизировал, но обязательно постарался бы сделать Арсению приятно и хорошо. Арсений с улыбкой смотрит на него, а потом встаёт, обнимает со спины и крепко целует его за ухом. — Люблю тебя. Антон не вздрагивает, но заметно расслабляется в руках Арсения. Улыбается и закусывает губу, чтобы улыбка не была такой глупой. Закончив с посудой, он поворачивается к Арсению и кладет мокрые ладони на его щеки. Да, специально. От щек скользит к шее, практически вытирая руки о него. Он мыл посуду в прохладной воде, поэтому касания, наверное, ледянят. Но Антон улыбается лишь шире. Арсений морщит нос и щипает его за живот, но не отодвигается. — Так что будем делать? Про твою фантазию с бильярдным столом я понял, но пока это сложновато, так что накидывай ещё. Антон ойкает и смеётся, но не отстраняется, только ближе прижимается. — Не знаю. Я же сказал, что в плане всякого такого соображаю туго. Я готов что угодно попробовать, чтобы понять, что мне нравится. Если у тебя есть какие-то идеи, то я хотел бы их выслушать, — с важным видом заявляет Антон. — Ты вот прям жаждешь, чтобы этот раз запомнился так сильно, чтобы хватило на две недели разлуки? Арсений сначала зависает на пару секунд, а потом долго выдыхает «а». — Боже, ты про секс. Я в принципе про планы на день спрашивал, может, ты хочешь куда-то пойти, — он смеётся и утыкается ему в шею. — А в постели я не то чтобы много чего пробовал, но тоже готов к экспериментам. — Твою мать! — выдыхает обречённо Антон и несильно бьёт его кулаком в плечо, тоже утыкаясь, чтобы скрыть смущение. Вот такое неловкое положение. Антон в глазах Арсения — озабоченный нимфоман, который мечтает о членах. Отсмеявшись, Антон выдыхает и, все ещё красный от стыда, все же отстраняется. — Ты сказал про картинг. Я хочу. Арсений треплет его по волосам и улыбается. Дурилка. — Хорошо, давай посмотрим, где есть места и цены не космические, а то сейчас на ремонт много уйдёт, — он немного напирает, вжав его в столешницу, и улыбается. — А вечером попробуем что-то из того, о чем ты подумал. Антон прижимает Арсения ближе к себе, запустив ладони под его футболку и положив на бедра. Он ничего не делает, просто греет руки о горячую кожу, без соблазнений. — Мне премия пришла хорошая после проверки, так что можем себе позволить немного шикануть. И я ни о чем таком не думал, — отфыркивается Антон в свое оправдание, хотя успел уже представить Арсения, прикованного к кровати, полностью в его распоряжении. — Лучше оставить что-то на ремонт. Часть уже оплачена, но что-то надо будет брать, не говоря о том, чтобы платить работникам. Но можем сегодня отдохнуть. А то я потом уеду. — Тогда… пойдем в боулинг. Пицца, по пиву или коктейлю и поиграем. Давно хочу в боулинг, а тут Кир на днях рассказывал, как вы однажды ходили, — улыбается Антон. — Давай. Сейчас только забронирую дорожку через полтора часа, чтобы наверняка попали. — Я пока пойду собираться, — Антон чмокает его в щеку и идёт в ванную, чтобы наскоро принять душ. Выходит он в одном полотенце и переодевается в спальне, особо не морочась с внешним видом. Побриться бы ему, конечно, но ещё один день можно потерпеть. На улице прохладно, поэтому поверх футболки он натягивает толстовку и в своей мешковатой одежде совсем теряется, но чувствует себя комфортно. — Я готов. Арсений бронирует место, надевает джинсы и худи, кладет в бананку необходимый минимум и ждёт Антона в коридоре. — Давай своим ходом? Тут на метро две остановки, а вдруг потом захотим немного выпить — не хочу машину оставлять где попало. — Я не против хоть пешком прогуляться. И я точно захочу выпить, сегодня у меня это маленькая цель. Хотя бы бокальчик. Антон прижимает Арсения в лифте, но не успевает разогнаться, потому что парой этажей ниже заходит сосед. Шаст скрипит зубами и смотрит на милую болонку, которую ведут на прогулку. Она строит ему глазки, а Антон мысленно строит ей козни. Чтоб она облезла и, съев во дворе чужое говно, заразилась глистами. Антон животных очень любит, он их обожает и все мечтает завести большую собаку, но в квартире содержать такую радость очень неудобно. Но конкретно вот эта псинка ему сейчас всю малину обломала. Ну ничего, вечером Антон ещё объездит Арсения по полной программе. Арсений не ожидает такого порыва со стороны своего парня, а потом стоит и давит улыбку, видя его реакцию. Сжимает его ладонь, молча прося дождаться вечера, и открывает ему дверь. Антон под взглядом Арсения успокаивается и желает белоснежной мальтийке только искупаться в ближайшей огромной луже. На улице немного моросит дождь, так что Арсений всё-таки предлагает свернуть в сторону метро. В боулинге их дорожка уже готова, поэтому Арсений меняет обувь, даёт Антону коробку с его парой и кивает, чтобы тот первым бросал шар, а пока отходит взять им меню. — Что-то серьёзное планируете? — негромко интересуется официант. Арсений смотрит на него непонимающе. — Ну, вдвоём, явно пара, вдруг предложение. — А, — Арсений густо краснеет, — нет, просто решили время вместе провести. — Тогда прошу прощения. Если что-то выберете, дайте знать — у нас все очень вкусно. Антон переобувается и идёт к дорожке. Он тратит пару минут на то, чтобы найти номера шаров, с которыми привык играть. Пополнив стратегические запасы, он катит первый шар, сбивая шесть кегель, а второй уходит лунку. Надо немного приноровиться. Он не расстраивается, но пристраивается за столиком и берет у Арсения меню, когда тот возвращается. Арсений тоже бросает шар, недовольно поджимает губы — не страйк, вторым до конца всё-таки сбивает и отходит к Антону. — Можем взять по коктейлю. Или бутылочку вина. — Давай по коктейлю. Я буду Лонг, — решает Антон и отходит к дорожке, с лёгкой завистью глядя на табло счета. Арсений играть умеет. Антон после двух бросков сбивает восемь и радуется даже этому. Он не совсем безнадёжен. — Я тогда закажу два и тарелку ассорти со всякими снеками. Арсений видит взгляд Антона и делает пометку в голове — надо играть чуть спокойнее. Антон играет в свое удовольствие и за счётом не гонится, он не на соревновании, а на свидании со своим парнем. Он хочет хорошо провести время, а не посраться как парочка через пять дорожек от них из-за того, что бойфренд играет лучше и не уступает даме. Антон девушек-омег никогда не понимал. Но он все равно замечает, что Арсений сбавил обороты. Пусть и ведёт в счёте, но не всегда выбивает страйк, хотя от страйков Арсения даже сам Антон в восторге и радуется за него как великовозрастное дитё. А когда самому удается совершенно случайно выбить десятку, то эмоции хлещут через край, и Антон скачет, норовя поскользнуться в этой стремной обуви по натертому паркету. Арсений наблюдает за Антоном и думает о том, что, может, и правда стоит… Но не сейчас. Сейчас слишком всего много. Полутора часов им хватает за глаза, и они, уставшие, но довольные, идут в ближайший ресторан. — Так, ну, насколько шикуем? У Антона болит запястье. И если придется сегодня дрочить, то придется это делать левой рукой, иначе правая отвалится к херам. — Мраморную говядину не обещаю, но вкусный ужин в приличном ресторане — вполне. — Да можно что-то попроще. Но у меня настроение есть бекон. Надо посмотреть, что они могут предложить. А ещё хочу Голубую лагуну. — Я бы с огромным удовольствием сейчас заточил какой-нибудь большой бургер. Может, в Иль Патио? — предлагает Антон и крадёт у Арсения короткий поцелуй в уголок губ. — Там есть бургеры? Никогда не видел, только пиццу и салаты. Но, хочешь, пошли, я везде еду найду, если есть хоть что-то американское. — Ну, не бургер — так пицца, тоже шикарно. Пойдем, — Антон берет Арсения за руку и уводит из боулинга. У Антона, несмотря на усталость после игры, хорошее настроение. Он улыбается, что-то рассказывает и даже сам не замечает, как переплетает пальцы и активно жестикулирует, дёргая постоянно Арсения. Замечая это, он немного успокаивается и просит прощения. Арсений залипает на Антона, не сводит глаз и откровенно пялится. Он никогда бы не подумал, что можно смотреть на человека на протяжении стольких месяцев и каждый раз думать «Какой же красивый». Он даже периодически забывает моргать, боясь упустить какую-то эмоцию, и на извинения Антона лишь дёргает головой, одним взглядом прося: «Гори ярче». На Антона, наверное, никто и никогда так не смотрел. И Антон считает, что таких взглядов он не заслуживает, но в глазах Арсения он читает все. Расплывшись в улыбке, он сжимает его руку крепче, притягивает к своему лицу и целует тыльную сторону ладони. В ресторане почти не протолкнуться, но, спустя поиски, им находят небольшой столик в углу, но и этого достаточно — как раз трогать не будут. Арсений делает свой заказ и смотрит на Антона. — Как бы сильно ты охуел, если бы я сейчас сделал тебе предложение? Устроившись в ресторане, Антон просматривает меню, делает заказ и благодарит официанта. А затем переводит взгляд на Арсения. Он чувствует себя будто в самом начале, и это самое лучшее ощущение. Сколько бы времени ни прошло в их отношениях, Антон чувствует как в первый раз. Он думал, что так любить невозможно. — Очень сильно, но ты ведь не сделаешь, — глупо улыбается Антон, но почему-то слишком быстро улыбка сходит на нет, а в голову закрадываются подозрения. — Ты ведь не сделаешь? Арсений смеётся и мягко качает головой. — Нет. По крайней мере не сейчас. Это как-то… рано. Просто в боулинге официант спросил, не планирую ли я что-то такое, и я… задумался. Антон выдыхает и нервно усмехается, опустив голову. — Это и правда рано, но… — он закусывает губу. — Тебя заставил задуматься об этом официант? Антон смеётся. Он бы мог закатить истерику, потому что альфа сам не догадался о таком. Какой-то официант ему подал идею, замечательно! Но сама ситуация выглядит очень комично, поэтому Антон сгибается пополам, чтобы не засмеяться в голос. — Я бы все равно сказал «да». Арсений складывает руки на груди. — Дурень. Задумался о сроках, а не о самом факте. Просто, боюсь, если мы на твоего сына свалим ещё и информацию о свадьбе, он с ума сойдёт. И так много чего произошло за это лето. — Вот поэтому и задумался о сроках. Кир под мост жить уйдет, если ещё и это на него свалим. И зачем мы это обсуждаем сейчас? — Антон спрашивает совершенно спокойно и без давления, просто сейчас обсуждать свадьбу бессмысленно, когда серьезного предложения не было. — А нам прям очень сильно нужна свадьба, кольца и штамп в паспорте? Вроде, мы и так хорошо живём без этого. И вообще ты сам дурень, поставил меня в тупик таким вопросом. Не делай так больше, я же ведусь, — он дует губы и строит брови домиком. — Совсем не обязательно что-то масштабное, глобальное, но… Что-то есть в этом, знаешь, в кольце, в том самом штампе. Но если ты не хочешь, то и не будем думать в эту сторону. Антон хочет думать в эту сторону, но не хочет быть похожим на всех омег, которые только и мечтают о принце на белом коне с кольцом наперевес, о пышной свадьбе и шикарном платье. Антону эти фанфары не нужны, он готов по-тихому расписаться и посидеть в ресторане. — Я свой ответ тебе уже дал, — как бы невзначай напоминает Антон и цепляет его пальцы под столом своими, гладит ладонь и смотрит на Арсения с такими переполняющими чувствами, что скрыть просто невозможно. Глаза-сердечки, это конечная. Арсений поднимает на него глаза, кивает и сжимает его ладонь в ответ. Такой вот странный день. Они едят, смеются, заказывают ещё по коктейлю, потом оплачивают заказ и решают прогуляться до дома, потому что погода хорошая. Арсений приобнимает Антона за плечи, иногда поглаживает его и не может перестать улыбаться. — Лето такое бесконечно длинное. Словно отдельная жизнь. А скоро будет год, как мы познакомились, и уже столько событий и воспоминаний. Антон быстро отходит от этого разговора, переводит тему и снова рассказывает какие-то истории. Когда запас энергии подходит к концу, Антон затихает и идёт молча, совершенно не напрягаясь из-за тишины между ними. Эта тишина комфортная и нет нужды рубить ее топором. Они возвращаются домой неспеша, под лёгким шлейфом коктейлей и насыщенного дня. — Мне даже не верится, что ещё и года не прошло, а мы уже съехались. Но, знаешь, я ни о чем не жалею. Встреча с тобой — лучшее, что было в моей жизни. Арсений смущенно опускает голову. — Мне порой кажется, что в какой-то момент я должен проснуться. Как, знаешь, Роулинг сначала хотела, чтобы в конце Гарри проснулся в своей комнатушке под лестницей, и всех событий из книг не было. Чисто его сон. Вот и я порой боюсь проснуться на второй рабочий день в новой школе и понять, что всего этого не было, а надо было меньше пить, отмечая новое место работы. — Если бы это был сон и я проснулся, то, наверное, я бы попытался тебя найти. И, кстати, я ни разу не видел, чтобы ты напивался. Интересно посмотреть, какой ты, когда пьяный, — тихо смеётся Антон. — Загруженный. А ещё очень вежливый. И меня невозможно затащить в постель. — Да ты джентльмен, — хмыкает Антон. — Раньше я бы попытался взять тебя на слабо, напоить и затащить в постель, но я уже давно вышел из того азартного возраста. Сейчас уже в кулачок и на бочок. Но, — он смотрит на часы на запястье, — ещё не вечер. Успеем догнаться. — Ты же что-то планировал на вечер, — Арсений улыбается. — А если я буду пьяный, то и пальцем тебя не трону. И не вздумай шутить про член. — Даже не думал, — смеётся Антон, утыкаясь ему в плечо. — И я пошутил, мне завтра на работу, я ж не встану. Пойдем на качелях кататься, — Антон замечает во дворе старые страшные качели, которые, наверно, ещё и скрипят как врата в ад. Навевает детство. — Только недолго. А то всё-таки зябко. Арсений прислоняется к столбику рядом с качелями и лениво раскачивает Антона, который запрыгивает на качели и сразу же берет размах и поджимает ноги. — Уи-и-и! Он смеётся и больше не раскачивается, потому что Арсений поддерживает. В детстве он мог кататься часами, а сейчас надоедает быстро, да и правда прохладно, поэтому он слетает с качелей в прыжке и обнимает Арсения. Арсений чуть не падает, но ловит его, прижав к себе, и кусает за мочку уха. — Пойдём домой. А то сразу уснёшь и даже не посидим. — Не усну, пойдем. Антон хватает его под руку и довольно улыбается. Дома Антон ведёт себя спокойно, переодевается и моет руки. У него приподнятое настроение и хочется фруктов. Поэтому он моет себе яблоко и нарезает его на тарелку. — Будешь? Арсений переодевается, моет руки и идёт на кухню. Встаёт в дверях и смотрит на Антона. На кудрявую макушку, шею, что немного видна из-под футболки, лёгкий прогиб, бёдра, ноги… Его иногда клинит. Он чувствует себя извращенцем, который зацикливается на чем-то грязном, но сейчас у него ухает в груди, и он не сразу слышит голос Антона. — А? Да. Буду. Антон продолжает нарезать кусочки и протягивает один Арсению, чтобы тот под нож не лез. — Держи. Может, хочешь ещё чего-нибудь? Тебя. Арсений тянется за яблоком и отправляет его в рот. — Да я наелся. Наверное, нет. — А меня? — с хитринкой в голосе спрашивает, не оборачиваясь к нему. Антон закидывает кусочек себе в рот, убирает доску с ножом в раковину и ставит тарелку на стол. Арсений давится куском и поднимает глаза. А, то есть, не у него одного такое настроение. Жуёт, вытирает губы салфеткой и подходит к нему, встаёт позади и ведёт кончиком носа по его уху. — А могут быть варианты? — касается губами невесомо, едва ощутимо, прикрывает глаза, опаляет губами шею, а потом, запустив ладони под футболку, впечатывает в себя. Держит, вжавшись пахом между ягодиц, губами цепляет мочку уха и дразнит кончиком языка. Антон замирает, упирается ладонями в край стола и улыбается уголками губ, склоняя голову набок. — Нет, — тихо выдыхает и чуть прогибается. Антон задыхается и прикрывает глаза, откидывая голову на плечо Арсения. Он коротко двигает бедрами, трётся и потихоньку заводится. Он обхватывает его запястья и ведёт руки выше под футболку, кладет на грудь и пальцами давит на соски. Арсений скользит ладонями по его телу, ласкает подушечками, доходит до сосков и теребит их пальцами. Мнет, оттягивает, прокручивает и слегка трёт, а потом часто теребит, поднимая градус. Продолжает осыпать поцелуями его шею и уши, пускает в ход язык и зубы, а бёдрами равномерно двигает, подаваясь вперёд, имитируя фрикции. Антон протяжно выдыхает и облизывает губы. От некоторых поцелуев немного щекотно, но невероятно приятно, особенно, когда Арсений пускает в ход зубы. Антон вжимается бедрами, прогибается в его руках и хочется уже перейти в какую-нибудь плоскость. Или просто смести все со стола. Он гладит Арсения по рукам, а потом спускается к своему члену, сжимая его через ткань, поглаживает и надавливает пальцами на головку. — Чая на столе нет, но могу быть я, — шепчет почти на ухо и скользит губами по его щеке, трётся носом и пытается поймать губы, потому что без поцелуя он сейчас, кажется, умрет. Арсений рывком разворачивает Антона, заводит его руки за спину одной ладонью, а второй сжимает его подбородок. Почти целует, но больше дышит в чужие губы и плотно впечатывается своими бёдрами в его. — Узко, шатко и нет презервативов. Антон смотрит слегка поплывшим взглядом из-под ресниц, хочет поцеловать, но не тянется. — Тогда в спальню. Антону хочется дотронуться до него, но Арсений держит руки, и он пытается вырваться, но делает это бессильно и рычит. Арсений ведёт руками по его телу, сжимает его бёдра, подхватывает под колени и усаживает на себя. Впечатывает сначала в одну стену, больно целуя в шею, идёт дальше, вжимает его в коридоре, ведёт языком по кадыку, шатаясь, заходит в спальню и вместе с Антоном падает на кровать. Выставляет руку, чтобы не раздавить его своим весом, стаскивает рывком его футболку, сползает ниже по его телу, зубами тащит вниз резинку его штанов, чуть ли не сдирает их с его тела и мокро обхватывает губами головку его члена через ткань белья. Закидывает его ноги себе на плечи, крепко обхватывает его бёдра и целует, лижет, ведёт языком от яиц до головки и, оторвавшись, кусает внутреннюю сторону бедра. Антон цепляется за Арсения крепко и больше всего на свете сейчас хочет, чтобы тот оставил как можно больше следов на теле. Похер, что работа, что придется как-то объяснять Кириллу, на все плевать. Хочется иметь на теле эти метки собственничества. И такие сильные, чтобы сходили все две недели, пока Арса не будет рядом. Антон выпутывает руки из футболки, по инерции втягивает живот и вытягивается всем телом. Тихо стонет, двигает бедрами навстречу и впутывает пальцы в волосы Арсения, прижимая ближе к себе. Шипит сквозь зубы от укуса и задыхается. Хочется избавиться от белья, пока оно не промокло насквозь. — Сегодня можешь оставить следы, пожалуйста, — просит Антон, даёт зелёный свет, потому что иначе не может. — Я бы и так их оставил. Хочу, чтобы ты насквозь пропах мной. Чтобы все вокруг чувствовали на тебе мой запах и все это время никто даже не дышал в твою сторону, потому что все это, — он ведет ладонью по его телу от паха по груди до горла, — весь ты только мой. Почти рычит от возбуждения, от которого в висках пульсирует, снова прижимается губами к его паху, а потом, подняв его ноги, немного стягивает его белье и присасывается губами к сочащемуся смазкой входу. Лижет, толкается языком, не позволяя развести ноги, потому что хочет почувствовать его узость сейчас, а потом отодвигается, тащит по его ногам мокрое белье, разводит его ноги и насаживается ртом на член. Одновременно вставляет в него два пальца и сразу нещадно трёт простату, словно хочет довести до оргазма за одну минуту. Арсений хрипит, рычит и стонет, обводя его член языком, снова поднимает его ноги, оставляет два пальца внутри, разводит их и толкается внутрь языком, оглаживая стенки и собирая смазку. У Антона откровенно едет крыша от каждого слова, от тона на грани рыка, от всего Арсения и его запаха, что сейчас окутывает его целиком и полностью, прошивая лёгкие насквозь. Он слегка давит на плечи Арсения, приподнимая бедра, скулит и кусает губы. Дышит часто, шумно и старается не ёрзать. Антон зажимается, но тут же расслабляется, пропуская язык. Его колотит под Арсением, он ещё больше путается в его волосах и слегка давит на затылок, прося взять глубже. — Черт, Арс! Ах-х… Антон сводит и разводит ноги, елозит ими и выгибается больше, не сдерживая стонов. Между бедер уже настолько влажно, что он не понимает, в какой момент течет вновь, но уверен полностью, что Арсений не упустит ни капли. — Арс! Арс, Арс… Стой, постой, пожалуйста, мх, — Антона тотально кроет, но он хочет кое-что сделать сейчас, пока они не сорвались окончательно. Арсений вылизывает его так, что язык начинает болеть, поднимается наверх, ложится между его ног и хрипит ему в губы: — Ты вкусный. Попробуй, — и целует. Касается языком его губ, толкается глубже, прижимается, трется штанами и круговыми движениями впечатывается в пах. Антон заведён, он чувствует собственный вкус, он знает его, но такие поцелуи совсем сносят все границы. Он мычит в поцелуй и хочет почувствовать его внутри. Антон кладет ладонь на его шею и несильно сдавливает, кусает губы и обвивает ноги Арсения своими. Двигает бедрами навстречу, касается головкой члена его живота и снова стонет. Каждый нерв как оголённый провод. И пока не поздно, Антон решается. — Я хочу метку. Сейчас. Арсений смотрит на него, как сквозь дымку, и кивает. Не спрашивает банально про уверенность и готовность, потому что, в целом, к этому они были готовы уже давно, просто оттягивали момент, а тут… Здесь само всё к этому идёт. Арсений понимает, что сильнее, чем Антона, вряд ли кого-то полюбит, и он хочет оставить свой след, хочет, как и сказал ранее, чтобы все знали, что этот омега занят, что у него есть альфа и на него нельзя даже смотреть. Он собственник, он ревнивый собственник, и несмотря на все его принципы он правда готов оторвать голову любому, кто хотя бы попробует сделать что-то с его человеком. Арсений садится на колени на кровати, тянет Антона сделать то же самое, снова прижимается к его губам, целует, но уже нежнее, а потом утыкается лицом в сгиб шеи. Касается губами, смакует, распахнув их, обнимает теснее и выпускает зубы. Антон знает, что больше не будет разговоров про уверенность и прочее. Все уже давно обсудили. И сейчас именно тот момент, когда они оба к этому готовы. Антон садится перед Арсением, прижимается к нему и обнимает обеими руками крепко. Целует, наверно, отчаянно и очень жаждет этой метки. Он замирает в момент после касания губ и расслабляется. Напряг сейчас ни к чему, только больнее будет, а Арсению он доверяет всецело. И когда кожи касаются клыки, он лишь тихо всхлипывает, зажмурив глаза. Впивается пальцами в его кожу, а по всему телу будто волна тока проходит и даёт новый виток возбуждению. Это почти не больно, но он чувствует, как запах Арсения теперь куда увереннее и надёжнее цепляется за него, перемешивается с собственным. Антон утыкается лбом в его плечо и обмякает в его руках. Держится за Арсения уже не так крепко, но от себя не отпускает, чувствуя пульсацию в плече. Поначалу отдает болью, но постепенно сходит на нет, оставляя после себя лишь приятный отпечаток. Арсений чувствует себя каким-то обратным вампиром, пьянеет от собственного усилившегося в несколько раз запаха и мягко зализывает укус. — Так вот как оно, значит… Антон не сразу захмелевшим мозгом понимает, когда зубы заменил мягкий язык, зализывающий укус. Но это приятно. — Как ощущения? — тихо интересуется Антон, еле ворочая языком. Он трётся носом о шею Арсения и чуть ли не мурчит от собственных ощущений. Теперь запах Арсения всегда с ним и больше не нужно лихорадочно внюхиваться в своего альфу как наркоман, пытаясь надышаться, насытиться им, чтобы хватило подольше. Но Антон, наверное, все равно будет это делать по привычке. — Как будто очень много пил, а потом закинулся чем-то запрещённым, — Арсений хмыкает. — Сразу обозначу — я никогда не употреблял, но по ощущениям, которые описываются в брошюрах и прочем, у меня сейчас что-то подобное. А ты как? Не сильно больно? Антон хмыкает и ведёт плечами, ощущая пульсацию. — Я в порядке. Первые секунды было больно, а потом как волной нахлынуло и сшибло напрочь. Сейчас приятно пульсирует и немного размазывает. Антон сидит, прижавшись, ещё с минуту, а потом валит Арсения на постель и нападает с поцелуями. Он все ещё чувствует запах Арсения, напрочь впечатавшийся в собственное тело, и заводится с полоборота. Арсений обнимает его, прижимает к себе, кладёт ладонь на его задницу, мнет ягодицы и, оттянув одну, толкается пальцами внутри. А потом недовольно мычит. — Сними мои штаны. А то я как идиот. Антон прогибается и шипит от удовольствия, подаётся бедрами навстречу, а потом следует словам Арсения. Раздев его, Антон наклоняется и вбирает член в рот, сильно не увлекается, потому что хочет почувствовать его внутри, поэтому после нескольких быстрых движений головой он отстраняется, облизываясь. Арсений охает, выгибается, толкается в его рот и снова тянет к себе, чтобы поцеловать. Их вкусы и запахи смешиваются настолько, что голова кружится, и он мычит ему в губы. — Люблю тебя. Я так сильно тебя люблю, — опрокидывает на лопатки, нависает, целует его лицо, шею и плечи, сползает на грудь, снова поднимается к губам, словно хочет захватить все. Антону по кайфу их смешавшиеся вкусы, он протяжно стонет Арсению в губы, трётся членом и охает, когда вновь оказывается снизу. Он нежно гладит Арсения по щеке и улыбается. Кажется, будто зелёного света не было, и Арсений по привычке целует и кусает осторожно. А Антону хочется ярких засосов, следы от зубов на теле помимо метки… Боже, у него есть метка! Антон с трудом в это верит, но тянущее ощущение в плече служит напоминанием. Арсений ведёт ладонью ниже, сжимает его член, мягко поглаживает его у основания, трёт головку и прижимается губами к его шее. Оставляет лёгкий след, всасывая кожу, обводит языком и тычется носом между ключиц. Антон выгибается под ним, толкается бёдрами и рвано дышит. Замирает и предоставляет шею, вытягивая ее. Потом будет каждый раз любоваться в зеркало и улыбаться как дурак. Особенно взгляд будет цепляться за метку. Антон прижимает Арсения к себе, скребёт ногтями разгоряченную кожу и плавится под жаром его тела. — Надо… Надо взять презервативы, — выдыхает Арсений ему в губы, — пока я хотя бы немного соображаю. — Ага, — выдыхает Антон и будто немного трезвеет. Эта заминка даёт немного прийти в себя, чтобы совсем не растечься по постели. — Потому что я уже не соображаю. Арсений кое-как добирается до тумбочки, достает зачем-то пару презервативов и лезет снова к Антону. Раскатывает резинку, целует Антона в уголок губ, а потом игриво предлагает: — Вставь в себя пальцы, хочу, чтобы ты понял, насколько ты растянут для меня. Антон завороженно наблюдает за тем, как Арсений раскатывает по члену презерватив, и шумно сглатывает. — А? — отвлекается. — У нас настолько регулярный секс, что я всегда для тебя растянут, родной. Но Антон все равно принимает правила игры, ставит ноги шире и, упираясь пятками, приподнимает бёдра, чтобы Арсению было лучше видно. Он ведёт пальцами по промежности, собирая смазку, а потом вставляет сразу два до упора, двигает пару раз и разводит их внутри. Он добавляет третий и выгибается со вздохом. Да, он стопроцентно готов, но начинает активно трахать себя пальцами, дразня Арсения. Сам попросил. Арсений смотрит, вообще не дыша, сжимает свой член у основания и жмурится до бликов. Жадно впивается взглядом, кусает губы и чувствует, как все тело полыхает. — Какой же ты горячий, — Арсений рывком поднимает его руки, удерживая их над головой Антона, второй рукой направляет в него член и делает несколько глубоких отрывистых толчков, вжимая его в кровать и заваливаясь сверху. Антон стонет недовольно, распахивает глаза и смотрит на Арсения так открыто и доверчиво. Он не успевает возмутиться вслух, потому что Арсений заполняет его, выбивая протяжный стон. Он даже не пытается выдернуть руки, просто извивается телом, пытаясь насадиться глубже, смотрит из-под ресниц поплывшим взглядом и тяжело дышит через приоткрытые губы, часто облизывая их. Обхватив Арсения ногами, он притягивает его ближе, почти впечатывая в себя, и трётся головкой члена о его живот, прогибаясь. Арсений, кажется, впервые сразу срывается так, как обычно бывает к концу, но общее напряжение, перспектива не видеться пару недель, поставленная метка, разговоры о свадьбе и прочем вышибают пол из-под ног, и голову застилает туман. Хочется только грубее, резче, до следов на светлых бедрах и длинной шее. Хочется вплотную телом, губами, даже мыслями, чтобы ничего больше не осталось вообще. Он двигается жёстко, но не болезненно, даже сейчас все контролирует, чувствует, как по спине скользят капли пота, и рычит Антону в губы. Антон сжимает пальцы на руках в кулаки, потому что Арсений до сих пор их держит. Он зажимает его бедра ногами и выгибается навстречу, двигается в такт, чтобы больше тереться членом, стонет нонстопом, воздуха не хватает, но он не просит остановиться. Довольно быстро он подходит к грани, но уверен, что сразу же будет готов на второй заход даже без остановок. Арсений изучает его тело, жмется, дрожит, тянет носом его запах и кусает губы. У него как будто гон. Такое наваждение бывает только во время него. И вот теперь сейчас. Антона кроет, как в течку. Ощущения обострены до предела, воздуха не хватает. Хлюпающие звуки отдаются в голове эхом, перемежаясь с собственными стонами. Он кончает, но просит Арсения не останавливаться. Обхватывает свой член и двигает рукой в такт. Арсений прижимается губами к его шее, то ли целует, то ли кусает, посасывает и крепко жмурится. Рычит, что-то бормочет ему под нос, впивается пальцами в его бёдра и сдавленно стонет, когда Антон сжимает его. — Блять, мы же завтра не встанем. Антону завтра на работу и ему похуй, о чем он тут же оповещает Арсения. Сейчас он ни о чем не может думать, мозг затуманен чистым удовольствием. Остановиться — значит умереть. Низ живота тянет, Антон выпутывает руки из ослабевшей хватки и опускает их вниз. Обхватывает ягодицы Арсения и впечатывает в себя, сжимая пальцами. Арсений толкается рвано, отрывисто, потом переворачивается, усаживая Антона на себя, поправляет член и тянет его сверху, прижимая грудью к своей груди. Подаётся бёдрами навстречу, крепко сжимает его задницу, насаживая на себя, целует его в ключицу, жарко дышит между и откидывается назад, выгибаясь. Антон устраивается на его бедрах, удобнее ставит колени для надёжной опоры и прижимается к Арсению. Жарко дышит ему в шею, целует, кусает, зализывает и снова целует, оставляя следы. Он не знает, сколько продержится в этот раз, но все тело напряжено и хочет повторной разрядки. Антон дрожит, сдвигает колени, зажимая бёдра Арсения, и протяжно скулит, почти хнычет от того, насколько хорошо. Арсений ведёт кончиком носа по его шее, вдыхает его запах, стонет и позволяет Антону самому двигаться. Прикрывает глаза, дышит открытым ртом и вообще не соображает. Кажется, что удовольствие тянется, как резинка, без конца уже несколько часов. И вроде как хочется передохнуть, но одновременно с этим чётко осознает, что тормозить он не готов. Хочется так, чтобы хватило, чтобы скучалось не до боли, и все равно с каждым толчком Арсений понимает, что каждый вечер будет хмуро смотреть на пустую подушку рядом. Антон скачет с размахом, насаживается жёстко и со звонким шлепком. Стонет-хрипит на каждом толчке и кусает губы. Касаться себя сейчас он категорически не хочет, но все равно пачкает смазкой их животы. Антон о его отъезде не думает. Он скучать потом начнет, а пока берет все, что может, и насыщается по полной. А потом он наклоняется совсем близко к Арсению, замедляется специально, даёт им передышку и мягко касается губ в коротком поцелуе. — Я люблю тебя очень-очень сильно, — шепчет Антон и покрывает шею поцелуями-укусами, оставляя пару следов. Арсения всегда хочется кусать, так уж Антон проявляет свою любовь. Арсений злится сам на себя за то, что от удовольствия и застилающего глаза тумана не всегда смотрит на Антона, а тут такая картина, но ему настолько хорошо, что приходится напоминать себе дышать. Так сказать, было бы неплохо. Он сам не шевелится, только крепко сжимает бёдра Антона, то ли насаживая его, то ли удерживая, чтобы тот случайно не упал. Когда тот ложится сверху, кладет ладони на его ягодицы, разводит сильнее и толкается глухо, смачно, слыша, как яйца ударяются о промежность на особенно смачных шлепках. Антон не двигается, замирая в одном положении. Упирается локтями по обе стороны от головы Арсения, утыкается ему в шею и жарко стонет куда-то в кожу при каждом толчке. На особенно глубоких он всхлипывает и скулит. Антон не понимает, когда кончает второй раз, потому что все тело на пределе, каждый нерв пульсирует, а в голове идеально пусто. Свежего воздуха бы глотнуть, потому что от спертого запаха секса, пота и спермы лёгкие не насыщаются, а горят ещё сильнее. Антон расползается на Арсении бесформенной жижей, свисает головой с его плеча и путается ногами, совершенно бессильный. В такие моменты Арсений даже сожалеет, что родился альфой, потому что им требуется больше времени, чтобы кончить. Они выносливее, но им сложнее раскачаться. И пока омега успевает достигнуть оргазма, оклематься, завестись и снова кончить, альфа только добирается до грани. Зато оргазмы у них до звона в ушах и пульсации по всему телу. Арсений стонет так, что почти срывает голос, вжимается в Антона полностью, удерживая, мелко дрожа, на автомате ещё пару раз раскачивает бёдрами и почти рычит от болезненного ощущения. Он в полусознании, едва осознает, что нужно сделать, и мелкими вдохами насыщает лёгкие кислородом. — Я завтра не поднимусь. Антон рад бы и один раз кончить и успокоиться, чтобы потом не быть желе, но сегодня его переклинило. — Я тоже не встану, боже. Что вообще произошло? — Антон удивляется тому, что они оба сорвались так, как обычно бывает в гон и течку. Может, перед расставанием их так накрыло. Антон, конечно, не жалеет ни о чем и сейчас ластится к Арсению из последних сил. Арсений только улыбается, качает головой и целует его в макушку. — Это было охуенно. Я, правда, сорвался. Надеюсь, на тебе не будет синяков. — Я хочу, шоб было́, — смеётся Антон и перекатывается на вторую половину кровати. — Все, я больше не хочу шевелиться. Я не чувствую ни ног, ни рук. Это как в фильме «Майор Пейн»: Пейн, я ног не чувствую! А у тебя их нет! Антон смеётся и пытается восстановить дыхание. Плечо все ещё пульсирует, и Антон вспоминает. Резко находятся силы, поэтому он встаёт и идёт в ванную, чтобы посмотреть. — Охуеть! — восторгается Антон. Арсений забивает на простыню — что там Антон не видел, — идет следом за ним в ванную и тормозит в дверях. — Охуеть, — подаётся ближе и бережно касается его плеча. — Мы словно в Сумерках, когда после первой брачной ночи Белла проснулась в синяках. Только я сосу не кровь, а ты молодец и выбрал альфу, а не труп. Антон ржет в голос и сгибается над раковиной, упираясь в нее руками. Шея у него и правда шик, но Антону очень нравится. — Сходишь в душ со мной? Вообще, хочу ванну, поплескаться, а то все мышцы тянет после такого марафона, — Антон смотрит вниз, оценивая член Арсения. — Ну надо же, не отвалился! Арсений шлепает его по руке и кусает за ухо. — Дурак. Схожу. Включай воду и забирайся, я постель пока закину стираться, а то там целый детский сад на простыне. Антон снова смеётся и включает воду, затыкая ванну пробкой. Он забирается туда сразу и находит на полке какую-то бомбочку, распечатывает и катает ее на ладони под водой, улыбаясь. Арсений собирает постельное белье, ставит его стираться и залезает к Антону в ванную. Усаживается спиной к его груди, сползает, согнув ноги в коленях, и кладет голову ему на плечо. Ловит его руку, кладет себе на грудь, переплетает их пальцы и мягко поглаживает большим. — Самолёт завтра в пять. В три надо быть там. Так что я в час буду выезжать, вещи я собрал, но надо будет проверить и взять что-то в дорогу. Так что я буду вставать в десять максимум. Антон двигается к бортику, чтобы дать Арсению пространства, и обнимает его, прижимаясь щекой к макушке. Он раскатывает остатки бомбочки по груди Арсения и улыбается. — Я бы очень хотел тебя проводить, но не успею приехать с работы. Я завтра с утра. Но я обязательно встречу тебя, когда ты вернёшься. Могу тебе приготовить что-нибудь в дорогу, если хочешь. — Хочу. Что-нибудь твоё. Это как, знаешь, мама в детстве в поездки готовила бутерброды и салаты в судочке. — Хочешь домашнюю пиццу? — предлагает Антон и одной рукой зарывается в волосы Арсения, начиная мягко перебирать и почесывать кожу головы, расслабляя. Он мурчит тихонько на ухо, устраивая бюджетный сеанс асмр. — Её, наверное, много будет. Хотя если вариант поменьше, чисто куска четыре на два перекуса… Только когда ты готовить будешь? Сейчас уже довольно поздно, тебе бы спать лечь. А утром на работу. — Ну возьмёшь несколько кусочков, остальное мы с Кириллом подчистим. В морозилке ещё котлетки есть, их ещё меньше готовить, могу даже сегодня сделать. — Я от тебя все буду, — отзывается Арсений и трется затылком о его плечо. Даже детей. Антон целует его в висок и трётся носом. Он бы пошутил, что Арсений от него даже яду хлебнет, но они далеко не Ромео и Джульетта. Антон бы тоже хотел от Арсения чего-нибудь. Например, детей. Но им рано, поэтому даже не заикается. Хотя врачи сказали, что со здоровьем Антона все в порядке. И это не может не радовать. Они отмокают ещё минут двадцать, приходя в себя, потом выбираются из ванной, надевают халаты и идут на кухню. Арсений ставит чайник и оборачивается к Антону. — Я, если что, оставлю деньги. Вдруг ремонтникам что-то срочно потребуется купить. — Хорошо, — отзывается Антон и достает из морозилки котлеты, приступая к готовке. Арсений решает не оставлять дело на утро, сразу переводит Антону деньги и идёт проверять свой чемодан по списку. Просматривает билеты, чтобы ни с чем не ошибиться, ещё раз уточняет, во сколько ему выходить, и выходит на кухню. — Кир не писал? Он поздно будет? — Нет, не писал. Я могу ему написать и предупредить, что ты уезжаешь, чтобы он вернулся пораньше. Пока мясо размораживается, Антон идёт переодеваться, потому что в халате не очень удобно готовить. — Да ничего, он же со своим. Пусть отдыхает и наслаждается. Не думаю, что ему стоит срываться, чтобы проводить меня. — Значит, встречать тебя приедем вместе, — улыбается Антон и целует Арса в макушку. — Поможешь мне немного? Хочу сразу приготовить ужин. Поставь, пожалуйста, воду для макарон. Арсений угукает, тащит кастрюлю из шкафа, включает плиту греться и наливает воды. Ставит кастрюлю, закрыв крышкой — чтобы быстрее вскипело, — на конфорку, оставляет рядом лопатку, чтобы мешать макароны, и достаёт пачку. Когда вода закипает, он засыпает их в кастрюлю, поломав пополам, прикрывает обратно крышкой и убирает лишнее. После приготовления ужина Антон уже точно чувствует себя в ноль. Сейчас стоит коснуться головой подушки и сразу же выключится. Но касается только плеча Арсения, устроив голову, и прикрывает глаза. Это почти фатальная ошибка, Антон начинает засыпать. Арсений жухает его за ухом и целует в висок. — Давай спать, родной. День был насыщенным. Антон мычит что-то невнятное, но согласное. Нехотя открывает глаза и утыкается носом прямо в плечо, трётся пару раз, а потом заставляет себя встать. Идёт умываться и чистить зубы, а потом в постель. Чистенькую, свежую. И Арсений под боком, мягкий и теплый. Антон желает доброй ночи и отрубается. А утром убегает на работу, крепко поцеловав и обняв Арсения на прощание.