* * *
Катя открыла глаза и тут же снова зажмурилась — солнечный луч, прорвавшись в щель между шторами, бил прямо в лицо. «Ага, доброе утро...» — проговорила девушка и собралась уже повернуться на другой бок, чтобы ещё понежиться в постели, как вдруг резко поднялась и села в кровати. Память яркой вспышкой вернула её к действительности. Она вспомнила всё: концерт, песню Геннадия и… пощёчину от милого друга, который вдруг стал невменяемым зверем. Но память открыла не все карты сразу. «Где я?» — спросила Катя себя. Но девушка произнесла это вслух, поэтому ответ не заставил ждать: — Здесь, гостиница. Мой номер. Не бойся. Катя обернулась на голос. В углу комнаты в большом кресле, развалясь и закинув ногу за ногу сидел мужчина. Одет он был так ярко и пёстро, что девушка не сразу сосредоточилась на его лице, чтобы понять, кто он. А когда сфокусировалась, то дыхание ее перехватило: Майкл Джексон собственной персоной! И катя вспомнила всё: дождь, лестницу на крышу, свет далёкого прожектора, блеск воды внизу, как её потянуло на этот блеск, как она поскользнулась и полетела… А потом вдруг оказалась на той же самой крыше, и спас её вот этот невероятный во всех смыслах человек — как он там оказался?! Да еще и боль в ноге тоже девушка вспомнила. Она отвернула край одеяла и посмотрела на забинтованную ниже колена ногу. Пошевелила пальцами. Боли не было — процесс гиперрегенерации и в этот раз прошел быстро. Майкл внимательно разглядывал девушку, не меняя вальяжной позы. Видя, что гостья в замешательстве и не может сообразить, что происходит, он приветливо помахал ей рукой, улыбаясь своей роскошной белозубой улыбкой: — Эй! Всё О’кей! Бояться не надо... — Да я и не боюсь, — смогла, наконец, выговорить Катя. — Но как… — она не договорила, вспомнила, что Саша ничего не знает — ни о том, где она, и вообще, живая ли… Катя стала озираться в поисках телефона. Майкл быстро сообразил, что нужно девушке, гибким, кошачьим движением вскочил с кресла, метнулся к тумбочке и протянул кате телефонный аппарат. — Тебе нужно одежда. Он там, — Майкл махнул рукой в сторону шкафа. — Я выйти на пять минут. Звони, одевайся, умывайся… Ой! Как нога? — Нога в порядке, — Катя тоже улыбнулась, чтобы не выглядеть букой. — Вы просто выйдите на минутку, я оденусь, — извиняющимся голосом попросила она. Майкл усмехнулся, эффектно развернулся на высоких каблуках своих белых лакированных туфель и с той же кошачьей гибкостью, словно пританцовывая, выскользнул из номера. — Саша! — Катя почти кричала в трубку. — Да, со мной всё в порядке, я в гостинице… — Катя вдруг поняла, что не знает ни названия гостиницы, ни номера в котором находилась. Она поглядела по сторонам, ища подсказку. На тумбочке лежали ключи с брелком. Девушка схватила их, точно — на брелке логотип гостиницы и номер апартаментов. — В нашей гостинице, номер 1013.* * *
А у Саши только что закончился неприятный разговор с Геннадием. С утра она вломилась к нему в номер. Ей открыл взлохмаченный певец с помятым лицом и блуждающим взглядом. Девушка накинулась на плохо соображающего после вчерашнего артиста: «Что случилось? Где Катя!» Но оказалось, Геннадий почти ничего не помнил. Саше он сказал, что не помнил ничего, что произошло после его выступления: «Знаешь, всё, как в тумане… Какие-то люди, поклонники… Мне что-то подмешали в вино, не знаю… Я совершенно ничего не могу вспомнить, даже не знаю, как я здесь оказался. Михалыч утром уже приходил, но и он толком ничего не может сказать...» На самом деле кое-что Белов всё же помнил. Он помнил и то, как ударил Катю по лицу. Но эти фрагменты, которые он вспоминал наполняли его таким страхом и стыдом, что он предпочел бы и вправду не помнить ничего, даже как приехал в Берлин. Саша сразу заподозрила что-то неладное. Она исподлобья хмуро разглядывала Геннадия, пока тот лепетал что-то невнятное про туман в голове и внезапную амнезию. В конце концов она, сообразив, что от этого жалкого человека, в которое вдруг превратился холёный советский эстрадный певец, ничего не добиться, махнула рукой и вышла в коридор. Постояв с минуту в нерешительности, что же теперь делать, где искать сестру, Саша решила вернуться в свой номер и спокойно поразмыслить. Хотя уже предчувствовала, что придется обращаться в немецкую полицию, начнутся расспросы… Но только она зашла к себе, как на тумбочке задребезжал телефон. Еще через три минуты девушка уже выходила из лифта на десятом этаже гостиницы. И вновь сюрприз. Колени Саши дрогнули — по фигуре мужчины, подпиравшего плечом стену в коридоре, по изгибу его спины и по кудрявым черным волосам, спадавшим на плечи, она сразу поняла, кто это. Мужчина стоял перед номером 1013. — О, Саша, ты друг Катя! — мужчина резко развернулся к девушке на высоких каблуках. Девушка оцепенела. Именно таким она его помнила: молодым, со смуглым и словно точеным тонким лицом, с блуждающей улыбкой на губах. Его большие черные глаза словно смеялись в ответ на веселую и невинную шутку, но одновременно где-то глубоко в них залегла грусть, как будто томление по чему-то далёкому и несбыточному, неземному… И в то же самое время — невероятно! — в этих глазах прыгали чёртики самых смелых и неприличных желаний. Про такой взгляд можно было бы сказать, что он наглый и похотливый, если бы не эта грусть, смешанная с весельем… Саша почувствовала, как у нее закружилась голова. Майкл Джексон был её самым любимым певцом с детства, наверное, лет с шести. Ну, может, быть и с девяти, это не важно. У нее даже постер на стене висел с ним: Майкл Джексон во всём чёрном, только сверкают белки глаз и белые зубы; шляпа надвинута на глаза, улыбка хитрющая такая… манящая! Майкл сделал приглашающий жест рукой и открыл дверь номера 1013.* * *
Когда они вошли, то увидели Катю сидящей на кровати и деловито разматывающей бинты на ноге. — Катя, тебе нельзя! — забеспокоился Майкл. — Нога нужен бинт! Повязка делает доктор! Катя никак не отреагировала, а Саша успокоила Майкла, сказав, что Кате можно снять бинт, у нее всё быстро заживает. Быстрей, чем обычно у людей. К ее удивлению, Майкл понимающе закивал и возражать не стал. Катя управилась с бинтом и посмотрела на сестру. Та даже не присела в номере — так и стояла напротив кровати, ждала объяснений. И катя нехотя начала рассказывать, что произошло вечером между ней и Геннадием. Девушке тяжело было это говорить, да еще и при Майкле Джексоне, но делать было нечего. К тому же Катя любила Гену, ведь любовь не выкинешь из сердца так быстро, и от этого ей было еще больнее. Саша хмурилась и слушала, не перебивая. Ей очень не по душе было от того, в какую историю попала её любимая сестрёнка, она чувствовала, что впереди Катю ждёт мучительное угасание чувства, возвращение и новое охлаждение… Она не знала, как ей помочь, но пока слушала, твёрдо решила сделать всё, чтобы Геннадий больше никогда не причинял боль сестре. И дело было ведь не в пощёчине, а совсем в другом. Геннадий, как поняла Саша, был самовлюблённым и жалким на самом деле, он страдал от того, что его семейная жизнь катилась под откос, а обвинить готов был в этом всех — Катю, свою жену, кого угодно, только не себя. А под воздействием алкоголя это только вылезло на поверхность — его слабость и жестокость. После рассказа Кати — а она закончила на том, как она выскочила на улицу под дождь — все немного помолчали, а потом Саша стала расспрашивать, что же произошло позже. Катя сказала, что плохо помнит и снова замолчала. И тут «на сцену» чуть ли не выпрыгнул Майкл Джексон. Ему давно уже хотелось включиться в разговор, но он, видимо, не хотел обсуждать Геннадия, которого совсем не знал. — Катя полезла на крыша. Я подниматься за ней. Катя собирался прыгать вниз — много этажей, высоко, можно лепёшку разбить!.. Акцент певца был такой смешной, что девушки не удержались и прыснули от смеха, хоть и ситуация, о которой рассказывал Майкл, была совсем не веселой. А Джексону было весело, как будто он рассказывал о самом прикольном приключении. Он рассказал, как окликнул Катю, но она не услышала, потом он бросился, схватил её и сдёрнул обратно на крышу, но нога девушки зацепилась за ограждение и — хрясь — сломалась. Потом Катя потеряла сознание, и Джексон со своим телохранителем отвезли девушку в больницу. Там оказалось, что нога не сломана, а вывихнута, но после пережитого стресса Катя так и не стала приходить в себя, а предпочла глубокий сон. Потом обе сестры наперебой стали расспрашивать певца о том, как тот оказался в Берлине, почему выдал себя за члена делегации Гвинеи-Бисау и откуда он вообще знает Катю и Сашу. Майкл Джексон немного поколебался, словно раздумывая, стоит ли рассказывать свою историю, но потом тряхнул своими черными кудрями и выложил всё. Он нашел временной портал в Лос-Анджелесе, ещё лет пять назад. С тех пор он часто путешествовал в прошлое — ему нравились пятидесятые годы в Америке. Нравилось кино пятидесятых, музыка, нравились люди… И всё было хорошо, пока он не нарушил табу путешественника во времени — он отправился во время, в котором уже жил сам. Тайно, обманув своего куратора, наблюдающего за американскими путешественниками. Но и здесь всё сошло ему с рук. А вчера он не удержался и выступил на фестивале, на который в свое время не смог попасть, хотя очень хотел этого. Американская сторона отказалась от участия по политическим соображениям. — Уже во время выступления я заметил, что за мной прислали куратора, я их нутром чую, — Майкл вдруг заговорил по-русски без акцента. Как оказалось, акцент ему нужен был для маскировки. — И что теперь будет? — с тревогой в голосе спросила Саша. — С кем или с чем? — криво усмехнувшись спросил её Майкл. И сам же ответил: — Время теперь потечет чуть по-другому, но никому хуже от этого не будет. Подумаешь, немного другая музыка, немного другие знаменитые певцы… А вот со мной… — Майкл помрачнел и уставился в пол неподвижным взглядом. — Что с тобой?! — вырвалось у Саши. — Они меня сотрут, я думаю. — Как?! — в один голос вскрикнули сёстры. — Не знаю. Инсценируют мою смерть от несчастного случая… — Когда это может произойти? — спросила Саша, ёрзая на кровати. Она порывалась встать, но катя зачем-то вцепилась в ее руку, будто боясь отпустить, будто это её сестре грозила смертельная опасность… — В любой момент, — вздохнул Майкл и снова улыбнулся. Но улыбка в этот раз у него вышла совсем не веселая. Саша мягко, но настойчиво освободилась от хватки сестры, встала и решительно сказала: — Так. Значит, ждать нечего. Майкл, ты идёшь с нами… — Куда? — на этот раз хором спросили Майкл с Катей. — Сначала к нам в номер, чтобы тебя не нашли прямо сейчас. А потом решим.* * *
Путешественники во времени вошли в номер Кати и Саши и замерли. В кресле перед ними сидела кураторша Марианна, заложив ногу на ногу. На женщине был деловой костюм, а правую руку она держала под полой пиджака, словно вот-вот выхватит пистолет. — Так, всем ни с места, — голосом детектива, накрывшего преступников, приказала она. — Медленно подошли к дивану и сели. Руки на колени, так, чтобы я их видела. Компания медленно, как во сне, прошествовала к дивану и уселась в рядок, сложив руки на коленках. — Попались, голубчики, — Марианна сверлила их взглядом. Потом она откинулась в кресле и вытащила из внутреннего кармана тонкую сигаретку, вставленную в длинный тонкий мундштук. Майкл Джексон и тут не растерялся — через мгновение он уже галантно протягивал женщине зажженную зажигалку. Марианна сделала затяжку и выпустила колечко сизого дыма. Она долгим взглядом проводила колечко к потолку, потом прищурившись, пристально посмотрела на молодых людей.