Они путешествуют во времени ради меня!

Новый год — праздник волшебный. Новогодняя ночь — это всегда рубеж не только между прошедшим годом и наступившим, это рубеж между прошлым и будущим. Отчасти такое положение можно объяснить особым местом новогодней ночи на шкале времени: год минувший уже полностью закончился, его нет, он остался в прошлом; а новый год формально уже, разумеется, наступил, но он весь впереди, он еще целиком в будущем. А где тогда находится новогодняя ночь? В настоящем? Нет, конечно же! Настоящее начнется позже, наутро, когда нужно будет прибираться, мыть посуду, выносить мусор, приводить себя в порядок и жить — целый год до следующей новогодней ночи. А сама эта ночь потому и волшебная, что она не находится нигде в реальном времени, она в таинственном и чудесном месте где-то между настоящим, прошлым и будущем. В эту ночь должны случаться самые удивительные вещи. Они и случаются — всегда и всенепременно. Но только люди, как правило, узнают об этом гораздо позже, а иногда и вообще не узнают. Потому что люди заняты в основном сами собой, своими планами и мечтами; в лучшем случае они заняты своими близкими и возлюбленными, им не до чудес и не до удивительных и непостижимых явлений в самую волшебную ночь в году. — Как ты на балконе оказался? — смеясь, расспрашивала Майкла Саша. — Ты там весь вечер просидел, что ли? — Нет, что ты! Я бы замерз. — На оленьей упряжке прилетел? — У меня такой нету, — вздохнул Майкл. — Есть вертолёт, но он остался в Америке… — Ну как, рассказывай! — Я по верёвке с крыши спустился. — Правда что ли? Ты сумасшедший! Ты ведь мог упасть! — Нет, что ты, Санта не может просто так взять и упасть с крыши… Санта хорошо привязывает верёвку, а потом крепко за нее держится! А Катя возвращалась от Беловых одна, она сама так захотела. Попросила Гену не провожать. Девушке хотелось пройтись одной по утренней заснеженной Москве, подумать о будущем, помечтать в тишине. Будущее представлялось ей светлым и добрым, таким, как эта новогодняя ночь. Катя верила в примету — как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Встретили они с Сашей этот год просто замечательно. Давно так не веселились они по-доброму. А значит, и ждет их впереди такой же радостный и тёплый, душевный год. Катя всё прочитала, что смогла найти про язвенные болезни и поняла, что они на самом деле не опасные. Про язву желудка так и говорилось, что «прогноз заболевания условно благоприятный, при адекватном своевременном лечении качество жизни не страдает, трудоспособность полностью восстанавливается. Однако возможно развитие ряда угрожающих жизни осложнений...». Вот это «однако» её и беспокоило. То есть язва в принципе лечится достаточно легко и надежно. Но если запустить, если не лечить как следует, происходит вот это «однако». — Нет! — громко вслух сказала Катя. — Я этого не допущу! Мужчина, выгуливавший на газоне лохматую белую болонку, утопающую в пушистом белом снегу, оглянулся на вскрикнувшую девушку и спросил: — У вас всё в порядке? — Да, спасибо! — улыбнулась ему Катя. — С Новым годом вас! Мужчина расплылся в довольной, но жуткой и беззубой улыбке: — И вас с Новым годом! Счастья вам в наступившем тысяча девятьсот девяностом году… Катя уже развернулась и пошла дальше, но услышала, как мужчина за ее спиной закончил свое поздравление: — … и желаю вам легко пережить конец света, милая девушка… До Кати не сразу дошел смысл фразы странного мужика, а когда она поняла, что он только что напророчил конец света, девушка повернулась к нему, но того и след простыл. На пустынной улице ему просто негде было спрятаться, а он словно в воздухе растворился. «Какие дурацкие чудеса...», — пробормотала Катя и ускорила шаг. Впереди светилась большая буква «М», вход в метро.

* * *

Нет, конечно, никакого конца света не произошло в том году. По крайней мере, в том смысле, как показывают в кино и в страшных научно-популярных передачах по телику: ну там взрыв сверхновой, огромный астероид падает на землю, все умирают, превращаются в зомби и доедают последних живых 18 сезонов подряд по 20 серий в каждом. Но кое-что произошло. Что, в общем-то можно считать в каком-то смысле и концом света — концом привычного мира, каким его знали, к какому привыкли миллионы людей: развалился Советский Союз, рухнула Берлинская стена, Геннадия Белова окончательно перестали приглашать петь на большие концерты за серьезные гонорары, в магазинах закончились продукты… Ну много чего произошло такого, какое как раз и происходит обычно во время конца света. Год проходил совсем не так, как мечтали Катя с Геной — никаких гастролей, никаких поездок по северным краям и катаний на оленьих и собачьих упряжках. Семья Беловых еле сводила концы с концами. Геннадий пошел к врачу, даже лёг на неделю на обследование, но от госпитализации отказался — он всё ждал, когда его пригласят на большие гастроли, чтобы заработать денег. Боялся, что ляжет в больницу, пропустит выгодное предложение и семья начнет голодать. А жену свою Татьяну, как и Катю, артист обманул — сказал, что у него ремиссия, язва зарубцевалась и лечение пока не требуется. Катя с Сашей тоже стали жить впроголодь, и чтобы не умереть с голоду, чтобы платить за съемную квартиру, им пришлось устроиться на работу в коммерческий ларёк. Москва, как и другие города бывшего СССР, просто покрылись коммерческими ларьками, как коростой. С одной стороны, это было даже весело — все что-то продавали и покупали, на каждой улице теснились палатки с самым разным товаром. Но больше всего было ларьков с алкоголем и всякими печенюшками и жвачкой, как будто людям больше всего нужно было выпить и чем-нибудь наскоро зажевать. В один из таких ларьков и устроились Саша с Катей. Работали по очереди сутки через сутки — день Катя, день Саша, меняли друг друга, уставали, как собаки, а денег едва хватало. Поработав в таком бешеном темпе несколько недель за сущие копейки, девушки смекнули, что так им не прожить и нашли другую работу — тоже в ларьке, но уже канцтоваров: продавали шариковые ручки, тетрадки, открытки, краски, книжки…. Всего не перечесть. Ног люди все равно частенько наклонялись к окошку ларька и спрашивали водку или пиво. Один раз, когда дежурила Катя, в окошко просунул бритую голову мужик со зверским небритым лицом и спросил, щерясь золотыми зубами: — Сникерсом не торгуешь? — Чего? — не поняла девушка. — Глухая что ли? — прошипел мужик и повторил: — Ну так чё? Сникерсом не торгуешь? — Нет, — с достоинством ответила Катя, — я своим сникерсом не торгую! Мужик со злостью треснул по окну ларька, по стеклу пробежали трещины. — Ну ты чё это, сука! — взревело бритоголовое чудовище. Но тут налетела охрана ларьков — молодые парни, какие-то спортсмены, не то боксёры, не то, самбисты, которые подрабатывали охраной ларьков, и начали с азартом избивать чувака. Били долго, пока тот перестал шевелиться, скорчившись в луже собственной крови. Так Катя поняла, что нет разницы, чем ты торгуешь в ларьке — водкой или медовыми акварельными красочками. От времени не скроешься. Девяностые такие девяностые — всюду разбой, коммерция, рэкет… В общем, веселуха. Саша с Катей уже не рады были, что застряли в этом времени, но поделать ничего не могли — порталы для них были закрыты, к тому же у кати было здесь одно незаконченное дело — спасение Геннадия Белова. Она догадывалась, что Гена обманывает насчет диагноза, но поделать ничего не могла. Хорошо еще, что хоть время пока было — Гена гарантированно должен дожить до середины этих проклятых девяностых… Да, время еще не закончилось для Гены, но для Саши с Катей оно подходило к концу — всё чаще девушек настигали приступы головокружения и головной боли, которая становилась уже невыносимой. Поэтому и от работы в ларьке канцтоваров пришлось отказаться. Девушки устроились сторожить детский садик. Приходить туда нужно было вечером, принимать дежурство, а потом… Потом вообще ничего делать было не нужно: сиди, читай книжку или слушай музыку на стареньком проигрывателе, что стоял в группе подготовишек. Платили мало, но девушки работали в две смены — смену Катя, смену Саша, — и на двоих что-то более менее приличное всё же выходило. Ну то есть на квартиру и на еду худо-бедно хватало. Не хватало им Майкла. Соскучились девчонки по этому веселому, неунывающему и жутко во всём талантливому парню. А он как на зло исчез на несколько месяцев. Вот так просто — в один из вечеров сказал Саше, что должен уехать на недельку и пропал больше чем на три месяца. Но хорошие чудеса всё же, хоть изредка, но случаются. В один из вечеров Катя с Сашей сидели в детском саду вместе. Повара на кухне оставили сторожам детский супчик и компот, так что на ужин можно было не тратиться. Девушки расположились в подготовительной группе за детскими столиками — Катя взяла краски и бумагу и принялась за натюрморт, который не могла закончить уже четвертое дежурство. Саша поставила пластинку Битлов, альбом «Rubber Soul», её любимый. Когда зазвучала песня «Норвежское дерево (Птичка упорхнула)», девушка тихо, чтобы не заметила сестра, заплакала. Это была одна из ее любимых песен Битлов. Текст песни описывает ситуацию, в которой девушка приглашает парня к себе в гости. Стены её комнаты обшиты норвежским деревом (сосной; в то время это был достаточно популярный и дешёвый отделочный материал). Они сидят и общаются, пьют вино до двух часов ночи, когда она говорит, что пора спать. Несмотря на ожидания парня, ему суждено спать в ванной. Утром, когда парень пробуждается, девушки уже нет — «птичка упорхнула». В качестве мести парень поджигает её квартиру. На последних аккордах композиции в окно постучали. Девушки осторожно подошли и вгляделись в темноту. Темнота словно сгустилась и приблизилась к самому стеклу. Из темноты сверкнула белозубая улыбка. — Майкл! — в один голос закричали сёстры.