Фарфор

— Тебе нравится то, что ты сделал с собой, Каэдэхара?       Кадзуха распахнул глаза, жадно втянув воздух. Задержал дыхание, медленно посмотрев на Скарамуччу — побоялся, что разбудит его. Но Хозяин крепко спал, и самурай облегчённо выдохнул, положив руку на сердце, что колотилось так бешено. Прикрыв глаза, он восстанавливал дыхание, пытаясь вспомнить последние слова Томо из сна… они всё вертелись на языке, но Кадзуха никак не мог зацепить их… неприятный осадок засел в горле, и самурай оставил попытки.       Он снова взглянул на Скару и, максимально осторожно поднявшись с кровати, бесшумно проследовал в ванную.       4:00. Его бессонница вернулась. С одной стороны Кадзуха боялся, что снова испытает кошмары, но с другой был рад тому времени, что может побыть наедине, не переживая, если скажет или сделает что-то не так…       Умывшись, самурай взглянул на себя в зеркало. Отодвинул ошейник, насколько это было возможно, наблюдая синяк. Красные от лопнувших сосудов глаза болели, терпимо, но всё-равно неприятно… — Так ты ответишь на мой вопрос, или нет?       Каэдэхара застыл, стиснув края раковины, в ужасе выпучился в зеркало. — Или ты продолжишь игнорировать то, что он с тобой творит? — голос Томо издавался из ванной.       Самурай осторожно отодвинул шторку, будто боясь спугнуть.       Белый котик сидел в ванной, разглядывая самурая сапфировыми глазками, — Сейчас самый подходящий момент, чтобы «выключить» его.       Кадзуха поджал губы — слёзы мгновенно навернулись на глазах, даря ещё большую резь — самурай зажмурился, — Т-Томо… — Ты слышишь, что я говорю?       Кадзуха свалился на колени перед ванной, стиснув край, он уткнулся в руки, ощущая, как от слёз начинает намокать бинт, — …прости …меня…       Котик замолчал, и эта пауза продлилась так долго, что сердце самурая сжалось, и он посмотрел умоляюще: — Томо? Прошу, поговори со мной ещё…       Кот подошёл и успокаивающе потёрся о руки Кадзухи, мурча.       Самурай тепло улыбнулся, взяв его на руки, — Прости, наверно, холодно было здесь ночью… Ты проголодался? Ничего, сейчас схожу тебе за… — Кадзуха вспомнил про ошейник, и прикрыв глаза, тяжело вздохнул, — …ничего …я закажу еды в номер.       Котик боднул его в плечо, и самурай улыбнулся, отыскивая свой телефон и делая заказ, — Если Скара любит сладкое… как думаешь, ему понравятся моти?       Кот фыркнул, отворачиваясь. — …я не смогу «выключить» его, — опустил взгляд Кадзуха, — Как я могу предать его доверие? В моей голове… почти каждая моя мысль — хайку о нём, и если я начну писать их, то, боюсь, что забуду, как есть, спать и дышать прежде, чем закончу, — самурай нахмурился, прикрывая глаза, — Почему ветер в то дождливое утро… заставил меня войти в то кафе, хотя я знал, что это — ловушка? Почему он вернулся… Почему он так желал… моей жизни? Тогда он не знал о моих намерениях — как он мог использовать меня?       Кадзуха положил руку на вновь выпрыгивающее сердце, чувствуя, как краснеет, — Я люблю его.       Кот резко зашипел на самурая, выпрыгивая из его объятий, — Прежде чем говорить такое, посчитай, сколько мест на твоём теле осталось без синяков…       Кадзуха поджал губы, одевшись и забрав заказ. — Да, это очень удобно — и сёгун, и я в одним флаконе! — всё продолжал кот, — Да ещё и сам сделал первый шаг и захотел заняться с тобой любовью…       Кадзуха смущённо потупил взгляд на розовые моти с цветками сакуры… — Получается, ты солгал ему о том, что не видишь в нём сёгуна? Тебе ведь нравится, как мастерски он манипулирует тобой: дёргает за поводок, душит и давит своим эго… Чем и заставляет тебя служить и подчиняться ему. Разве тебе не нравится видеть в нём… божество, а не человека? — Нет. — нахмурился самурай, — Скарамучча для меня — нечто большее, чем слепое служение. — Тебе нужно кому-то служить, ты создан для этого, таково твоё предназначение. И, чтобы избежать перемен, ты выбираешь сына сёгуна, который ничем от Неё не отличается — он гораздо хуже! — Ты не прав! — выкрикнул Кадзуха и резко зажал рот, взглянув на Хозяина.       Скара поморщился, сонно приоткрыв глаза, — Мф… с кем ты… — он резко вскочил, — …кто-то вычислил нас? — напрягшись, прошипел он. — Нет, Скарамучча, — поспешил успокоить его Кадзуха, — Это я говорил с ветром… — …ебанутый, — в очередной раз заключил Скара, а затем сощурился, подходя, взял Кадзуху за ошейник и потянул на себя.       Самурай забыл, как дышать — уши заполнились биением сердца, нос забился запахом грозы, а голова — очередными хайку…       Скара остановился возле его губ, внимательно заглянув в глаза, — Болят?       Кадзуха шумно выдохнул, прикрыв их, — …терпимо.       Скарамучча заглянул под ошейник, разочарованно фыркнув. Он пустил Кадзуху, выпрямившись и поджимая губы, — Вы, люди, такие отвратительно хрупкие…       Самурай удивлённо вскинул брови, — Я в порядке! — воскликнул он так радостно, что Скара вновь взглянул на него. — Не переживайте, всё прошло хорошо, мне очень понравилось… — тепло улыбнулся Кадзуха, ведь это было абсолютной правдой, — Я доверяю вам… — Ты? — истерично хихикнул Скара, — Доверяешь МНЕ? Как ты можешь… даже я… — Я уверен, что последнее, что вы желаете — это моей смерти. И в том, что вы прикладываете все усилия, чтобы этого не допустить, я тоже уверен, — тепло улыбался Кадзуха.       Скарамучча дёрнул головой и зажмурился, скрывая своё смущение, — Ты просто идиот, доверять кому попало… — Но вы — не кто попало. Вы — мой Хозяин… — Тц. Это всего-лишь игра! — … — Кадзуха опустил взгляд, резко поникнув, — …как скажете, Хозяин…       Взгляд индиговых глаз застрял на перебинтованной руке самурая — и Кадзуха напрягся, думая, что Скара вновь захочет отрезать её.       Скарамучча задал вопрос в своей голове… а почему вообще он не терпит конкретно этот ожог на теле Кадзухи? Дело было далеко не в зарубцевавшейся коже… Это было Её клеймом. Скара сжал зубы и руки в кулаки: Да как Она посмела оставлять на идеальном теле Кадзухи свою печать?! Скара видел явные параллели этого ожога с собственным телом, он поднял полные злости глаза на боявшегося двинуться самурая: — Это ведь Она сделала, да? Как Она смеет делать тебя своей вещью… Не прощу.       Кадзуха обильно покраснел, уставившись на свою руку, — Хотите сказать, что на Её месте не поступили бы так же?       Скара подумал ещё пару секунд, — …не поступил бы.       Каэдэхара поморщился от чуть сильнее заболевших укусов и ссадин на шее, а так же непрошедшего синяка под грудью, но всё-равно поверил словам куклы.       Скара задержал свой взгляд на самурае чуть больше, осознавая, что трепетное «Скарамучча», произнесённое этим успокаивающим, словно лёгкий бриз, голосом Кадзухи хочется слышать вечность. Как он устал от заученного и монотонного «Хозяин». Однажды услышав от самурая «Да! Да… п-пожалуйста…» дрожащим голосом в Скаре проснулось дикое желание слушать лишь это, а не покорный лай Кадзухи.       И как же сильно Скарамучча жаждет, чтобы самурай самостоятельно перешёл с ним на «ты»… — Что это? — увидев моти, сморщился Скара.       Кадзу смущённо улыбнулся, — Я знаю, вы любите сладкое, вот я и- — Я ненавижу сладкое. — прорычал Скарамучча — Кадзуха дрогнул, уставившись на него непонимающе. А затем опустил взгляд… Яэ Мико не стоит верить даже в этом… — Жри сам. И круассаны… тоже. Не траться мне на еду. Мне она не нужна, — Скара катал на языке последнее предложение, думая, стоит ли посвящать самурая, или нет, — Я — кукла.       Кадзуха попытался сделать вид, что удивлён, хотя у него плохо получалось лгать… Кадзуха совершенно не умел лгать, — Кукла?       Скара шумно выдохнул, — …не твоё собачье дело, Псина, — рыкнул он, а затем уставился на моти, охваченный воспоминаниями…       Её искренний смех выворачивал куклу ревностью изнутри, вызывал неисправный, рвотный рефлекс. Он ненавидел делать это — выползать из своей комнаты и идти на кухню, ведь там всегда, всегда сидели эти двое. Утро, день, вечер, поздняя ночь — не важно, они, словно запертые призраки, отыгрывали вечный сценарий, являлись проклятьем Скарамуччи.       Яэ Мико рассказывала об очередном лёгком романе, пока ела тофу, а Эи… Эи сме… смея… она с-с… издавала этот противный звук, пока ела свои отвратительные данго, прикрывая рот рукой.       Он наблюдал за ними. Но стоило ему показаться, подойти к кофемашине и получить полный заварник чёрного, насыщенного горечью, любимого напитка, как его матери резко замолкали — обстановка давила на каждого.       Но ещё хуже, когда они продолжали что-то обсуждать, делая вид, что его не существует. При том Она становилась гораздо холоднее и отстранённее, будто Её тело тоже являлось кукольным, и Она только что передала ему управление.       Это заставляло его понять, что он никогда… не сможет пообщаться с настоящей матерью, только с этой… куклой. Что Она никогда не обратит на него своего реального внимания.       Он взял полный кофейник и развернулся в жажде поскорее ретироваться, но резко вздрогнул: — Скарамучча… — Её голос отозвался в кукольном теле холодом, — Позавтракай с нами.       Он судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы, благо, Она этого не увидела, покорно сел, молча посмотрев на неё, — Я не голоден.       Эи пододвинула к нему блюдо с данго, — Я знаю, что ты ешь в своей комнате, даже если утверждаешь, что еда тебе не нужна. Так что такого в том, что ты позавтракаешь со своей семьёй?       Семьёй? Смешно. — Зачем тратить на меня еду и деньги? Мне это не треб- — Ешь.       Скарамучча опустил глаза на данго — в голове эхом отзывалось Её холодное, приказное «Ешь.» — Эи, ну зачем ты так с ним? — надула губки Мико, — Может, Куни вообще не нравятся десерты.       Эи нахмурилась. Он — её создание, он запрограммирован обожать десерты!       Скарамучча взял данго… и впился в него зубами, желая сожрать его как можно быстрее, и сбежать…       Мерзко-приторная сладость осталась на языке, и кукла сморщилась, а затем проморгалась, зло уставившись на выглядящего обеспокоенным Кадзуху, — Я приказал тебе сожрать это. Сейчас.       Самурай облегчённо выдохнул, — Конечно, Хозяин… — он осторожно взял моти и откусил немножко, прикрыв рот рукой и чуть отвернувшись от Скарамуччи — это было некультурно показывать, как сильно ему нравится вкус, но сдержаться он не смог.       Скара цокнул языком и ушёл на балкон курить.       Затягиваясь, он прикрыл глаза… Она специально поставила эту точку, чтобы в его мыслях даже не было вернуться. Окончательно дала понять… как Ей плевать.       Когда Хозяин вернулся, Кадзуха собрался с силами, вдохнув и выдохнув полной грудью, — Скарамучча, нам надо поговорить… — Да? — фыркнул Скара, затягиваясь в последний раз.       Как раз покурил, отлично — это его успокаивает. Самурай собрался с мыслями. Переступив грань, обратного пути уже не будет. Он поставит точку в этом выборе, — Яэ Мико… — видя, как лицо куклы в мгновение обретает пугающий вид, Кадзуха опустил взгляд, но продолжил, — …предложила мне …контракт.       Скарамучча пошёл на самурая, хватая его за ошейник и дёргая на себя, — Какой такой контракт, а, Псина?       Кадзуха сжался. — ЧТО ЗА КОНТРАКТ?! — Скара затушил окурок о его шею, рыча — Кадзуха промычал в губы, дёрнувшись, жмурясь от боли. — Ты или Томо!!! — наконец, выдал он, — Она сказала, что воскресит Томо, если я «выключу» тебя! — И что же ты ей ответил, Псина??? — бешеные индиговые глаза метали молнии.       Кадзуха стыдился смотреть в них, — Я… я думал… — честно сказал самурай, — Но сей- ГХАХ!       Скарамучча со всей дури ударил его поддых — воздух с рваным хрипом вырвался изо рта Кадзухи, а слёзы навернулись на глазах. — Ах ты ду-умал~ — сладко, с улыбкой на лице, мурчал Скарамучча, смотря на задыхаюшегося самурая, — И ЧТО НАДУМАЛ? УБИТЬ МЕНЯ, ПСИНА? — кукла замахнулась рукой, отвесив Кадзухе самую сильную пощёчину, на которую только было способно её искусственное тело.       Кадзуха зажмурился, — Нет… — он медленно посмотрел на Хозяина, прикрыв один глаз — щека мгновенно покраснела, боль пульсировала по всему лицу, останется явный синяк, — Я… выбрал т-тебя… Хозяин… — рвано набирая воздух в лёгкие, прохрипел Кадзуха, — И говорю… об этом… тебе! Чтобы… больше не делать… этот выбор… — самурай зажмурился и подставил вторую щеку. — Тц. — от этого жеста кукла оскалилась, хватая самурая за пепельные волосы и кидая в угол, Скарамучча ударил его ногой в живот, заставляя сжаться в комочек, — Ты снова добиваешься того, чтобы я убил тебя, хах?! Почему ты не послал её сразу же??? ТЫ ЗАБЫЛ, КОМУ ТЫ СЛУЖИШЬ, ПСИНА??? — Я… кх… — Кадзуха стиснул зубы, резко остановив ногу Скарамуччи, со всей злостью уставился на него, — Какой Хозяин, такая и Псина… — прохрипел он.       Скара навис, хватая самурая за горло — Кадзуха ухмыльнулся, стискивая его руку: — Вперёд, ударь меня током. Заставь моё тело биться в судорогах и испытывать самую сильную боль, на которую оно только способно, — Кадзуха сглотнул, всхлипнув, — Как ты всегда и поступаешь со мной! Даже… когда я делаю верный выбор! Даже когда я пытаюсь изо всех сил быть хорошей хотя бы Псиной! Ты обещал!!! — со всей злостью и грустью посмотрел в индиговые глаза Кадзуха, — Ты обещал, что заставишь наслаждаться жизнью! Но с каждым днём ты снова и снова… убиваешь меня, Скарамучча…       Скара ударил Кадзуху затылком о стену и пустил, поднимаясь и беря сигарету. — Знаешь, Скара… Томо никогда бы так со мной не поступил… — смотрел в пустоту Кадзуха, безвольно валяясь на полу. — Заткнись, пока я не избил тебя до полусмерти!       Кадзуха поджал губы, останавливая всхлип, — Ты можешь. Ты никогда не убьёшь меня. Будешь мучать снова и снова… Как Дотторе. — почти прошептал самурай. — … — Скарамучча остановил себя, чтобы действительно не избить Кадзуху сильнее, чем подтвердил бы его слова, — Ещё раз сравнишь меня с этим монстром — я отдам тебя ему для наглядности… — прошипела кукла.       Кадзуха прикрыл глаза, — «Ты можешь…»       Скара выскочил на балкон и с грохотом закрыл дверь, доставая танто…       «Как Дотторе» — Нет, нет… нет, нет, нет… пожалуйста, нет… пожалуйста, только не так… только не снова… — Скарамучча сжался в комочек и оставил очередной порез, тщетно надеясь, что это поможет. Но их требовалось гораздо больше, чтобы боль заглушила это состояние… — Почему… почему снова… почему я снова… — Скара сменил руку, стискивая зубы. Блять, как же хочется заплакать. Как же хочется вернуться к Кадзухе и попросить его заплакать для него… Насколько жалко это выглядело бы. — Я не хочу так… я не… Дотторе… — Скарамучча завсхлипывал, тщетно пытаясь заплакать самостоятельно, — «Я не хочу делать Кадзухе больно! Я не хочу убивать его! Я не хочу поступать с ним так же, как Ты поступал со мной!»       «Ты жалкая, хрупкая кукла, не способная на адекватное взаимодействие с людьми. И изначально не была способна!» — Не правда… Меня сломали…       «Ты не можешь жить! Ты можешь лишь паразитировать, ломать чужие жизни: Моны, Кадзухи… Ты настолько жалкая, что тебе не хватает сил исключить саму себя!»       Очередной порез, что лишь на долю секунды заставляет Скарамуччу заглушить этот низкий голос в его голове, — Это Ты меня сломал…       «Да, переведи все стрелки на меня, всю свою безответственность, всю свою эгоцентричность и инфантильность! Это ведь Дотторе сейчас избил Кадзуху, это только из-за Дотторе Кадзуха теперь ненавидит тебя! Браво! Это не ты — хрупкая и жалкая Куколка, что не способна контролировать саму себя! Это всё мир вокруг, твои матери, я, звёзды, судьба, кто угодно, виноваты в том, что ТЫ ЯВЛЯЕШЬСЯ СОБОЙ!!!»       Скарамучча сжал танто обоими руками и завёл за свою голову, резким движением воткнув его в основание шеи… Зрачки расширились, даря ему сладкий сон без сновидений…       Самурай медленно поднялся, кашляя и сжимаясь от боли, он кое-как доковылял до ванной. Кадзуха облил лицо ледяной водой и рвано выдохнул, когда увидел в отражении Томо. — Не говори ртом, просто отвечай в своей голове.       Самурай медленно кивнул. Томо резко обнял его со спины, вдыхая запах пепельных волос. Кадзуха задрожал — прикосновения были будто реальными.       Мурашки прошлись по позвоночнику к шее, тело поразили горькие, дрожащие, болезненные всхлипы, — «Томо. Я так скучаю. Так сильно скучаю по тебе…» — глаза цвета осени наполнились слезами, и самурай зарыдал, закрывая лицо руками.       Томо тепло улыбнулся, — Я рад это слышать.       «Ты тоже ненавидишь меня? За этот выбор, » — Кадзуха откинул голову на плечо друга, пытаясь остановить всхлипы. — У тебя всегда есть возможность убить его.       «НЕТ! Нет… если я и правда буду пытаться убить его — он ударит меня молнией, и это будет неравный бой!» — Прямо как сёгун, помнишь? — Томо провёл по обожжённой руке, заставляя Кадзуху вздрогнуть и отдёрнуть её, — Сам говорил, как она низко поступила, и что он никогда так не поступит, а сам же…       Кадзуха прижал ладонь к лицу. Томо — просто галлюцинация, его нет, не существует. Если он часть мозга — можно как-то «выключить» его. — Кстати, да, почему бы тебе не «выключить» его и сбежать? Можно вернуть его Яэ Мико… или даже Дотторе. — Замолчи. Я не отдам его. — стиснул зубы Кадзуха. — Будешь терпеть его в одиночку? Надолго ли тебя хватит?       Кадзуха всхлипнул, — Пожалуйста, перестань. Ты только усугубляешь всё… — Я просто думаю за тебя, как выйти из этих абьюзивных отношений, из которых живым тебе уже точно не выйти. — Я не хочу из них выходить! — Будешь продолжать терпеть унижения? Побои? Почему бы сразу не вернуться в клан Камисато, а, Кадзуха? Разве ты не был счастлив там, даже служа сёгуну? — Заткнись… Заткнись. — Аято принял тебя в свою семью, Аяка считала своим младшим братом, Тома делал тебе лазанью… И чем же ты им отплатил? Предательством. — Замолчи, прошу… Хватит! — Ты предал людей, что приняли тебя. И после этого ты говоришь мне, что не способен предать снова? Предать того, кто оскорбляет, издевается и избивает тебя каждый день? Так, Кадзуха?       Самурай безвольно опустил руки, не видя больше Томо в отражении.       Скара уже час не выходил с балкона, и Кадзуха откровенно боялся заходить туда… Но ветер шептал ему проверить. Собравшись, самурай тихо подошёл и открыл дверь, заглядывая, — Скараму…       Кукла, не дыша, безвольно валялась в углу, смотря на Кадзуху стеклянными, расширенными зрачками, в которых пропала белая точка.       Самурая пробрала дрожь, превратившись в полнейший ужас, и Кадзуха замер, неверяще осматривая тело куклы. Танто было вставлено в заднюю часть шеи, прямо в татуировку «выключения», о которой говорила Яэ Мико, и хоть он и продолжал истекать кровью — это позволило Кадзухе облегчённо выдохнуть.       Прикрыть глаза и медленно вдохнуть воздух, наполняя им полные лёгкие, пока считает до трёх, задержать дыхание, пока считает до пяти, и так же медленно, шумно выдохнуть, досчитав до десяти. Самурай сделал так ещё несколько раз, крутя в голове мысль:        «Скарамучча не дышит не потому, что он мёртв, а потому что «выключен». Он — кукла, и он просто «выключил» себя. Он не мёртв. Он не может умереть от этого.»       Сделав подходов достаточно, чтобы успокоиться, Кадзуха осторожно сел рядом с куклой, осматривая. Это было настолько жутко, видеть Скарамуччу совсем не двигающимся, не дышащим, с распахнутыми, пустыми глазами, что Кадзухе придётся запечатлеть этот образ навеки в своём разуме.       Что ему стоит делать? Вытащить нож и надеяться, что рана зарастёт? И тогда попытаться включить? — Нет-нет-нет, — замяукал резко кот, что Кадзуха дрогнул, — Разве ты не видишь? Мы не справимся с этим. Мы не знаем ничего о его анатомии. А знаешь, кто знает? Яэ Мико. — Я уже принял решение, я не собираюсь передавать его Яэ Мико! — нахмурился Кадзуха. — Только взгляни на него, — кот с голосом Томо устроился на коленках Скарамуччи, — Разве не ясно, что он «выключил» себя… специально, чтобы у тебя не осталось выбора, кроме как передать его?       Кадзуха осторожно взял Скарамуччу за голову, располагая на своей груди и подхватывая одной рукой, взялся за рукоять танто другой, — Выбор есть всегда, — он резко вытащил нож.       Как и предполагалось, порез затянулся сам буквально за полминуты, но Скара оставался до сих пор выключен.       Кадзуха вновь сделал упражнение, досчитав до десяти, он поднял Скарамуччу на руки и донёс до кровати. Затем положил кисть на его татуировку и призвал ветер.       Зрачки куклы сжались до вновь появившейся белой, замерцавшей точки, и он неверяще проморгался, медленно осматриваясь и осознавая, что находится всё в том же номере… На перепуганного Кадзуху, который резко обнял его, прижимая к себе, как бы больно это не было. — Почему… — Скарамучча стиснул зубы до треска фарфора, — Почему? — завсхлипывал он, отворачивая голову, — Почему, Кадзуха? — Почему что? — не понимал самурай, и Скара бешено уставился на него: — Почему я до сих пор не у Яэ Мико, Псина?!       Кадзуха стиснул зубы, позволяя себе злость, — Если так хочешь к Яэ Мико — иди к ней сам! — положил он руку на грудь, сжимая одежду в кулаке.       Скарамучча посмотрел на него исподлобья, а затем хмыкнул, вскидывая голову, — А как же Томо? Разве ты не хочешь воскресить его? — Он будет подделкой, не настоящим Томо… — пытался убедить себя в этом Кадзуха. — А если нет? Если это будет правда твой Томо? — фыркнул Скара.       Самурай зажмурился, — Нет! Это никогда не будет он! Потому что Томо… Т-томо мёртв.       Скарамучча жёстко дёрнул его за ошейник и… расстегнул его. — …Скарамучча? — непонимающе уставился на Хозяина Кадзуха.       Скара поджал губы, а затем с явной грустью, которую пытался скрыть за холодом, посмотрел в каре-алые глаза, — Пошёл вон.       Сердце самурая сжалось, разрываясь между двумя путями. — Чего встал?! — зашипел Скара, но голос его дрогнул, — Я ведь убиваю тебя! Мучаю! Прямо как Дотторе! — он стиснул зубы и руки в кулаки, зажмурившись, — Беги от меня, Псина. Пока позволяю. — Но… как же Она. И наш план? — … — кукла опустила взгляд, сдерживая перед Кадзухой свою слабость, — …Она права, — дрожащим голосом сказал он. — Что? — Она всегда… была права… на счёт меня… — Скарамучча зажмурился, пытаясь выдавить хоть слезинку, — Я — хрупкая, жалкая кукла, не способная нормально взаимодействовать с людьми. И с самого начала не была способна!       Кадзуха поджал губы. Это он виноват. Это его слова так задели Скарамуччу. Самурай резко обнял его, прижимая к себе, — Я стану вашей куклой. Разве у куклы может быть своя кукла? — ТЫ ИДИОТ?! — попытался вырваться Скара, но Кадзуха крепко сжал его. — Да, вы сорвались на мне. Но до этого ведь… всё было хорошо? Мы проводили время вместе. Мне нравится, как мы проводим время… — НЕТ!!! — вырвалось надрывным выкриком из груди зажмурившейся куклы, — …рано или поздно ты сбежишь, ты бросишь меня… Как и все до тебя, кроме блядского Дотторе! И я их всех прекрасно понимаю! На их месте я бежал бы точно так же!!!       Кадзуха скульнул, пытаясь заглянуть в индиговые глаза, — …прошу, — самурай встал перед кроватью на колени, — …умоляю, дай мне шанс… — Тц. — дрогнул Скарамучча, — Что ты творишь?! Встань. — Я никогда не оставлю тебя, никогда не предам.       Скара посмотрел на самурая резко накатившей яростью, — Закрой свой поганый рот, ты… т-ты, блять… Забери свои слова назад! Ты понятия не имеешь о том, что говоришь! Не смей перекладывать всю ответственность на меня! Не смей заставлять ненавидеть тебя и весь этот ебучий мир! Мы оба прекрасно понимаем… что ты лжёшь, и даже ты… даже ты не способен… блять, просто завались и забери свои слова назад, Кадзуха. Не хочу больше слышать подобную хуйню от тебя. Не хочу верить в это. Не хочу… не хочу убивать тебя… Не хочу ненавидеть тебя, а затем снова себя… не хочу… просто, блять, примите уже тот факт… что я невыносим… что всё это в итоге… пойдёт по пизде, как всегда и шло… я же как-то, блять, пытаюсь это принять!       Кадзуха нахмурился, — Нет. Я люблю тебя, Скарамучча… — …нет, ты лжёшь… — пыталась сама себя убедить в этом кукла, — …ты не можешь любить такого, как я…       «Я не заслуживаю любви»       «Я не заслуживаю тебя, Кадзуха»       «Я не заслуживаю жить в этом мире» — Что мне сделать, чтобы ты поверил мне? — Кадзуха взял его за руку, положив на своё трепещущее сердце, — Прикажи что угодно — и я сделаю это. Лишу себя жизни, если ты прикажешь. — НЕ СМЕЙ!!! — рявкнул Скара — и это заставило Кадзуху тепло улыбнуться и облегчённо выдохнуть.       Скарамучча устало вздохнул и медленно надел на самурая ошейник, — Похуй. Хочешь проебать свою жизнь со мной — вперёд, Кадзуха. Я тебя предупреждал…       Кадзуха нагнулся, и, не увидев сопротивления, ткнулся в тонкие губы, начав нежный, чувственный поцелуй, в очередной раз откапывая в недрах своей души всю любовь к Скарамучче. — М. — Скара низко мыкнул и, шумно выдохнув и прикрыв глаза, медленно ответил.       Наверно, впервые за жизнь это был его… реальный поцелуй. Как у настоящих, не искусственных людей. Полный искренней любви и заботы. Его хрупкое, тонкое, искусственное тело наполнилось трепетом, который он не испытывал никогда и ни к кому — Скаре почудилось, что у на это мгновение у него появилось Сердце.       Он не мог поверить, что что-то, что не приносит боль, так же сильно заставляет его забыть о своей кукольности.       Нет, это не просто что-то, а целый человек.       Кадзуха.       Кадзуха любит его.       Настолько сильно, что между шансом воскресить Томо (пусть даже мизерным, пусть даже Яэ соврала) — реального человека, его близкого друга, чья смерть сломала, заставила мстить, и куклой — Кадзуха выбрал куклу.       После того, как кукла избила его — Скара чувствует своей кожей, как до сих пор пылает его щека, но он всё-равно остался, и теперь целует куклу со всей любовью.       Разве кукла заслужила всё это? Заслужила его любви?       Нет. — Скарамучча… прости, я сделал что-то не так? — отстранился Кадзуха.       Скара медленно проморгался, — Почему ты любишь меня? — кукла вскинула плечи, — За что вообще можно любить такого, как я? — Как за что?! — округлились глаза самурая, — Как минимум за то, что ты жив и рядом. — Я не понимаю… — зло посмотрел на него Скарамучча, — Это всё было одной сплошной шуткой — я просто хотел, чтобы ты служил мне. Я сам довёл её до маразма, специально, чтобы посмотреть, как долго ты продержишься рядом со мной. И что же я получаю в итоге? Тупую собачью преданность! — оскалился Скара, — Да что с тобой не так, Кадзуха?! — Мой прошлый смысл жизни убили — я был сломан, и поддался тщетной мести, действуя чисто автоматически. Я боялся, что смерть Томо будет напрасной, но знал, что в одиночку не смогу отомстить. Когда я встретил тебя — я уже ничего не хотел, ни мести, ни жизни, ни даже существования, но теперь… Теперь ты — мой смысл жизни. — ДА Я ПРОСТО ТРАХНУЛ ТЕБЯ, КАДЗУХА!!! — заорал Скара, — Тебе надо так мало, чтобы ты снова стал чьей-то вещью?! Ты всю свою оставшуюся жизнь будешь по рукам ходить?!       Кадзуха грустно улыбнулся, виновато опустив взгляд, — Ты сделал гораздо больше. И нет, я надеюсь, мне не придётся проходить этот круг снова… но, по крайней мере я знаю, что всегда найду смысл жи- — А если я убью тебя, Кадзуха? Прямо сейчас?       Самурай непонимающе уставился на Хозяина, и в его глазах Скара прочитал явный страх, и резко засмеялся от этого. — … — Кадзуха потупил взгляд. — Что, не хочешь больше умереть от моей руки? — смеялся Скара. — Я жажду этого в разы сильнее, чем раньше. — со всей серьёзностью сказал самурай, и его глаза в этот момент вновь приобрели свой стеклянный, безжизненный вид, — Убей меня, если я тебе больше не нужен, Скарамучча.       Скара заткнулся, выпучившись на него, — Конченный мазохист, который никогда не ценил ни свою жизнь, ни своё мнение — вот ты кто, Кадзуха. — Разве, служа сёгуну, можно было быть кем-то другим? Томо попытался… — Кадзуха нагнулся, — Но служа тебе, Скарамучча, я могу быть кем угодно. За всё это время я стал для тебя гораздо большим, чем просто Псиной, так ведь? За это я и люблю тебя.       Обильно краснея, Скарамучча прорычал сквозь зубы, — Ты всё-ещё Псина, Кадзуха. Не. Более.       Самурай снисходительно улыбнулся, — Раз я Псина, то почему ты занимаешься со мной любовью? — Да откуда ты взял, что я «занимаюсь с тобой любовью», а не тупо трахаю тебя, чтобы снять напряжение от всего этого пиздеца? — зашипела кукла. — Сегодня ты позволил мне себя поцеловать… — хмыкнул Кадзуха, — Это значит, что прогресс есть… ты можешь позволить мне больше? — Тц. Да что ты способен дать мне своим телом, с нулевым сексуальным опытом, Кадзуха? — оскалилась кукла. — Я способен… — самурай со всей любовью заглянул в индиговые глаза, он аккуратно прикоснулся к бледной коже, убирая прядь тёмных волос за начинающее краснеть ухо, приблизился и нежно чмокнул в него, тихо, успокаивающе зашептав, — …дать тебе всю свою любовь. Показать тебе, как ты достоин быть по-настоящему любим. Я буду стараться изо всех сил, чтобы хотя бы на мгновение ты почувствовал себя счастливым, Скарамучча. — … — по обильно красному лицу, быстрому сердцебиению и зажмуренным глазам Кадзуха понял, что это попадание.       Он лизнул ухо Скары, и тот резко дёрнул головой, чуть напрягшись. От горячего дыхания самурая по телу прошлись мурашки, и Скарамучча стиснул зубы.       Кадзуха лёг рядом, медленно поцеловав в шею, — Ты так приятно пахнешь… — З-заткнись, — сквозь стиснутые зубы выдохнул Скара. — Нет, ты хочешь, чтобы я говорил. Мне стал нравиться даже запах сигарет на тебе… сначала я не мог почувствовать твой запах из-за них, но сейчас понял. Ты пахнешь чистым воздухом перед дождём, ты пахнешь грозой, ты пахнешь… петрикором. Но иногда твой запах… становится резким, душащим, может давить, но он всё-равно так приятен мне. Я хотел бы задохнуться от него.       Скарамучча рычаще выдохнул, сгорая от смущения, — Тц.       Кадзуха улыбнулся краем рта.       Оказавшись на тонкой талии, руки самурая провели к пояснице и спине, максимально осторожно притягивая куклу к себе, Кадзуха ткнулся в фарфоровую шею, зашептав: — Умоляю, позволь прикоснуться к тебе…       Скарамучча дёрнул головой, смущённо отвернувшись, он упёрся руками в объёмную грудь, зажмурился и стиснул зубы в попытке отмести от себя воспоминания…       Кадзуха заметил, как сильно напрягся Хозяин, и тут же ослабил хватку и заботливо попытался заглянуть в индиговые глаза, — Прости. — Ха? — вопросительно посмотрел на него Скарамучча. — Прости, что напомнил… Скажи, где я могу прикасаться, чтобы не напоминать?       Скарамучча истерично хихикнул, — Боюсь, что нигде, Кадзуха. — отводя взгляд, прошептал он.       Глаза самурая наполнились болью и он изогнул брови, тихо скульнув, правда, как собака, пытаясь заглянуть в индиговые глаза.       Это заставило Скарамуччу посмотреть на него и, шумно выдохнув, взять руку самурая, и положить на свою голову, — …здесь.       Кадзуха расплылся в тёплой улыбке, медленно поглаживая быстро краснеющего, смущённо потупившего взгляд Скарамуччу по голове. Надо же — никто не гладил его?       Однако это заставило Скару расслабиться и, прикрыв глаза, медленно ткнуться в грудь Кадзухи, шумно выдыхая. Словно от самурая исходило всё то тепло, что кукле не хватало с самого рождения. Будто, обнимая его, Скарамучча чувствовал себя «в домике».       Кадзуха продолжал успокаивающе поглаживать тёмные индиговые волосы, и Скара медленно посмотрел на его забинтованную руку, начав тут же разматывать её. — А? Ты уверен? — забеспокоился Кадзуха.       Скарамучча лишь рыкнул, чуть ли не срывая уже бинт… он медленно провёл по зарубцевавшейся коже, скривившись в отвращении, но продолжая поглаживать сначала одной рукой, затем двумя, а затем и вовсе — потянувшись и ткнувшись в неё. Кадзуха вздрогнул, неверяще уставившись на Хозяина… продолжая гладить его по голове.       Скарамучча зажмурился и стиснул зубы, вспоминая, вновь напрягаясь — Кадзуха уже хотел прекратить, но затем Скара тихо всхлипнул и облегчённо выдохнул, расслабляясь, потеревшись щекой об ожог.       Для Скарамуччи всё пространство рядом с Кадзухой наполнилось безопасностью, любовью и заботой… кукла до сих пор не в состоянии понять, почему, за что — но отрицать это просто бессмысленно.       Самурай шепчет на ухо о своей любви, о том, что он никуда не уйдёт, никогда не оставит и не предаст, что всегда будет рядом — это так искренне, так много, так трепетно, что Скарамучче ничего не остаётся… кроме как поверить и довериться.       Назад пути уже просто нет — кукла искренне верит, что разобьётся на миллиарды осколков, если Кадзуха покинет её, даже не по собственной вине. Если Кадзуха уйдёт — она сама разобьёт себя, на этот раз точно. Они оба прекрасно осознают это, но теперь… Скарамучча может позволить ему стать своим смыслом жизни, просто потому что это станет предательством для самого себя — не позволить Кадзухе относится к нему так, как не относился, и не отнесётся больше никто.       Пусть даже это всё — иллюзия и самообман. Пусть Кадзуха льстит, пусть ему зачем-то выгодно лгать. Пусть кукла навечно останется куклой.       Но мгновенье, которое Скарамучча, наконец-то будет чувствовать себя настоящим человеком, без боли, без страданий, без ненависти к себе и окружающим — стоит абсолютно всей его жизни, что была до этого.       Всё раскололось на до и после, словно всё это время он дышал лишь дымом, пеплом и прочими отходами, а Кадзуха — стал глотком свежего, чистого воздуха, и теперь Скарамучча… просто не в состоянии дышать чем-либо иным. — Кадзуха… — Да? — тут же отозвался самурай.       Скара сел на кровати и взял Кадзуху за руки, уже совсем не стесняясь его ожога. Строго посмотрел на самурая, но затем сразу же смущённо отвёл взгляд, хмурясь и морщась… он медленно положил руки Кадзухи на свой торс и отпустил, от пробежавших мурашек дёрнув головой и стиснув зубы, откинувшись назад и опираясь на руки, — Тц.       Кадзуха восторженно распахнул глаза, медленно водя по чёрной водолазке, и тут же останавливая руку, когда Хозяин зажмуривался.       Скарамучча схватил руки Кадзухи, шумно выдохнув, — Я знаю, это… тупо спрашивать сейчас, когда я… — Скаре было трудно говорить, и он, оборвав фразу, фыркнул, — Разве тебе не противно… прикасаться ко мне?       Глаза Кадзухи удивлённо округлились, — Почему мне должно быть противно? Ты прекрасен… — Я знаю, что я красив! — нахмурился Скарамучча, больно сжав его кисти, — Я говорю о… мф, том… что ко мне уже прикасались… и не раз.       Самурай взволнованно пытался заглянуть в опущенные индиговые глаза, — А я хочу прикоснуться к твоей душе. К ней прикасались? — У куклы разве… есть душа? — грустно хмыкнул Скарамучча. — Разве без души ты пришёл бы спасать меня? Без души ты бы никогда не приютил меня…       Скарамучча сжался, зажмурившись — ему казалось, что всё это он делает лишь ради себя, чтобы поиграться, и выбросить Кадзуху в мусорку, как сделали его матери, или ещё хуже — сломать самурая, как сделал Дотторе…       Скарамучча стиснул зубы и зажмурился, отпуская руки Кадзухи, стянул с себя водолазку и отбросил её в сторону. А затем, словно пытаясь очиститься, вновь взял самурая за руки, прислонил к своей коже и пустил их.       Кадзуха провёл по бледной, словно фарфоровой коже, — Так… прикасались? — Нет. Ты первый, Псина, кто подошёл так близко. Ты счастлив? — фыркнул Скара.       Кадзуха со всем обожанием заглянул в индиговые глаза, — Конечно! Спасибо… что позволил…       Скарамучча обильно покраснел, дёрнув головой, — Тц. Это было равноценно твоей жизни…       Каждое прикосновение, каждый поцелуй, каждый выдох, каждый шёпот — заставляли куклу напрягаться, стискивать зубы и зажмуриваться, вспоминать, строя в голове самый отвратительнейший образ — Дотторе. И тут же превращать этот образ в пыль, словно очищая Скарамуччу, сметая подчистую полными безоговорочной, чистейшей и искренней любви, новыми воспоминаниями, что без остатка дарил Кадзуха. Скарамучча каждый раз медленно размякал, низко, горячо выдыхая. Вспоминать всё… было, правда, так больно… но каждый облегчённый вздох давал Скарамучче всё больше и больше желания полностью искоренить всю эту гниль и грязь, полностью очиститься — он уже сам направлял Кадзуху, буквально приказывал, от чего самурай иногда удивлённо вскидывал брови, но покорно повиновался.       Пепельные волосы сжали, прижимая к основанию своей тонкой шеи, — …укуси,       Кадзуха напрягся, хмурясь — …я не хочу тебя кусать.       Скарамучча стиснул зубы, — Я приказал тебе укусить меня, Псина!       Кадзуха горячо выдохнул и покорно прикусил нежную кожу у основания шеи.       Скара тут же напрягся, прикрыв глаза и изогнув брови, — …с-сильнее, — на выдохе прошептал он, — …до крови.       Кадзуха тихо фыркнул, сжав челюсть и прокусив кожу достаточно легко — кукла под ним тут же рвано всхлипнула, сжимаясь и морщась, и Кадзуха хотел тут же отстраниться и с заботой заглянуть в индиговые глаза, как Скарамучча размяк, отпуская и растрёпывая волосы Кадзухи: — Молодец… хороший мальчик…       Самурай отстранился, облизывая губы и чуть морщась от вкуса и запаха железа, как Скара взял его за руку, положив на свою шею, — … — Нет… — распахнул глаза Кадзуха. — Мне ничего не будет… — прикрыл глаза Скарамучча. — Я не хочу. — самурай нахмурился, повысив голос, — Я не собира-       Он резко осёкся, когда его пробрал до дрожи умоляющий взгляд Скарамуччи, который тут же зажмурился. — Зачем… — Скара стиснул зубы, — Зачем заставляешь просить меня о таком? — он оскалился, со всей злостью индиговых глаз посмотрев на Кадзуху, — Это приказ. — Тебе… нужно это? — тихо спросил Кадзуха, покорно чуть стиснув тонкую шею.       Скара зажмурился, — Заткнись и души. Это, что, так сложно?       Кадзуха сглотнул, с грустью заглядывая в индиговые глаза, чуть надавив на кадык. — …двумя руками …дави, — прохрипел Скарамучча.       Кадзуха добавил вторую руку, перенося на них вес, начав реально вдавливать хрупкую шею в кровать, следя за каждой проскальзывающей реакцией.       Скара распахнул глаза в явном ужасе уставившись на Кадзуху — это проняло самурая до дрожи, осело подступающим комом в горле.       Неужели тот, кого не останавливал подобный взгляд, а дальше наоборот, заставлял приносить Скарамучче подобную боль снова и снова, до сих пор жив? Неужели в нём не осталось ничего человеческого, было ли в этом хоть что-то человеческое изначально?       Скара медленно размяк, и Кадзуха, мгновенно пустив его шею, облегчённо выдохнул, когда Скарамучча рвано вдохнул. — …наверно …ты только и мечтаешь …что задушить меня …Псина? — Почему ты говоришь такое? — задрожал голос Кадзухи, — Кто это с тобой сделал? Кто заставил думать так?       Скарамучча поджал губы.       Самурай за долгое время почувствовал, как вновь в нём воспылала чистейшая ярость, — Клянусь, я избавлю мир от этой твари…       Скара обнял самурая, утыкаясь в его грудь, — Рано. Мы не готовы…       Он мог почувствовать, как сердце Кадзухи забилось намного быстрее и громче, и самодовольно ухмыльнулся: — Ты заслужил награду, Кадзуха~ Наконец-то, — тихо, немного истерично, но радостно хихикнул Скарамучча, облегчённо выдыхая, — Теперь… ты можешь прикасаться ко мне, где захочешь…       В глазах самурая заблестело реальное счастье, безоговорочная радость вперемешку с нескончаемой любовью — и от этого взгляда кукле стало не по себе, и она чуть напряглась, ожидая, что на неё сейчас накинутся. — Можно… — тихо, дрожащим голосом прошептал Кадзуха, — …я могу поцеловать тебя?       Скарамучча каждый раз сталкивался с таким количеством заботы, которую он просто не ожидал, не понимал, чем он это заслужил. Скара сам заткнул Кадзуху поцелуем, нахмурившись, но он ощущений быстро расслабляясь. Кадзуха покорно ответил, прикрывая глаза.       Поцелуй был медленным, терпким и трепетным. Скару никто не целовал так… долго и нежно. Оба не хотели отстраняться — Скарамучча отмечал, что каждый раз, когда он проводил языком по губам Кадзухи — самурай низко мычал. Скара хихикнул, укусив нижнюю губу. — М! — самурай тут же отстранился и облизнул уже опухшие губы, хитро сощурившись, — Я думал, это я могу кусаться, раз я Псина. — Рискни~ — клацнул зубами Скарамучча.       Это тело… отвратительно сверхчувствительно, и Кадзуха прикасается так аккуратно и трепетно, лишь кончиками пальцев, будто кожа Скарамуччи — это самое хрупкое, самое ценное, что только мог трогать самурай. Впервые в своей жизни Скара был благодарен за свою чувствительность, за то, как тело отзывалось на нежные ласки Кадзухи и как содрогалось от его напора. — Тебе нравится?       Содрогающийся, обильно краснеющий, мокрый Скарамучча смотрел на Кадзуху, как на последнего идиота, — А так не видно, ПсинАХ!       Кадзуха двинул бёдрами чуть под другим углом и по зажмурившемуся и зажавшему рот рукой Скаре понял, что это точное попадание, а затем хитро сощурился и задвигал бёдрами намного быстрее.       Кукла трепещет и подкатывает глаза, сильнее прижав к своему рту ладонь, сдерживает стоны, — М! Мн! Мнф!       И Кадзуха берёт его за руку, убирая от рта — Скарамучча стискивает зубы и утробно рычит, но от очередного толчка рвано всхлипывает и жмурится.       Самурай взволновано поглаживает по покрасневшей щеке, чуть замедлившись, — Скара? — Разве я приказал тебе замедлиться? — со всей злостью впивается в него злым индиго кукла и приподнимается сама, чтобы жадно насадиться и начать скакать.       Скарамучча дёргает головой, скалясь и изгибая брови, — Не смотри на меня! — рукой пытается закрыть Кадзухе глаза, но тот берёт за руку, убирая со своих глаз, чмокает в кисть. — Я… я приказал тебе… перестать пялится на меня, Псина! — Прости, но этот приказ… я не смогу выполнить… Не смогу отвести взгляд… — тепло шепчет Кадзуха.       От этого взгляда… Скарамучча ощущает себя жалким. Но не жалко валяющимся на леденящем операционном столе с назло вскрытыми и вывернутыми внутренностями. Жалким… иначе. Будто Кадзуха смотрит куда-то намного глубже. Будто Кадзуха видит в нём то, чего не видел он сам — и от этого, от того, что кто-то видит всё его нутро, Скарамучче становится не по себе, но вместе с этим… странное, новое, тёплое чувство окутывает всё тело. Скара отказывается принимать его, отказывался верить, что рад тому, что кто-то может видеть его настоящего, и не просто кто-то, а Кадзуха.       Очередной выдох срывается на рваный стон — кукла судорожно вдыхает воздух и задерживает дыхание, сдерживаясь изо всех сил.       Кадзуха, видя эти тщетные попытки, не мог тепло не улыбнуться, — Мило. Ты такой милый… — Заткнись! Я не милый! — рычит Скара, не сильно ударив Кадзуху в грудь, — Ннн! — он изгибает брови, утыкаясь в объёмное плечо, — Быстрее… — М? Просишь меня ускориться? — хитро сощуривается Кадзуха. — Это приказ, а не просьб… НХА!       Самурай довольно хмыкает, задвигавшись в быстром темпе, стискивает таз трепещущей, низко стонущей на его ухо куклы.              Кадзуха покрывает поцелуями тонкую шею Скарамуччи, обнимет двумя руками худое тело, заставляя насаживаться в такт.       «О нет…» — Скарамучча изгибает брови, зажмурившись, но рваный выдох тут же превращается в жадный стон, — А-ах! — он затыкает себя рукой, туманно смотря на самурая.       Кадзуха хитро щурится, ничуть не сбавляя темп, водит руками по покрасневшей и покрытой потом фарфоровой коже спины — Скарамучча прогибается, мыча в ладонь. Кадзуха в очередной раз убирает его руку с заалевшего лица и заботливо целует кисть. — Анх! Нха! — Скарамучча тут же жмурится, — Ммм! Ещё! — Ох, ещё? — вскидывает брови Кадзуха. — …это приказ! — голос пытается вновь стать холодным, но предательски содрогается и срывается на очередной рваный стон.       Самурай сосредоточился на ласках всего худого тела — Скарамучча откинул голову, жмурясь от обилия накативших ощущений, от чувствительности и от граничащих с мучительными прикосновений.       Скара обнял и уткнулся в шею Кадзухи, с низким рыком, переходящим до рваных всхлипов, насаживаясь самостоятельно, — Б-блять… дай мне… — он запнулся, стиснув зубы, но самурай всё-равно тихо хмыкнул: — Как… прикажешь… Скара… — руки стиснув таз трепещущей, низко стонущей на его ухо куклы, задвигавшись быстро и даже жёстко.       Не выдерживая, Скарамучча до крови впивается в плечо самурая, чтобы заглушить себя, и жадно подкатывает глаза, когда его тело, наконец собрав все прикосновения и движения в полноценную картину, выдаёт сверхчувствительный, сладострастный финальный аккорд. Скара чёрными ногтями оставил на спине Кадзухи царапины, пока низко мычал в укус, содрогаясь в оргазме. — Хааа~ — Кадзуха полной грудью вдохнул свежий воздух, медленно, но всё-ещё туманно посмотрев на Хозяина, что впивался в его плечо. Самурай тяжело выдохнул и счастливо улыбнулся, погладив тёмно-индиговые волосы.       Скара тут же распахнул глаза, отстраняясь, но Кадзуха стиснул его в объятиях, не дав сбежать: — Ты очень мило стонешь… — Закрой пасть! — тут же оскалился Скарамучча, но Кадзуха лишь сильнее прижал его к себе, с любовью чмокнув в висок: — Ты такой милый…       Скара попытался вырваться, но размякшее, кукольное тельце не слушалось, — Разве я не сказал тебе заткнуться, Псина?! — Самое милое, что я только видел за всю свою жизнь…       Скарамучча опустил взгляд, зажмурившись и сжавшись, — …прошу, прекрати… — еле слышно прошептал он, стискивая зубы.       Кадзуха удивлённо вскинул брови, со всей заботой пытаясь заглянуть в глаза своей любви, — Скарамучча? — Я, блять, не милый! Я… я-я… — Скара обнял себя, — …я ненавижу …это тело …ненавижу …насколько я жалкий …ненавижу себя …какого хуя я такой хрупкий …почему я просто …просто не могу существовать как остальные… нормальные… настоящие люди… почему Она создала меня таким, а теперь сама же обвиняет в этом? Это тело, буквально… создано для одного извращенца-садиста… просто чтобы насиловать меня сутками… Я… я… я не хочу больше никогда… быть милым и… не хочу, чтобы ты… видел меня… таким… Кадзуха.       В каре-алых глазах отразилась вся боль — Кадзуха ткнулся в его ухо, чтобы зашептать: — Я никогда не обвиню тебя в том, что ты жалкий и хрупкий. Никогда не обвиню в том, что ты — кукла. Я буду рядом всегда. Я никогда не брошу тебя. И я люблю тебя любым. — Да за что?! — до сих пор не верила кукла. — Просто за то, что ты — это ты… — со всей любовью заглянул в индиговые глаза Кадзуха.       Скарамучча стиснул зубы, закрыв лицо руками, — …блять …навязал на своего голову ебучего мазохиста …да лучше бы я никогда не пошёл за тобой в ту подворотню… — забурчал Скара.       Кадзуха тепло улыбнулся, — И не побежал бы в мой номер, спасать меня от Дракона?       Скарамучча обильно покраснел, — Да лучше бы сам тебя из снайперки пристрелил, зная, чем это обернётся… — Я тоже очень сильно люблю тебя, Скарамучча, — тепло улыбался Кадзуха, чмокнув Скару в щёку.       Тот сморщится, — Всё. Отъебись. ---       Абсолютно голый Скарамучча курил на балконе, обдумывая всё, что произошло с ним и с Кадзухой за последние дни, — Тц… А чего ещё я ожидал от этой твари. — прошептал он про себя, затянувшись, что даже закашлялся. Он обнял себя, смотря куда-то вниз.       Яэ Мико была для него, наверно, единственной матерью. Единственной, что вообще останавливало его каждый раз, когда он хотел сбежать… В отличие от Эи, она дарила хоть какое-то тепло, и в детстве Скара так сильно привык к этой искусственности, что совсем не замечал подвоха, а наоборот.       Настоящая любовь, без манипуляций, пассивной агрессии, безвозмездная теперь вызывала в нём огромное количество вопросов.       До этого дня он реально верил, что, ладно Эи плевать на него, но Мико…       Проснувшийся Кадзуха смотрел на его силуэт. Хотелось подойти со спины и обнять, укутать в одеяле, тепле и любви. — Тц, чего выперся? — дёрнул головой Скара, — Дай покурить. — … — самурай тепло улыбнулся, — …так приятно думать, что ты размышляешь о нас.       Скара аж вновь закашлялся дымом. — Но я не могу смотреть на то, как ты мёрзнешь… — подошёл Кадзуха. — Ты долбоёб, скажи?! — прошипел Скарамучча, — Я кукла, напоминаю! — А я и не про твоё тело… — Кадзуха всё-таки обнял Скарамуччу, кутая в одеяло, и Скара смутился от прикосновения двух голых тел, но сопротивляться не стал. — Теперь можешь рассказать, что беспокоит тебя? — самурай положил руку на индиговые волосы, поглаживая. — Твой психологический снисходительный тон бесит… — пробурчал Скара, поджигая новую сигарету, — …Яэ Мико, — затянувшись, выдохнул он. — Да? Что будем делать? У тебя уже есть план?       Скара внимательно посмотрел в красно-карие глаза, — Да. Ты «выключишь» меня и отдашь ей. — Что?! — распахивая глаза, вздрогнул Кадзуха.       Скарамучча довольно заухмылялся, видя на лице самурая удивление и страх, — Потом включишь меня дистанционно с помощью ошейника и убьём её.       «Убьём её» — сказать это было так просто…        Кадзуха нахмурился, — Она заметит ошейник. — Почему должен думать один лишь я?! — рыкнул Скара. — Потому что вы — мой Хозяин, а я — ваша Псина? — фыркнул Кадзуха — наконец-то представился момент высмеять эти клички. — Тц! — Скара дёрнул головой, вновь затягиваясь, и Кадзуха крепче обнял его: — Я обязательно придумаю что-нибудь, Скарамучча… — Думай быстрее. Я помню, она говорила… что устроит вечеринку на открытие издательства. Она должна пройти… вроде, послезавтра… — У нас есть ещё целый день~ — чмокнул его в щёку Кадзуха. — Будешь ко мне так лезть — током ёбну, — оскалился Скара. — Понял. Прости… — Кадзуха всячески сдерживался, чтобы не расцеловать и не затискать Скарамуччу, хотя понимал, что ситуация неподобающая — радость от того, что Скара, наконец, открылся ему, всё не оставляла его. — И чем не Псинка, ха? — Скарамучча погладил Кадзуху по голове и затушил окурок о пепельницу (а не о своё запястье) — зашёл внутрь.       Как поведёт себя Яэ Мико Скарамучча прекрасно знал, поэтому переживал он за совсем иное… Едва ли лиса правда способна воскресить Томо — компания «Райдэн» наотрез отказалась воскрешать мёртвых. Скорее всего, это будет тупая болванка, лишь оболочка… Но вдруг и этого будет достаточно? — Псина, — Скарамучча похлопал по мягкой простыни рядом с собой, — Место.       Кадзуха сощурился, не сдвинувшись. Тогда Скарамучча фыркнул и похлопал чуть сильнее, зло смотря в каре-алые глаза. Самурай довольно хмыкнул, снисходительно прикрыл их и лёг на футон на полу. — Эй! — завелся Скарамучча, — Ты что, оглох? — Псины спят на полу. — напомнил ему Кадзуха его же приказ. — Тц. — Скара поднялся — от этого самурай немного сжался, подтянув коленки к груди, но Скарамучча… медленно лёг рядом, зло уставившись в каре-алые глаза, которые Кадзуха смущённо и стыдливо отвёл. — … — Скара поджал губы, — Доволен? Буду спать на полу вместе с тобой… — рыкнул он, накрывшись одеялом Кадзухи и немного замотавшись в него, полностью стянув одеяло с самурая.       «Мило» — самурай тепло улыбнулся, заглядывая в индиговые глаза. — Чего лыбишься? — рыкнула кукла, — Это ты виноват!       Кадзуха обнял кокон, прижимая к себе и зарываясь носом в индиговые волосы — Скарамучча тут же забился и зарычал, но вскоре собственно поставленная им ловушка в виде одеяла заставила успокоиться и смириться, — Псина. — Тебе спокойнее спать, когда я тебя обнимаю? — максимально тихий, обволакивающий шёпот Кадзухи заставил Скарамуччу заскрипеть зубами от пробежавших по всему телу с дрожью, мурашек.       Он поджал губы. Он боялся признаться, что главный его страх — проснуться спустя годы… когда Кадзухи больше не будет. Или проснуться однажды, осознав, что Кадзуха был всего-лишь сном, но на самом деле Скарамучча в начальной точке — в доме своих матерей или, ещё хуже, на операционном столе Доктора… — …да, — лишь смог на выдохе так же тихо прошептать Скарамучча, а затем сглотнул ком в горле, жмурясь. — Ччч. Я рядом… — Скара по голосу ощутил, как самурай улыбнулся, — Я никогда не уйду, и никому тебя не отдам…       Скарамучча шумно, облегчённо выдохнул, — Заткнись и давай спать. — Я рад, что сейчас здесь, рядом с тобой, Скарамучча.       Кукла повернула наполненные грустью глаза — от этого Кадзуха распахнул глаза, чуть отпрянув.       Дрожащие брови сомкнулись на переносице, — Хватит нести хуйню. — …я люблю тебя, Скарамучча. — посерьёзнел голос Кадзухи, как и он сам. — …я знаю, — отвернулся от него Скара и снова укутался в одеяло, пытаясь уснуть.       Кадзуха обнял его, прижимая к себе, — Спокойной ночи. — Тц. Надо было вместе с ошейником купить ещё и кляп. — Ты всегда можешь докупить.       Скарамучча презренно фыркнул, — …спокойной, Кадзуха. — …Кадзуха, — Да? — уже почти засыпая, отозвался самурай. — … — Скарамучча подтянул колени к груди и дрожаще выдохнул, — …ещё раз сравнишь меня с Дотторе — и я правда поступлю так же, как поступал он… — …и будешь абсолютно прав, — вздохнул Кадзуха, смотря на татуировку на основании шеи Скары, — Никогда больше не сравню. Слово самурая.       Скарамучча развернулся, заглядывая в глаза цвета осени, потянувшись, чтобы убрать мешающие пепельные пряди со скулы самурая… он пустил взгляд, осознавая, как чувствовал бы себя сейчас, если бы Кадзуха ушёл…       Самурай накрыл кисть Скарамуччи своей и повернул голову, чмокнув в неё, выдёргивая из чёрных мыслей и заставляя смущаться. — …ты осознаёшь, что шанса сбежать от меня живым у тебя больше не будет? Кадзуха хмыкнул, прикрывая глаза, — Конечно же осознаю… — Ты никогда больше не будешь свободным.       Кадзуха снисходительно улыбнулся, приоткрывая глаза в хитром прищуре, — Твоё доверие стоит больше…       Скарамучча шумно выдохнул, прикрывая глаза. А затем саркастично хмыкнул. Каждой подобной фразой Кадзуха заставляет его в это верить…