Фарфор

— Поднимай.       Куникудзуши неверяще промаргивается, медленно смотрит на обрубок правой руки и жмурится, выключая боль, как его и учили… как будто та не вернётся позже в трёхкратном размере, но не физически. Опускается, левой рукой достаёт катану из отрубленной правой и снова становится в стойку. Сжимает меч, насколько быстро теряющее кровь искусственное тело может себе это позволить… Отвратительно. Потерял точку опоры, и теперь он вдвойне жалок. Где он только мог просчитаться? Какой это… вообще… бой? Куникудзуши сбился со счёта.       Молнией проносящийся треск, чёткий и тяжёлый удар катаны сверху, который он кое-как успел предотвратить, заставляют его очистить разум от мыслей. Но за ударом идёт следующий — они нескончаемым потоком обрушиваются на куклу, словно постоянно жалящая молниями туча — и Куникудзуши отражает каждый, хоть и одной рукой это труднее, действует уже абсолютно автоматически, в потоке даже не управляет телом — оно управляет им.       Он отражает множество, забывается в бесконечности. Понимает, что может делать это вечно… Но не в состоянии сам нанести хоть один.       Каждый раз он делал эту ошибку и проигрывал. Но в то же время… он не терпелив. Вечность отражения ударов пугают его своей скукой, безумием однообразия повторения одних и тех же действий — очередным напоминанием о том, чем он является.       В то же время он не просто верит… он точно знает, что упёртость его матери нескончаема. Он затеял всё это лишь чтобы доказать Ей свою значимость… но каждая секунда напряжения заставляет его правда поверить в свою никчёмность. Это повторяется снова и снова. Абсолютно бессмысленная пытка.       Он совершает очередную ошибку специально, пытается ударить Её… голова отлетает с плеч и больно ударяется затылком об пол — перед глазами темнеет, Куникудзуши жалко открывает рот в иллюзии, что кукле нужен воздух.       Эи подходит медленно, размеренно и хищно, — Жалкий.       В отрубленной голове застревает только одно желание, но катана назло втыкается в шею куклы, а не в искусственный мозг… ---       Очередной отель.       Очередной номер.       Очередное утро очередного дня.       Для куклы — бесконечная шутка над её бессмертием, что скрашивала лишь эта смешная привязанность… Привязанность, вот именно — привязанность. У него точно поводок, а не ошейник?       Но что куда отвратительнее… Их вообще ищут?       Не моргая, Скарамучча белыми точками уставился в потолок… Губы расползлись в безысходной усмешке.       Непрекращающийся ливень с оглушающими молниями шёл целую неделю, а сегодня всё стихло… Это не было совпадением — убив Яэ, он заставил Её чувствовать хоть что-то!       За эту неделю Скара перестал скрываться, номера снимал ближе к «дому» — явно жаждал быть найденным, быть наказанным, быть… услышанным. Этим поступком, как ему казалось, он надломит Её бесчувственность… Но вместе с ясной погодой наступила оглушительная тишина, которая, возможно, дарила мнительное освобождение… Но вместе с ней — изъедающую пустоту в полости, где должно находиться Сердце.       Кукла окончательно убедилась в том, что не нужна Создателю…       Ветер нежно играл с пепельными, распущенными локонами самурая. Прикрыв глаза и полной грудью вдохнув запах петрикора, Кадзуха вслушивался в отголоски нового дня. Чуть нахмурился — гостиница находилась в центре города, и уже пробудившиеся голоса его жителей белым шумом отделяли от желанных слов ветра… Он разлепил глаза до сих пор чуть сонно и, тихо хмыкнув, повернул голову: — Доброе утро, Скара… — тепло улыбнулся самурай, протягивая пачку сигарет.       Эти глаза. Его чёртовы глаза. Каре-алые, цвета осени, кленовых листьев, смотрели на куклу со всей теплотой, со всей мягкостью… со всей любовью — Скарамучча странно сглотнул, потому что какого хуя вообще… Почему он не в состоянии отвести свой взгляд, почему его лицо предательски краснеет, кажется, до цвета этих самых глаз — кукла дёрнула голову в сторону, схватив пачку. — Гроза закончилась, — потянулся и зевнул Кадзуха, пытаясь начать диалог… — Да-да, мои глаза ведь неисправны, — фыркнул Скара, поджигая сигарету, — Псину нужно выгулять, хах? — Просто погода хорошая… — Кадзуха уже больше не морщился, когда Скарамучча выдыхал на него дым — наоборот, жадно втягивал. Была в этом какая-то эстетика. — Ты так рад снова выглянувшему солнцу? Так по-детски.       Кадзуха снисходительно усмехнулся и перевёл озорные глаза на Скарамуччу. — Чё пялишься? — не выдержав и минуты этого взгляда, фыркнул тот. — Смотрю на солнце~ — … — подкатил глаза Скарамучча, — Ослепнешь.       Самурай усмехнулся, приблизившись: — С радостью~ — Тц! — дёрнул головой Скара, затягиваясь.       Кадзуха же задержал дыхание, досчитал до трёх и медленно выдохнул, — Возможно, наслаждение природой можно и правда считать чем-то детским и наивным… Но я бы назвал это чистым, умиротворённым… спокойным, — самурай положил руку на грудь, отсчитывая биение сердца, и, посмотрев на Скарамуччу, чётко ощутил ускорение, — Разве не прекрасно то, что после подобных потрясений я наконец-то могу вновь наслаждаться теплом солнца? — Кадзуха потупил взгляд, — Я даже чувствую некое… Облегчение? — … — Скара поджал губы. Жаль ли ему было Яэ Мико? Нет. Абсолютно нет. Особенно после тех слов… Она сорвалась на нём, словно специально раскрыла все карты, и получила по заслугам. Скорее… Он ощущал пустоту, недосказанность. Неужели Ей плевать даже на Мико, самого близкого человека? — Тебя… Ничего не смущает?       Кадзуха напрягся: — М? Что-то должно? — задумался самурай, — С того дня ветер стих… Следов за нами нет, хоть мы и слишком близко. Неделя пролетела незаметно, возможно, из-за ливня? — Если бы Она хотела найти нас — давно бы уже нашла, — прорычал Скарамучча с явной грустью, — Смерть Яэ была напрасной… Ей просто… плевать на нас обоих! Как можно быть такой… такой… — Куклой? — снял слово с языка Кадзуха. — …да, — еле слышно зашептал Скарамучча, — Порой мне кажется… Что Она хотела воскресить свою умершую сестру-близняшку… А получился я. И я недостаточно… идеален… я просто… Я — не Макото! И за это мне запрещено быть человеком, пытаться быть похожим на Макото. Потому что это триггерит Её. Я своим существованием… просто… хах, бешу Её! Когда я проявляю эмоции… когда я веду себя как человек, а не как послушная кукла…       Скара прижал ладонь к виску, истерично хихикнув: — И если это правда так… Зачем Ей понадобилось снова «включать» меня?! Будь я на Её месте, я просто… уничтожил бы себя, вот и всё! У тебя есть одна неисправная кукла — так сотри её, либо «выключи»! Запри в подвале, раз не считаешь достойным человеком… достойным… сыном. Как ты и сделала до этого! Зачем же тогда… — он поджал губы, — Ведь, если… если я вновь попаду к Нему — Она не придёт спасать меня. Не пришла тогда — не придёт и сейчас… — Скарамучча заскрипел зубами, сжимая край балкона, — Она — безответственная тварь, что оставила своё творение на произвол судьбы, наивно предполагая, что так и должно быть!       Скара нахмурился, зло заглянув в глаза цвета осени: — Я хочу уничтожить всё, что Она создала. Я хочу, чтобы перестало существовать абсолютно всё, что Она так любит. Я хочу показать Ей, что по-настоящему значит чувствовать одиночество, пустоту, собственную никчёмность и беспомощность. Я хочу… чтобы Она стала жалкой и хрупкой. Я хочу увидеть, как Она рыдает, как становится на колени и молит о пощаде, как Она… — Скарамучча распахнул глаза, сглотнув ком в горле, — …извиняется? — прошептал он почти слышно, — Как говорит… что была не права… как… как… — Как говорит, что любит тебя? — улыбнулся Кадзуха, и Скарамучча поднял на него не верящий взгляд.       Каэдэхара понимал как никто… Возможно, не будь он знаком с Райдэн Эи, он наивно подбодрил бы Скарамуччу: сказал, что тот обязательно добьётся всего на свете, отомстит и заставит божество пасть на колени… Тем более если божество — это его мать.       Но после смерти Томо Кадзуха потерял наивность… как и веру в божественное. — …можно обнять тебя? — тихо шепчет самурай. Глаза цвета осени источают нескончаемую грусть — Скарамучча всегда удивлялся потенциалу эмпатии Кадзухи, его принятию чужих эмоций, его возможностью переживать их совместно. И это на фоне куклы, которая даже свои эмоции отказывается принимать: — Я сказал это не для того, чтобы ты меня жалел! — огрызнулся Скара.       Кадзуха резко обнял его, прижимая к себе. Обожжённая рука нежно пригладила локоны цвета тёмного индиго — Скарамучча залился краской и поджал губы, явно скрывая облегчённый выдох. — Я понимаю тебя, — тихо шепнул самурай прямо на ухо — Скара зажмурился от пробежавших по затылку мурашек. Тупое искусственное тело… — Наверно… быть «выключенным» на неопределённое количество времени — это максимально страшно. Прости, что вновь заставил пережить это…       Скара нахмурился, — Это был мой план, а ты следовал моему приказу. — Нет, — Кадзуха осторожно положил руки на его плечи — как же хотелось провести ими по тонкой шее и огладить аккуратную челюсть, максимально заботливо окружить голову, заползти пальцами в тёмно-индиговые пряди… — Я никому и никогда больше не позволю «выключить» тебя.       «Ты умрёшь» — фарфоровым треском задрожало в разуме куклы, заставив напрячь и вскинуть плечи, — Гораздо страшнее «включаться» и не осознавать… как долго ты был отключен? Что происходило всё это время? Что творили с этим телом? — Скарамучча зажал рот рукой, прерывая рвотный позыв.       Кадзуха шумно, тяжело выдохнул… сдерживая внутреннюю злость и стараясь не сжать плечи Скары: — А когда мы заставим Её извиниться… Что дальше? — тихо спросил самурай, пытаясь перевести разговор в другое, в прочем, тоже не слишком радужное русло.       Скарамучча расплылся в грустной усмешке: — …разве ты не понимаешь, что Она никогда не извинится? Она не способна на такое действие, как принятие собственных ошибок и их исправление. — Пусть так, но… Если попытаешься, то будешь честен сам с собой. Разве ты не будешь сожалеть, что не попытался вразумить Её? Что мы потеряем, если просто попробуем? — Ты правда считаешь, что я не пытался?! — спихнув с себя его руки, зашипел Скара, — Угадай, чем это заканчивалось?! Правильно! Моим «выключением»! — он дёрнул головой, жмурясь и сжимая руки в кулаки, — Просто заткнуть меня было намного проще, чем выслушать… каждый, сука, раз!       Во взгляде самурая отражалось полнейшее сочувствие, грусть и боль, а разум метался в поисках утешения: — …но сейчас мы вместе, Скарамучча. Кто, кроме нас, сможет убедить Её? — Не смей говорить «нас»! Я не собираюсь в этом участвовать! Не собираюсь давать Ей шанс! — оскалился Скара, — …Она же мне его не дала. — Ты отличаешься от Неё именно тем, что способен давать шансы, способен меняться. Способен извиняться… и способен любить. Поверь, я прекрасно это знаю… — Ох, ты нихуя обо мне не знаешь, Кадзуха! — процедил Скара, — Что бы было, если бы наш план не сработал? Если бы я не «включился» от молнии, скажи мне? — пошёл Скарамучча на самурая.       «Я бы обязательно вернулся за тобой…» — вертелось на языке Кадзухи, но он прекрасно понимал, что говорить это вслух смертельно. — Ты сбежал бы с «Томо», — специально сделал кавычки пальцами Скарамучча, — Разве нет? — …самураи не бегут, — попятился назад самурай… — Пиздёжь… — Скарамучча сжал плечи Кадзухи и прижал того к стене, — Не говори мне «дать шанс» этой твари, потому что твой Томо уже пытался!       Слёзы непроизвольно пошли из глаз самурая, но Кадзуха продолжал смотреть прямо в индиго, теперь строго и даже с каплей злости. Злости на самого себя. Злости за то, что не остановил тогда Томо, и теперь же не в состоянии остановить Скарамуччу. Как и говорила Мона — это просто кармический урок. — Я обязательно бы вернулся за тобой, слышишь?! — нахмурившись, сквозь слёзы дрожащим голосом прошипел самурай, — Чего бы мне это не стоило — даже жизни! Я не оставил бы тебя «выключенным»! Я не дал бы им тебя забрать! — он фыркнул разочарованно, — …я думал, раз ты позволил мне «выключить» тебя, ты понимал это. — А кто мне мозг проел своим «Томо»?! Чувствуешь облегчение, что он сдох второй раз… Может, тогда ему не надо было и жить, хах?! — Это мне не стоило жить, — самурай, наконец, позволил слезам прокатиться по щекам, — Я ненавидел себя за то, что не успел тогда… И после его смерти я пытался… взять это бремя на себя. Но ты мне этого не позволил. Разве всё было не так, Хозяин?       Скарамучча заскрипел зубами, но сказать ему было нечего. — Если я преследовал бы только желание воскресить Томо — ты уже давно был бы «выключен», — Кадзуха судорожно выдохнул, — Но сейчас я с тобой, и буду рядом, когда мы пойдём к Ней. — Мы пойдём к Ней только для того, чтобы грохнуть раз и навсегда! — рыкнул Скара, — Тебе ясно, Псина?!       Кадзуха зажмурился, останавливая всхлипы и восстанавливая дыхание, зашептал: — Я не прошу тебя полюбить сёгуна. Не прошу Её простить. Но, скажи, после Её смерти… ты всё-равно никогда не избавишься от Её частички внутри себя, — наконец, вновь смог глянуть на него самурай, — Даже мёртвая, Она всегда будет тенью ходить за тобой, ты всегда будешь видеть в отражении в первую очередь Её, не себя. Дело не в Её жизни, или смерти — дело в тебе. Но если Она будет жива — ты сможешь поговорить с Ней, ты сможешь высказать Ей всё то наболевшее. Ты, наконец, сможешь не бояться того, что Она скажет, потому что даже если Она скажет всё самое плохое — это никак не заденет тебя.       Заденет. Не просто заденет — сломает. Скарамучча до боли сжал плечи Кадзухи: — Она не будет говорить со мной. Она просто… посчитает мою привязанность к тебе «слишком хрупкой». Она сделает всё, чтобы «избавить от этой ноши» раньше, чем я «сломаюсь», как ты не понимаешь?! — Скара пустил его, дрожащими руками поджигая очередную сигарету и глубоко затягиваясь. — …но ты сильно изменился с нашей первой встречи, и заставил измениться и меня.       Скарамучча шумно выдохнул дым: — Любое проявление чувств Она посчитает слабостью, Кадзуха… — Тогда почему Она подпустила к себе Яэ Мико? — не понимал самурай, — Разве это — не проявление «слабости»? — Недолго она горевала по Мико, как видим… Значит, обрезала все чувства к ней. Хах, возможно, даже благодарна нам за то, что мы убили эту лису. Сделали Её «менее хрупкой»… — Скара вскинул голову, глянув за самурая — там стояло завешанное зеркало. — Только в одном ты прав — прежде чем вновь встретиться с Ней, мне стоит взглянуть на Её отражение… — одеяло сорвали с зеркала. Кукла впилась глазами в отражение — белая точка в зрачке замерцала, переключая и реальность.       Вывернутые наружу внутренности открывали вид на металлические кости… Полные чёрной Порчи вздувшиеся, пульсирующие вены орошали связки искусственных органов и мышц. Ткань фарфоровой кожи продолжала расползаться в стороны, по ощущениям натягиваемая чьими-то грубыми руками в перчатках, открывая нелицеприятное мясное месиво вперемешку с механизмами компании «Райдэн». Но полость под стальными рёбрами зияла пустотой, бездной, манящей замерцавшую белую точку в глазах препарированной куклы…       Кадзуха дёрнул его голову на себя, — Я здесь! Смотри на меня! — … — Скара сомкнул задрожавшие губы и изогнул брови. — Вдох, посчитай до трёх и задержи дыхание, — успокаивающе зашептал Кадзуха — его голос лёгким бризом пронёсся безопасным отголоском в кошмарном воспоминании Скарамуччи, и этого было достаточно, чтобы он жадно втянул воздух и, постаравшись посчитать.       Кадзуха вдохнул вместе с ним и задержал дыхание, показывая, — Четыре. Пять. Шесть. Медленно выдыхай. Семь. Восемь. Девять. Десять… — …десять, — Скара опустил взгляд, совсем не сопротивляясь, когда Кадзуха обнял его: — Ты отлично справился… Я горжусь тобой. — Нет. Я жалок, я до сих пор не могу смотреть на своё отражение, я-       Самурай чмокнул его в лоб, а затем отстранился, ободряюще, тепло заулыбавшись, — Я уверен, ты справишься! — … — Скарамучча потерял дар речи — тёплый осенний ветер унёс его отвратительные мысли вместе с кленовыми листьями, в мгновение сдул их, превратил в ничто, словно их никогда не существовало. Заставил на секунду поверить в себя — Скара разозлился, вскинув плечи, сжав руки в кулаки и заскрипел зубами: Кадзуха так легко управляет им, тянет за нужные ниточки, словно марионетку, заставляет раскрываться, заставляет проявлять чувства, заставляет… быть… человеком?       Не смотря на его выражение лица, Кадзуха продолжал тепло улыбаться, — Ты уже отлично справляешься. Прямо сейчас ты смотришь на собственное отражение… в моих глазах.       Скарамучча фыркнул, до сих пор хмурясь, — …это не так работает! — А как? Ты ведь можешь смотреть на фотографии… а если я запишу видео? — Нет, ты не понимаешь, — дёрнул головой Скара, зажмурившись, — Зеркало — это… другое… это… — Ты сможешь смотреть на моё отражение в зеркале? — Да… — шумно выдохнул Скарамучча, медленно подняв глаза, — Смогу… — Если… ты сядешь рядом, и тоже будешь отражаться, но при этом смотреть на меня?       Скара опустил взгляд, задумавшись. — Я буду рядом, всегда готовый убрать зеркало и успокоить тебя.       Скарамучча прикрыл глаза, шумно выдохнув, — …мы можем попробовать, — прошептал он. — Отлично! — взяв Скару за плечи, самурай отвернул его от зеркала, — Только подожди секунду, я всё подготовлю!       Скарамучча вскинул плечи, сжавшись от скрипа достаточно тяжёлого зеркала по полу… Затем Кадзуха нежно взял любимого за руку, становясь перед ним и тепло улыбаясь в предвкушении: — Ты готов, мой Хозяин? — Тц. Ты используешь эти клички в абсолютно неверном значении… — скрывая своё смущение, забурчал Скара, — Псина…       Кадзуха усмехнулся про себя и взял Скарамуччу за подбородок, нагнулся, потёршись кончиком носа о его нос, явно смущая того в разы сильнее и отгоняя от ужасных мыслей, — Но ведь тебе нравятся эти новые значения, не так ли? Стал таким податливым за эту неделю…       Скара отдёрнул голову, пихнув самурая в сторону, — Пошли, Псина!       Кадзуха провёл его снисходительно-игривым взглядом, — Гав! — и хвостиком пошёл за ним, сев перед зеркалом на пол в позу лотоса, похлопав рядом с собой. — …как и ожидалось. Я думал, ты хоть стулья поставишь! — рыкнул Скарамучча, упал рядом и скрестил руки на груди. Он опустил взгляд, затем прикрыл глаза, шумно выдыхая.       Кадзуха осторожно приобнял его за плечи, медленно притянув к себе — Скара был максимально напряжён, — …что-то случилось перед зеркалом, что ты не можешь теперь смотреть на своё отражение? — обожжённая рука самурая со всей осторожностью убрала индиговую прядь за ухо.       Скарамучча тяжело, шумно выдохнул — Кадзуха поджал губы от пробежавших мурашек. — Много чего… — наконец, приоткрыл глаза Скара, но всё-ещё смотрел в пол, затем тихо усмехнулся, — До Дотторе я мог смотреть в зеркало: делал макияж чёрным карандашом, чтобы подчеркнуть своё депрессивность и безысходность… Хах, какой же наивный — думал, что моя жизнь тогда хуже уже не будет. Но после… я помню, когда меня впервые накрасила Мона — я даже посмотреться не мог, всё ходил, как дебил, и расспрашивал, как я выгляжу, требуя подобных описаний. Все, наверно, думали «вот идиот, просто посмотрись в зеркало», хах! А я не мог… просто… не мог. Понимаешь, Кадзуха? — Понимаю… — рука нежно поглаживала тёмно-индиговые пряди, — Однажды я тоже тебя накрашу и ты сможешь посмотреться, я обещаю. Слово самурая. — Ты даёшь это «слово самурая» постоянно, хотя здесь явно не от тебя зависит, смогу я или нет! — фыркнул Скарамучча. — Это потому что я верю в тебя, — шепнул Каэдэхара, подмигнув ему — от этого Скара вновь почему-то смутился — чёрт, он не понимал почему каждый, сука, раз! Серьёзно, уже создавалось впечатление, что Яэ Мико прописала в его коде то, что Кадзуха — его соулмейт или какую-то подобную хуйню… Но при этом Скарамучча явно осознавал, что матери его здесь не причастны, а самурай является скорее багом, нежели фичей.       Кадзуха взглянул в зеркало и стянул халат с плеч, — Жарко здесь…       Скарамучча фыркнул: — Хах, насколько же тупая попытка. Зачем мне смотреть в зеркало, когда я могу смотреть прямо на тебя? — М? Может, в зеркале чуть лучше вид? Тебе лучше убедиться самостоятельно…       Скара подкатил глаза, — Ладно! — взглянув в зеркало, он дрогнул всем телом. — Тише, эй… — тут же развернул Кадзуха его голову к себе, нежно поглаживая по волосам и щеке, — Всё в порядке? — …я до сих пор вижу это… — Скара зажмурился, — …хоть и размыто, но… я вижу… я чувствую… — Это лишь кажется. Этого нет. Это не по-настоящему. — Я знаю, но- — Скара открыл глаза и резко замер, — ТЫ! Т-Ты…       Кадзуха был вспорот харакири — кишки вываливались из до сих пор живого самурая и лежали прямо на коленях Скарамуччи… Кукла зажала рот рукой, чтобы не вырвать, боясь отвернуться или зажмуриться, чтобы не увидеть нечто ужаснее… — Скарамучча, — Кадзуха сел перед ним, взял его другую руку, положив на своё сердце, — Тише. Тебе это кажется. Чувствуешь, как бьётся моё сердце.       Он отдёрнул руку и вскочил, дрожаще выдыхая, — Нет, нет!       Кадзуха поднялся, — Скараму- — СТОЙ НА МЕСТЕ! НЕ СМЕЙ ДВИГАТЬСЯ!!! — истерично заорал Скара. — Это не по-настоящему. Тебе кажется… — К-Кадзуха… Кадзуха… — закрыл лицо руками Скарамучча, — Почему? Почему ты- Почему? — он отступил назад, прижавшись спиной к стене, судорожно выдыхая, — Это… Это всё из-за меня, да? Ты сделал это из-за меня… — Нет. Совсем нет… Пожалуйста, посмотри на меня.       Скарамучча рвано выдохнул, наконец, убрав руки от лица.       Перед ним стоял вскрытый Кадзуха с перерезанным горлом — склизкие кишки лентой спускались к полу, и из вспоротого живота с отвратительным чвоканьем вывалилось что-то похуже… Тело было изрезано бесчисленным количеством смертельных ран — явно от катаны, и совершенно неясно, как до сих Кадзуха, изрубленный в фарш, мог стоять. Весь в крови, он мутными глазами смотрел прямо на куклу, — Видишь? Всё прошло? — … — мерцавшими точками Скарамучча смог осмотреть каждый сантиметр данного гуро, истерично посмеявшись, — …всё просто, блять, прекрасно! — Я рад это слышать, — облегчённо выдохнул самурай, не распознав сарказма, — Видишь, ты отлично справляешься. Я… боюсь спросить, но… что ты видел? — Кадзуха, иди в душ…       Самурай изогнул брови, сделав шаг к нему: — Всё точно в порядке? — В ДУШ, ПСИНА!!! — рявкнул Скарамучча и зажмурился, не желая видеть Кадзуху таким.       Каэдэхара дёрнулся от крика, затем всё же направился в сторону душа…       Скарамучча медленно посмотрел на своё отражение: — Ты… это ты сделал! — от дрожаще заулыбался, не замечая на себе больше ничего, и сглотнул, боясь, что теперь всегда будет видеть Кадзуху таким… — Так убей его прямо сейчас! — вскинуло руки отражение, и Скара дрогнул, выпучившись на него, — Давай! Закончи его мучения здесь, быстро и безболезненно… — Нахуй иди. Мой план всё-ещё в силе! — огрызнулась кукла.       Отражение злорадно обнажило зубы: — Даже если ты прекрасно знал, к чему это приведёт? И не сделал НИЧЕГО, чтобы исход был иным.       Скарамучча опустил взгляд. — Ох, я вижу… — голос отражения стал ниже, заставляя куклу впасть в ступор, будто невидимой рукой нажали кнопку «выключения».       Признайся честно — тебе нравится использовать, нравится манипулировать, нравится чувствовать власть. Тебе нравится кидать других людей в мясорубку по имени Дотторе, только чтобы ты сама не попала в неё вновь.       Ты проклята. Такая хрупкая, жалкая, беспомощная кукла никогда, никогда, НИКОГДА не убьёт собственную «мать».       Ты от Него-то сбежала лишь потому, что Он устал играть в куклы, дал тебе Порчу и закрыл на это глаза. Но однажды ты снова попадёшь ко Мне — ты не сможешь избежать этого момента, прикрываясь другими людьми.       Да и кого ты выбрала для этого??? Никчёмного, не способного даже себя убить, самурая? Кого-то ещё более жалкого, чем ты сама?       Боюсь, ты не успеешь сделать из него куклу, когда Эи порежет его на кусочки… Может, ты быстро и безболезненно убьёшь его сама?       Или ты всё-таки хочешь предоставить эту сладкую возможность Мне? Это так мило, Куколка~       Зеркало разбили вдребезги. — Скарамучча?!       Оклик Кадзухи вернул его в реальность… по крайней мере, он надеялся, что это реальность, и пошёл в ванную но, чтобы поверить точно.       Скарамучча в одежде молча зашёл в душевую кабину и встал под воду, облегчённо выдыхая — самурай больше не казался ему трупом. — Ты разбил зеркало, да? — голый Кадзуха даже не видел смысла прикрываться, — …потрёшь мне спинку? — скрыл он неловкое молчание за шуткой — Скарамучча, резко толкнув самурая, страстно его поцеловал. — Ммм! — Каэдэхара изогнул брови, положив руки на промокшую водолазку на тонкой талии, не сдержался, сжав ткань.       Скара грубо сдёрнул с Кадзухи халат и кинул в его в сторону, прижав самурая к холодной стенке душа — тот нахмурился и тихо фыркнул в поцелуй, но всё же прекрасно осознавал, как Хозяину нужна разрядка — позволил ему это.       Скарамучча выкрутил кран — на спину Кадзухи полилась не обжигающая, но достаточно горячая вода. Душевая кабина с шипением наполнилась паром, дышать стало тяжелее… Отстранившись, самурай жадно втянул остатки холодного воздуха — за этот проступок его больно укусили в плечо, но он сдержал выкрик за мычанием. — Это ты заставил меня — тебе и расплачиваться, — зарычал Скара на ухо, кусая в мочку. — Заставил? — игриво хмыкнул Кадзуха, посмотрев на Хозяина полуприкрытыми глазами, — Не знал, что имею над тобой подобную власть, — самурай зажмурился, когда в него вставили пальцы, вскинув голову, он смущённо отвернулся. — Нет, смотри на меня! — дёрнул его к себе Скара, — За эту неделю ты явно оборзел. Напоминаю: то, что мы трахаемся, ещё ничего не зна-!       Кадзуха зло заткнул Скару страстным поцелуем, рукой заползая под его водолазку и за поясницу прижимая ближе к себе.       Ничего не значит? Ты значишь для меня абсолютно всё. Моё тело, мой разум, моя жизнь принадлежат только тебе. Ты всё пытаешься отрицать, обесцениваешь свои чувства, как с тобой всегда поступали другие… Но не я.       Самурай до крови прокусывает губу Скарамуччи, так, как огромное количество раз делал он, и отстраняется, злостью и страстью кленовых глаз впиваясь в индиго.       Скара злится — Кадзуха ожидает и добивается именно этого. Он больше не боится разозлить его… Даже хочет делать это чаще. Хочет вызвать в Скарамучче чувство, что способен вызвать лишь он один. Хочет показать, доказать свою ценность. — Ты укусил меня?! — Скара смахивает кровь с губы, и самурай, будто извиняясь, слизывает её и трётся о кисть, как покорный пёсик, затем, всхлипнув, закрывается волосами, когда пальцы Скарамуччи точно давят на простату.       Волосы сжимают на затылке, заставляя самурая откинуть голову под горячий, проливной душ и захлебнуться стоном.       Обжигая, горячая вода струится по поджарому телу. Пепельные пряди прилипают к лицу. Заполненный паром воздух, поднявшееся давление и выскакивающее из груди сердце совсем затуманивают разум… Прохладу дарит лишь стенка душа, к которой прижимает Кадзуху Скарамучча.       С удивительной лёгкостью подняв самурая под бёдра, Скарамучча резко и полностью входит, одновременно с этим до крови и явной метки прокусывая самураю плечо — Кадзуха не успевает простонать, как Скара набирает темп, точно зная, что самурай как следует растянут и возбуждён, и больно ему никак не может быть. — Тебе нравится, как я использую тебя, Кадзуха? — скалится он, издевательски хихикнув. — Мнфх! Ска- Ра-анкх! — Каэдэхара, наконец, опускает голову вниз, вглядываясь в пылающее страстью и злостью индиго, но тут же жмурится, стараясь выговорить фразу, — Ха-анх~ М-мне… так… Мнф! Нра… вится… когда ты… Мн! Срываешься на… мне~ — смеётся Кадзуха, — Ах! Приятно… Мф! Осознавать, что… я заставляю тебя… переключать злость в страсть, Скара… мучча~ — самодовольно усмехается самурай, но тут же рвано стонет, вздрагивая каждую фрикцию, — Нха-анх! Ска-       Кадзуха хватается за, кажущиеся хрупкими, но на самом деле стальные, плечи, жмурится и прикусывает губу, когда тело пробивают удовольствием. — Мннф, Кадзуха~ — низко выдыхает Скара, облизнув пересохшие губы, вглядываясь в туманные, мокрые кленовые глаза, — Ты, блять, даже не представляешь, как я обожаю делать тебя таким~ — низко рычит он, — Каждый, сука, раз, когда твой голос спокойный, монотонный и тихий… каждый раз, когда ты слишком умиротворён, настолько, что это… Мф! Вымораживает! Я представляю тебя. Вот. Таким. — скалится Скара, резко включив вибрацию на своём члене, продолжая ебать его, — Жалким. Покорным. Издающим эти мокрые звуки… Ха-анх! Пиздец, ты заставляешь меня чувствовать это, когда ты просто дышишь! Мнф! Когда спишь! — взгляд самого Скарамуччи затуманивается, и он прикрывает глаза, сосредотачиваясь, — А-анх! Нха! Ммнф… Чёртов… Кадзуха… Н!       От резкой вибрации Кадзуха издал протяжный стон и зажмурился: — А-анмф! Ммм!!! Ска… Ах! Нханх… Ска… Ра… Люблю~ Люблю тебя… Люблю тебя, Ска… Ра… Мучча~ — Тц, — жмурится Скара, сосредотачиваясь на темпе. — Д-да… да, прошу… Пожалуйста, Скара, быстрее~ — стоны всё чаще перекликаются с рваными всхлипами — Кадзуха царапает фарфоровые плечи и дрожащими ногами вжимает в себя таз Скарамуччи, заставляя входить полностью, заставляя вжать его тело в стенку душа… Заставляя наполнить пространство самурая не только паром, но и своим запахом, — Ах! Горячо~       А Скара наслаждается тем, как трепещет Кадзуха — смех быстро превращается в утробный рык, а темп и вибрация становятся быстрее и сильнее, — Кончи для меня~ — Д-да, мой Хозя- М-Мнф! — самурай откровенно пытается смотреть в индиго, но жалко всхлипывает и жмурится, отчаянно забываясь, когда его настигает оргазм, — Нха-анх! Мхаанх! Хааааа~ МФ?!       В финале Скарамучча жёстко прокусывает губу самурая в отместку, усмехается и «зализывает» укус, затем отстраняется и выходит, поставив самурая на дрожащие ноги, вожделенно наблюдая, как его семя стекает по ним, — Ха-аах… Хахаха! Как грязно… Кадзуха хватается за стенку душа и за плечо Хозяина, рвано отдыхиваясь, выключает воду. Промаргивается, до сих пор жадно хапая ртом воздух — перед глазами летают чёрные блики и блёстки. — Кадзуха? — одевшись, хмурится Скарамучча, а затем подкатывает глаза. Поднимает халат и кутает самурая, взяв его на руки, выносит из ванны на открытый балкон, — Тц, такой хрупкий…       Каэдэхара прижимается к нему, уткнувшись носом в ключицы, тихо усмехается, — …такой заботливый~ — Сейчас на пол тебя брошу, Псина!       Спустя один мятный чай со льдом Кадзуха восстановил давление, а Скарамучча выкурил очередную сигарету. — Ты… блять, тебе реально такое нравится?! — разрезая тишину Скара поднял на Кадзуху взгляд с нотками испуга.       Самурай хрипло посмеялся, затем сладко выдохнул, со всем обожанием и любовью заглядывая в индиговые глаза. Скарамучча правда не понимает? — Мне нравишься ты, Скара. Всё, что связано с тобой, что связывает нас… — хитро сощурился он, — Я… этим… как-то пугаю тебя?       Скарамучча совсем обильно покраснел, закрыв рот рукой, — Нет, ты меня не пугаешь! — он приблизился, наслаждаясь мокрым видом Кадзухи, — Тебе правда понравилось? Значит, я могу делать с тобой… вещи… намного… хуже? — Я принадлежу тебе и я сделаю всё, чтобы даже на мгновенье ты стал счастливее, — самурай приблизился и зашептал, — Даже… если это что-то пошлое. Я вижу, как тебе нравится эта игра, и нравилась изначально… Или я не прав, мой Хозяин? — …тц, т-ты сам ёбанный мазохист, такой же изврат! — рыкнул Скарамучча, словно подтверждая слова Кадзухи, — Ты специально злишь меня, чтобы я трахнул тебя ещё раз, да?!       Самурай посмеялся, — Только если мы откроем окно, чтобы я не перегрелся снова, хах~ — Тц, — затушил окурок Скарамучча, а затем закрыл лицо руками, — …отвратительно …я снова не смог посмотреть в зеркало…       Кадзуха поджал губы и приблизился, успокаивающе приобняв его за плечи, — Скара, ничего страшного. Это обязательно случится однажды… — Он опять в моей голове… — тихо, еле слышно прошептал Скарамучча, надеясь, что это откровение Кадзуха не услышит, — …когда совсем плохо, говорит мне убить тебя и себя, говорит сдаться, вернуться к Ней, вернуться к Нему… — Если мы убьём Его, то и возвращаться будет некуда?       Скара истерично хмыкнул, — Как ты не понимаешь… это невозможно… для тебя это — верная смерть… — поджал задрожавшие губы Скарамучча, — …прости меня, Кадзуха…       Самурай повернул его голову к себе. — Прости… — стиснул зубы Скара, — Я не смогу сдержать обещание. Я убью тебя. Т-ты абсолютно прав… Я уже убиваю тебя. Всё… всё, на что я, вообще, способна, это — убивать…       Кадзуха чмокнул его в губы, — Нет. Это я с самого начала выбрал умереть за тебя. Ты здесь не при чём. Прости, что возложил такую ответственность на тебя.       Кукла испуганно посмотрела в пылающие злостью глаза цвета осени. — Я убью Его для тебя, Скарамучча.       Скаре хотелось верить. Правда, хотелось верить в эти слова. Но специально заложенный Дотторе голос в его голове шептал о том, что ничего не выйдет. — Даже то, как ты меня называешь, «Скарамучча»… Это придумал Он, — хмыкнула кукла.       Самурай чуть нахмурился, — А какое у тебя было имя до Фатуи?       Скарамучча сморщился, — Не хочу даже вспоминать! — рявкнул он, затем шумно выдохнул, отводя глаза в сторону, — Она даже не дала мне имени… «Прототип», так меня всегда звали. Куникудзуши, Кабукимоно — всё это дерьмо придумал я сам, чтобы иметь хоть какое-то Я. Но сейчас я пережил это, и не хочу называться так, понял?       Кадзуха медленно кивнул, надолго задумавшись, — Тогда… давай придумаем тебе новое имя? — со всей теплотой и искренностью, граничащей с наивностью, улыбнулся самурай.       Придумаем? Кадзуха хочет разделить эту ответственность вместе с ним? Скарамучча поджал губы, скрывая явное смущение: — Сам и думай тогда! Только не заставляй меня разочароваться… — рыкнул он, — Ещё сигареты есть? — Конечно, держи, — достал из запасов самурай.       Скарамучча открыл пачку, — Сколько осталось? — Пачек? Штук… семь? — не понимал Кадзуха.       Хозяин покачал головой, затягиваясь, — Должно хватить… Ты даже не представляешь, что Он такое…       Кадзуха резко выпрямился, воодушевившись, готовый слушать — будь у него хвост, он бы тут же завилял им.       «Скарамучча» глубоко вдохнул воздух, посчитав до трёх, затем задержал дыхание, досчитав до пяти, и, наконец, медленно выдохнув, начал долгий, мучительный для обоих, рассказ…