Ангел

Итачи спал очень неспокойно этой ночью. Какие-то отголоски образов, которые Кин показывала ему, постоянно мелькали в голове, мешая отдыхать. Он пытался вырваться из этого вязкого состояния, но все никак не мог, чувствуя, что кислорода совсем не хватает. Вдруг, ощущение опасности накатило приливной волной. Словно его вот-вот атакуют сверху каким-то массивным предметом. Он вздрогнул, открывая глаза как раз в тот момент, когда тело Кин летело с кровати прямо на него. Выставив руки и сгруппировавшись, он поймал ее, тут же садясь. Девушка вскрикнула, подскакивая от резкого пробуждения. — Ч… Что случилось? — Задыхаясь, спросила она. — Вероятно, ты упала с кровати во сне. — Итачи поднялся и уложил ее обратно. — Спи. Еще ночь. Она подобрала одеяло руками и натянула его под самый подбородок. — Хочешь, я покажу тебе дальше? — Прямо сейчас? — Да. Я немного передохнула и могу показать лишь пару отрывков, но, отдохнув, я снова могу это делать. — Она похлопала ладошкой по кровати. — Только, ты сядь здесь, чтобы я, если усну, снова не упала. Итачи присел на край кровати, и ее ладошка снова коснулась его лба. Сумбур уже быстрее преобразовался в воспоминание. Мужчина, одетый в серо-коричневую солдатскую форму, тащил ее на веревке по коридору, раздетую, беспомощную и практически обессиленную. Кровь от содранной об пол кожи широким следом тянулась за ними. — Что, девка, еще не готова сказать свое имя? — Он зло рыкнул ей прямо в лицо, блеснув золотым зубом. А потом он бросил ее на голый металлический стол так, что Кин ударилась животом о край и навалилась на него, оставаясь коленями на полу. — Они узнают даже если не скажешь, дрянь! — Рыкнул мужчина, искажая лицо в хищной улыбке и спуская штаны. — Тебе же самой будет проще, если скажешь. Но, она не сказала. Лишь жалобно всхлипывала, когда он начал насиловать ее, хватая за волосы, сжимая оголенные плечи до синяков, ломая ей рёбра толчками о холодный жесткий стол. Ублюдок… Нет, ублюдки… Все они ублюдки… — Подумал Итачи, чувствуя, как желание перерезать их всех возрастает с каждой минутой. Не переживай пожалуйста так за меня, Итачи-сан… Все быстро зажило… — Услышал он в ответ ее ментальный шепот. Но зажила ли после этого твоя душа? Это не имеет значения… Картинка сменилась, видимо она снова потеряла сознание. Был операционный стол и куча трубок, по которым утекала ее кровь. — Если животные в сознании, их тела быстро выжигают ее чакру. Попробуйте ввести ее кровь спящим. Возможно в таком случае она сможет распределиться более равномерно. — Говорила женщина, облаченная в серый халат и держащая в руках какую-то папку с записями. — Давайте еще раз! Снова все померкло. Эта картинка была очень короткой, видимо, Кин редко была в сознании. — Спящие животные абсорбируют ее чакру в течение 36 дней, это хороший результат, мы можем влить ее кровь им, а потом отправляться на место ритуала. — Та же самая женщина стояла над Кин, говоря это тому толстяку по имени Иго, которого Итачи убил в тот день. — Отлично. — Тот потер руки в предвкушении. — Скоро мы изменим этот мир, Рэй. — И ты будешь одной из тех, кто его изменил. Ты должна гордиться собой. — Благодарю, Иго-сама. — Женщина в халате слегка поклонилась. Толстяк пихнул в бок Кин и, грубо дернув за руку, притянул ее запястье к себе. — Почему у нее синяки? — Чем меньше крови в ее организме, тем дольше заживают раны. — Констатировала Рэй. — Тогда перед финальным забором постарайтесь ее сильно не бить. — Рыкнул он и брезгливо отбросил руку Кин. — А то помрет до ритуала и все провалится. Он злобно сверкнул глазами и больше ничего не сказав, развернулся и быстрым шагом вышел из помещения. Ладошка Кин оторвалась ото лба Итачи и безвольно упала на кровать. — Ублюдки. — Выругался он. — Они боятся. — Только и ответила Кин, прежде чем провалилась в очередной сон. Теперь они должны бояться Итачи. Ведь их ждет черная месть, нукенин не пожалеет никого, особенно насильников. Будет мучать в своем гендзюцу несколько суток, прежде чем они испустят дух. Он этого так не оставит. Плевать, что эта девчонка для него — никто. Она не заслужила такого обращения. Он больше не смог уснуть в эту ночь. Кому захочется спать после увиденного? Выйдя на улицу, он стал тренироваться при свете луны, вкладывая в каждый взмах меча всю злость, которая кипела в нем сейчас. Она проснулась через несколько часов и, не найдя Итачи в доме, выглянула в окно. Он был на улице, снова танцуя с катаной в руках, такой сильный, грациозный и невозмутимый. Она доверяла ему. Не настолько, чтобы назвать имя, но настолько, чтобы показать ему свое прошлое. Возможно, она даже объяснит ему, почему ее зовут Ангелом, спустившимся с небес. Или покажет? Наверное, она покажет, когда придёт время. У них есть еще несколько дней, а потом Итачи обещал взять ее с собой в Амэгакурэ. Девушка надеялась, что никто не узнает ее истинной сущности и не причинит ей большего вреда, который уже был причинен ей тогда. Тяжело вздохнув, она отправилась на кухню и принялась готовить завтрак. Такое простое действие, которое было довольно непривычным для нее. Но, так хотелось отблагодарить того, кто заботился о ней уже месяц. Ни от кого она не видела столько заботы за всю свою жизнь… Пусть он и молчалив, немногословен, но она видела, Итачи не был злым, под маской его невозмутимости скрывалась такая же раненая душа, как у нее. Интересно, кто нанес те раны его душе? Она обязательно узнает. Выйдя на морозный воздух, она позвала Итачи на завтрак. Тот поспешил омыться и присоединился к уже поедающей булочку Кин. — До ухода из этой хижины я бы хотела показать тебе еще несколько воспоминаний. — Хорошо. — Я теряю силы всякий раз, когда использую эту технику. — Призналась девушка. — Но я хочу показать тебе все до отправления в ту деревню. — Ты можешь рассказывать, это не обязательно показывать. — Это проще. Я не знаю, как описать все это словами. — Она пожала плечами и отстраненно провела ладошкой по столу, собирая крошки от булочки. — В нашем мире это являлось основным способом повествования. — Ответишь на несколько вопросов? — Он блеснул своими темными глазами, чуть подавшись вперед. Она кивнула. — Зачем им нужно было твое имя? — Только зная мое истинное имя, они могли провести ритуал… — Она устало вздохнула и сделала глоток чая. — Ты могла назвать любое. — Я называла, но они откуда-то знали, что это ложь. — Тогда, как они узнали истинное имя? — Конечно они узнали его, ведь отправили караван на ритуал со спящей Кин, а значит, имя на тот момент уже было им известно. Итачи вдруг подумал, что стул, на котором он сидит стал совершенно неудобным и раздражающим, мешающим думать. — Они позвали какого-то ниндзя, залезающего в головы жертвам за деньги и тот прочитал мои мысли. — Кин вздохнула. — Хочешь, я покажу тебе это? — она уже протянула руку к его лицу, но Итачи остановил ее. — Показывай то, что считаешь нужным. Но у меня есть еще вопрос. Она замерла, а потом убрала ладонь и кивнула, сев по удобнее и дожидаясь вопроса. — Те двенадцать животных, зачем они? И зачем им твоя чакра? — Эти люди… Они не могут складывать печати… А для ритуала нужно сложить двенадцать печатей, но так как они не обладали чакрой и вряд ли хоть один ниндзя согласился бы это делать для них, узнай что они задумали, им пришлось прибегнуть к подсказке, оставленной Кагуей. — Кагуей? Ооцуцуки? — Итачи на миг потерял свою невозмутимость и на лице проступило удивление. — Да. Если пустить мою кровь по венам тотемных животных, которые именуют эти самые печати, и наделить их чакрой, то убивая их в момент, когда моя кровь распределится по их телам равномерно, в центре ритуального круга, это будет равносильно складыванию печатей. Итачи кивнул. Возможно, она говорит не конкретно о себе, а о своем клане и эта инструкция была написана родоначальницей шиноби именно для клана, но то, как Кин сказала это — звучало странно. Хотя, ее не менее странные речи о небесной расе тоже довольно сильно смущали. Он обязательно ее спросит. Или попросит показать. Но сейчас… Сейчас он чувствовал лишь одно — ему было невероятно жаль девчонку, которая перенесла столько гадства по отношению к себе только из-за того, что они посчитали ее источником великой силы, способной заставить шиноби в страхе скрываться от людей. — То, что сделали с тобой эти люди… — Вдруг выдал он, теряя свою маску невозмутимости. — Мне так жаль…