Квинтет

— мистер крюгер, вам пора возвращаться в палату для приема лекарств. девушка окликивает сидящего во дворе госпиталя парня, поправляя пачку документов в руках и съехавшую косынку. она еще не привыкла к своему амплуа медсестры, слегка теряется в коридорах и мешкает на перевязках. она отправлена в либерио как шпион, ее задачей было размеренно и аккуратно выведывать информацию о раненных, поступающих в госпиталь и в целом — военную обстановку. внедрение прошло неплохо: ее слезливая история о том, что она заменяет заболевшую тетю расположила к себе небольшую часть персонала, а в ее случае даже это было довольно весомо. все шло хорошо пару дней, пока к ее списку пациентов не приписали некого крюгера. мрачного, пугающего и совершенно бестактного. ее напускная оболочка стала трещать по швам, когда его проницательность обратилась в ее сторону. пальцы мелко дрожали, пока девушка опускалась перед крюгером. за те жалкие пару раз, когда ей поручали перевязку, она совсем не научилась делать это так отточенно и уверенно, как заядлые сестры, упрекающие еще зеленую работницу. перевязь ран хоть и выворачивала ее, не переносившую распоротые выкорчеванные порезы, наизнанку, но на практике почти совпадала с теорией. сейчас же перед ней лишь розоватая культя, и девушка даже понятия не имела как наложить бинты на нее. темноволосый сидел не шевелясь, даже дыхания не было слышно. он обратил лицо к голому промерзлому окну, не обращая внимания на потуги медсестры. длинные волосы пересекали лоб, спутываясь на плечах. осторожно освободив ногу от старых потрепанных бинтов, она нанесла схватывающую покровы тканей мазь, легко массажируя обтянутую кожей кость и обрубленные проводки нервов. девушка, готовясь, вздыхает, раскручивая свежий моток эластичной ленты. на миг замирая, она думает, как получше обмотать конечность. но как назло с каждым новым перекручиванием ткань неумолимо сползает, совсем не желая держаться за гладкую кожу. медсестра чертыхается, поверженно стаскивая бинты и начиная по новой их накладывать. раз за разом лента спадает с ноги, подставляя никудышную сестру. — ты хотя бы научилась сначала, прежде чем делать. ее старания обрывает хриплый голос, обдающий омерзением и холодом. он слишком тихий для других людей в палате, но слишком громкий для той, кому его адресовали. девушка застывает, склоняя голову к полу, скрывая багровое от стыда лицо. ладони все еще нависают над несчастным обрубком, стушеванно дергаясь фалангами пальцев. юноша, всем видом выказывая раздражение, хватает бинты, умело перекрещивая тягучий материал, после опуская задранную штанину, безвольно болтающуюся и цепляющую крупную гальку на прогулках. поначалу ей было неловко и стыдно перед пациентом, которому она облачила свою безалаберность и халатность. но внутренняя аксиома ненависти к марлийцам скоро стерла это чуждое чувство для солдата, поклявшимся перед родиной. проклятый народ, заставивший предков быть рабами ни за что не сможет пристыдить ее. пациент не двигается, продолжая наблюдать за людными улицами либерио, скрытые холщовыми кронами деревьев, шепотом переносящие друг другу вековые секреты, о которых не узнает обыватель. юноша заторможенно отмечая присутствие работницы, поворачивается, придерживая костыль. девушка тянется к нему, предлагая опереться на нее, если ему трудно передвигаться. но крюгер выдергивает деревянную опору из девичьих рук, хромая к скамье. — задержимся еще ненадолго. он по-прежнему говорит почти неслышно, но в голове каким-то образом появляются его слова. сестра поджимает губы, щурясь в сгорбленную спину, и с недоверием присаживаясь на противоположный конец лавки и обхватывая колени ладонями. они молчат. она не знает, чего от него сейчас ожидать — его отчуждение к ней не позволило даже представить подобной ситуации. он ждет, растворяясь в пыльном вечернем воздухе. диск солнца обогнул зенит, устремляясь к кромке земляничного горизонта. во дворе прогуливались другие лечащиеся, некоторые в сопровождении сиделок или врачей. за территорией больницы размеренно протекала жизнь гетто, не останавливая хода и ни под кого не подстраиваясь. — демоны с парадиза будут атаковать, — произносит приглушенно и твердо, прерывая тишину. внутри у девушки все застывает, словно плавленный парафин, холодеет и опадает. но опыт внедрения в разного рода отрасли научили ее скрывать эмоции. — пусть атакуют, армия либерио уничтожит этих нелюдей. пациент украдкой прожигает девушку взглядом, ловя каждое мановение мускулов на лице, но видит неподдельный гнев на угнетенный народ. он слабо кривит губы, отвращаясь, и, опираясь на надежного компаньона, бредет к госпиталю. не стоило даже думать о нем в хорошем ключе — он такой же, как зомбированные жители гетто. существуют, не открывая глаз. однако этот случай выбивает ее из колеи. их каждодневные баталии начинают становиться рутиной, вызывающей усмешку. девушка неосознанно начинает глубже вглядываться в его жесты, вслушиваться в слова, жаждать следующей встречи. их споры будоражили в ней пробуждающиеся чувства. и это не могло не омрачать. как бы ее не тянуло к нему, ее миссия не позволяет подобного. ее гордость и честь не потерпят такого. — на почту? — сухой голос без интереса раздается рядом, когда девушка вкладывает письмо в конверт, аккуратно приладив глянцевую марку. медсестра поспешно прячет письмо в набедренном центральном кармане форменного фартука, резко оборачиваясь на нежданного гостя на ресепшене. он заглядывает в открытую каморку служащих, замечая знакомый силуэт. — ага, родителям пишу, небось, волнуются, как я тут справляюсь. она дежурно улыбается, унимая сердечную трель. взгляд падает на круглый серый циферблат над дверью. смена подходит к концу. — не окажешь услугу преданному пациенту? в тоне мелькает усмешка, пока темноволосый, опираясь на столешницу стойки, роется в кармане брюк. через пару секунд в протянутой ладони сиротливо лежит помятый конверт. вечерние сумерки клубятся над низкой крышей здания, обволакивая пористые стволы деревьев. медсестра то и дело поглядывает на плоские часы с цепочным ремешком, вкладывая их в оттопыренный карман сумки. почтовому отделению еще работать час. любопытство, отчаянно подавляемое девушкой, вырывается из-под контроля. она, прежде чем рационально обдумать поступок, вытаскивает потрепанный конверт крюгера, замедляя шаг. аккуратными движениями элдийка раскрывает плотную бумагу, с трепетным волнением выуживая сложенный вдвое белоснежный лист. глаза пробегают по кривому почерку, развалившемуся по всей поверхности бумаги. девушка замирает, с ужасом распахивая глаза. тканевая сумка съезжает с безвольно опустившейся руки, к локтю. ладони мелко дрожат, а в голове бьется о толщу роящихся мыслей долото, вытачивая мгновенно собравшийся паззл. она не помнит как стоит в бесконечной очереди, отправляет письмо по обещанию и бежит. девушка не чувствует легких, готовых разорваться, сумка бьется о ребра, ноги крупно дрожат, вынуждая элдийку запинаться о собственные стопы. карман жжет записка, которая должна была быть оставлена под подушкой крюгера. слезы срываются со щек, разлетаясь на ветру. что-то внутри безжалостно ломается, скручивается, разбивается вдребезги. госпиталь готовится ко сну: пациенты укладываются в постели; коридоры пустеют, лишь иногда оживляясь врачами, оставшимися на дежурство. девушка вбегает в палату юноши, опираясь на колени и хрипя от интенсивного бега. комната нерадушно встречает ее полумраком и заправленной койкой. она опоздала.