Равноденствие

Северус смотрит на съежившуюся у стены гриффиндорку и не знает, с чего начать. Ему придется поднять ее или помочь подняться? Сказать что-нибудь? Или молча увести ее в… Проклятье. Северус понимает, что другого варианта просто нет. Грейнджер придется отвести на ярус ниже и оставить в одной из темниц. — Чего застыл? — выплевывает Беллатриса, которая по-прежнему за ним наблюдает. — Темный Лорд дважды повторять тебе не станет. Северус бросает на пожирательницу ледяной взгляд. — Займись своим делом, — в той же манере отвечает он, — и не мешайся под ногами. Лестрейндж сжимает челюсти, но язвительный комментарий оставляет при себе. Снейпу она не доверяет, никогда не доверяла. Новое указание от Повелителя только поможет ей понять, насколько сильно интуиция ее не подводит. Время покажет. Фыркнув, темная волшебница направляется к выходу из подвала, цокая каблуками по каменному полу. Лишь когда ее шаги затихают, Северус медленно направляется вперед. Гермиона дергается, не поднимая головы. Снейп тут же останавливается. Она боится меня. И чему тут удивляться? — Вам лучше самой подняться, мисс Грейнджер, — негромко произносит он, — и следовать за мной. Гермиона не реагирует. Так и сидит возле стены, испытывая жгучую ненависть ко всем, кто находится здесь. Особенно, к профессору. Ему доверяли, он был членом Ордена, знал все тайны и секреты, но теперь… Теперь это лишь предатель. Предатель и убийца, который по совместительству становится ее тюремщиком. Северус сжимает губы, стараясь подавить озлобленность. Ее непокорность может быть чревата. Почему так сложно выполнить простую просьбу? Северус на мгновение задумывается, что же здесь происходило до его прибытия, раз все семейство Малфоев оказывается смертельно бледными и до чертиков напуганными. Наверняка все дело в Грейнджер. И не только в том, что ее оставляют здесь. — В противном случае, — жестко произносит он, — вас проводит Фенрир или кто-нибудь другой, а они церемониться с вашими капризами не станут. Это работает. От упоминания имени или из-за грозного тона Грейнджер почти сразу хватается в качестве опоры за стену и начинает медленно подниматься вверх. Растрепанные волосы закрывают ее лицо, голову она держит опущенной, но… Поднимает взгляд, когда крепко — насколько это позволяют обстоятельства — встает на ноги. Северус в блеклом свете на кончике палочки почти ничего не видит, замечает только, как девчонка смотрит на него. Этот взгляд мужчина встречает неоднократно в своей жизни. В нем столько ненависти, тупой боли и бессилия, что ничего другого рассмотреть просто не удается. Северусу кажется, что так даже лучше. Пусть ненавидит. Пусть презирает. Негативные эмоции — мотиватор для жизни серьезный. Ему ли не знать. Он указывает кончиком палочки вперед, и Грейнджер на негнущихся ногах направляется к выходу. Северус беспокоится, не совершает ли он ошибку, раз не связывает ей руки заклинанием, ведь никто в голову залезть ей не может. Непонятно, что у девчонки может быть на уме. Однако его опасения оказываются напрасными. Палочку он все равно не опускает, кончиком почти касается ткани ее серого пыльного пальто. Он делает это исключительно ради фарса, потому что пожиратели видят, кого он ведет. При иных обстоятельствах он не стал бы держать на мушке Грейнджер. Не в его правилах. Она идет впереди, не произносит ни слова, не поднимает головы, покорно поворачивает, когда он ее направляет. Словом, делает все совсем не так, как истинная Грейнджер. Спустившись вниз по винтовой лестнице на два яруса вниз, Северус открывает железную тяжелую дверь. Гермиона бросает быстрый взгляд вперед. Она идет вдоль каменного коридора с приглушенным светом. По левую сторону располагаются небольшие ниши, под некоторыми из них стоят рассохшиеся деревянные табуреты. По правую сторону плотно друг к другу находятся камеры. Окислившееся железо придает прутьям зловещий вид, внутренняя составляющая оставляет желать лучшего. Большинство камер пусты, но вот некоторые из них… Гермиона замечает лежащее на полу тело с раскинутыми по сторонам руками и тут же отводит взгляд, потому что вдоль позвоночника начинают бежать ледяные мурашки. — Остановитесь, — он говорит это тихо, но она его слышит. Покорно замерев на месте, Гермиона продолжает смотреть себе под ноги. Она слышит за своей спиной его шаги, видит блики от вспышки заклинания, слух режет звук открывающейся со скрипом двери. — Входите, — произносит Северус мгновением позже. Гермиона сжимает зубы, сухо сглатывая. Она презирает поступки этого человека. Он мог бы помочь ей. Не обязан, разумеется, но мог бы. Он предает Орден, предает доверие каждого его члена, он убивает профессора Дамблдора, а теперь… Теперь говорит ей добровольно войти в ее персональную клетку. — Мисс Грейнджер, не вынуждайте меня повторять, — прилетает ей в спину. Гнусный предатель. Развернувшись, девушка находит в себе резервные запасы адреналина и смотрит профессору в глаза. Душу рвет от презрения к этому человеку. — Как вы смеете, — хриплым голосом произносит она, — просить меня об этом… По коже Северуса пробегает холодок. Сейчас, когда он видит ее при свете, он начинает понимать, что тут происходило, пока он не прибывает. На открытом участке грудной клетке девушки две запекшиеся точечные раны, кожа вокруг них слегка темнеет. Это ожоги. Он стреляет взглядом вниз. Задранный рукав левой руки, бледная кожа и… Грязнокровка. Ее пытали. Беллатриса пытала ее. Господи. — Как смеете, — блестят ее глаза, хотя хриплый голос тверд, — требовать что-то, вы… — громкие слова булькают в глотке. — Вам доверяли… — Войдите в камеру, мисс Грейнджер, — не дает он ей закончить. — Вас посвящали в то, что должно было сохраниться в тайне! — звенит ее голос. — Немедленно! — Вы — трус! — взрывается она. Северус сцепляет на ее запястье пальцы и тянет на себя, направляя в темницу. По-хорошему не получается, а ведь он старается. Он изначально старается не причинить ей дискомфорта и, уж тем более, боли. Ее непокорность и упрямость ставят все под угрозу. Раз по-другому она не хочет, придется так. Грейнджер едва удерживает равновесие, но все равно входит в камеру, потому что не остается выбора. Едва она успевает развернуться, как дверь за ней закрывается. В два шага подлетев к ней, Гермиона хватается за проржавевшие окислившееся прутья и, сжав их, трясет дверь так сильно, как может. — Вам не запереть меня здесь, — рычит она, стиснув зубы, но не замечает, как слезы бегут по щекам. — Не запереть, слышите! Северус смотрит на нее какое-то время, и Гермиона ждет, что он скажет ей что-нибудь в ответ. Что-нибудь колкое и едкое, чтобы разозлить ее только сильнее, но… Он лишь поправляет полу мантии и молча удаляется в сторону выхода. — И ничего не скажете?! — старается просунуть она голову между прутьями. — Совершенно ничего, профессор?! Очень жаль, ведь мне есть, что сказать вам! Мне есть, что вам сказать! Он даже не оборачивается, продолжает идти вперед. — Имейте в виду, — надрывно произносит она, — всех вам сюда не запихать! Ответом на ее звонкие слова служит лишь хлопок железной двери, оповещая эхом все помещение о том, что она все равно остается здесь одна. Гермиона стоит в звонкой тишине несколько мгновений, и липкое молчание сжимается на ее шее. Темные стены давят на нее, подземелье словно сужается, намереваясь в скором времени раздавить ее. Гермиона не сдерживается и, изломив губы в плаксивом оскале, оседает на дрожащих ногах вниз, проводя ладонями по ржавчине. Кожа ладоней начинает зудеть и покрывается оранжевыми ошметками, но это — последнее, что она замечает. Повиснув на прутьях руками и прислонившись к одному из них лбом, Гермиона задыхается в беззвучном крике, широко раскрыв рот. Тело дрожит, воздуха не хватает. Осознание постепенно начинает проникать в сознание. Она в Малфой Мэноре. Гарри здесь нет. Рона здесь нет. Никого нет. Она одна. И обратный отсчет до ее кончины запускается еще в тот самый момент, когда ее ладонь выскальзывает из веснушчатой руки Уизли. Осознание ломает. Гермиона с дрожью набирает в истерзанные легкие воздуха и уже собирается выдохнуть крик, как вдруг откуда-то справа от нее доносится глухой звук. Так, словно кто-то стучит по батарее деревянной палкой, завернутой в тряпку. Крик застревает в глотке. Гермиона резко поворачивает голову на звук, задерживая дыхание. В стене точно посередине находится небольшая дыра. Так, что может пролезть рука человека в нормальном весе. Гермиона непроизвольно смотрит на противоположную сторону. Там точно такая же дыра. Девушка опирается руками на пол, помогая себе встать. Передвигаясь вдоль решетки на полусогнутых ногах, Гермиона не отводит взгляда от той стены, из-за которой слышался звук. Почти не дыша, она с широко распахнутыми глазами подходит к отсеку на расстоянии полуметра. В дыре виднеется соседняя камера. На стене напротив находится точно такая же. И в следующей камере, и далее… Далее… Далее… Пока все не скрывается во тьме. Проклятье, сколько же здесь камер? Гермиона не успевает подумать об этом еще хотя бы секунду, потому что слышится, как кто-то шмыгает носом. Гермиона вздрагивает. — Кто здесь?! — и откуда только силы на адреналине берутся. — Покажись, сейчас же! Гермиона чувствует себя глупо. Ни оружия при себе для защиты, ни палочки. Собственные руки слишком слабые, а реакция, учитывая обстоятельства, оставляет желать лучшего. И кто меня только за язык тянул?.. По ту сторону стены слышатся чьи-то робкие шаги. Гермиона сжимает кулаки и замахивается на всякий случай, словно это как-то может помочь. Все лучше, чем ничего. Шуршание подошвы по полу становится все ближе, сердце в груди Грейнджер бьет, как у зайца. Она во все глаза смотрит в дыру, не моргая и… Гермиона хмурится. — Кто ты?.. В полутьме появляется рыжая макушка какой-то девушки. Ее волосы растрепаны, забраны в нелепую косу, которую давно следует расчесать, отросшая челка скрывает часть лица. Она распахивает свои карие глаза, придвигаясь ближе к окошку, и кладет худые пальцы на холодный камень. — Гермиона? — слабым голосом зовет девушка. — Это ты?.. Грейнджер опускает кулаки и заторможено моргает, стараясь понять, кто перед ней стоит. — Да, я… — плавно произносит она, — а ты… Когда девушка забирает за слегка оттопыренные уши волосы, Гермиона сразу понимает, кто перед ней стоит. — Лайза? — на выдохе произносит она, ринувшись к окошку. — Мерлин… Лайза, это правда ты? Гермиона помнит Лайзу Турпин с первого года в Хогвартсе. После нее Грейнджер садится на стул в момент распределения. Девушка поступает на Рейвенкло, и они даже пробуют подружиться. В первый год всем тяжело найти друзей, и Лайза с Гермионой не являются исключением. Их объединяет очевидная, на первый взгляд, вещь. Их происхождение. Они обе получают счастливый билет в волшебным мир, но при этом их родители не обладают такой возможностью. Лайза Турпин магглорожденная. — Я, — кивает девушка, печально улыбаясь. Ей и отрадно не быть здесь одной, и досадно, что в это место попадает кто-то еще. Даже не просто «кто-то», а именно Гермиона. Ее здесь быть не должно. Как она здесь оказалась? Задать вопрос Лайза не успевает, Грейнджер опережает ее. — Как ты здесь оказалась? — выдыхает Гермиона. — Я была на практике в Министерстве и… — Лайза качает головой, поджимая губы, голос девушки начинает дрожать. — Яксли… Он лишил меня палочки, а потом… — Лайза, — мягко произносит Гермиона, потянувшись вперед. — Ты не волнуйся, ладно? — шепчет она, сжимая ее руку. — Мы отсюда выберемся, — старается улыбнуться она. Лайза обреченно вздыхает, вынимая свою руку из-под ладони Грейнджер. Турпин качает головой. — Отсюда нет выхода, — облизывает она потрескавшиеся пересохшие губы. — Только в объятия Мерлина. Блеклая улыбка медленно сползает с губ Гермионы. — Глупости какие, — старается она обмануть саму себя. — Конечно, есть… — Я сбилась со счета, сколько я здесь, — невесело смеется Лайза. — Зато помню последний крик каждой магглорожденной, — смотрит она в глаза Грейнджер, — и буду помнить до самой смерти. Гермиона замечает в полутьме какие-то темные пятна на шее девушки. Глаза Турпин такие блеклые и безжизненные, что кожа непроизвольно становится гусиной. Что они делают с ней? Что здесь происходит? Как давно это продолжается и пытается ли хоть кто-нибудь это остановить? Вопросов так много, что стучит в висках. — Лайза… Громкий хлопок железной двери не предвещает ничего хорошего. Лайза об этом знает. Потянувшись вперед в дыру, Лайза хватает костлявой кистью лацкан пальто Гермионы и тянет ее к себе. Грейнджер подавляет вскрик. Глаза Лайзы очень близко, скулы девушки сильно выделяются. Лицо девушки почти моментально становится серым и бескровным, карие глаза потухают окончательно. Слышится чей-то тяжелый, грузный шаг. — Садись к стене. Ни звука, — одними губами произносит Турпин и, отпустив пальто Гермионы, скрывается из виду. Грейнджер дважды повторять в данный момент не приходится, она идет в темный угол камеры и садится на влажный камень к самой стене, поджав к груди ноги. Тяжелый шаг становится все ближе. Гермиона чувствует, как заходится в бешеном ритме сердце, и как сбивается от страха дыхание. Она накрывает рот ладонью, чтобы быть тише. Мимо прутьев решетки проходит высокий мощный силуэт. Гермиона не сразу, но понимает, кто это. Это Фенрир Сивый, оборотень. И он проходит ее камеру, но останавливается возле следующей. Вспыхивает заклинание. Железная дверь скрипит. — Нет, — слышится надрывный голос Лайзы. — Пожалуйста, оставьте меня! Хотя бы сегодня! — Заткнись! — рычит мужской голос в ответ. — Прошу вас! — почти плачет она. — Умоляю, во имя Мерлина! На всю темницу звенит эхом удар. Лайза глухо мычит. Гермиона зажмуривает глаза, зажимая рот обеими руками, чтобы не произнести ни звука. — Я сказал тебе закрыть рот, грязнокровка, — лающим рваным говором отзывается Сивый. — Сегодня ты в распоряжении Торфинна. Рот будешь открывать только в одном случае, — гадко посмеивается он. Гермиона вслушивается, хочет услышать хотя бы слово от Лайзы, но она молчит. Грейнджер не открывает глаза до тех пор, пока железная дверь не грохочет еще раз. Спустя несколько бесконечных минут, она разжимает окоченевшие пальцы от губ и медленно поднимается на ноги, опасливо поглядывая вперед. Подобравшись к прутьям, девушка смотрит в обе стороны темного коридора. — Здесь кто-нибудь есть? — шепчет она. Ответа не следует. Только эхо уносит ее тихий голос. В подземелье время течет иначе. Либо оно идет с сумасшедшей скоростью, либо не идет вообще. Гермиона не знает. Хочется есть, хочется спать, но больше всего на свете хочется сбежать. Камера оборудована дыркой в полу, чтобы справлять нужду, маленьким краном рядом, как для умывальников, и жесткой кроватью, приваренной к стене двумя цепями. Гермиона понимает, что у нее нет выхода. Она ложится на бок на деревянный каркас, свернувшись в позу эмбриона. О сне не может быть и речи. Мысли устраивают самую настоящую забастовку. Ее мучает, где сейчас мальчики, что с ними происходит, удалось ли им уйти, и нет ли за ними погони. Ее мучает вопрос, где же Лайза. Ее мучает вопрос, сколько времени. Окон здесь нет, совершенно непонятно, какая сейчас часть дня. Железная дверь не открывается. Посторонних звуков Гермиона не слышит. Или не слушает, потому что полностью сосредоточена на двери. Хочется есть. Хочется пить. Язык пересыхает, собственная слюна не выделяется, нечем смочить губы. Гермиона решается открыть кран возле дырки нужника. Подставив ладонь, она прилагает усилия, чтобы повернуть вентиль. Он со скрипом поворачивается, но вода оттуда не идет. Только несколько темных капель песочного цвета падают ей на ладонь. Гермиона сначала хочет стряхнуть их, но выбора у нее просто нет. Поразмыслив пару секунд, она, зажмурившись, слизывает песочные капли. Закашлявшись, Гермиона прикладывает ладонь ко рту, подавляя приступ тошноты. Отчетливый вкус железа труб вызывает спазмы в пустом желудке. Подавив подкаты к глотке, Гермиона снова ложится на бок на постель и старается провалиться в сон. Не получается. Банальные физиологические потребности сводят с ума. Пульсируют очаги боли на груди, зудит корочка на будущем шраме левой руки, и Гермиона однажды не сдерживается и чешет ее через ткань рукава. Становится чуть легче, но всего на мгновение. Затем она может сосредоточиться только на внутренних уговорах не чесать рану еще раз. Время по-прежнему течет сквозь пальцы. Гермиона ничком лежит на деревянной постели, бросив руки вдоль тела. Желудок буквально прилипает к позвоночнику, в мыслях полная каша. Гермионе кажется, что она слышит чьи-то голоса. «Галлюцинации», — не сразу догадывается она. — «Потрясающий бонус к и без того паршивому состоянию». Повернув голову вправо, Гермиона видит возле прутьев камеры девочку с пушистыми непослушными волосами и карими глазами, которая внимательно на нее смотрит, слегка склонив голову в сторону. Темные брови девочки сведены на переносице. Она злится. Гермиона знает эту девочку. Это она сама. Девчонка указывает пальцем в ту сторону коридора, где находится дверь. Карие глаза с обидой смотрят на ее будущую версию. Борись! — Я не могу, — едва шевелит она сухими губами. Железная дверь хлопает. Гермиону почти подбрасывает на месте. По всему организму пробегаются сотни игл, потому что она слишком долго лежит в одном положении. Соскользнув с постели, Гермиона, вцепившись в деревянный край, почти ползком направляется к темному углу и садится к стене, накрывая рот ладонью. Грузный тяжелый шаг приближается. Привыкнув к полутьме, Гермиона различает очертания силуэта Фенрира все более отчетливо. У него сальные отросшие волосы, стянутые узлом на голове, многодневная щетина на изуродованном лице, лохмотья вместо некоторого подобия на мантию. Он несет кого-то на плече. Гермиона расширяет глаза, сильнее зажимая рот. Лайза. Рыжие волосы девушки распущены, тонкие руки неконтролируемо болтаются. Гермиона видит вспышку заклинания, открывают замок камеры. Слышится пара тяжелых шагов, а затем глухой удар тела об каменный пол, эхом разлетевшийся по подземелью. Сивый закрывает камеру и направляется к выходу. Гермиона не сдерживается и непроизвольно скулит от ужаса в ладонь, но тут же сама себя затыкает второй рукой. Фенрир замирает возле прутьев ее камеры и оборачивается, вглядываясь в темноту. Гермиона вся сжимается, стараясь не произнести ни звука. Фенрир смотрит в тьму камеры и, помолчав пару мгновений, шумно выдыхает, после чего направляется к выходу. Гермиона срывается с места в тот же момент, как железная дверь хлопает. Она подлетает к маленькому окошку, стараясь рассмотреть, что происходит по ту сторону. — Лайза, — надрывным шепотом зовет она. — Лайза, скажи что-нибудь… Лайза, где ты? Гермиона бегает лихорадочным взглядом по всем доступным ее полю зрения местам, но никак не может углядеть Турпин. Она старается себя успокоить, чтобы сосредоточиться, и наконец видит очертания худой спины. — Лайза, — истерично шепчет она. — Лайза, ты слышишь?!. Рыжие длинные волосы девушки разметались по каменному полу, худое тело находится в неестественной позе. Лайза лежит спиной к ней и не реагирует. Она даже не шевелится. Господи, надеюсь, она не… — Грязнокровка… — тянет знакомый голос сразу после хлопка двери. Гермиона резко оборачивается, чувствуя, как сердце пропускает удар. Ее голос она ни с кем никогда не перепутает. Склонившись, Грейнджер на носочках семенит к своему темному углу и забивается в него, умоляя всевышнего, чтобы остаться незамеченной. Лестрейндж ведет волшебной палочкой по прутьям каждой камеры. — Раз, — считает Беллатриса, — два… Три, четыре, пять… Грязнокровка, выходи играть… Гермиона широко распахивает глаза, когда палочка темной волшебницы замирает на прутьях ее камеры. Беллатриса стоит на месте, глядя вперед, а затем резко оборачивается и невербально произносит заклинание, освещая камеру светом на кончике палочки. Лестрейндж растягивает губы в хищной улыбке. — Попалась, — выплевывает она. Северус минует ворота Малфой Мэнора и трансгрессирует почти до самых дверей, в последний момент толкая ее от себя. Неприятное предчувствие вынуждает его покинуть Хогвартс, чтобы успокоить свое шестое чувство. Он надеется, что ошибается, но глупо отрицать очевидное… Снейп своей интуиции всегда доверяет. Миновав первый ярус, Северус на мгновение останавливается на винтовой лестнице, потому что от криков внизу стынет кровь в венах. Не зря он с раннего утра чувствует неладное. Лестрейндж к утренним пыткам относится с особенной нежностью. Говорит, что это придает сил, чтобы прожить еще один день. — Да чтоб тебя, — рычит мужчина и быстрее спускается по ступенькам вниз. Крики Грейнджер рикошетят от стен, создавая чудовищную какофонию, от которой кожа моментально становится гусиной даже у матерого мазохиста. Истеричный смех Беллатрисы добавляет этому безумию страшные краски. Снейп широким шагом идет вдоль темного коридора, направляясь прямиком к единственной открытой настежь двери. Темная мантия вихрем мчит следом за ним. Головы Северусу не сносить, если приказ, отданный Повелителем, будет не исполнен. Он останавливается напротив открытой камеры, в которой блуждает голубоватый шар света. Беллатриса, склонившись над девчонкой, снова ее мучает. — Оставь ее, — гремит голос Северуса. Беллатриса резко поворачивается, глядя бешеными глазами на мерзавца, который прерывает ее веселье. Фыркнув, женщина поднимает палочку. — С какого это перепугу? — язвительно интересуется она. Северус входит в камеру, не сводя с темной волшебницы ледяного взгляда. — Она принадлежит Темному Лорду, — медленно и четко произносит он, — не тебе. Снейп знает, как сильно подобные слова действуют на Беллатрису. Она боится Повелителя. И не только боится. На лице женщины разом мелькают несколько эмоций. Это и гнев, и страх, и… Ревность. — Ты что, желаешь ослушаться Повелителя?.. Северус умеет на нее давить. С этим проблем никогда не бывает, если знать, как и когда использовать определенную информацию. Беллатриса кривит линию губ, глаза ее лихорадочно бегают из стороны в сторону. Резко остановившись на какой-то точке, Лестрейндж медленно поднимает на него презрительный взгляд. — Ты лжешь, — тянет она, поднимаясь на ноги. — Ты лжешь, Снейп, — повторяет резким шепотом женщина. — Ты защищаешь грязнокровку?.. Гермиона приподнимается из последних сил на локтях, чувствуя теперь и на правой руке что-то горячее и липкое, и ползет к стене, чтобы была хоть какая-то опора. В ушах шумит, сердце стучит в глотке. Шар света витает по темнице. — Пустой разговор, — устало произносит Северус, кончиком палочки указывая на дверь. — Уходи. — Я знала! — злобно восклицает Беллатриса. — Знала, что ты не чист на руку, Снейп, я так и знала! Все это время… Она не успевает договорить, потому что из кончика палочки Северуса вырывается вспышка заклинания и в пыль дробит камень в нескольких сантиметрах от лица Гермионы. Грейнджер едва успевает отвернуться, чтобы не попало в глаза. Ее всю окутывает облако каменного крошева. Беллатриса резко поворачивается назад, глядя на едва живую и бледную от ужаса грязнокровку, которая с широко распахнутыми глазами осоловело смотрит на кратер от заклинания в стене. Темная волшебница заливается истеричным смехом. — Ну же, Северус, — повернувшись на пятках к Снейпу, невинно тянет она, — ты обычно не промахиваешься… Мужчина безразлично жмет плечами. — Не прилагал усилий, — холодно отмечает он. — Так приложи, — настаивает Беллатриса. Северус ловит испуганный взгляд карих глаз и смотрит на ее бескровные дрожащие губы, которые произносят без конца всего два слова в хаотичном порядке: «Нет. Пожалуйста». Снейп сглатывает и поднимает палочку. Гермиона даже не может заставить себя зажмурить глаза. Она смотрит на профессора Снейпа, который стоит в нескольких метрах от нее. В глазах бывшего преподавателя густая темнота, Гермиона ничего не видит, кроме нее. Он едва заметно шевелит губами. Тонкая нитка волшебства лазурной стрелой выстреливает из кончика палочки, и Гермиона чувствует, как скулу обжигает что-то похожее на боль. Она коротко вздыхает, по-прежнему вжавшись в стену, и ощущает, как это место на лице начинает ныть. — Считай, что тебе повезло, Снейп, — хмыкает Беллатриса, скривив губы. — Я сегодня в хорошем настроении. Ткнув кончик палочки себе в плечо, чтобы было удобнее, Лестрейндж направляется к выходу. Северус не отводит взгляда от спины темной волшебницы до тех пор, пока она не закрывает за собой железную дверь. Северус оборачивается. — Мисс Грейнджер, — негромко произносит он. Северус понимает, что спрашивать о ее состоянии глупо по многим причинам. Свет витает в камере, он и без того видит, что с ней тут делают эти два дня. Морят голодом и жаждой. Оставляют наедине с собой. Заставляют сходить с ума, медленно и мучительно. Гермиона поднимает дрожащие пальцы, касается ими кожи на скуле и подносит их к глазам. Пахнет солью и металлом. Подушечки пальцев точечно окрашены в какой-то темный цвет. — Мисс Грейнджер… — Вы попали в меня, — не своим голосом отзывается она. Обида и злость клокочут в истерзанном теле почти одновременно. Когда профессор появляется, эти чувства заглушают все прочие. Становится легче. Намного легче. Значит, пусть так и будет. Пусть он продолжает делать все возможное, чтобы ее единственным желанием было видеть его мучительную, полную страданий смерть. Смерть, которая станет в разы хуже, чем те «гуманные» убийства из милосердия истерзанных магглорожденных девушек, которым ничего в момент агонии больше не остается, кроме как мечтать о зеленой вспышке перед вечной тьмой. Северус входит в камеру, и Гермиона закрывает глаза, ожидая уже любого исхода. Она, кажется, сдается. Грейнджер ждет, когда он подойдет еще ближе, но шаги профессора в какой-то момент начинают отдаляться, а затем замирают. — Лестрейндж не оставила бы вас в покое, если бы я не попал, — коротко произносит Северус. Дверь камеры закрывается вспышкой магии. Гермиона часто моргает, чтобы прогнать прыгающих перед глазами зайчиков. Когда зрение возвращается в норму, а железная дверь в конце коридора хлопает, Гермиона смотрит вниз, заприметив рядом какой-то предмет. Возле ее ног стоит большая чаша, до самых краев заполненная кристально чистой водой.