Равноденствие

Гарри стоит возле входа в опустевшее поместье Малфой, входная дверь которого держится на честном слове на одной петле. По участку тут и там ходят мракоборцы, даже сам Кингсли Бруствер, новый министр Магии послевоенного времени, прибывает в бывшую штаб-квартиру пожирателей, чтобы наконец ее опечатать. Мракоборцы проводят опись уцелевшего после нескончаемых актов мародерства имущества поместья, владельцы которого исчезают после войны, как снег в середине весны. Гарри позволяют приехать, не могут не позволить, даже дают разрешение Полумне его сопровождать. Он сюда пробраться пытался несколько месяцев. Только так и не смог. Не успел. Не вытащил отсюда человека, который был для него не просто частью собственной жизни, а частью его самого. Гарри мнется на пороге Мэнора, но все же входит внутрь. Едва он оказывается в холле, все тело покрывается мурашками. Проходит всего полторы недели после битвы, но дом успевает промерзнуть изнутри, и затхлый запах сырости и чего-то еще сильно бьет в нос. Поттер морщится и следует наверх по наполовину разбитой лестнице, перилла которой в некоторых местах выбиты не без помощи бомбарды. Мародеры бывают разные. Кто-то здесь бывает исключительно развлечения ради, кто-то совершает акт возмездия, кто-то просто ищет, чем поживиться, чтобы потом продать на черном рынке за гроши. Главное одно: от величественного особняка Малфоев ни остается ни следа. Даже имени. Гарри поднимается наверх и следует вдоль коридоров. Двери во все комнаты открыты настежь, тут и там появляются знакомые мантии мракоборцев. Поттер даже не знает, куда ему следует идти, и стоит ли ходить именно тут. Была ли Гермиона в какой-то из этих комнат или все время находилась в подвале, куда их с Роном кидает Петтигрю, когда они оказываются в тот злополучный день в ловушке? Маловероятно. Подвал — первое, куда заглядывают мракоборцы, когда заходят в дом. Там не было ни души. Гарри все бредет по коридорам, не знает, куда приткнуться. Атмосфера в этом доме не просто давит на плечи, она оседает на них и тянет к земле, как грязное и мокрое шерстяное пальто. Поттер бездумно идет вперед, когда на его плечо опускается чья-то ладонь. Парень оборачивается. — Кажется, мы нашли комнату, где она находилась, пока была здесь, — произносит Кингсли негромким голосом. — Хочешь увидеть? Гарри коротко кивает. Даже если он не хочет видеть эту комнату, он все равно на нее посмотрит. Так он хотя бы будет знать, как она жила последние месяцы своей жизни. Бруствер ведет его в другой коридор, круто поворачивает рядом с комнатой, вдалеке которой виднеется бюро из темного дерева, и они проходят еще пять открытых настежь дверей. Кингсли приоткрывает дверь шире, кивая внутрь. — Проходи, — негромко произносит он, — я пока буду разбираться со всем остальным дальше. — Спасибо, — слегка надломившимся голосом произносит Гарри. Бруствер не донимает его ни вопросами, ни бесполезными словами, только молча уходит от волшебника, да поскорее. От Гарри веет чудовищным холодом, и он сам никак не может это контролировать. Слишком многое произошло, слишком многих пришлось потерять. Гарри входит в просторную комнату, и кожу в очередной раз обдает холодом, от чего она моментально покрывается мурашками. На большой двуспальной кровати в ногах сбито одеяло, над ней болтаются обрывки балдахина, поддаваясь порывам ветра из открытого настежь окна. По полу блуждают белоснежные перья из разодранных подушек, ими же оказывается усеяна постель. Оба кресла, которые явно были у камина, перевернуты, две ножки одного из них оторваны и брошены в холодную пасть нетопленного камина. Гарри идет дальше к приоткрытой двери. Кроваво-красная ванная в дневном свете не так сильно пугает. Разбитое зеркало по левую сторону привлекает куда большее внимание. Гарри зачем-то подходит к нему и смотрит на несколько своих отражений. Он задается вопросом, сколько раз Гермиона смотрится в это зеркало за прошедшие месяцы. Гарри возвращается в спальню. Знакомые запахи, которые принадлежат Гермионе, витают в воздухе все сильнее, когда Гарри приближается к ее постели. Поттер бредет вдоль кровати, проводит ладонью по холодному постельному белью, комкает в пальцах белоснежные перышки. Он все идет и идет, пока в какой-то момент не запинается за что-то у ножки постели. — Проклятье, — импульсивно склонившись, касается он рукой ушибленных пальцев. Гарри стискивает зубы, стараясь понять, за что запинается, как вдруг замечает одну из половиц, которая слишком сильно выпирает по сравнению с остальными. Присев на колени среди перьев, Гарри склоняется вниз и поддевает пальцами доску, поднимая ее вверх. Половица поддается, и Гарри наклоняется ниже, заглядывая внутрь. Дыхание сбивается. Внутри что-то есть. Продолжая придерживать одной рукой половицу, Гарри шарит внутри другой и понимает, что там целая куча какого-то пергамента. Он начинает их вынимать. Постепенно, одно за другим. Гарри вынимает все сложенные листы и успокаивается только тогда, когда кончики пальцев касаются холодного влажного камня, который почему-то пахнет сырой землей. Опустив половицу на место, Гарри садится по-турецки и притягивает к себе обеими руками сложенные листы. Сначала он не находит никаких опознавательных признаков, но затем видит в правых нижних углах даты. И узнает почерк. Сердце с болью начинает бить по ребрам. Все письма принадлежат Гермионе. Гарри тяжело вздыхает и решается раскладывать их в прямой последовательности. Торопиться ему теперь некуда, да и Гермионе тоже. Выставив стопку писем, Гарри замечает, что первое из них датировано еще мартом. Она попадает в эту комнату почти через неделю после заточения. Где же ее держат до этого? Гарри берет в руки первое письмо и разворачивает его. 20 марта 1998 год. «Дорогой Гарри. Они пытаются меня сломить. Боюсь, их ждет разочарование. Я живу мыслью о том, что однажды сбегу отсюда, и мы с вами снова встретимся. С любовью, Гермиона» Волшебник осторожно кладет письмо слева от себя и берет в руки следующее. 29 марта 1998 год. «Дорогой Гарри. Я выберусь отсюда, обещаю. Вы найдете крестражи и сможете их уничтожить. Я высылаю вам столько подсказок, сколько в моих силах. Пожиратели треплются в стенах Мэнора, потому что не видят во мне опасность. Они ошибаются. С любовью, Гермиона» Он кладет это письмо на предыдущее так бережно, словно это самое ценное сокровище в мире. 24 апреля 1998 год. «Дорогой Гарри. Не бойся за меня. Он обо мне позаботится. Ты знаешь, о ком я говорю. Поверить в это сложно, но это так. Он мне нужен, чтобы выжить. Я выберусь отсюда. С ним или без него. Обнимаю, Гермиона» Взволнованно вздохнув, Гарри разворачивает следующее письмо. Его почерк отличается от предыдущих, словно она пишет его торопливо, буквально на коленке. 5 мая 1998 год. «Гарри. В лабиринте Мэнора есть ямы. Они там. Все они. Все пропавшие магглорожденные. Не дай их именам исчезнуть. Не дай им исчезнуть. Гермиона» Пальцы волшебника начинают дрожать. Очередной лист пергамента оказывается у него в руках. 15 мая 1998 год. «Дорогой Гарри. Я осознала, что не могу выбирать. Что-то изменилось во мне, я чувствую. Я осознаю, что могу уйти отсюда только с ним. Гермиона» Гарри открывает одно письмо за другим. Текста в них становится все меньше, предложения все более емкими, но каждое слово впивается Гарри под кожу. 17 мая 1998 год. «Дорогой Гарри. Если я сбегу без него, то не смогу этого пережить» 20 мая 1998 год. «Гарри. Если мы не выйдем отсюда живыми, знай, что мы оба пытались» 24 мая 1998 год. «Гарри. Надеюсь, ты сможешь меня простить. Так нужно. Равноденствие должно случиться» Поттер тяжело дышит, откладывая письмо в сторону. Перед ним лежит последнее. Лист пергамента мятый, явно был сложен много раз, лежал тоже не только в этом месте. В нижнем левом углу кривоватым нервным почерком стоит дата. Гарри разворачивает истерзанный лист. Он оказывается полностью исписан. Только кусочки текста находятся в разных местах. Почерк скачет. Где-то в углу виднеется пара слов, что-то написано вдоль длинной границы листа. Гарри старается сосредоточиться и часто моргает. 28 мая 1998 год. «Пэнси умерла. Она лежит в подземелье на два яруса ниже за железной дверью. Найди ее тело. Найди его, Гарри, и верни Пэнси домой. Верни ее матери» Гарри бросает руки вниз, ошарашено глядя перед собой. Мысли путаются. Не давая себе возможности зацепиться хотя бы за одну из них, он снова поднимает дрожащий пергамент к глазам. «Я убила Яксли» Руки холодеют, и взгляд сам собой падает на строчку вдоль листа. «Гарри. Не дай ему умереть раньше меня» Волшебник слепо смотрит перед собой, бросив руки вниз. В голове стоит гул. Перед глазами стоят первые два слова. Гарри прерывисто вздыхает. Два слова. Два. Пэнси умерла. Это окатывает ведром ледяной воды. И внутри все сжимается так, словно ледяная рука сжимает все внутренности разом, потому что дело не только в этих словах, а еще и в грядущем осознании. Двадцать восьмого мая Гермиона была еще жива. Поттер понимает, что его лучшая подруга умерла в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое мая. Гарри не сдерживается и, сжав в ладони последнее письмо, бросает руки на пол, прижимаясь к нему лбом. Слезы душат его, и он больше не находит в себе сил их сдерживать. Поттер рыдает в голос и не стесняется этого. Все завязанные в узел эмоции развязываются, боль взрывается в нем так сильно, что начинает ломить все тело. Полумна оказывается рядом в какой-то момент, но Гарри не слышит. Она что-то шепчет ему, успокаивает его, но до волшебника эти слова не доходят. У него свое горе. И оно слишком яркое. Гарри рассказывает Кингсли о том, о чем ему необходимо знать из этих писем, и от лица министра отливает кровь. — О, Мерлин, — единственное, что он может выдавить из себя, когда железную дверь выламывают, и перед глазами Кингсли оказывается бесконечный ряд камер, уходящих во тьму. Гарри без колебаний начинает идти вперед, стараясь игнорировать резкую вонь, содержащую в себе запах немытых тел, сырости, крови, экскрементов и… разлагающейся плоти. Он все идет и идет, шагает вперед до тех пор, пока вонь не становится невыносимой. Зажав нос пальцами, Гарри останавливается возле камеры, в глубине которой виднеется какое-то мерцание. Он выпускает шар света в камеру и уже собирается дернуться от ужаса, но этого не происходит. В глубине камеры лежит тело Пэнси, ее глаза закрыты, а вокруг ее тела мерцает ореол заклинания. Это замедляющее заклинание, Гарри понимает это моментально. В противном случае за полторы недели труп без магического вмешательства мало мог быть похож на себя самого. Гарри поражается. Гермиона все равно спасала тело Пэнси и даже не предполагала, что ее саму придется спасать всего через несколько часов. Вот только никто не успел этого сделать. — Кингсли, — зовет Гарри. Бруствер оказывается рядом через несколько секунд. Глаза мужчины округляются, когда он прерывисто вздыхает. Министр Магии старается держать себя в руках, потому что понимает, что это — далеко не все из того, что ему предстоит увидеть. Он отдает распоряжения моментально, и всего через двадцать четыре часа пожиратели, которые избегают наказания, как и многие другие, выходят из тени, потому что просто не остается иного выбора. Родители Персефоны Паркинсон сдаются Министерству при условии, что у них будет возможность увидеть дочь. Министр лично предоставляет им такую возможность по одной простой причине. Он хочет увидеть это в их глазах. Осознание расплаты за свой выбор. Принятие последствий самого глупейшего шага в их жизни. Мать Персефоны оказывается очень худой невысокой брюнеткой с длинными волосами, собранными в тугую низкую косу. Она входит в зал для опознания первой, почти отталкивает с пути своего супруга — высокого и худощавого мужчину. Черты лица Пэнси наследует от отца, Гарри замечает это непроизвольно, но почти сразу. Женщина с бледно-голубыми потухшими глазами почти подлетает к столу, на котором лежит ее дочь, и тут же обхватывает ледяное лицо девушки тонкими руками. — Персефона, — надрывно шепчет она, без конца поглаживая ее холодные щеки, — доченька… Маленькая моя… Гарри молча смотрит на женщину, не представляя себе, что она чувствует. Точно также он смотрит теперь на Молли. Неправильно все это. Не должны родители хоронить своих детей, не так этот мир должен быть устроен. Миссис Паркинсон утыкается лбом в холодную и неподвижную грудную клетку дочери, а затем вдыхает. И на выдохе истошно воет, сжимая в тощих пальцах белоснежную медицинскую робу, в которую одели ее дочь. — Это твоя вина! — орет маленькая женщина, оторвавшись от тела дочери и в несколько торопливых шагов подлетев к супругу. — Это ты ее убил! Миссис Паркинсон орет боль и бьет худыми кулаками по груди мужа с такой яростью и слепой ненавистью, что стынет в жилах кровь. Она без конца повторяет, что это его вина, и что это он убил их маленькую девочку. Маленькая женщина все бьет его наотмашь, а мистер Паркинсон только стоит на месте. Стоит, не отбивается, не говорит ни слова. Лишь смиренно принимает удары от жены по грудной клетке, по щекам, по рукам и по животу, продолжая без конца смотреть на мертвенно-белое лицо дочери и почти черные зашитые губы, которые ему уже никогда не улыбнутся. Миссис Паркинсон соглашается на все условия суда, все последствия, просит лишь присутствовать на похоронах своей дочери. Позволить ей увидеть, как тело Пэнси предают земле. Их просьбу слышат. После похорон Персефоны мистер и миссис Паркинсон отправляются в Азкабан. Миссис Паркинсон приговаривается к двадцати годам заключения, но всего через пару месяцев Гарри узнает, что она скончалась через несколько дней после заточения от остановки сердца. Сам мистер Паркинсон приговаривается к пожизненному. Поцелуй Дементора больше не является карательной мерой для преступников по новому указу министра Магии. Поскольку нет ничего ужаснее сохранения жизни для человека, который жаждет смерти. Плавно плывет вторая половина июня, война закончилась еще в конце мая. Людям бы радоваться светлому небу над головой, начинать жить дальше, да только никому не рассказывают, как уживаться с последствиями войны. Как переболеть произошедшее и как не рехнуться в настоящем, постоянно ожидая удара в спину каждый божий день. Гарри не знает, как жить дальше. Не понимает, как ему это сделать. Он остается один, пусть и оказывается окружен большим количеством людей. Он один, потому что нет больше в его жизни людей, которыми он дорожил больше всего на свете. Гермиона умерла 28 мая 1998 года. Рон умер 29 мая 1998 года. Пока Гарри искал ответы в воспоминаниях Северуса, война по-прежнему продолжалась, и ученики не останавливались, намереваясь выиграть сражение. Один из пожирателей бросил заклинание в стену над головой Фреда Уизли, и тот мог бы погибнуть через несколько секунд моментально, но судьба распоряжается иначе. Рон толкает брата, выбрасывая из зоны поражения, и всего через мгновение сам оказывается погребен заживо под грудой каменной стены. Заклинание отбрасывает камни всего через несколько секунд, но они играют свою роль. Рон погибает почти моментально от кровоизлияния в мозг, вызванного ударами. Ему больше нельзя было ничем помочь. Золотое Трио. Нет теперь ни золота, ни трио. Гарри остается один. Он словно возвращается в самое начало, в свои одиннадцать лет. Он совсем один, а всюду его окружают люди, которые его почему-то знают. Поттер старается утопить горе в благих делах. Он глушит свою скорбь и злость только в том случае, когда отправляет на пожизненное очередного пожирателя, который скрывается от правосудия. Это становится целью жизни Гарри в послевоенное время. Отправить их всех за решетку. Посадить их там и заставить существовать до тех пор, пока тюрьма не сгниет, после чего пересаживать их в другую. И пусть другая гниет. Не давать никому такой роскоши, как смерть — главное условие Гарри, когда он приходит на пост мракоборца. Камер в Азкабане предостаточно — никто больше не умрет. Никто. Изгнание. Изоляция. Вот их посмертное наказание. Кингсли соглашается. Однако Гарри не только занимается вылавливанием псов. Вторая его персональная задача — подарить покой душам усопших насильственной смертью магглорожденных. Они находят ямы в лабиринте. Все три. Постепенно, час за часом, день за днем, неделя за неделей, тела оказываются опознаны, и души несовершеннолетних девушек и юношей находят свой покой, когда их тела предают земле родные люди. Объявления с досок исчезают друг за другом, беда лишь в одном. Живыми домой вернулись из подземелья семнадцать человек. Из трех ям было извлечено сто восемьдесят три трупа магглорожденных. Некоторые тела были так изуродованы и так сильно подвержены разложению, что их даже с помощью магии невозможно было идентифицировать. Такие тела отправляли в печь, а прах развеивали над особенным местом. Его назвали «Приют невинных». Небольшая роща недалеко от Хогсмида, где ставят мемориал погибшим в ходе войны магглорожденным. Гарри видит сейчас смысл своей жизни только в этих двух вещах. Наказывать виновных и освобождать души невинных. Так проходит его первое лето после войны. Он почти живет в Министерстве, владеет небольшой квартиркой недалеко от него. В Норе почти не бывает, не знает, как теперь себя с ними всеми вести, из всех подпускает к себе только Полумну, потому что она понимает его. Понимает, никогда не докучает вопросами и не смотрит на него наполненными жалостью глазами, потому что не видит в этом никакого смысла. Поэтому ему и нравится иногда с ней видеться. — Надолго едешь? — интересуется Гарри, передавая ей сумку. Полумна жмет плечами. — Неделя, месяц, год, — произносит девушка, слегка скривив губы в полуулыбке. — Кто знает? — Согласен, глупый вопрос, я и сам не знаю, сколько времени понадобится, чтобы восстановить Хогвартс. Гарри отводит на мгновение взгляд в сторону, с прищуром глядя на горизонт. — Уверена, что это хорошая идея? — осторожно спрашивает он. — Восстановить Хогвартс? — склонив голову, задает девушка вопрос. Поттер кивает, возвращая ей свое внимание. — Разумеется, Гарри, — чуть улыбается она. — Благодаря тебе появляется новый мир, — шепчет Полумна. — Без войны, без убийств, — девушка сглатывает, — и бессмысленных смертей. Гарри кривовато улыбается, а в глазах почему-то закипают слезы. — Мы позволим новому поколению не бояться жить в этом мире, Гарри, — сияют глаза Полумны. — Им не придется существовать, как на пороховой бочке в ожидании атаки, не придется терять своих родных и друзей. Они смогут жить. И за себя, и за нас. Гарри кивает, несколько раз кивает и заключает Полумну в объятия. Вот кто действительно пытается думать о том, как жить дальше. Полумна едет в Хогвартс не одна, чтобы доучиться седьмой курс и помочь в восстановлении Хогвартса. Она едет вместе с Невиллом Лонгботтомом. Через год они станут первыми молодыми преподавателями в школе чародейства и Волшебства. Машинист дает гудок, и Гарри выпускает Полумну из объятий. Они знают, что прощаются ненадолго, но все равно стоит признать: любое прощание болезненно. Полумна тянется в свою сумку и протягивает Гарри сложенную вчетверо газету. — Пророк? — вскидывает брови Гарри. — Прочти, первая полоса, — просит Полумна, печально улыбнувшись. — Если после этого захочешь сжечь — так и сделай. Потому что именно так поступила я. Это другой экземпляр. Гарри принимает из ее рук газету и опускает руку вниз. Машинист снова дает гудок, и Полумна, обернувшись через плечо, машет проводнику, что уже идет. Поцеловав Гарри в лоб на прощание, девушка машет ему и скрывается в вагоне экспресса. Поттер машет ей на прощание до тех пор, пока поезд не скрывается вдалеке, после чего тяжело вздыхает, глянув на газету в руках, и, чертыхнувшись, идет в ближайшее кафе за чашкой кофе с чем-нибудь крепким, потому что по доброй воле читать он статью — особенно с конечным напутствием Полумны — не особо хочет. Колокольчик над головой Гарри звенит, когда он входит в кафе, и бармен поднимает на гостя уставший взгляд. Едва заприметив неожиданного посетителя, волшебник тут же расправляет плечи и отставляет не до конца начищенный бокал на стойке, сразу интересуясь, чего желает такой гость. Гарри благодарит за теплый прием и просит обычный черный кофе с коньяком. Бармен не задает больше не единого вопроса, как только волшебник опускает голову вниз, утыкаясь в чтение газеты. Лишь осторожно ставит чашку перед волшебником и настаивает на том, что это за счет заведения. Поттер коротко благодарит его, пусть ему и не льстит такое обращение к себе, после чего делает внушительный глоток кофе, обжигая нёбо, но кофеин с алкоголем быстро находят путь не только к его нервным окончаниям, но и к сердцу. Гарри открывает Пророк и, вздохнув, склоняется вниз. «Война закончилась 29 мая 1998 года. Лорд Волан-де-Морт, также известный под именем Тома Реддла, повержен. Несмотря на это, скорбь потери будет темным знаменем висеть над магическим миром еще долгое время. Война унесла много жизней. Ежедневный Пророк с прискорбием сообщает главные новости, полученные из достоверных источников информации. Член Ордена Феникса и участница Золотого Трио — Гермиона Джин Грейнджер — скончалась в результате пыток в штабе Пожирателей Смерти, который находился в родовом поместье семейства Малфой. Ее тело так и не было найдено. Рональд Билиус Уизли — второй член Золотого Трио и участник Ордена Феникса — пал на поле боя во время Битвы за Хогвартс, защищая честь старинной школы. Его тело было передано его семье. Мистер Уизли получает посмертный титул Героя Второй Магической Войны. Место захоронения волшебника по последним данным — Годрикова Впадина. Бывший профессор зельеварения, а также последний директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и Пожиратель Смерти — Северус Тобиас Снейп, — имя которого было восстановлено в результате полученной информации о ходе войны от Гарри Джеймса Поттера, был убит в ходе боевых действий от руки Темного Волшебника. Его тело также не было найдено. Упокой Мерлин их души. Автор статьи: Рита Скитер» Гарри с остервенением бросает газету на стол. Несколько строчек о людях, которые сделали так много. Мерлин, так много. А все остальные? Все те, кто пал в тот день. О них ни сказано даже слова. Гарри сжимает челюсти, поднимаясь с места. На перроне снова собирается толпа пассажиров, потому что прибывает следующий поезд. Едва открыв дверь и определенно кого-то толкнув, Гарри целенаправленно идет к мусорному ведру и с размаху швыряет туда Пророк, затоптав его ногой для пущего эффекта. Эта женщина совершенно ничего не знает, она даже представить себе не может, сколько всего сделали эти люди для победы. Раздосадовано цокнув языком, Гарри кладет руки в карманы пальто и смотрит поверх голов снующих пассажиров, после чего закрывает глаза и глубоко вздыхает. Желтая пресса — не то, из-за чего следует расстраиваться. Он напишет книгу по Истории магии последнего десятилетия. У него будут помощники, и они расскажут. Они расскажут обо всем, о чем молчат другие. Не будет людей, о которых будет сказано лишь слово, они не станут сноской со звездочкой, о которой рассказывается под чертой внизу страницы. Все услышат историю этой войны, прочтут ее ужасы, увидят обратную сторону медали. Подробности, о которых в других источниках информации никогда и ни за что не расскажут. Гарри незаметно для себя создает еще одну цель. Цель, чтобы жить дальше. Полумна будет довольна, когда он напишет ей об этом в ближайшем письме. — Мистер Поттер! Сэр! Гарри слегка теряет равновесие, когда кто-то дергает его за рукав. Он не любит, когда так вторгаются в его личное пространство, поэтому заранее хмурит брови, склоняясь вниз, чтобы одернуть вынужденного собеседника. — Мистер Поттер! Вам просили передать! Сэр! Совсем неопрятный мальчуган лет восьми с босыми ногами и большими, добрыми глазами смотрит ему в самую душу, широко улыбаясь. Злость Гарри испаряется, когда парнишка протягивает ему какой-то прямоугольный предмет, завернутый в коричневый пергамент. — Мне? — хмурится Гарри, принимая посылку в руки. — Да, сэр! Вам, сэр! До свидания, мистер Поттер! Сэр! Гарри даже не успевает его поблагодарить. Мальчишка тут же начинает шлепать босыми ступнями в обратную сторону, разглядывая в грязных ладошках начищенный галлеон. Гарри опускает взгляд вниз и разворачивает пергамент. Едва взгляд падает на обложку, у него перехватывает дыхание. Гарри торопливо снимает весь пергамент, комкая его в руке. До боли знакомая обложка из темной кожи, переплет, выжженные искусной рукой буквы. Эта книга по символизму была только у двух людей. Если одна все еще у него в съемной квартирке возле Министерства, то… Гарри нервно открывает первую страницу и смотрит на форзац. Под кожей вспыхивает свежая боль. «Этот экземпляр принадлежит личной библиотеке Гермионы Джин Грейнджер. Если она у вас больше двух недель, немедленно верните ее мне!» Гарри шокировано распахивает губы, хватая кусочек воздуха. Схватив книгу с такой силой, словно ее кто-то может отобрать, Гарри бросает взгляд на ободранного мальчишку, который ему ее отдает. — Мальчик! — кричит Гарри, размахивая свободной рукой. — Мальчик, постой! Парнишка оборачивается, по-прежнему сжимая в ладони блестящий на солнце галлеон. — Кто тебе это дал?! Босой чертенок улыбается, стараясь разглядеть лицо Гарри среди толпы. Он хмурится, прикладывая ладонь к уху, словно давая понять, что не слышит. — Кто отдал тебе это?! — трясет в воздухе книгой Гарри. Мальчуган кивает и снова улыбается. — Мистер Снейп! Спрятав в ладошке галлеон, юркий босой парнишка разворачивается и исчезает в толпе снующих пассажиров. Гарри чувствует себя так, будто его ведром ледяной воды окатывают. Он лихорадочно бегает взглядом по толпе. Не может этого быть. Просто не может. Я своими глазами все видел. Он умер. С того света не возвращаются. И вдруг Гарри замирает, когда видит знакомую прическу, торчащую из-под черной фетровой шляпы. Темные волосы дергаются от каждого шага все дальше уходящего вдоль перрона волшебника. Поттер срывается с места. Без конца толкая пассажиров, Гарри на автомате приносит свои извинения и не отрывает взгляда от фетровой шляпы, стараясь догнать ее владельца. Силуэт идет в скором темпе, а затем исчезает в знакомом проходе. Он вышел в мир магглов! Гарри толкает людей без разбора, пробирается через толпу и ныряет в туннель. Легкие на мгновение сдавливает от холода, но в следующее мгновение легкая боль отпускает, и лондонский вокзал предстает перед ним во всей красе. Пассажиров на платформе почти нет, все они заходят в вагоны отправляющегося поезда, снуют только провожающие. Машинист дает гудок, из-под колес поезда вырываются серые клубы дыма. Гарри оглядывается по сторонам, щурится, стараясь вглядеться в туманный дым выхлопных газов, и вскоре видит ту самую фетровую шляпу. Сорвавшись с места, Гарри во весь опор бежит вперед за удаляющимся к последнему вагону силуэту с чемоданом в руках и уже собирается окликнуть его по имени, как вдруг в него с размаху врезается почтальон с целой кучей коробок. — Проклятье! — почти падает навзничь Гарри, едва удержав равновесие. — Простите! — Все спешат! Под ноги не смотрят! — сетует пожилой господин. — Уедет один поезд — не беда! Приедет другой! Гарри видит, как вдалеке мужчина в фетровой шляпе подает свои документы проводнику, и тот их проверяет. Поттер набирает в легкие воздуха. — Профессор! Его голос утопает в последнем гудке машиниста. Проводник указывает последнему пассажиру на лестницу, ведущую в вагон, и тот уже поднимается, но в последний момент оборачивается, и Гарри дар речи теряет. Он так похож на профессора Снейпа! Нелепые накладные усы и черные кожаные перчатки, скрывающие всегда открытые белые запястья, могут обдурить кого-нибудь другого, но уж точно не Гарри! Фетровая шляпа исчезает в вагоне, и проводник взбирается на ступеньку, помахав рукой другому. Поезд дергается мгновением позже. Гарри заторможено смотрит на последний вагон и тяжело, часто дышит. Сердце начинает биться сильнее. Слова пожилого почтальона внезапно всплывают в сознании. «Уедет один поезд — не беда! Приедет другой!» Гарри чувствует, что почти задыхается. Он сгибает руку и бросает рассеянный взгляд на книгу по символизму. Снова открыв форзац, он смотрит на аккуратный почерк Гермионы и проводит по буквам подушечками пальцев. Скользнув вдоль страниц, Гарри чувствует ребром ладони что-то острое. Чуть повернув книгу, он замечает торчащую снизу закладку. Схватившись за нее, волшебник открывает книгу на определенной странице, и в глаза сразу же бросается обведенный красными чернилами заголовок. Равноденствие. Гарри опускает пальцы на страницу, начиная бегло штудировать взглядом строчки. «Выбирая меньшую из двух зол, следует помнить: во имя баланса требуется жертва. Равноденствие уравнивает время дня и ночи, чтобы закрыть один этап жизненного цикла и начать совершенно новый. Осень является завершающим этапом цикла времен года. Весной он начинается вновь. Все для того, чтобы к концу года закольцевать процесс и снова начать все сначала. Осеннее и весеннее равноденствие — ворота цикла. Смерть во имя жизни циклична — это аксиома Вселенной. Смерть символична. Она лишь временна» Гарри широко распахивает глаза и прерывисто вздыхает, глядя перед собой. Подушечки пальцев, которыми он касается страницы книги, обжигает странное тепло и импульсом взрывается в сознании. Поттер замирает, когда реальность перед ним подергивается голубоватой дымкой, постепенно преобразовываясь в картинки из прошлого. Перед глазами возникают образы из плоти и крови. — Как оно работает? — вертит Гермиона в руках маленький предмет, напоминающий плоский гладкий камень. Северус вынимает руки из карманов. — Точно бомба замедленного действия, — подбирает он слова. — Он растворится в желудке, и это постепенно остановит все жизненные процессы в организме. Гермиона встревожено сглатывает. — Что-то вроде… Самоубийства? — осторожно спрашивает она. Северус чуть дергает бровью. — И да, и нет, — неоднозначно отвечает он. — У самоубийства нет обратной дороги, а эта магия способна сделать то, что в обычном мире считается невозможным, — он смотрит ей в глаза. — Она способна обмануть смерть. Машинист дает финальный гудок с такой силой, что провожающие затыкают уши, но Гарри этого даже не слышит, продолжая шокировано смотреть перед собой. Одна дымка растворяется и сменяется другой. — Он захочет увидеть, как ты совершаешь убийство, — сидит Северус на столе, скрестив на груди руки. — Только так ты заручишься его преданностью, это даже не подлежит обсуждению. Гермиона взволнованно вздыхает. — Я сделаю так, чтобы его выбор пал на мисс Турпин, — обещает Северус. — Как ты и хотела. Мы заберем ее с собой, ― мужчина вздыхает. ― И верни мне палочку. Том лично должен отдать ее тебе в момент свершения акта преданности. Гарри трет лицо ладонью, чувствуя, как подскакивает пульс. Мысли в хаосе, но постепенно все они выстраиваются в цельную картину. Воспоминания снова меняются. — Не забывай, твой разум должен быть сосредоточен на настоящем, — напоминает Северус, — даже краем мысли не касайся плана. Темный Лорд буквально снимет апартаменты в твоем сознании после того, как подарит тебе метку. Думай о том, как тебе стыдно, как тебе жаль, как тебе горько. Играй свою роль до конца. Все, как мы отрабатывали. Гермиона уверенно кивает. — Ладно, — нервно пожевав нижнюю губу, она снова поднимает на Северуса взгляд. — Лайза справится? Северус нетерпеливо вздыхает. — Не просто должна — обязана, — строго произносит Северус. — У нее нет выбора. Лишь бы не переиграла, — чуть тише добавляет он. Гермиона обхватывает предплечья пальцами, чувствуя, как по коже бежит холодок. — Иллюзия сделает своё дело, — уверенно произносит он. — Ей следует лишь вовремя проглотить предмет. Гермиона начинает наворачивать круги по комнате. — Что мне сказать? Какое заклинание? — задумчиво спрашивает она. — Я правильно понимаю, что иллюзия покажет всем им непростительное? Северус кивает. — Верно, — соглашается он. — Ты можешь использовать любое базовое защитное, чтобы со стороны мисс Турпин была реальная отдача. Петрификус тоталус вполне подойдет. Гермиона нервно покусывает подушечку большого пальца, продолжая ходить по комнате. — Она сказала, что может положить между челюстями сухие макароны, чтобы хруст от удара стоял на всю камеру, — внезапно остановившись, вспоминает она. Северус морщится. — Театральность ни к чему, — довольно строго произносит он. — Делаем все так, как было запланировано. Грейнджер согласно кивает. — Хорошо. Гарри утирает покрывшийся испариной лоб, тяжело дыша. Широко распахнутые глаза волшебника по-прежнему смотрят куда-то сквозь толпу снующих провожающих. Следующий образ вспыхивает перед глазами. — Империус, — снова переспрашивая, повторяет Гермиона, сидя на столе. — И после этого пускаю в ход иллюзию, верно? Северус делает большой глоток черного горячего чая. — Да, — наконец отвечает он. — Лестрейндж должна прийти в твои покои раньше него. Ты здорово ее раззадорила за последние месяцы, последняя капля должна быть за ужином. Нужно сделать что-то такое, чтобы твоя выходка окончательно ее завела. Грейнджер фыркает, когда Северус подходит к ней ближе. — Усилий прилагать не придется, нутром чую. — Не расслабляйся раньше времени, — просит ее Северус, внимательно глядя в глаза. — Это не шутки. Ее ревность ее и загубит, но не радуйся раньше времени и, прошу тебя, будь осторожна. Гермиона сцепляет пальцы на его мантии и тянет к себе, вытягивая шею. — Ладно, — шепчет она ему в губы, прикрыв глаза. Гарри слышит собственный стук сердца в глотке, но тщетно пытается его сглотнуть. Картинки все бегут перед глазами, выстраиваясь в правильном порядке. — Помнишь, что следует сделать, когда он войдет? — спрашивает Северус, надевая брюки. Гермиона вытаскивает волосы из-под ворота, начиная застегивать пуговицы на платье. — Если придет раньше положенного — затаиться и не дышать, — вспоминает она. Северус берет из-под темного бюро брошенный наспех ремень. — Это маловероятно, разумеется, но все же будь готова, — просит он, начиная застегивать ремень. — По идее, эффект взорвется внутри тебя намного раньше. Замедлит все процессы, они застынут, ты сама уже все знаешь. Гермиона поднимает голову, сдувая прядь волос и продолжая копошиться с пуговицами. — Что я буду чувствовать в этот момент? К чему мне следует быть готовой? Северус берет с пола рубашку, накидывая ее на плечи. — Ты просто уснешь, — наконец отвечает он. — Только забудешь, как нужно просыпаться. Гермиона вдруг замирает, так и не вдавливает пуговку в петлю. Она поднимает на Северуса взволнованный взгляд. — А миссис Малфой? — негромко спрашивает она. — Она знает обо всем этом? Северус замолкает на какое-то время, глядя куда-то вниз, словно собирает воедино цепочку недавних мыслей, а затем поднимает на Гермиону взгляд, отрицательно покачав головой. — Нарцисса должна все узнать позже, я все дам ей понять и предоставлю инструкции перед наступлением, когда у Темного Лорда больше не будет времени копаться в мыслях пожирателей, — наконец произносит он. — Это защитит ее в момент, когда все произойдет, Том не сможет пробиться в ее мысли. Скорбь станет ее блоком. Твой образ не даст ему пройти дальше. Гермиона так и оставляет пуговицы не застегнутыми до конца, садится на ручку кресла, взволновано опустив ладони на бедра. — Она… зароет меня, — девушка сглатывает, начиная говорить тише, — заживо?.. Северус подходит к ней, опускаясь на корточки рядом, и берет ее руку в свою, приподнимая голову. — Ты не будешь знать, что происходит, ты ничего не почувствуешь, — обещает он. — Она поможет тебе вернуться к жизни, когда придет время. А я найду тебя, — на мгновение замолкает он. — Я найду тебя, я обещаю. Гермиона сжимает губы. Господи, это все звучит так страшно. Так страшно для всех них. Нарциссе придется осознанно похоронить ее, Лайзу тоже. А еще… Грейнджер импульсивно сжимает пальцы Северуса. — Пэнси, — Гермиона понимает, что хочет узнать все до конца. — Почему она решилась нам помогать? — она на мгновение морщится. — Не просто нам… Мне. Северус поднимается на ноги и садится на подлокотник соседнего кресла, пропуская между пальцами слегка влажные волосы. Колено мужчины касается бедра Грейнджер. — Изначально Нарцисса не верила в хороший исход этой войны, — смотрит он в глаза Гермионе. — Мне пришлось рассказать ей. Рассказать всё, чтобы она всецело была на нашей стороне. Гермиона прерывисто вздыхает, округлив глаза. — Когда она поняла, что Темный Лорд будет повержен, — продолжает он, — и она сможет защитить сына, главный козырь в ее рукаве заиграл новыми красками. Грейнджер никогда не была еще таким внимательным слушателем, как в этот самый момент. — Мисс Паркинсон хотела одного: быть в безопасности. Быть дома, — он ненадолго замолкает. — Поэтому так рьяно держалась за Яксли. Ее родители выбрали новый дом под крылом Повелителя, и она хотела быть частью этого дома. Хотела вернуться к своей семье. К матери, в частности. Отца она ненавидит всем своим существом за то, что он сделал. Северус переводит дух. — Это ведь было его решение, — смотрит он на Гермиону. — Продать собственную дочь. Мисс Паркинсон слышала все это, слышала, как он заключал сделку. Мать была против, но он не стал ее слушать. Ему хотелось спасти собственную шкуру, да и дочерью он не особо дорожил. Всегда хотел сына, которого миссис Паркинсон не могла выносить с полдюжины раз. Гермиона чувствует, как у нее сжимается от страшной тоски сердце. Персефона столь многое глушит в себе, столь многое хранит за амбарным замком в душе, но при этом старается держаться на поверхности, пусть непосильный груз и тянет ее на дно. Она так одинока. Мерлин, она здесь была так одинока. — Когда мисс Паркинсон услышала от Нарциссы, что исход войны предопределен, и победа будет на светлой стороне, надежда ее вновь вспыхнула, — произносит он. — Она согласилась ради матери. Все связано, Гермиона. Девушка завороженно слушает. — Без твоей помощи Поттер не нашел бы всех крестражей, я и сам до последнего в местонахождении большинства сомневался, а ты сопоставляла факты так быстро, что многим на зависть. Гермиона округляет глаза. Это что, похвала? Надолго эта мысль в сознании не задерживается. — Сначала она все делала только ради себя, — снова смотрит он на девушку. — Исключительно. Однако со временем все изменилось, и ты сама знаешь, почему так произошло. Ведь ты этому поспособствовала. Ты стала для нее человеком, в котором она нуждалась. Как и она для тебя. Гермиона чувствует, как в глазах закипают слезы. Гарри теперь смотрит на редеющий перрон через такую же соленую дымку, продолжая слушать стучащее в горле и ушах сердце. Воспоминание испаряется, на его место приходит новое. — Не переусердствуй с кровью, — протягивает ей Северус флакончик. — И рана должна выглядеть правдоподобно. Не устраивай фонтана, как на одной из тренировок. Грейнджер издает искренний смешок, забирая из его рук бутылочку с заранее подготовленной искусственной кровью. — Как скажешь, — все еще улыбается она. Гарри даже не замечает, как сквозь слезы улыбается вместе с ней, продолжая смотреть воспоминания, запечатанные в книге. — Как ты справишься один? — совершенно серьезно спрашивает Гермиона. Северус поднимает взгляд от письма, за написанием над которым сидит с четверть часа, и смотрит на девушку. — Я всегда один справлялся, — просто отвечает он. Грейнджер нетерпеливо вздыхает. — Северус… Мужчина откладывает перо в чернильницу, складывая руки в замок перед собой. — Я приму препарат за мгновение до встречи с ним, — снова смотрит он на нее. — А дальше? — Дальше как репетировали, — кивает Северус. — Империус и иллюзия. Девушка обхватывает себя руками, сжимая губы. — Как ты сможешь столько всего контролировать сам? — волнуется она. Северус издает обессиленный смешок. Ты даже представить себе не можешь, что мне приходилось делать последние десять лет. — От меня потребуется только сосредоточенность. Этим я, к счастью, не обделен, — хмыкает он. — Облако иллюзии будет в радиусе десяти метров, это… — Слишком крупный, — хмурится Грейнджер. — Мы тренировались только до трех. В этот раз Северус усмехается с искренней радостью. — Это я тебя тренировал только до трех, — позволяет он себе улыбку. Грейнджер вскидывает брови. — Обидно, — резюмирует она, но, заметив взгляд Северуса, снова сдается. — Ладно, извини. Я просто… с волнением пытаюсь совладать. Северус поднимается с места и медленно подходит к ней, приподнимая ее голову за подбородок. — Мы справимся, Гермиона, — заглядывая ей в глаза, произносит он, слегка склонившись вниз. — Раз уж смерть — наш единственный выход, — вздыхает он, — что ж, выбьем эту дверь обеими ногами вперед. Грейнджер не сдерживается от всей ужасающей реальности ситуации и нервно смеется, зажмурив глаза. Северус обхватывает ее лицо ладонями и прикасается к ее лбу своим, закрыв глаза. — Ногами вперед, — эхом отзывается она, чувствуя тепло его рук. Гермиона утопает в этом моменте, рассыпается в нем, растворяется без остатка. Запоминает каждый вдох и выдох, каждое биение сердца. Пусть Северус и говорит ей, что все будет под контролем, она не может избавиться до конца от мысли, что что-то может пойти не так. И внезапное осознание вынуждает ее распахнуть глаза. — А как же Гарри? — шепчет она. — Как же Рон? Как мне дать им понять, что я жива? Что мы оба живы, — тараторит она. Северус открывает глаза и выпрямляется, гладя ей куда-то за спину. Он чуть хмурится. — Где твоя книга? — не понимает он. Гермиона приподнимает подол платья, показывая свою сумку, привязанную к левому бедру. — Здесь, — кивает она вниз. — Она всегда со мной. — Именно, — удовлетворительно кивает Северус, опуская вниз руку и развязывая узел на ее ноге. — Именно она и расскажет ему все, что нужно знать. Что-нибудь помнишь из углубленного материала за шестой курс про воспоминания, запертые в предметах? Глаза Грейнджер загораются бешеным огнем. — Разумеется, — с энтузиазмом отзывается она. Северус вынимает из ее сумки книгу по символизму и кладет на стол, усаживаясь в кресло. — Тогда пора приступать, — смотрит он на нее с бешеной, несокрушимой нежностью, которую не может контролировать. — Однажды эта книга будет доставлена адресату. И ему многое предстоит узнать. Гермиона искренне улыбается, вытаскивая свою волшебную палочку, и почти подпрыгивает на месте от радости, из-за чего ее пушистые волосы пружинят вверх и вниз. Дымка растворяется, и Гарри оказывается на пустом перроне не только физически, но и фактически. Волшебник запрокидывает вверх голову и выдает наполненный искренним облегчением полукрик, чем пугает двух птиц неподалеку и проходящего мимо проводника, который косит на него взгляд, ускоряя шаг. Гарри от переполняющих чувств бьет по ладони кожаной обложкой книги. — Ну, Гермиона… Поттер качает головой, не в силах поверить в увиденное. Он смотрит на точку удаляющегося поезда, по щекам героя войны бегут слезы, а с лица не сходит искренняя, даже немного сумасшедшая улыбка. На крыльце дома стоит девушка с коротким ежиком отросших огненно-рыжих волос. Прохладный августовский ветер треплет полу ее длинной темной юбки чуть выше щиколоток. Где-то вдалеке шумит горная река, в полесье рядом заливаются пением птицы. Лайза Турпин с прищуром смотрит на медленно плывущие над горизонтом курчавые облака и дышит полной грудью. Маленький одноэтажный домик с четырьмя комнатами кажется совсем крошечным и незаметным среди густой зелени уходящего жаркого лета. Это хорошо. Это очень даже хорошо. С кухни доносится свист чайника. Гермиона, сидящая на корточках возле калитки и копающаяся с цветами, оборачивается через плечо. На крыльце никого нет. Свист чайника постепенно затихает. Грейнджер убирает тыльной стороной ладони выбившуюся из косы прядь и, снова закатав рукава повыше, склоняется над работой. Этот маленький дом становится их с Лайзой спасением от всего, что происходит в Магической Британии. Они живут тут уже почти три месяца, и за возможность просыпаться по утрам им обеим следует благодарить одного человека. Благодарить до конца своих дней. Гермиона старается забыть тот момент, когда в легкие первый раз попадает воздух, и все тело пронизывает волной электрического тока. Старается забыть запах сырой земли, четыре темные стены высотой в шесть футов и испуганное лицо Нарциссы, склонившейся к ней. Миссис Малфой без слов помогает Гермионе выбраться из могилы, которую сама же ей выкапывает в прямом смысле этого слова, после чего крепко обнимает девушку с такой силой, что сжимается сердце. Нарциссе многое пришлось сделать, чтобы положить всему конец. За кульминацию отвечали Северус с Гермионой, но вот красиво опустить занавес она должна была собственноручно. Миссис Малфой всего за какие-то несколько часов после битвы перечеркивает всю свою жизнь, потому что по-другому просто никак. Вернув Гермиону к жизни, она забирает из лап Смерти душу Лайзы, передает девочкам ключ от дома и дает им инструкции, как туда добраться. Рассказывает все то, что говорит ей Северус. Все согласно плану. Ей становится легче всего на мгновение, потому что самое сложное впереди. Выкопанная могила не остается без дела, Люциус помогает своей супруге похоронить сестру. Они делают это молча, не говорят ни слова. Драко держит мать за руку, когда они остаются у свежей могилы на пару минут, чтобы попрощаться. Нарцисса не дает волю эмоциям, держит себя в руках, раздает указания членам семьи и начинает сборы. Им хватает получаса, чтобы упаковать необходимые вещи и приготовиться к отъезду из Магической Британии. Нарцисса целует сына в лоб, сжимает ладонь супруга на мгновение и отправляет своих родных в путь, потому что ее работа еще не закончена. Она находит Северуса там, где он и пообещал находиться. Неподвижное тело сначала приводит ее в ужас, но она быстро стряхивает оцепенение и достает из кармана заветный пузырек. Цисси настолько успевает привыкнуть к ужасам и чудесам в своей жизни, что первый вздох Северуса воспринимает куда спокойнее, чем вернувшуюся к жизни Гермиону. — Получилось? — хрипит Северус сразу, как видит лицо женщины. Нарцисса кивает. — С днем рождения, — не сдерживается в саркастичности Цисси и вымучено улыбается. Да только не хватает ей больше сил держаться, не получается у нее быть сильной, и она всхлипывает, давая себя слабину, за которую в тот же миг начинает себя корить. Северус опускает ладонь на ее предплечье, несильно сжимая пальцы. В сочувствии он не силен, да и не настолько они близки, чтобы даже после войны заключать друг друга в объятия. Нарцисса обхватывает себя руками, опустив голову вниз, и снова всхлипывает. Оплакивает. Она оплакивает ту, что принесла в этот Магический Мир слишком много смерти. — Мне жаль, — негромко произносит Северус. Это единственное, что он может сказать. Это всё, что Цисси может принять. Ее сестры больше нет, но, кто знает, возможно, ее кончина спасла десятки жизней магглорожденных. Нарцисса судорожно вздыхает и поднимает взгляд, смахивая с щек слезы. — Спасибо, — шепчет она. — А теперь иди, пока не поздно, — смотрит она ему в глаза. — Надеюсь, наши с тобой пути больше никогда не пересекутся. Северус поднимается на ноги с помощью Нарциссы и проходит к открытой настежь двери. Свежий воздух никогда еще не был так прекрасен. И дневной свет, и ветви деревьев. Никогда еще он так не ценил жизнь, как в этот самый момент. Мерлин... У них получилось. — Северус, — окликает его Нарцисса. Мужчина оборачивается. — Береги ее. Снейп кивает, слегка кланяясь Нарциссе в прощальном жесте, и трансгрессирует, оставляя ее в желанном одиночестве. Цисси покидает место смерти следом, всем своим сердцем мечтая лишь о том, что в мире без волшебства ей удастся снова научиться жить после всего произошедшего. Она знает, что у нее все получится, ведь у нее есть муж. И у нее есть сын. У нее есть все, за что она так отчаянно боролась. Гермиона снова шмыгает носом и закатывает рукава, продолжая работать. Темную выцветшую метку на своей левой руке она даже не замечает. Гермиона бережно сажает многолетние цветы, стараясь не придавать значения тому, что к осени это делать глупо, и цвести они начнут только весной. Не имеет значения. Она весь периметр участка ими засаживает. Волшебные фиолетовые цветы с желто-белой серединкой она выбирает не просто так. Была бы возможность, она посадила бы их в каждой точке мира. Поток ее мыслей прерывает внезапная густая тень. Она медленно загораживает солнце и бутоны, которые Грейнджер трепетно держит в руках. Гермиона поднимает взгляд. И замирает. Она так и сидит какое-то время, все смотрит вверх, будто поверить до конца не может собственным глазам, а затем оставляет клубни в маленькой яме и встает на ватные ноги, не отрывая взгляда от человека, которого она ждет здесь даже немного сильнее, чем цветения своих растений. Грейнджер размыкает губы. — Фиалки Виттрока, — произносит девушка, чувствуя ком в глотке. — В мире магглов их называют Анютиными глазками, — негромко добавляет она, указывая рукой на цветы. — Это для Персефоны, — она сглатывает. — Это для Пэнси. Собственное тело подводит ее, да и собственные голосовые связки тоже. Она не сдерживается и громко всхлипывает от разом навалившихся эмоций. Северус в два широких шага подходит к ней и обвивает руками маленькое тело в свои объятия, отрывая от земли и крепко прижимая к себе. Я же обещал, что найду дорогу домой. Дорогу к тебе. Твой Бог указал мне путь. И этих трех потерянных месяцев словно не было. Не было. Не было. Гермиона прижимается щекой к Северусу, и горячие слезы скользят по слегка загорелой коже девушки без остановки. Она вся дрожит в его объятиях, испачканные в земле руки крепко сжимают на плечах мягкий материал твидового темного пиджака. Фетровая шляпа падает с его головы, и родной запах окутывает Гермиону с головы до ног. Солнце клонится к горизонту, через несколько дней наступит сентябрь, а там не за горами и осеннее равноденствие. Момент, когда время дня и ночи совпадает. День, когда цикл завершается. Бог снисходит на землю тёплым дуновением ветра, ласкающим волосы, и это даёт всем знак, что час этих людей ещё не прибыл. Бог тоже умеет платить по счетам и давать отсрочку тем, кто этого заслуживает. Смерть больше не следует по пятам за Грейнджер, не протягивает к ней свои костлявые руки в кошмарах и не намеревается сжать пальцы на тонкой шее. Она кланяется ей, как достойному сопернику. И снимает шляпу, едва занавес падает, когда Гермиона Грейнджер и Северус Снейп заканчивают свое представление.