Равноденствие

I’m giving in, I got no excuse I’m well aware We’re living inside a modern age We’ll be gone before they get the best of us Other Lives — No trouble Северус цепенеет, глядя на деревянную закрытую дверь. Нарцисса отводит взгляд от нее первая, судорожно вздыхает и бросает на Снейпа испуганный взгляд, нервно впиваясь ногтями в ладони. Мужчина не может заставить себя сдвинуться с места. Ее крик звенит у него в ушах бесперебойно. — Северус!.. Звенит без конца, пока до его сознания пытается докричаться Нарцисса. Женщина дергает его за рукав, трясет почти. Снейп переводит на нее заторможенный взгляд. — Надо идти, к черту протокол, — дрожит ее голос, — что-то пошло не так! Оглушающий крик в его мыслях постепенно затихает. — Ну же, Северус! — снова дергает она его за рукав. — Скорее! Северус прилагает почти физические усилия, чтобы сбросить с себя оцепенение и страх. Сжав зубы, он срывается с места и дергает ручку комнаты на себя, почти выбегая в коридор. Нарцисса подстраивается под его шаг, придерживая мокрыми ледяными пальцами подол мантии. Нужно пройти всего пять дверей, но никогда еще этот путь не казался таким долгим. Дыхание перехватывает, когда они оба непроизвольно начинают идти медленнее, глядя перед собой. Дверь в покои Гермионы оказывается открыта. И там тихо. Слишком тихо. Нарцисса собирается пройти вперед, но Северус ловит ее за руку, не позволяя этого сделать. Вместо этого он сам медленно направляется вперед и, почти не дыша, подходит к дверному проему, опасливо заглядывая внутрь. Тело цепенеет. Нарцисса смотрит в спину застывшему Северусу, и у нее сбивается от страха дыхание. Она начинает двигаться вперед и, обогнув мужчину, замирает следом за ним, с ужасе глядя в комнату. Беллатриса стоит с осоловелыми, полными слепой ненависти глазами перед ними, сжимая в руке свою волшебную палочку. Она часто и поверхностно дышит, зрачки темной волшебницы безумные, потерянные, дезориентированные. Жадно, истерически пульсируют, то пожирая радужку, то превращаясь в песчинки. Словно она сама не до конца понимает, что сделала. Рядом с ней на полу лежит тело. Раскинув руки по сторонам, Гермиона Грейнджер, облаченная в черное платье, смотрит стеклянными глазами ввысь, словно видит что-то за пределами потолка поместья. Из уголка ее слегка приоткрытого рта тонкой струйкой стекает ручеек багровой крови. Она такая бледная, точно мраморная. Мокрые ресницы слиплись от брызнувших в последнее мгновение слез. На шее девушки алеет колотая рана. Лейстрейндж смотрит то на девчонку возле своих ног, то на двух людей, которые стоят в проходе комнаты. И ее распирает внезапный смех. Беллатриса захлебывается им, совершенно его не контролирует. Он рывками выходит из ее груди, женщина почти кашляет этим смехом, выхаркивает его из себя, заходясь в истеричном дыхании. Глаза Лестрейндж совершенно безумные. — Так быстро, — истерично шепчет она, — так быстро. Я не хотела так быстро. Я хотела медленно. Хотела мучительно. Больно хотела, но оно вот как вышло! — задыхается в смехе она. — Так быстро, подумать только! Быстро, так быстро! Говорит одна она, Нарцисса и Северус не могут поверить собственным глазам. Это все смахивает на дурной розыгрыш, не вяжется с правдой. Не может все быть вот так. Это просто смешно. Смешно, несправедливо. Неправда. Неправда-неправда-неправда. Северус чувствует, как его кто-то пихает локтем, но он все равно не может заставить себя сдвинуться с места. Темный Лорд входит в комнату рывком, отреагировав на крик точно также, как и двое его стоящих у дверей слуг. Беллатриса дергается, как от удара, когда видит Повелителя. Глаза женщины широко распахиваются. Темный Лорд смотрит не на нее, не дарит ей даже секундного взгляда. Том смотрит на бескровные губы магглорожденной, ее мраморную кожу. И застывший взгляд, устремленный в никуда. Беллатриса падает на колени, протягивая к Повелителю руки. Ее пульсирующие зрачки приводят в ужас. Она окончательно выжила из ума. — Мой Лорд… — Авада Кедавра! Мгновение. Одна секунда. Вздернутая вверх рука и зеленая вспышка. Беллатриса мешком валится вниз на вскинутую руку, на ее губах посмертно замирает его имя, и в комнате воцаряется мертвая тишина. Темный Лорд смотрит перед собой, тяжело дыша. В мертвенно-бледных пальцах темного волшебника зажата бузинная палочка. Он неотрывно бегает взглядом по затихшей магглорожденной в черном платье с коротким рукавом, на руке которой ярким пятном горит его метка. Именно такая. Она именно такая, как ее представляет себе он сам. Какой видит ее в мыслях других. Она должна была идти с ним рука к руке на эту битву, а теперь она становится просто телом. Обычным куском мяса, как и все те, что лежат в трех ямах в лабиринте, две из которых оказываются уже давно закопанными. Том сжимает челюсти и резко разворачивается к двум застывшим в проходе людям. Нарцисса и Северус синхронно поднимают на него свои взгляды без тени сомнений. Повелитель с клокочущей под кожей злобой проникает в мысли Северуса, а затем проделывает тоже самое с Нарциссой. Их мысли оказываются одинаковыми. Непроизвольно, неконтролируемо. Он видит в воспоминаниях их обоих горькую, слепую скорбь, бледное тело Грейнджер с рассеченной шеей. Образы девушки на поле битвы становятся блеклыми, почти черно-белыми, рябыми и матовыми. Том старается держаться бесстрастно, но эти события очерняют его настрой. Он хотел ее. Хотел эту магглорожденную. Желал ее, как никого другого. Терпеливо ждал, лепил из нее лакомый кусочек, собирал по крупицам бойца, взращенного под своим началом. Он не получает желаемое. Не получает то, чего так сильно хочет. Поэтому его рука не дрожит, когда зеленый луч летит в Лестрейндж. Он даже поступает гуманно, благородно. Беллатриса этого не заслуживает, но ярость затмевает рациональность. Том перехватывает в руках палочку. — Избавьтесь от тел, — холодно произносит он. — Мы не пойдем на Хогвартс на рассвете, мы застанем их врасплох. Повелитель поворачивается в сторону выхода. — Через два часа выступаем. Нарцисса чуть дергает плечом в сторону, выпуская Повелителя, а сама дышать нормально не может, да чувствует, как сердце бьется совсем ненормально. Тяжело и надрывно. Она входит в комнату вслед за Северусом, который по-прежнему молчит и смотрит на два тела в дальней части комнаты. Нарцисса не может поверить в происходящее совершенно. Сегодня она теряет двоих. Свою сестру и свою… Неродную дочь. Женщина не знает, как себя вести. Не понимает, что чувствует. Все сознание Нарциссы словно отключается. Она не верит в то, что видит. Ее сестра лежит на боку, вскинув руку вдоль тела. Стеклянные черные глаза старшей сестры смотрят куда-то мимо. Рядом с ней, раскинув руки по сторонам, лежит Гермиона. Она видит ее ближе. На шее девушки запекшаяся кровь, глубокая рана виднеется издалека. Тонкая струйка застывшей крови рисует кривую линию на бледной коже. Карие радужки Грейнджер больше не блестят тем бешеным огнем, она не хмурит брови, не кривит линию губ. Ее лицо расслабленно, глаза слепо смотрят вверх. Грудная клетка Грейнджер застыла. Северус неотрывно смотрит на нее. И чем больше смотрит, тем больше не принимает случившееся. Нарцисса бросает на него взгляд, и у нее холодеют ладони. Его взгляд. О, Мерлин. Она в жизни не видела у него такого взгляда. Не зря Гермиона предупреждает их неоднократно о том, что нельзя воровать у Бога. На все Его воля. Он все равно возьмёт то, что принадлежит ему по праву. — Северус, — хрипло произносит она, делая неровный шаг вперед. Она намеревается коснуться рукава его мантии, но он словно чувствует это, чуть дергает рукой, не позволяя ей этого сделать. Нарцисса опускает свою ладонь. Тишина мертвой комнаты давит на уши. В ней четыре человека. Вот только жизни в стенах этого помещения ни на йоту. — Не бросай ее в общую яму с магглорожденными, — тихо, но твердо произносит Северус. Нарцисса бросает взгляд на его профиль. Его голос совершенно лишен жизни. — Похорони ее отдельно ото всех, — продолжает он смотреть на Грейнджер, — без магии, в ящике, как полагается, — он сглатывает. — Так хотел бы ее Бог. Ее кровь теперь не только на моих, но и на Его руках. Нарцисса чувствует, как сердце начинает болеть от его слов, почти обливаться кровью. Она не верит, не верит. Не верит. Столько трудов, столько сил, столько всего. Мерлин. О, святой, бездушный Мерлин! — И не говори мне, где она похоронена… …иначе я разрою руками ее могилу и лягу рядом с ней. Гермиона как-то думает о том, что Северус чем-то напоминает героя одного романа Эмили Бронте. Хитклиффа. Если бы она видела сейчас все, что происходит, если бы слышала, если бы чувствовала, она бы поняла, почему ее посещает эта мысль. Северус становится в ее мыслях Хитклиффом по понятной причине. Просто она для него является Кэтрин. Человеком, который даже после смерти не имеет права оставлять его. Гермиона теперь просто обязана сделать это. Не дать ему покоя, пока он жив. — Я все сделаю, Северус, — едва слышно произносит Нарцисса и, сцепив руки в замок спереди, выходит из комнаты. Часы бьют полночь, по поместью едва слышно звенит гул от звона часов в гостиной. Наступает двадцать девятое мая. Ночная тишина кажется неправдоподобной, все знают, что грядет на рассвете. Приготовления к битве за Хогвартс начинаются еще с вечера. Они не зря готовятся ко всему заранее, сам Бог дает стороне Ордена подсказки, берет их под свое крыло, будто пытается искупить вину за события, которые случатся в будущем. Если быть до конца откровенным, Бог своей вины не чувствует. Он никогда не испытывает подобного чувства. Он лишь берет то, что по праву ему принадлежит. Если кто-то смеет покушаться на его имущество, на души, что находятся у него под крылом, он наказывает таких людей. Самыми страшными последствиями. Битва начинается не на рассвете, а глубокой ночью. Гремят ужасающие вспышки заклинаний, обрушаясь на защитный барьер раскатом грома. Ученики поднимают взгляды ввысь, едва стоя полусогнутыми ногами на дрожащей земле и сжимая в мокрых ладонях волшебные палочки. Страх сжимает глотку каждому присутствующему на территории Хогвартса независимо от возраста, положения в магическом мире и чистоты крови. Однако никто из них не бежит с поля боя, они объединяются. Объединяются, чтобы дать отпор волшебнику, который противоречит собственным убеждениям. Всюду мелькают вспышки, летят непростительные и защитные заклинания. Пожиратели не боятся использовать три запретных систематически, но каждый ученик, не желая быть на них похожими, ни разу не использует в ходе атаки непростительное. Несмотря на текущий бой, главные задачи трех волшебников остаются на первом месте. — Клык Василиска? — запыхавшись, переспрашивает Гарри. — Конечно! — радостно сообщает Рон. — Ты же им уничтожил дневник Тома Реддла на втором курсе, забыл? — Гарри… — подает голос Полумна. Ее не слушают. — Точно, — соглашается Гарри, утирая нос от копоти. — Знаешь, как достать еще один?.. Рон довольно хмыкает. — Обижаешь, — радостно сообщает он. — Отлично, — хлопает его по плечу Гарри. — Тогда разделимся. Я отправлюсь искать следующий крестраж, попробую начать с гостиной Когтеврана, а вы уничтожите кубок. — Гарри… — громче зовет она. Гарри и Рон синхронно кивают и уже собираются разбежаться, как вдруг Полумна, которая до этого времени стоит неподвижно, сжимает со злостью кулаки. — Гарри Поттер! — рявкает она. — Остановись и выслушай меня сейчас же! Лучшие друзья, успевшие разбежаться на пару шагов, резко останавливаются и оборачиваются. Полумна смотрит то на одного, то на другого, терпеливо ожидая, пока они снова подойдут ближе. Ребята делают это синхронно, обескураженные тем, что Полумна повышает голос. Неудивительно. За последние два с половиной месяца тесного общения они ее доводят до ручки своей импульсивностью. Они оба. — Ты совершенно не слушаешь то, что тебе говорят, — смотрит она с укором в глаза Гарри. — Аноним из Мэнора что тебе сказал в том письме? Гарри на мгновение задумывается. — Что стоит спрашивать такое лишь у тех, кто уже не может ничего сказать, — чуть морщится он. — Или что-то в этом роде. Бессмыслица какая-то. Полумна нетерпеливо вздыхает. — И вовсе не бессмыслица, — настаивает она. — Думаешь, он стал бы рисковать так сильно Пэнси и передавать тебе письмо лично, если бы оно не несло в себе… — Что? — чуть хмыкает Рон. — Сакрального смысла? Девушка плавно оборачивается к Рону. — Если еще раз станешь меня перебивать, Рон, уничтожать крестраж отправишься в одиночку, я не шучу, — довольно холодно произносит Полумна. Уизли озадачено смотрит на Гарри, но тот жмет плечами, мол, сам в шоке, что война с людьми делает. Рон примирительно выставляет перед собой руки, признавая неправоту, и Полумна снова поворачивается к Гарри. — Аноним дает тебе прямую наводку, поэтому письмо тебе передают лично, отправка иными способами была бы крайне опасна, — смотрит ему в глаза Лавгуд. — Неужели ты не понимаешь, что он сказал тебе крайне важную деталь? Поттер вопросительно смотрит на девушку. — Тебе нужно спросить о местонахождении крестража у человека, который уже умер. Гарри шокировано распахивает глаза. — Ты думаешь… — Да, — тут же отвечает девушка. — Только ее призрак расскажет тебе, где спрятана диадема. Гарри несколько раз кивает, глядя перед собой. Четкая идея формируется почти моментально, и это бесконечно радует. Теперь есть четкий маршрут и определенное место. Кто бы ни был этот аноним из Мэнора, без него у них многое бы не получилось. — Тогда я иду к ней, — теперь голос Гарри тверд. — А вы… — Да, — берет Полумна за руку Рона, начиная тащить за собой. — Встречаемся через полчаса в главном зале, вернемся с уничтоженным кубком. И найдем Гермиону. Надежда вспыхивает в глазах мальчиков вместе с решимостью. — Возьмите карту на всякий случай, — протягивает им пергамент Гарри. Девушка берет ее в руки и кивает. Уизли даже не колеблется, следует за светловолосой и уверенной в своих словах Полумной, бросив на Гарри взгляд. Они спускаются вниз ко входу в Тайную Комнату, и Лавгуд сначала скептически осматривает дверь со скрещенными на груди руками, но потом Рон удивляет ее так сильно, что скрыть вздоха не получается. Рон говорит на змеином языке, и дверь тут же поддается, открываясь им навстречу. — Гарри во сне разговаривает, — самодовольно замечает Рон, ожидая легкую похвалу, потому что она заслужена, — запоминаешь против воли, мне кажется. Полумна кивает, разглядывая вход в комнату. — А я хожу в сне, — просто отвечает она, — поэтому сплю в обуви. Ладно, пойдем. Рон заторможено провожает девушку взглядом и, спохватившись, направляется следом за ней. Скелет Василиска виднеется почти сразу, Уизли бросает быстрый взор на Полумну, но та оказывается так страшно расслаблена и при этом сосредоточена, что это даже немного приводит в ужас. К хладнокровию Лавгуд в таких ситуациях Рону так и не удается привыкнуть. У него складывается такое ощущение, что Полумна вообще ничего не боится. Или они просто не сталкиваются напрямую с тем, что ее по-настоящему пугает. Рон вынимает несколько клыков из костлявой челюсти змеи, Полумна кладет несколько штук в сумку и достает оттуда кубок из сейфа Лестрейндж. Они переглядываются. Рон сжимает в ладони клык, девушка на него смотрит. — Хочешь сама? — предлагает он. — Не хочу, разумеется, — нараспев отзывается она, — но и ты тоже не хочешь, потому что тебя пугают возможные последствия, — Полумна вздыхает, переводя дух. — Нам иначе его не уничтожить, давай я. Она берет в ладонь клык, сжимает его между пальцами и, даже не задумавшись, тут же замахивается, после чего резко опускает пропитанный ядом усопшего хладнокровного существа клык в кубок. Уизли даже не успевает что-то сказать. Кубок волчком закручивается перед ними, выскальзывая вперед, из водных каналов по обеим сторонам каменной дорожки взмывают ввысь столбы воды и, преобразовавшись в лицо Темного Лорда, разевают пасть, с криком направляясь в их сторону. Рон хватает Полумну за руку, не в силах оторвать от этого ужасающего зрелища взгляда, и они бегут назад, стараясь следовать за инстинктом самосохранения и убраться от страшного потока подальше. Водянистый рот Темного Лорда истошно рычит. Стены Тайной Комнаты дрожат, и водяной дух обрушивается на них обоих лавиной, растекаясь по каменной дорожке и убегая обратно в каналы. Рон и Полумна оказываются с головы до пят окачены ледяной затхлой водой, но это сейчас не так важно. Они уничтожают его. Уничтожают четвертый крестраж. Рон и Полумна жадно хватают воздух ртом, стараясь надышаться, а затем смотрят друг на друга, не сразу замечая, что по-прежнему стоят рука в руке. Полумна с дрожью вздыхает, глядя на Рона. Рыжие волосы парня намокли, как и вся одежда, а глаза горят так, вдоль тела мурашки бегут. Уизли делает полшага вперед, не зная, как решиться, и Полумна сразу понимает, на что именно. Девушка склоняет голову в сторону. — Извини, ты не в моем вкусе, — с легкой улыбкой произносит она, выпуская его руку из ладони. Рон беспомощно открывает и закрывает рот, наблюдая за тем, как она наклоняется и поднимает клыки Василиска, выпавшие из-за бега у нее из сумки. С ума сойти, мы уничтожили крестраж, а она так спокойна, будто мы просто в Сладкое Королевство заскочили! Уизли утирает мокрое лицо ладонью. — Да, — наигранно расслабленно замечает он, дернув плечами, — и ты не в моем. Девушка улыбается, направляясь в сторону двери. — Радует, что мы все решили, — кивает она и снова протягивает ему свою руку. — А теперь идем, остальные крестражи сами себя не уничтожат. Временная неловкость испаряется. Рон обычно сетует на эту странную черту характера Полумны, но сейчас даже рад, что она у нее есть. Прямолинейность. Уизли ей за это очень благодарен. Она не скрывает то, что думает, и не играет чувствами других людей. Энтузиазм уничтожить все остальные крестражи загорается с новой силой. Они не находят Гарри на месте встречи, поэтому открывают карту Мародеров. Едва Полумна его видит, как он исчезает из виду. Растворяется прямо на глазах. Рон снова выдает потрясающую информацию о его местонахождении, и в этот раз Полумна даже удивляется и хвалит его. Рону ее похвала импонирует, да и вся загадочность Лавгуд, если честно, тоже. В Выручай-комнату они добираются быстрее, чем думают, однако кое-кого прихватывают с собой на хвосте, и радости от этого события не предвидится. Диадему они находят, чудом спасают из пожара не только свои жизни, но и задницы слизеринцев, включая Драко, за голову которого Гарри ручается в письме его матери в благодарность за помощь. Уничтожив следующий крестраж, Гарри снова чувствует агонию по всему телу, как это случается после уничтожения всех предыдущих, и видит в мыслях лодочную глазами Тома, окружающую его обстановку, единственного собеседника в лице профессора Снейпа и… Уверенность затмевает все прочее. — Змея, — открыв глаза, произносит Гарри, стараясь надышаться горячим и сухим воздухом, — она — последний крестраж. Рон и Полумна переглядываются. В глотке у каждого встает странное и неприятное чувство. Оно не означает, что все скоро закончится. Скорее наоборот, сулит что-то очень плохое. Что-то такое, с чем они все не готовы столкнуться, даже если очень постараются. Гарри говорит, что знает, куда следует идти. До лодочной путь идет напрямую через поле битвы, но у них и нет особого выбора. Они окунаются в самую гущу событий. Со всех сторон летят заклинания, валяются обломки стен замка и лежат десятки трупов. Если пожирателей можно со спокойной душой обойти или перешагнуть, то в другом случае сделать это не так просто. Когда ребята проходят мимо тел в школьной форме, в жилах стынет кровь. Когда на галстуках учеников мелькают цвета их факультетов, сердце сжимается с невыносимой силой. Они отбиваются, следуют по назначенному пути, не отклоняются от конечной точки. Покинуть поле боя кажется почти физически тяжело, и Рон, и Полумна, и Гарри чувствуют себя от этого плохо, ведь они все дальше отходят от того места, где сражаются за волшебный мир их товарищи. Гарри себя одергивает. У него другая задача. Уничтожить змею, убить Тома и найти Гермиону. Именно в таком порядке. Однако чем ближе они подходят к лодочной, тем сильнее обостряется тревога Гарри, которую он сам пока не может никак объяснить. — Ты был хорошим и верным слугой, Северус, — тянет Том, не сводя с него внимательного взгляда. — Ты дал мне больше, чем многие из моих приближенных. Даже возможность получить то, на что я изначально не рассчитывал. Северус напряженно стоит недалеко от него. — Повелитель… — Она была бы незаменимой, — вдруг произносит Том так торопливо, словно не собирается изначально этого говорить. Северус внимательно смотрит в глаза Повелителя, замечая в нем совершенно новую эмоцию. Досаду. Он впервые видит во взгляде Тома такую искреннюю досаду. — Ты отвечал за нее все эти месяцы головой, — замечает он, — и сдержал слово, Северус, однако… Темный волшебник сжимает на мгновение челюсти. — Даже ты не мог сделать так, чтобы она жила вечно, — пауза висит, как кажется Северусу чудовищно долго. — Что ж, это была ее изначальная участь. Так просто. Он отметает слепое наваждение и одержимость по щелчку пальцев. Грейнджер больше нет, и Том не видит смысла больше на что-то отвлекаться. Это существо не обладает способностью к выражению глубинных чувств. Он не умеет любить, не знает, что такое сострадание. Том не способен на это. Никогда не был способен. Северус не подает виду, как его поражает вся ситуация в целом, и старается отмести эти мысли. Про себя он начинает считать. — Все просто, Северус, — жестокость во взгляде Тома возвращается на место. — Моя цель по-прежнему одна, и для ее достижения не хватает главного. Северус молчит, слушая Повелителя. Молчит и считает. — Палочка должна слушаться только меня, Северус, — смотрит он ему в глаза, — потому что лишь я могу жить вечно. Гарри чувствует странное головокружение, тело словно отключается на какое-то мгновение и затем он весь сжимается, когда по ту сторону стены слышится резкий звук от режущего заклинания. Полумна зажмуривает глаза и зажимает уши руками, когда тело профессора мешком валится на пол, и тень шипящей змеи мелькает за стеклом. Стена дергается от каждого нового нападения Нагайны. Рон накрывает рот одной ладонью, второй сжимает руку Лавгуд, чтобы у той была опора. Девушка стискивает запястье Уизли с такой силой, что белеют ногтевые пластины. Когда все заканчивается, слышится звук трансгрессии, и в лодочной воцаряется тишина. Гарри поднимается на негнущиеся ноги первым, за ним хвостом следуют Уизли и Лавгуд, не обронив ни слова. Поттер входит в комнату, наблюдая за тем, как профессор Снейп лежит вдоль стены, раскинув по сторонам руки и ноги. На его шее краснеет некогда белый ворот рубашки. Он дышит тяжело и редко. Гарри присаживается перед ним на колени и, не отдавая отчета собственным действиям, прикасается рукой к ране, намереваясь хоть как-то остановить кровотечение, замедлить процесс потери крови. Он не знает, что ему делать. Северус смотрит в глаза мальчишки, размыкая губы. Он собирается что-то сказать, как вдруг взгляд его падает за спину Гарри, и в темных радужках Снейпа начинает плескаться такая чудовищная боль, что ею без колебаний можно было бы отравить всех людей мира. Гарри оборачивается, и его полностью прошибает волной ледяных мурашек. В дальнем углу комнаты мерцает образ. Силуэт постепенно начинает обрастать границами, и у Гарри в глотке встает ком. Гермиона стоит перед ним в черном платье с коротким рукавом, ее волосы стянуты в тугой пучок на затылке. Поттер поднимается на ватные ноги, следует к ней, протягивая руки. В глотке застревает комок слез, вздох облегчения и некоторая радость. Гермиона протягивает к нему левую руку ладонью вверх, и Рон с Полумной сдавленно вздыхают, широко распахнув глаза. Гарри не слышит их, лишь слепо идет к Гермионе и хочет вложить в ее ладонь свою руку, но она падает вниз, не встречая препятствий. Поттер опускает взгляд вниз, по-прежнему глядя на протянутую ладонь Гермионы. Он не верит в происходящее, старается прикоснуться к ней снова, но… Ладонь лишь обжигает странный холод. Его рука проходит сквозь нее. Гарри не может заставить себя вздохнуть, когда взгляд идет все выше. По черной метке на руке Гермионы, по приталенному платью в пол с коротким рукавом и все выше, к глазам. К мерцающими слезами призрачным глазам его лучшей подруги. Он не может к ней прикоснуться. Он никогда не сможет больше к ней прикоснуться. Она лишь фантом, призрак. Гермионы Джин Грейнджер уже нет среди живых. Гарри с дрожью вздыхает, в глазах закипают слезы. Он смотрит в мерцающие голубоватым светом призрачные глаза Гермионы и качает головой, не в силах принять происходящее. Подрагивающие кристаллики в уголках глаз Грейнджер напоминают тонкие туманные паутинки. Слезы не падают вниз, стремятся ввысь, голубоватой курчавой дымкой закручиваясь у нее над головой. Она качает головой из стороны в сторону и поджимает губы, словно только так может попросить у него прощения. Рон не замечает, как самые настоящие слезы текут по его щекам, пока он неотрывно смотрит на фантом Гермионы. Грейнджер переводит взгляд Гарри за спину и кивает, глядя призрачными глазами в самую душу человеку, который находится у дальней стены. Гарри оборачивается. И осознание пронзает его стрелой насквозь, проворачивается в грудной клетке дважды по часовой и проходит навылет. Он возвращается к Северусу и падает перед ним на колени, слегка приоткрыв рот. Слез больше нет, лишь слепое осознание. Принятие. Теперь все наконец встает на свои места. — Вы же обещали, профессор, — шепчет Гарри, — вы дали мне слово, что она не умрет. Северус все смотрит на фантом за спиной Поттера и благодарит Бога и Мерлина за то, что видит. Она преследует его. Она мучает его до самой смерти, как и клянется ему тем вечером в его объятиях. До последнего вздоха она остается с ним. Долгожданная вымученная слеза собирается в уголке глаза Северуса и начинает стекать по светлой щеке вниз. Он распахивает губы. — Забери, — просит он, изломив губы, — забери их… Поттер прерывисто вздыхает, начиная шарить по карманам. — Дайте мне что-нибудь, — обращается он к ребятам, не глядя на них, — что угодно… Полумна вынимает из сумки одну из стеклянных пробирок, в которых они делают оборотное зелье, чтобы пробраться в сейф Беллатрисы. Гарри хватает ее из рук Полумны и тут же подставляет к лицу Северуса, позволяя драгоценным слезам попасть в нужное время в нужные руки. Гарри закрывает пробирку колпачком. — Отнести их в омут памяти, — просит Северус дрожащим голосом. Поттер кивает и снова старается накрыть горячую рану ладонью. Северус продолжает смотреть ему за спину, словно пропитывается смертельной энергией фантома Гермионы, которая по-прежнему стоит в дальней части комнаты. — Посмотри на меня, — шепчет Северус. Волшебник смотрит ему в глаза. Снейп бегает взглядом по радужкам мальчишки, и в иных обстоятельствах он сказал бы ему совершенно другие слова, однако всего одно мгновение несколько месяцев назад в стенах Мэнора, когда ладонь Гермионы выскальзывает из руки Рона, меняет совершенно все. — Порой смерть остается единственным выходом из положения, — из последних сил произносит он, все реже наполняя легкие воздухом. Его взгляд снова падает за спину мальчишки. Гарри оборачивается. Гермиона переводит взгляд на Рона и кивает ему, затем смотрит пару мгновений на Полумну. Она без слов благодарит их всех и просит прощения, а затем смотрит на Гарри. Призрачные слезы уже не бегут ввысь, голубоватый свет блекнет. Силуэт Гермионы постепенно становится размытым, она в последний раз протягивает руки к Северусу и, запрокинув вверх голову, растворяется, покидая навсегда пределы этой комнаты. Гарри не чувствует собственного тела, когда продолжает смотреть на пустой темный угол, где мгновением ранее стоит его лучшая подруга. Тишина в лодочной становится слишком громкой. — Гарри, — сорвавшимся шепотом произносит Полумна. Гарри оборачивается, и девушка с наполненными слезами глазами кивает на профессора. Волшебник переводит на него взгляд и медленно убирает руку с раны на его шее. Больше нет смысла ее там держать. Северус затихает, глядя пустым взглядом в какую-то точку пола. Он делает все так, как решает для себя изначально. Выполняет свое предназначение и отправляется следом за ней.