***
Вот так жил-жил человек и вдруг умер. Ну, это нормально, на всех нас может наехать рейсовый автобус в пригороде Лондона. Но вот когда ты, ясно осознав, что умерла, внезапно очнешься в госпитале святой Анны в теле той самой десятилетки, которую из-под этого автобуса старалась вытолкнуть — это уже не нормально. Это беспредел! Это не просто несчастный случай, это непреднамеренное убийство в свою пользу с использованием в дальнейшем чужого тела! А то, что ты ранее была констеблем полиции Великобритании, добавляет огня ситуации. И девочку жалко, и себя. Приехала Джини Стронд с Фарерских остров, повидать центральный остров Северного архипелага, посмотреть на настоящие деревья и сделать карьеру в полиции. Прощай, Джини Стронд, героиня и преступница одновременно, мир твоим двадцати трем годам. Спасенную или убитую ею девочку звали Гермиона Джин, и была она единственной дочерью стоматологов Грейнджер. А не покойная ныне Джини Стронд при жизни тоже была единственной дочерью в семье ветеринаров, покинувших мир в результате автоаварии на континенте два года тому назад. Ирония судьбы, как она есть. Вот только Джини Стронд пожилые папа и мама очень любили, а Гермиону Джин Грейнджер просто родили для должного комплекта брака. Муж, жена, бизнес, ребенок. Ребенка кормили, одевали, обучали и заваливали книгами, чтобы не мешала старшим. Грустно. Не было у девочки Гермионы своего старого и больного пони, которого она отпаивала молоком, чтобы выжил, не мыла она щелоком старые полы в не менее старом доме, чтобы пожилая мама не утруждалась, а уж на рыбалку в Длинном фьорде с папой, знающим всех рыб Северного моря, она не плавала точно. Откуда у простых стоматологов моторная лодка? Чувство вины и осознание собственного невезения — мощная вещь. О, как это меняет отношение к жизни, второй жизни… Во всей красе это проявилось, когда выяснилось, что крошка Гермиона — ведьма, и ей предстоит осваивать эту прекрасную профессию прямо в этом году, 1991 для справки! Разумеется, констебль полиции Великобритании мисс Стронд кое-что отметила как обстоятельства весьма подозрительные, уж согласие Анны и Джона Грейнджеров отправить пока еще одиннадцатилетнюю девочку на семь лет непонятно куда обучаться перспективной работе «Ведьма широкого профиля» стандартным не было точно! Ладно, я, Джини Стронд, испортила жизнь этой замороченной семейным бизнесом семье случайно, а вот вы, мадам Минерва МакГонагалл, сделали это нарочно, сознательно и с применением каких-то психотропных воздействий на сознание. Но пришлось всему подчиняться. Гермиона Джин — ребенок, увы, это многое решало. Книги об истории магии тоже давали пищу для размышлений. Вот, например, как мило: украсть у простецов паровоз, восемь вагонов и целую ветку с рельсами протяженностью в сотни километров. 62 стирания памяти об этой истории, а сколько на самом деле изменяли память случайным людям? А что вам еще у нас, простецов, так же сильно нравится, как паровозы, господа маги? Дети с паранормальными способностями, свежая кровь? Похоже, у вас на руках первое уголовное дело, констебль полиции Гермиона Грейнджер, поздравляю. Хогвартс, замок, больше похожий на маленький город, не подвел ожидания отважного констебля Гермионы. Путаное распределение: четыре факультета, но один сквозной поток, детей мало. Путаные, продуваемые сквозняками коридоры в готическом стиле. Путаные бессистемные объяснения профессоров, нет стандартных вводных методик начального обучения, только соблюдение древней традиции из уст в уста и домашняя самоподготовка. А что в остальных помещениях замка? Тут же на месяц можно потеряться и людей не встретить без всякой магии… Ее сокурсники — отдельная тема. Как, собственно, годовалый ребенок мог убить взрослого, да еще мага? Чего все хотят от недокормленного парнишки в заношенном свитере, их Темный лорд десять лет как мертв, что еще должен Гарри и кому? Почему только она догадалась отвести его в лазарет для магической корректировки зрения? А вот драная кошка МакГонагалл или бородатый козел Дамблдор додумались только подарить мальчишке скоростную метлу для игры в сверхопасный вид спорта, если это вообще спорт. Спасибо, что не кроссовый мотоцикл подарили, а могли бы… Почему Рон Уизли такой странный даже по стандартам Хогвартса, зачем он липнет к ней и Гарри Поттеру, которого она, констебль Стронд, взялась опекать? И даже не говорите, что он хочет с Гарри дружить, чего нет, того нет! И понеслось. Негодяй Рон Уизли подговаривает Гарри заманить к ней в туалет тролля, полуразумную зверюгу трех метров ростом, вооруженную дубиной. А любезный профессор Квиринус Квиррелл этому помогает, ЗОТИ на практике, так сказать… Гермиона, конечно же, тут бы и умерла, но не Джини Стронд. Констебль Стронд резко схватила испуганных мальчишек за шиворот, втянула в туалет и, швырнув их в дальний угол, встала перед детьми на пути смерти. Как тогда с автобусом, только теперь нельзя ошибаться. Тролль крушит раковины дубиной. Отлично, шум скроет ее действия. Большой осколок раковины, метко посланный «Вингардиум Левиоса», острым углом как нож врезается в тюрбан профессора Квиррелла и глубоко входит в его череп. Или ты учитель, или убийца. Если убийца — получи и распишись! Два других осколка с помощью того же заклинания подрезают сухожилия под коленями тролля, а третий распарывает его горло. Кровь бьет фонтаном до потолка, но тролль живучий. Плохо, придется добивать его же дубиной в висок на глазах испуганных детей, которые за эти семь минут начинают бояться ее гораздо больше, чем тролля… Что ж, объяснения потом, сначала создание алиби. — Это сделал ты, Рон Уизли, вообще все из-за тебя! Поэтому ты соглашаешься с каждым моим словом! Понял? — судя по серому лицу рыжего мальчишки, он еще как понял. Спустя несколько минут в туалет нагрянули учителя. Они смеют грозить ей снятием баллов? Не Гермиона этого, с позволения сказать, профессора на работу с детьми принимала, да и тролля заманивала сюда тоже не она. Посмотрим, кто в этой ситуации лучше права качать умеет. Посмотрела. Ничья, один-один и три очень разных взгляда на наглую нее: испуганный от профессора МакГонагалл, растерянный от Дамблдора и подозрительный, с узнаванием, от профессора Снейпа. Он тоже такой, как она? А если поговорить?***
Поговорить, конечно, не получилось, но приглядываться к этой странной фигуре я начала. Допрос свидетелей, кстати, тоже провела. Привидения и живые портреты — те еще свидетели, но они многое помнят и многое в этих стенах видели. Гарри-то, оказывается, чистокровный волшебник, Генри Поттер, лорд Певерелл. Их семья старинная и богатая, не поэтому ли Гарри остался сиротой? А кто его опекун? Ах, директор Хогвартса, который отдает ключ от его сейфа в банке не его дяде и тете, растящих его с года жизни, а малопонятному полувеликану, преданному лично ему. Любопытно, буду думать. Подумать получилось, отвертеться от похода на третий этаж в лабиринт смерти — нет. Подонок Рон просто затянул туда Гарри, ну и хвостиком пошла я, куда денешься. Этот ужас строили все профессора Хогвартса для нас, детей, почти непроходимые этапы некой игры. Готова спорить, тот самый тролль тоже был где-то здесь. Цербер, растения, огонь, шахматы, яды и приз для Гарри. Нечто, что укрыто чарами расширения, и это можно достать сквозь психотропное зеркало. Я откололась от мальчика из предсказания не сразу, на последнем этапе, на ядах, и успела заметить и услышать эпический вопль Рона: — Это должен быть ты, Гарри… — Так вот кого, мелкий жук, ты мне напоминаешь?! Тебе конец, гад! Перед тем как выпить из условно безопасной бутылки (спасибо, профессор Снейп, не забуду), поговорила с Гарри. Предупредила и велела молчать и слушать, но если что — сопротивляться до конца. Мальчик вроде понял. И когда его встретил уже полуразложившийся вонючий труп Квиринуса Квиррелла, медлить не стал. Как хорошо, что я его убила раньше, еще в туалете, против живого человека шансов у ребенка точно бы не было. Хорошо, что Гарри мне поверил и стал сторониться всех профессоров этой милой школы, а злобная я практически перед каникулами подожгла Северуса Снейпа на трибуне. Немного спирта, немного «Инсендио», и пусть думает, что хочет, у меня тоже есть мысли насчет него! Каникулы стали отдушиной. Я наладила отношения с семьей Герми и родственниками Гарри. До скрипа убрала весь дом семьи Грейнджер и взяла на себя домашнее хозяйство, покупку еды и готовку. Изумленные до глубины души Джон и Анна решили, что это и есть дочерняя любовь. Да, но, увы, не к вам. Выпросить у врачей Грейнджер учебник латыни и старые конспекты по ней стало просто, дочке купили еще два словаря и аудиокурс. Самоподготовка — это важно. Возвращение в обитель зла Хогвартс стало началом, иллюстрирующим весь следующий год. Та сволочь, которая пряталась под маской Рона Уизли, привезла Гарри в школу магии на летающем автомобиле. Это как раз ничего, себя бы он не убил, мразь. Но зачем ему привязывать к себе Поттера? Да и все мои летние письма к другу оказались перехвачены. Ответ на вопрос скоро объявился сам. Во-первых, к Гарри, как бы невзначай приставили сестру Рона, Джинни, рыжую, как его мама, а во-вторых, выдали задание на этот год. В школе есть василиск, а вот поймать, приручить или убить опасную тварь — это все на ваш выбор, детки. Как альтернатива, он приручит, поймает и превратит в камень или просто убьет вас. Когда я сложила пазл про василиска, то была готова прибить всех пятерых Уизли придушенным петухом, но нужно было спасать Гарри. Предложила мальчишкам совершенно нежизнеспособную идею с Оборотным и проникновением в слизеринскую гостиную. Ожидаемо, детям понравилось, и они клюнули. Главной же моей целью было стравить меж собой профессора Снейпа и ту сволочь, что использует облик Рональда. Ну и, конечно, сварить Оборотное зелье в нормальных условиях, в кабинете Северуса Снейпа. Я же не дура действительно варить его в заброшенном туалете. Да и порции должны быть разные, для разных целей. Я хотела кое-кого застать за превращением. Не успела. Расколдовали меня лишь к концу учебного года. Гарри и Рон к тому времени уже победили василиска с благой помощью директора Дамблдора. Кто бы сомневался. Все подтвердилось, но, увы, не так, как я хотела. Кстати, портить нервы декану Слизерина в этом году было приятно и легко, он слишком гордый, не умеет шутить и ведется на сарказм. На лето я получила очередную маленькую порцию свободы, отдых и большой кусок домашних работ, особенно по зельям, в частности, зелья увеличивающие и уменьшающие. Тут, правда, был нюанс: магией маглорожденным волшебникам, живущим среди простецов, пользоваться нельзя. Несовершеннолетним — тем более. Так что исполнить домашние задания по зельям, чарам и трансфигурации эти маглорожденные маги не сумеют. Если, конечно, будут проводить лето с родителями или родственниками-маглами, но если напросятся в гости в семью друзей-волшебников, все исполнимо. Либо это разные стартовые условия для разных групп магов, либо запланированный разрыв с родней не-магами. Можно еще выбрать магический суд и штраф за нарушения Статута Секретности, как Гарри Поттер, лорд балбес, и сделал. Моим выбором стало колдовство без палочки и логический просчет возможных результатов. Рано или поздно дочь стоматологов Гермиона вырастет и уйдет в большой мир от мамы и папы, но портить отношения с семьей ради оценок в Хогвартсе? Переживет Хогвартс. Время от времени я звонила Гарри, дважды долго говорила с его тетей. Похоже, Петуния Дурсль не зверь, а всего лишь человек, которого до печенок достала магия и отношение магов к простецам. Правильно, мы, простые маглы, за подобные оскорбления и дискриминацию можем подать в суд и выиграем процесс. А у магов все иначе, кастовое неравенство по проценту чистоты крови. Гарри Поттер — квартерон, третий сорт, не брак. Брак я, маглорожденная ведьма Гермиона Грейнджер. Встретилась с опекаемым в Хогвартс-экспрессе, и не только с ним и Роном. Там был еще и новый профессор ЗОТИ Римус Джон Люпин. Он оказался любопытнейшей личностью: храбрый и знающий маг, друг отца Гарри и просто адекватный взрослый. Несколько больной и потрепанный вид мистера Люпина — это пустяки. Не пустяки — дементоры, влетевшие в Хогвартс-экспресс, от которых он нас спас. Кто-то специально ради этих инферналов остановил поезд и впустил их к детям? Кто, зачем? А где расследующие этот инцидент авроры, мои магические коллеги? И вот уже в ближайшее полнолуние профессор Люпин болен, а замещающий его по ЗОТИ профессор Снейп ну очень откровенно объясняет всем то, что я еще год назад узнала от живых портретов. Мистер Римус Люпин болен ликантропией, он оборотень. Плохо, учитель ЗОТИ — это явно проклятая здесь должность… Еще хуже то, что зельевар практически прямо объясняет это именно мне, ориентируясь лично на меня. А как на самом деле вы, уважаемый профессор Снейп, относитесь к Гарри Поттеру? Каковы ваши планы относительно него? Настоящие, а не наигранные, как ваши ежедневные цепляния напоказ всем. Эти истерики что, отчет о проделанной работе перед руководством? Что за работа такая — вызывать у парня нервный тик перед всем классом? Кстати, за лето я изменилась. Мне стукнуло тринадцать, я изменила свой имидж на стиль Джини Стронд с острова Эстурой. Отлично вышло, мне идет. Повезло, что у Гермионы второе имя Джин. Приучаю всех называть меня просто Джини, это мне поможет спастись от раздвоения личности, но вряд ли поможет спастись от юного лорда Драко Малфоя, кстати, магического крестника Северуса Снейпа. Благородный лорд изволил заметить красивую юную простушку среди своих крестьян и начал оказывать простой девке знаки высокого мужского внимания… Ох, умрет он девственником при таких попытках ухаживать, если добрый лорд-отец не выделит ему денег на профессионалок. Пришлось поговорить с этим слизеринцем о благородных ухаживаниях. Драко не понял. Пришлось открыто послать. Драко решил, что кокетка с ним заигрывает. Пришлось побить. Драко, надо думать, мазохист, а я — доминатрикс его мечты… Но, наконец, отшив страдающего от острого спермотоксикоза в мозг наглого юнца, я неожиданно вспомнила, что фактически пять лет живу без сладкого слова «секс». В 1989 году, после внезапной смерти родителей и вынужденной продажи родного дома, мне было не до чего, и измена моего парня меня даже чрезмерно не огорчила. Так… Потом были отъезд с Фареров в Британию, новая жизнь и работа, одиночество как лекарство для души, а затем почти сразу моя смерть и Гермиона Джин Грейнджер в ее невинные одиннадцать. Мне, Джини Стронд, было тогда двадцать три, а сейчас двадцать шесть! К моей чести офицера полиции, соблазнение несовершеннолетних — это не мое. Мальчишку от тринадцати до семнадцати лет лично мне хочется только обнять и накормить, все! Но помечтать-то о забытом и утраченном можно? Причем несколько загадочный объект для подобных мечтаний тут уже был. Да, всего один, но тут все же школа для детей, а не закрытый клуб для взрослых. Ох, что из этого вышло! Но кто же знал, что Северус Снейп читает мысли? Как все было мило в начале того урока! Сидит отличница Гермиона Грейнджер на уроке зелий, усердно конспектирует рецепт и варит зелье. Пластика движений при помешивании мягкая, нежная. Внешне ребенок сосредоточен, но мечты у девочки… А в мыслях невинной Гермионы Грейнджер я, Джини Стронд, в свои яркие девятнадцать. Вот, чеканя каждый шаг своих длинных ног шпильками туфель, я вхожу в класс зелий. Мантия и туфли на мне кроваво-алые с золотом, волосы убраны в высокую прическу. Иду к учительскому столу. Мой длинный палец с золотым маникюром скользит по раскрытому журналу. А вот и нужное имя. — Северус Снейп, вы готовились к уроку? Вы второй раз пытаетесь пересдать мне зачет, может быть, дело не в вас, а во мне? Вы точно гетеросексуальны? Вы только скажите, и зачет по сексуальной культуре общения у вас примет Темный лорд, я договорюсь, — строго спрашиваю я, профессор сексуального просвещения в Хогвартсе. — Пожалуйста, не нужно, на этот раз я подготовился, профессор Грейнджер, — отвечает застегнутый на тысячу пуговиц Северус Снейп. — Что ж, огласите темы вашего тестового занятия, — поощрительно улыбаюсь. — Сексуальная культура взаимного общения и место магии в интимной сфере. Я уже подготовил эссе длиной двадцать ярдов о способах владения волшебной палочкой в экстренных сексуально направленных ситуациях и пять эссе длиной пять футов о возбуждающих зельях. Прочесть? — нерадивый студент Снейп — сама покорность судьбе. Чувствует, что ошибся. — Перейдем сразу к практике, — обрываю монолог студента я. Миг — и мантия подает у меня с плеч, на мне только гриффиндорский галстук и туфли на высоких шпильках. Движением пальца с золотым маникюром трансфигурирую парту Снейпа в просторную двуспальную кровать и иду принимать зачет. Щелчок моих пальцев, «Вингардиаментиа» — Снейп раздет полностью. А он ничего так, не качок или спортсмен, да, очень тощий, но и только. — Мне понятны ваши проблемы, студент Снейп, но девственности не нужно бояться, с ней просто нужно правильно расстаться. Что главное в сексе? — поощрительно улыбаюсь, по очереди облизывая кончиком языка свои губы. — Секс, — говорит слизеринский заучка. Очевидная ошибка. — Ниже ожидаемого, Снейп, а ведь вы умны. Главное — умение общаться. До, во время и после. И не только секса! — развязывая перед постелью узел на своем гриффиндорском галстуке, говорю я. — Общение — это наше все, поскольку мы, люди, социальные существа, а личный сексуальный контакт — это средоточие всех чувств людей. Перечислите мне все чувства, студент Снейп, — стягиваю галстук со своих плеч. Ало-золотой шелк скользит по моей обнаженной груди. — Зрение, обоняние, осязание, слух, вкус, — смущенно отвечает двоечник сексуального просвещения и впервые добавляет что-то от себя: — А чувство магии сюда добавить можно, профессор Грейнджер? — Нужно, студент Снейп, — отвечаю ему строгая я и по одной снимаю свои туфли на шпильках, а после одним гибким движением оказываюсь рядом с ним на постели. — Ваше зельеварение и секс очень схожи. Сначала нужно увидеть интересного вам человека и проверить качество составляющих его ингредиентов. Его внешность может быть практически любой и с любыми несовершенствами, но если вам она кажется нормой, то вы оценили его индивидуальность, — мои пальцы, скользнув по его лицу, спускаются на шею и плечи, дыхание профессора учащается. — Запах интересного вам человека может быть любым, от тонких духов до резкого пота, но если вы за духами и потом чувствуете горячий запах его тела, вы не ошиблись с выбором, — чуть хрипло от страсти шепчу я, опуская ладони с плеч Снейпа на его тощую грудь и ребра. Его тело резко теплеет под моими ладонями. — Наша кожа — это орган чувств, который покрывает все наше тело, она груба на пятках и крайне нежна и уязвима в интимных местах, таких как половые органы, рот и кончики ваших пальцев. Человек, достойный быть вашим интимным другом, для которого вы столь же открыты в любой уязвимой точке тела, просто приятен вам. Полностью. Вы жаждете его ощутить всем телом, везде, запретных зон нет, есть только более чувствительные. Возникает тактильная гармония. Мои ладони, нежно скользнув сначала ребрам и бедрам сидящего на постели обнаженного зельевара, медленно, но настойчиво возвращаются к такому очень чувствительному месту в теле мужчины. Его «волшебная палочка» не меньше десяти дюймов в длину мгновенно встает на изготовку. — И, наконец, вкус, — нежно воркую я, повязывая свой шелковый галстук на его глаза, как повязку для сна. — Мы не все можем увидеть и оценить сразу, но когда любое из чувств вдруг будет блокировано чем-либо, люди расширяют интимно-личный контакт, приближая партнера к себе, делая выбранного человека своим через очень интимный обмен поцелуями. Вкус его и ваших губ, — я нежно и невесомо целую мужчину, а после чувственно облизываю его губы. — Вкус его и вашего горячего тела, — шепчут мои губы в длинную шею Снейпа, целуя ее и нежно касаясь языком. У него перехватывает дыхание. — А так как к этому времени личного общения барьеры интимности уже уходят, то вы позволяете почувствовать свой вкус везде и сами стремитесь к тому же. Ведь вам важно прочувствовать… — Остановитесь, мисс Грейнджер, — слышится задушенное шипение сбоку. Что было важно прочувствовать Северусу Снейпу для сдачи практического зачета по сексуальной культуре взаимного общения, осталось тайной. Сдать зачет студенту Снейпу из фантазий помешал Снейп из реальности. Мечтала ведь я на уроке зелий… — Остановитесь! — повторяет он, зло блестя глазами. Ого, а Северус Снейп, оказывается, владеет легилименцией. Это плохо, для меня. Хотя, если смотреть на него трезвым женским взглядом, плохо сейчас как раз ему. Дышит через раз, пытаясь выровнять дыхание, сам красный до ушей, глаза расширены то ли от возмущения, то ли от возбуждения. И свою «волшебную палочку», которая уже стоит на изготовку, бедняга прикрывает рукавом мантии. Благо мантия огромная. Ого, а там все одиннадцать дюймов! Я как-то машинально облизываю свои губы. Кончиком языка, по одной… Он и я замираем и нервно сглатываем. Профессор зелий явно возмущен до предела. — Я что-то сделала не так, профессор Снейп? Разве не нужно помешивать сначала семь раз влево, а после появления сиреневого тона четырнадцать раз вправо? — спрашиваю я. На свою беду, с той же сексуальной хрипотцой в голосе. Зельевар бледнеет, глубоко вздыхает и медленно возвращается к своему столу. Поздравьте себя, Джини Стронд, суровый Бэтмен хогвартских подземелий кончил только от звука вашего голоса. А вас, студент сексуального просвещения Северус Снейп, поздравляем с сексуальной разрядкой. Но вам, мисс Гермиона Грейнджер, конец. Этих ярких ощущений декан Слизерина вам не простит. Никогда. О! Судя по его выпученным от ужаса глазам, думает, как он докатился до такого, что возбудился на тринадцатилетнюю. Надеюсь, что профессор Снейп увеличит дозу секса себе в свободное от Хогвартса время, а не воспитания мне во время учебное… Хм, это у меня логика взрослой женщины или способность чувствовать чужие эмоции? Ничего Снейп мне не сказал ни на том уроке, ни после. Оставил месть на потом, охлаждаться…***
Эта проклятая Гр… Мисс Гермиона Грейнджер… Позволила себе… То есть она позволила себе меня, да, Мерлиновы кальсоны! Ни стыда, ни совести у современных магловских девчонок. Эта дрянь прекрасно знала, что делала, облизывается, понимаешь ли, подростковая шлюха! Взрослые мужчины ее интересуют, знаете ли, воображает все так ярко, что и не скажешь, что девственница. Хотя мадам Помфри могла и ошибаться. И вообще, ее сексуальная активность — не моя проблема, это проблема ее родителей! И как ее воспитывать после такого? Отработка? Спасибо, нет. Я-то устою против этой малолетней соблазнительницы, но мне это надо? Еще одна тошнотворная сцена в том же духе, но я же не педофил! Чем-то занять озабоченную дрянь? А чем? Поттера она дополнительно натаскивает сама, по трансфигурации, чарам и латыни. Эта тройка и так вечно в библиотеке. Поттер, кстати, учится уже сильно лучше под ее руководством, а рыжий лопух Уизли, конечно, нет. Но она, она… «Троллей» у нее уйма, в основном по зельям, баллов снятых тьма, опять почти все моими стараниями, но эта способная девчонка все восполняет, причем быстро. Стоп! Минерва МакГонагалл арендовала для нее в Министерстве магии Маховик времени, но мисс Грейнджер не Барти Крауч младший и на все занятия сразу не ходит, хотя Маховик времени всегда у нее с собой. Профессор МакГонагалл и директор Альбус Дамблдор более чем уверены, что она его использует. Вопрос, как они это отслеживают и как она его все же использует? Вот пусть мне и отчитается за свой метод пользования артефактом, а я подумаю, с какой стороны тут Поттер и его друзья, а с какой Дамблдор. Похоже, тут творится что-то похуже дементоров и Сириуса Блэка в кустах. О Мерлин, и это еще только сентябрь!***
«Попал в переплет — будь страницей жизни», — говорил мой папа, но я, наверное, страница из уголовного дела, причем, скорее всего, отчет психиатра. И вот я сижу в заброшенном всеми коридоре и опять тщательно изучаю Маховик времени — машину времени в миниатюре. Интересный артефакт, с которым все непросто. Крошечные песочные часы и десяток тонких округлых шкал, так похожих на меридианы. А что если все так и есть? Песок времени — это просто мощный магический артефакт, и он взывает к Времени как к таковому, а шкалы — это настройка на некий момент в пространстве. Но кто же маг, что его надевает и использует? Пользователь и путешественник во времени или просто энергетическая подпитка артефакта, батарейка… Если установить мощный источник питания, прибор артефакт просто сгорит, или нет, если правильно выставить настройки. И еще тонкий момент: ты попадаешь в прошлое на N часов, но до будущего тебе нужно дожить. Время вперед в чистом виде. Или есть некая формула возврата? Если да, то какая? И зачем мне столь ценный артефакт в личное пользование от щедрот директора Альбуса Дамблдора и его заместителя мадам Минервы МакГонагалл, если я почти не умею с ним обращаться? Ну, на пару часов в прошлое попасть можно. О да, я активно использую это время, читая книги в запретной секции библиотеки. С учетом мизерной дозировки знаний от профессоров, самообразование очень много значит для юных магов. Тем более по запрещенным Темным искусствам. Сегодня у меня день посещения личного собрания сочинений профессора Северуса Снейпа. Я уже вычислила, когда он покинет свои покои и на сколько, так что постараюсь попасть туда прежде, чем он наложит чары защиты против любых визитеров. А после будет нужно два, три или четыре раза вернуться в первый момент попадания в его покои, чтобы увеличить время спокойного чтения интересных книг часов этак до пяти… Кто же знал, что у этого Снейпа тоже есть Маховик времени, и он пользуется им иногда точно для такого же спокойного чтения вдали от ненавистных ему деток? Мы встретились в его гостиной, материализовавшись на одном и том же диване в разных его концах, в один и тот же день и час, с одной и той же книгой «Парадоксы времени с точки зрения философии»; у меня первый том, у него второй. Сидим, испытываем шок, а я еще и трепет. Прикидываем, сколько дают за убийство, как доказать, что оно непреднамеренное, и куда в случае чего спрятать труп. О, есть один способ, сначала растворяющее зелье, а после — «Эванеско». Профессора Снейпа явно напрягло, что мыслим мы одинаково… Пат. Поскольку убийство — не мой метод решения проблем и, к счастью, не метод Северуса Снейпа, мы начинаем трудный диалог, минуя такие мелочи, как взаимные приветствия, хотя мы и правда не были слишком рады увидеть друг друга. — Вы считаете, что получили особое приглашение ознакомиться с моей личной библиотекой, причем от меня лично? — злобно шипит декан Слизерина, хотя сейчас он во многом прав и во многом не права я. Осторожно отвечаю: — Я всего лишь хотела ознакомиться с пониманием воздействия магии на время, сэр. — О, я рад, что вы задаете вопросы о методах и последствиях использования артефактов до их непосредственного использования. Но трудно радоваться. Где вы ищете ответы, мисс Грейнджер? Хотя теперь сам собой отпадает вопрос, как именно вы используете этот артефакт, если посещение дополнительных уроков вам не интересно, — Снейп прожигает меня глазами. Да Бог мой, не он первый такой злой на меня. — Простите, профессор Снейп, получается, что директор Дамблдор и профессор МакГонагалл отслеживают, что кто-то использует Маховик времени, но точно не могут отследить как именно? — интересуюсь я. — Хороший вопрос. Но ведь вы, надеюсь, не рассчитывали получить в личное пользование подобный артефакт без какого-либо контроля со стороны взрослых? — о, вздернутая вверх бровь, декан Слизерина изволит иронизировать. Ладно, задам вопрос, который мучает меня уже два года, пока этот тип не выгнал юную любительницу чтения из своей гостиной взашей. — Сэр Снейп, когда и как вы умерли? И что, вторая жизнь в чужом теле — это как раз то, что позволяет стать магом? — второй том хорошей книги «Парадоксы времени с точки зрения философии» падает на тощие колени Снейпа, а сам он начинает смотреть на меня так… Как будто что-то понял. — Вы не хотели бы рассказать мне все полностью, мисс? Однако я уже не мисс Грейнджер. Северус Снейп не дурак, но можно ли ему верить? Не дураков с личными интересами в магической школе Хогвартс слишком много. — Нет, сэр. Вы же тоже не желаете быть откровенным. — О, и в чем откровенен я должен быть на пример, мисс? — Что именно вы знаете и можете рассказать про конкретные цели и методы достижения этих целей директором Хогвартса Дамблдором? Мой вопрос действует на Снейпа как удар. Он резким рывком продвигается на диване ко мне и хватает меня за плечи, встряхивая и заставляя смотреть себе в лицо, в глаза. Я вспоминаю, что он легилимент, закрываю глаза и пытаюсь вскочить с дивана. Главное — вырваться, но это весьма непросто. Джини Стронд была сильным спортивным офицером полиции и просто взрослой женщиной, а Гермиона Грейнджер — всего лишь девочка тринадцати лет, с взрослым мужчиной ей не справиться. Но главной проблемой оказалось совсем не это. Ни он, ни я не обратили внимания, что два Маховика времени, его и мой, запутавшись между собой цепочками и многочисленными кольцами шкал, стали накручивать нечто невообразимое. Появилось некое странное чувство, охватившее нас обоих, чем-то похожее на рассказы семикурсников об аппарации. Кажется, профессор Снейп о чем-то догадался и резко дернулся от меня в сторону. Ох, зря. Шкала моего Маховика перерезала пополам колбу с песком времени на артефакте Снейпа, и он тончайшей пылью осел на нас. В основном на декане Слизерина, конечно. Затем последовал резкий рывок и не менее резкое падение на пол. С гудящей головой встаю с пола и оглядываюсь. Все хорошо? Ой, нет, если то, что я вижу — правда, все очень не хорошо. Не отрывая изумленного взгляда от Северуса Снейпа, начинаю лихорадочно ощупывать себя. — Что вы так на меня смотрите, мисс Грейнджер? У меня что, рога на лбу? — реагирует на мой неотрывный взгляд Северус Снейп. Ну хоть манеры у него не изменились! Кстати, эта гостиная тоже изменилась: иная мебель, иные книги в шкафах и — о чудо! — зеркало на стене. Беру бывшего декана Слизерина за руку. Он пытается вырваться. Как же! Профессиональным полицейским приемом заламываю его руку и силой подвожу к зеркалу. Из него на нас смотрят двое подростков: девочка лет тринадцати Гермиона Грейнджер собственной персоной, без изменений, и тощий мосластый подросток лет пятнадцати с черными волосами до плеч и сердитыми черными глазами, блестящими из-под длинной челки. Нос у Снейпа сейчас, кажется, несколько меньше, просто длинный. Может быть, его ломали в более старшем возрасте? И вечная проблема парней — приличное количество прыщей. А еще зельевар называется, слышал ли он слова «пилинг», «скраб», «очищающий тоник»? Это не говоря о том, что одежда высокого мужчины висит на парне, как на вешалке. Я раньше считала, что более худым, чем Северус Снейп, быть невозможно. Оказывается, возможно, но только для самого Снейпа. Именно все это следует называть проблемой, примерно такой же большой, как у меня, после того, как я очнулась в госпитале святой Анны и осознала, что именно случилось. Теперь многое осознает уже профессор Снейп.