Время бежит
А мы провожаем его спину
1994 год
— Куда мы идём? — недоверчиво спросил Баджи, пока Лина, держа его за руку, так и велела уйти с площадки. — Ты дурак, Кейске! — она остановилась, развернулась к нему лицом, заставляя пожалеть о сказанном одним своим видом — Твоя мама сказала нам идти к жёлтому дому! Только не говори, что ты забыл! — девочка закатила глаза и сделала акцент на последнем слове, что показалось Баджи смешным. — А ты знаешь, где этот жёлтый дом? — переспросил Баджи. Просто промолчать и подчиниться шестилетней подруге ему не хотелось, поэтому мальчик продолжал отнекиваться. Лина не пошла на провокацию; девочка в красном платье развернулась на носочках и поскакала к нужному месту, под ошеломленный взгляд Кейске. Откидывая все свои нехотелки, Баджи поплелся следом за ней, – Несносная тупица, – тихо пробурчал, в надежде, что она не услышит. Дети шли в тишине, не считая крики других ребят, которые бегали по дворам без настроения и, как Лине посчастливилось услышать, с угрозами. Некоторые играли в догонялки, некоторые гуляли в песочнице, а другие кричали, как резанные и махались кулаками с палками. Как и делал всегда Кейске. Вскоре они дошли, но результат опечалил мальчика . — Что за?! — воскликнул он, вщуриваясь глазами в вывеску заведения — До-дзё-са-но…– совсем тихо прошептал мальчик, потом сформулировал свою фразу полностью: — Что за додзё-Сано?! — Кей, ты читать умеешь? Ого-о, — услышал Баджи, сразу после того, как прочитал вывеску, и с обидой, даже маленькой злобой посмотрел на девочку. Лин ехидно улыбнулась. Несмотря на то, что Ямада была его подругой с раннего детства, Баджи не отрицал того, что она жутко раздражительная и нудная для своего возраста. Особенно дерзкая: что бы не сказал Кейске, она найдет, чем съязвить в ответ. Но, был один плюс: ко всему этому Лина не ябедничала, что было Баджи на руку, допустим в драках, с мальчишками во дворе. — А чего вы стоите? — спросил голос Гермионы, стоявшей позади детей. Лина, отбросив свое плохое настроение куда подальше, с разбегу прыгнула к маме, в объятья, пока Кейске под нос прошептал слова приветствия.– Кейске, твоя мама уже внутри, так что можем заходить. Частный дом был большим, плюс к всему этому присутствовал гараж. Когда Баджи вошёл за Ямадами, первое что ему бросилось в глаза — это совершенно новая, незнакомая женщина, которая мило общалась с его матерью. У нее были длинные, прямые, светло каштановые волосы, длина их достигала конца лопаток, и черные, но оживленные глаза. — О, Приветик! — Кейске удивился такому ласковому приветствию от мамы после прогулки, так как та постоянно ругала его за грязную одежду и испачканные руки, но не подал виду. — Лина, Кейске ,это Шираэ Сано, для вас просто Шираэ-сан, — женщина смущённо помахала прижатой к туловищу рукой, что рассмешило Баджи, но Алина легонько дала локтем подзатыльник другу. — А вот ее дети, — продолжила Гермиона — Сто процентов слюнтяи какие-то, — прошептал Баджи девочке, ожидая упрека или удара, но услышал положительный смешок с ее стороны, что заставило его победно улыбнуться и гордо выпрямить спину. Перед ними встали мелкий мальчик и высокий парень. Кейске с Линой пришлось голову задрать, что б рассмотреть его улыбчивое лицо. Он был явно старше их Маленькому на вид, тоже как и им, лет шесть. Блондин, с непричесанными короткими волосами и черными глазами, бегающими по незнакомцам. У второго была странная прическа, с которой Кейске хотелось громко рассмеяться, но он отвлекся, подумав, сколько геля использует старший, что бы причесать черные волосы вверх. — Манджиро, Шиничиро сано, – подала голос Шираэ. — Надеюсь, поладите. Все дети прошли в зал, познакомиться. Баджи и Лин не ожидали увидеть там ещё двоих. В середине комнаты, на ковре расположилась девочка с белыми, недлинными волосами, заплетенными в хвост, и мальчик, тоже с Белоснежными волосами, подстриженный под ёжика. Шиничиро сразу после того, как отвёл детей в зал, ушел в гараж. Все пятеро разместились на ковре в круг и молчали, кроме Манджиро: — А как тебя зовут? А чем вы занимаетесь? Сколько вам лет? Ты драться умеешь? — засыпал вопросами светловолосый, обегая то возле Баджи, то возле Лины. — Баджи, — недовольно пробурчал Кейске свою фамилию, не упоминая имени. — Лина, — скопировала тонн.
***
— Это я драться не умею?! Да я с одного удара размажу тебя по стенке! Подойди сюда только! — Кейске грозно заорал на Майки, забавляющегося с его вспыльчивости. Доведя его до пика, черноволосый накинулся на Майки, пытаясь того ударить, и повалил его прямо у ног девочек. — Боже, помилуй Майки, — прохихикала Лина, прикрыв рот рукой, ради маленькой вежливости. Сенджу взяла ее под руку и увела в другой угол комнаты. Уссевшись на ковер, Сенджу нагнулась и прошептала Лине на ухо: — Гляди, щас Сано его сделает. Алина недолго думая, ответила: — Во первых не «щас», а сейчас, — Сенджу фыркнула – во вторых я тебе не верю, ставлю на Баджи,– резко задрала голову, чувствуя гордость за Баджи. — Смелое заявление, — ответила Сенджу — а ты драться умеешь? — этот вопрос заставил Лину врасплох. — Неа, — покраснев по неизвестной причине, девочка отвернулась от Сенджу. — А я умею! — хвастаясь, воскликнула Караваги, указав рукой на грудь. — Хочешь тебя научу? — Пф, не научишь, – Алина махнула рукой – тебе шесть! — Неправда! — Сенджу скрестила руки на груди и надула щеки, ее собеседница усмехнулась– мне через месяц семь! — Это ничего не меняет! — ответила девочка. — Меняет! — крикнула Сенджу, отвлекаясь от боя Баджи и Майки, но Лину уже интересовало другое. — Он твой брат? — спросила Ямада, рассматривая одного мальчика, который сидел в углу комнаты, подальше от Кейске с Майки и от девочек, что показалось ей странным. — Да,— коротко, односложно. — Харучие — А почему он один сидит? — Ямада продолжила задавать вопросы. — Не знаю, — Сенджу смущённо отвернулась от Хару, и забегала глазами по стенке напротив — я сегодня поссорилась с ним, вот и сидит, ха! — девочка пожала плечами, набравшись лишней смелости для лжи. Лина посмотрела — очевидно, что она переживает о брате. — Так помирись с ним, в чем проблема? — Алина чуть не зевнула от такого очевидного совета от себя. А вот Караваги вылепила глаза и встряхнула ее за плечи. — Ты что?! — удивлённо прикрикнула знакомая, не отпуская плечи Ямады. Наоборот, сильнее их сжимая. Лина уверена, что по случайности. — Пусть он сам мириться! Да я, да я.! Я… — Я выйграл! — крик Майки перебил Сенджу. Сано поставил ногу на поваленного Баджи, широко улыбаясь во все молочные зубы. Кейске беспомощно карабкался. — Я все пропустила! — Лин закатила глаза на слова Сенджу. Позабыла она Хару немного быстровато. Ямада не стала ей напоминать. Встала, шокировано бормотав: — Ого… Да ты… — А я говорила, что Майки выйграет! Говорила-говорила! — Передразнивая, Сенджу снова учудилась потрясти новую подружку за плечи. Девочка мягкой походкой направилась к лежащему Баджи. Майки убрал ногу. — Ну что? — Лина хитро улыбнулась и села рядом с ним на корточки– Как чувство первого поражения? — зловещая улыбка на девочке стала ещё шире, будто это она только что победила его в схватке. — Завались, дура, –надувшись, прошипел Баджи. Утро Ямады выдалось не лучшим: Сенджу, Хару, Баджи и она остались ночевать в доме Сано. Майки проснулся в очень раннее время, чтобы разбудить Кейске и позвать того в Додзё. А Хару, дождавшись пока все остальные уснут, ушел домой в одиночку, в полночь. Сенджу проснулась позже чем Майки, но быстрее, чем новая подруга. — Вставай! — Сенджу резко начала трясти девочку за плечи, та быстро разомкнула глаза и уставилась на беловолосую — Уже все проснулись, Соня! — Я Лина, — недовольно и сонно пробурчала. Рука соскользнула на прикроватную полку, отыскать очки. Без них Ямада может только щуриться. Надев их, она посмотрела на веселую, с утра пораньше, Караваги — Знаешь, я только сейчас это заметила… — Что? — все недовольство сменилось удивлением. Сенджу заинтересованно рассматривала ее лицо, потом добавила: — У тебя очень длинные волосы! — крикнула девочка. Алина удивилась. Перевела взгляд на зеркало, которое висело напротив кровати. И вправду: каштановые волосы шестилетней закрывали лопатки, достигали пояса. Неуклюже болтались в воздухе, местами спутываясь. Алина посмотрела на них с омерзением.***
«– мне кажется они очень красивые и стоят того!» — вспоминались слова Сенджу, обладательницы коротких белых волос, которые являлись полной противоположностью ее каштановых. – Как они могут стоять того? – бубнила себе под нос Лин, распутывая их пальцами. – они длинные и твердые.. и с ними неудобно! — Что-то случилось? –поинтересовался Баджи по дороге домой. Алина подняла на него взгляд; она настолько зациклилась на этом «дискомфорте», что совсем забыла о существующим рядом Баджи. — Тебе не понравилось у Сано? — Нечего такого, — коротко и грубовато кинула она. — с чего ты взял? — Ну я вот вижу, что что-то не так! — крикнул мальчик, останавливаясь посреди тротуара, преграждая ей путь. Алина не смотрела на вспыльчивого Кейске. Влезать в чужую жизнь — его одурманивающая привычка. — Даже если что-то случилось, то это не твое дело. Захотела бы –рассказала! — девочка обошла мальчика и побежала вперёд, по знакомому, короткому пути. Алина совсем не умела драться, страшно агрессировать на человека, пугать его, но имела одно свое выделение — Ямада бегала быстрее всех. Так выяснилось в дневных играх. Это, само собой, разозлило Баджи. Из-за зависти. Он, к своему сожалению, мог только надеяться догнать ее хотя бы на лестнице, но надежда пропадала, когда девочка громко хлопнула входной дверью. — Мам, я дома! — девочка быстро разулась и прошла в коридор. Ее насторожила угнетающая тишина; такой в большинстве случаев не было, и мама сразу здоровалась и встречала девочку с улыбкой. Кухня встретила Алину плачевно и Устрашающе. Разбитое стекло вперемешку с кровью валялось на полу, мать в полудрёме сидела, если не лежала на стуле. Окно зашторено, хотя на дворе ещё светло. В гостинной на диване лежит неопрятный незнакомец. — Доченька, м-м-м,– простонала пьяная женщина, с лёгкой улыбкой оглядывая свою дочь и слабо выкинула бутылку на стол. — Мама, ты пила? — настороженно спросила Лин, пропуская волну дрожи в теле. Гермиона промолчала, но вскоре ответила: — М-м, это не важно, — Гермиона улыбнулась ещё шире, уронив другую пустую бутылку на пол, и махнув рукой– ты что-то хотела? Говори, не стесняйся, мама выслушает, те...бя-я. «Либо сейчас, либо никогда» — Знаешь, мне хотелось бы отрезать волосы! — неловко начала Алина и вдохнула побольше воздуха, исходящего от пьяной и обкуренной женщины. Покашляла — Я думаю, они очень длинные. Гермиона молчала; Алина не смогла разглядеть ту лёгкую улыбку из-за опущенной головы. Спустя минуты, женщина поднялась с места, и пошатываясь, направилась к дочке, рукой опираясь на стенку, пачкая ее в крови, стекающей с ладони, пораненной об стекло. — Дорогая, — женщина нежно погладила ее по голове, проводя рукой по всей длине волос, перебирая, распутывая их. Резко схватив их за корни, и потянув назад, женщина выдохнула дымом электронной сигареты в лицо, Ямада поморщилась и испуганно оглядывала лицо матери, ища там ответ на вопросы. К Алине применяли грубую силу. Но редко. Крайне редко и кричали. Алина не понимала что сейчас происходило, и что она сделала не так. И почему сейчас любимая мама не первый раз ударяет ее головой об стену — тоже непонятно. Женщина, с помощью длинных волос управляла чужой головой, что постукивала по бетонной стене. Перед глазами смывалось все в коричневое пятно, с проблесками жёлтого, неприятно для глаз, света. Слезы умыли лицо, кровь прополоскала рот, вытекая из носа немаленьким ручейком. Спустя время удары стали сильнее. Потом ещё быстрее, что б напоследок ударить голову об стену со всей силы и плюнуть на волосы. Лина сползла вниз; с головки ручьем стекала кровь, прокладывая свой путь к платью, к ногам и полу. Зрачки перестали функционировать и что-то различать. В голове вертелись мысли, которые не оставались в разуме надолго. Она не смогла ничего сказать. Слезы смешались с стекающей кровью, а очки давно разбились, и лежали на полу, с остальным стеклом от бутылок. Все, что она смогла, так это услышать: — Да хоть убейся, но волосы не трожь,– прохрипела старшая Ямада — жди сестренку… или братика, – добавила она. Алина не понимала, когда светлое и чистое помещение кухни сменилось на недавнее побоище. Свет давно уже не проходил сюда. Кровь со стеклом тоже никто не хотел убирать, а обои – переклеивать. Алина встала и пошла собирать стекло – ей было неприятно находиться в таком помещении, поэтому она закрывала глаза на боль, и собирала остатки бутылок. Она не раз порезала руки, но зато убрала стекло. — Почему мама так поступила со мной? — опять задала себе вопрос она, знав, что не услышит ответа на свой вопрос «– А что, не должна была?» «–Мама ударила меня!» «– так ударь ее, в чем проблема?» — Маму нельзя бить — Мама хорошая.Спустя год
— Али-чан! — Манджиро как только увидел Алю на горизонте, побежал обнимать. Лина натянула солнечную улыбку, обняв его в ответ. Вдалеке увидела недовольного Баджи, помахала ему рукой. — А почему ты так долго не приходила? Я соскучился! – Сано обиженно надул щёки — Меня не было всего двух недель, я маме помогаоа — вырвалась первая пришедшая отговорка. — Что-то случилось? И вправду, Лина давненько не заходила на немаленький, чистый дворик Сано. Полным добротой. Что-то непривычно кольнуло в груди – девочка слишком долго сидела дома. — Да, многое,– сухо ответил Баджи — Эма, иди сюда! — позвал некую девочку Майки. Аля посмотрела на них.***
Две недели до этого. Лин молча сидела в гараже Шиничиро и наблюдала, как тот чинит, или разбирает старый и очень грязный байк. Вакасы и Такеоми – старшего брата Сенджу, не было сегодня с ним, поэтому не грех посмотреть, как тот дубасит мотоцикл гаечным ключом, ругаясь под нос. — Эй, малая, – бодро позвал Шиничиро, не отрываясь от важного дела– Ты какая-то тихая. Что-то случилось может? — он грубо отложил инструмент, кивком попросил подать ему грязное полотенце и вытер им пот. — Проблемы с матерью? — догадливый, старший Сано. Повернувшись всем корпусом к Лине, он заинтересованно смотрел ей в душу. Неуверенный кивок. Про проблемные отношения с матерью никто не знал, кроме Шиничиро. Тогда, когда холодной скучной, зимой, у Лины резко случился какой-то порыв, рядом с ней оказался старший братец Майки, увел от всех, и девочка вылила все. Тогда-то она, не подумав, на одном выдохе, рассказала все, абсолютно все, что знала. Начиная от разбитых бутылок – заканчивая маминой работой. — Я не хочу сестру, – резко выпалила, понимая, что её хотелки нигде не учитываются. Гермиона уже на тридцатой недели беременности, аборт она делать отказалась. – Это сильно эгоистично? К всеобщему шоку, Лин не первый ребенок Гермионы. Когда-то, ее клиенты обсуждали её. И девочка вынесла, что у её мамы были и аборты, и выкидыши, и вроде бы рождался инвалид. Точно было только одно – их ещё двое. На вопрос – сестра или брат, она промолчала, хотя любопытство съедало Лин изнутри. Лин просила, что б она познакомила меня с ними. Все надежды потухали. Оказалось, что они старше её и живут самостоятельно, не зная имя своей матери. Конечно, она говорила именно так. Но Лин не верила. Шиничиро, спустя долгое для время, разомкнул губы, и как бывало, сказал: — Не обращай внимания. Ты ребенок, так что иди радуйся жизни. Кейске с другими во дворе, подойди к ним. Поиграйте в догонялки, в прятки, ну подерись ты наконец с ними, и просто отвлекись от матери, — последние слова заставили Алю поменяться в лице. Он был абсолютно прав. Девочка слишком зациклилась на проблемах женщины, забыв обо всем. Через месяц Ямада идёт в школу, где познакомиться с другими девочками. Скоро у неё появиться сестра. Лин улыбнулась, почувствовав себя возродившимся Семицветиком, который сейчас, на глазах людей обрёл живые краски. Выбежав во двор, все краски потухли. И не только у неё. Подул лёгкий летний ветерок; по телу пробежал табун мурашек, и видимо не из-за ветра. Лепесток сакуры оторвался от ветки, покидая таких-же розовых и ярких, как и он. Он пролетел прямо перед её глазами, и зацепился за распущенные волосы. Майки стоял не так, как стоял всегда. Вечно веселой улыбки на лице не наблюдалось, и добрых глаз тоже. Перед Лин стоял не Майки. Манджиро Сано, которого она знала, никогда не стоял так: с глазами, отображавшие ярость и злость, выгнув спину, и сверлив взглядом Хару, сильно крича непонятные слова на мальчика. Хару она тоже не узнавала. Он на четвереньках стоял перед Сано, держался за рот, с которого обильно, литрами стекала кровь. Кровь Лина видела часто. На своих руках, на своем лице, на своей голове, на ногах, на стенах дома, на окнах, и на матери, но не как ни здесь. Больно... Это больно... Рядом стояла рыдающая Сенджу. Это была немая истерика. Ее руки и ноги, в общем все тело дрожало. Она что-то мямлила. Что-то, что не доходило до моих ушей. Далее Лин двигал небесный дьявол. Если узнавать ситуацию, то только у маленькой девочки. Пробежав перед носом Манджиро, Ямада взяла обессиленную Сенджу и завернула на другую сторону двора. Они бежали недолго, Лин не отпускала ее руку. Она и не думала сопротивляться. Завернули за угол дома, где располагалась скамейка, усадив девочку там, Лина, что было сил, крикнула: — Успокойся! Что произошло?! — Сенджу пришлось ударять по плечам, но она не как не реагировала на не сильные удары. Ее истерика превращалась из немой, в настоящую. Она расплакалась ещё сильнее, сбивая меня с толку. – Аники..я должна!– прорыдала под нос она, попытавшись встать со скамейки, но Лин остановила ее действия, пытаясь усадить обратно. Караваги и так видела за сегодня многое, и образ ее брата вывел бы Сенджу из колеи ещё больше.– Я виновата! Далее уже она начала злиться упорству своей подруги. – Отпусти! – Нет! Девочка со всех сил ударила Лину в живот, ближе к солнечному сплетению. Удар был сильным, и что более, неожиданным. Лина отлетела от неё на два-три метра, сильно ударив спину об асфальт. Ямада осталась лежать там, тоже начиная плакать, а подруга не посмотрев на неё убежала обратно к Майки и брату.***
Начинало темнеть, а Аля так и осталась лежать на холодной дорожке. Не плакала, а просто лежала, и считала облака, проплывающие сверху. Они ей казались такими независимыми и, что звучит более привлекательно, свободными. В девичью голову часто зарывались такие глубокие и ненужные мысли. Просто летят, и украшают обыденное голубое небо. Они не тучи, и никому не мешают своим существованием. Они- украшение, на которых никто не обращает внимание. В последнее время, Лин тоже чувствовала себя украшением. Особенно на семейной фоторамке. – Видишь, облака? – трезвый К'ероко, с вонючей сигаретой во рту, присел на корточки, обращаясь к ней. – так вот, прямо за ними, ещё выше располагается Бог. Аллах, Христос, Будда, неважно! Но бог – он единственный бог, он все видит, и за все накажет. И скоро, Аллах меня покорает. Разомкнув глаза, отгоняя воспоминания, Лин вернулась к облакам. Их было не видно, из-за темноты. Но девочка знала, что где-то там, за облаками располагается бог, который обязательно поможет ей, и накажет других. – Алина, что случилось?– голова Кейске загородила небо, но она была рада увидеть его, и улыбнуться лёгкой улыбкой мальчику. – Дуреха, простудишься!– его крик все сильнее вытягивал Лину с мыслей, а руки – с асфальта.***
Ширае–сан. Она скончалась в больнице неделю назад. Похоронили, и с горем провожали ее вчера. Реакция Майки была понятна всем. На протяжении недели не желал выходить из дома, не желал видеть друзей и брата, и отказывался верить в смерть Шираэ. Замкнулся в себе. Лину не волновала смерть мамы друга, скорее его состояние, и состояние её мамы. Она снова пила что-то незаконное, танцевала с К'ерого в драке, а потом удовлетворяла его всеми возможными способами на девичьих глазах. И когда Лина увидела третьего ребенка матери Сано, то была в шоке и в лёгком смятении. Девочка с недовольным и хмурым личиком выглядывала с двери дома, недоверчивым и недружелюбным взглядом одаривала всех присутствующих, невольно зацикливаясь на ней. Блондинка отказывалась добровольно подходить и знакомиться, так что все сделал Манджиро: догнал беглянку, взял за руку под недовольное шипение, притащил к своей подруге и вытянул ее руку в рукопажатии. – Эма – проговорила она мягким, и в сильной степени тоненьким голоском, не таким, как у Лин и Сенджу. – Алина, – шире улыбнувшись, я ответно протянула ей руку, и легонько пожала ее. – Можешь звать Лин, Лина или Аля. – Эма очаровалась ее улыбкой. – Можешь звать как хочешь. Лин хотелось дружить с Эмой. Она одним своим видом заинтересовала её .Своей недоверчивостью девочка что-то скрывает, и Лин очень любопытно узнать что, и какая Курокава на самом деле. Но, Лина была не права, и сильно ошибалась; младшая Сано была не многословна, поэтому все времяпровождение со мной, она молчала, и в редких случаях хмурилась. И когда они стащили печенье у Деда Сано, присели на скамейку, поедая вкусняшки, которые пришли по душе Эме, она все равно молчала. – Знаешь, я недружелюбная– парировала Лин, доев вторую печеньку. Эмма впервые обратила внимания на её речи – так я веду себя только с тобой. Считай, что ты особенная! – девочка искренне и непринужденно расплылась в улыбке, пока Эма сменяла хмурость на непонимание и удивление. – Но ты отказываешься разговаривать со мной – Лина по-детски надула щёчки, и показательно отвернулась от неё – Это знаешь ли, обидно! – Я не должна была оставлять братика– Эма потускнела и опустила голову вниз, загораживая волосами наступившие на глазах слезы – я не должна была его оставлять – повторила девочка и встала со скамейки, намереваясь уйти. Лин не собиралась останавливать ее. Не знает, что она может обернуть. – Я не должна была его бросать– беззвучно мямлила она. В следующую секунду Эма выпрямилась, и повернулась лицом ко мне. Ветер сдул мешающие светлые пряди с ее лица, по которому стекали блестящие дорожки от слез. И почему все только плачут? – Дорогая Линочка, я очень рада, что ты составила мне компанию сегодня. Поначалу я остерегалась таких девушек, как ты. «Любящих подраться», но ты довольна интересная и вежливая. Я обязательно поговорю с тобой, когда буду в хорошем состоянии.***
– Мама, я дома!– зашла домой с паршивым настроением, но звонко поздоровалась с матерью, слыша характерные похлюпывания и сдавленные стоны с кухни. Разулась, прошла в коридор, посмотрела в зеркало. Длинные каштановые волосы растрепались, на щеке красуется царапина. Карие глаза задержались на девушке сзади. Высокая, стройная и бледная. Ее голубые глаза сверкали в темноте, злобная ухмылка расплылась на ее лице, когда она словила мой взгляд своим. У девушки каштановое каре. Обычная, подумали бы многие. И красивая. Мы с ней очень разные. Она намертво бледная, пока я довольно смуглая. Она очень худая, пока я имею немного лишнего веса. Она не носит очки, пока мои поломанные еле держаться на носу. У нее голубые, как небо, глаза. У меня карие. Но она очень похожа на меня. У нас одинакового цвета волосы. У нас одинаково плохое зрение. У нас одинаковый голос. У нас одинаковые черты лица. Она пугает меня. Эта иллюзия, которую я постоянно вижу. Она очень сильно пугает меня своими неожиданными проявлениями, своими странными разговорами. И главное, своими глазами и улыбкой. Ее пассивная агрессия передается по взгляду и улыбке. Она ведёт себя как бог: во всех наших разговорах она смотрит на меня сверху, улыбается и критикует, исправляет ошибки. Она заставляет меня чувствовать никем и дрожать перед ее персоной. Она представилась моим именем, но я отказывалась ее так называть, даже в своем сознании. И стоит мне о ней подумать, она пропадает, что заставляет меня чувствовать хуже прежнего. Я не знаю кто она, и какую опасность она собой представляет. Но она всего лишь выдумка моего разума. Когда мой взгляд вернулся на зеркало, я увидела семилетнюю девочку, которая стояла посередине коридора в одиночестве. брежу Пройдя на кухню, увидела в какой-то степени знакомую картину. Мать сидела перед Фераи на коленях, давясь слезами, и его членом. Кудрявые блондинистые волосы Гермионы растрепались, водостойкая тушь потекла. Фераи, после того как К'ерого более менее отрезвился и стал относиться ко мне и Гермионе получше, стал новым ее постоянным заказчиком и жильцом в нашей однокомнатной квартире. В такие моменты, когда мать старательно отсасывала мужчине или двум, ловко маневрируя между двумя членами, я чувствовала себя паршиво. Из других заказчиков никто и не думал, надеюсь, приставать к дочери авторитетной шлюхи. Забежав в общую комнату, и одев первое худи, которое оказалось под рукой, я выбежала из квартиры, сильно хлопнув входной дверью. Преодолев четыре этажа, вышла с подъезда, и пошла в известную мне сторону. Так я делала всегда, когда видела Фераи в своем поле зрения. К'ерого по сравнению с Фераи был хорошим человеком. Пьяный неуравновешенный ублюдок – так выразился он о Фераи. И что главное– новый любовник матери был неравнодушен ко мне. Не в хорошем смысле. Стоило мне лечь спать в тишине и одиночестве на втором этаже двухъярусной кровати, то просыпалась я глубокой ночью, чувствуя на спине взгляд пары пьяных глаз. Фераи неотрывно наблюдал за мной с двух до трёх часов ночи каждый день, уже на протяжении месяца. Я силой унимала дрожь, что бы создать иллюзию спящего ребенка. Я и не стараюсь скрывать, что мне страшно. Я до дрожи в коленках боюсь этого человека. Я не знала его намерений, либо просто не хотела понимать. Теперь, когда я видела его на пороге нашей квартиры, я старалась убежать на соседнюю улицу, независимо от времени. И когда стемнело, а Фонари принялись освещать мне дорогу, я наконец добежала до нужного места. Села на скамейку подождать его с работы, свесила ножки, и от безделья стала болтать ими. На втором этаже этого дома находился офис К'ерого, и на этой скамейке я сидела часто, что б мужчина смог проследить за тем, что бы Фераи не притронулся ко мне. Его коллеги видели меня часто, как и я их. Они до последнего делали вид, что не знают кто я, и кого дожидаюсь, что б не набрать проблем на свою голову. К'ерого был популярен здесь – но я не знала чью должность он занимает. Через час К'ерого вышел с здания и направился ко мне. Я не поднимала головы, боясь посмотреть на его уставшее и недовольное лицо. Он знал, что если увидит меня здесь, то его ненавистник натворяет порядки в доме. Мужчина протянул мне руку, помочь спуститься со скамейки. Подняв лицо я увидела добрую улыбку и его хорошее настроение. Я знаю, что К'ерого никогда не навредит мне, чего я не могу сказать о Фераи. Я доверяю ему и его вере, поэтому также улыбнулась мужчине, и схватилась за его ладонь, благополучно спустившись со скамейки. Я не помню того дня, когда начала доверять и дорожить К'ерого больше, чем своей матерью.