***
Нечестно. Она стоит среди остальных. Строго в оранжевой форме, в адекватном виде, голодная и уставшая, и с руками, закованными в железные наручники. Мышцы сводит, ведь нельзя даже выпрямиться – могут ударить палкой, которой стучит смотритель. Вокруг сыро – с потолка что-то течет. Справа невозможно распознать, кто стоит, как и слева. Потому что тут все одинаковые. – Как в армии. – Кто-то что-то сказал?! – охранник азиат ударил палкой по полу, и в миг стало ещё тише. Тишина давила на уши, а она, привыкшая к шуму и хаосу, опускала голову, и старалась не сказать ещё что-то лишнего. Ведь спина жутко болела. Добро пожаловать в корпус D! Тут тебя перевоспитают, научат, и сделают настоящим, лучшим, государственным гражданином Японии! Тут, где ты хуже, чем дерьмо собаки, бесплатно, совершенно бесплатно, научат себя вести в специализированном обществе! Нет. – Слушайте внимательно, – девушка подняла голову, увидела недовольство и злость на лице сранного смотрителя, и улыбнулась, легонько, что даже оранжевый незнакомец справа не увидел ее. И слева. – Курокава хочет что-то вам сказать. Глаза Вероники округлились и залились кровью. Она начала глубоко дышать, привлекая внимания людей со своего ряда. Наклонилась, чтобы спрятать пульсирующие вены на шее – они отдавали сигнал болью. Глаза бегали по полу, и по ногам людей спереди. Даниэла. Даниэла Курокава. Рэйс видела, видела, как Даниэлу, ее человека, ее подругу, увел он. Пепельноволосый, странный незнакомец. Как он появлялся у них в корпусе, Вероника вспоминала прощание Даниэлы: она посмотрела на неё стеклянными глазами, и улыбнулась, пока с левого глаза катилась слеза. Он слишком сильно держал ее за правую руку,и толкнул ее к выходу, перед тем, как отдать пару зелёных директору – такой же сволочи, как и он. Даниэла больше не смотрела на неё. И что больше, больше всего выбешивало, так это справостоящая от него сестра. Никто не замечал одинаковых людей в зале, потому что Веронику ставили в самом конце. Но она все равно все видела. Видела мимолётные взгляды Элайзы, видела лицемерие Изаны Курокавы, видела боязнь сестры этого человека. К слову, Вероника все равно подняла голову, чтобы посмотреть на его пустые глаза, отвратительные волосы, и рядом с ним, такой же отвратительной сестры, не было. И он начал свою речь. Вероника слышала все обрывками. – Директор убит, попрошу без лишних подробностей, – никто не отреагировал. Все стояли, как стояли и минуту раньше. Как солдаты. Только без оружия в руках. А его сейчас выдадут. И их пустят прямо в бой. Потому что они из корпуса D – Мне нужны люди. Сегодня, Завтра, через день, произойдет переворот. Я знаю, кто его устроит, – Рэйс тоже знает. – и, мне нужна будет помощь. Взамен на свободу. – И какую! Все обернулись. Вероника сжалась. Человек, точно стоящий за ее спиной, долбаеб. Он спрятался, и теперь, все смотрели на Веронику. – Все в ваших руках. Избивайте, насилуйте, убивайте слабейших, и вам всем будут благодарны, – он замолчал, чтоб собраться с мыслями, но она сбила его. – А девушек? – Вероника не жалела, что не прикусила свой язык. Он посмотрел ей в лицо. Вероника смотрела так же. Он не отводил взгляда, ведь хотел увидеть Элайзу – свою собаку. – Если вы не примете нашу сторону, Сторону Короля, – Курокава взревел. – То вас ждёт смерть. Я лично вас, жалких скотов и шлюх, убью! Все, кто хочет свободу, и готов получить больше прав, больше контроля над слабыми, ВСТАНЬТЕ СЮДА, – он указал на пол, под собой. Люди зашагал к нему. Смело, кто-то робко. Кто-то быстро, кто-то медленно. Стоящих на месте толкали в спину. Кто-то мучался, и бегал туда сюда. Большинство ушло к нему. Но, многие, многие, Вероника знает, хорошие люди, даже не шевельнулись. И среди них были парни. Однако Рэйс задумалась, ведь все, что ей нужно – драки. Она всегда дралась. В детстве, в колонии, в школе, во дворе. Проигрывала, выигрывала, это уже неважно. Рэйс учила матушка улица. Вероника была последней, кто мешкалась. Все уже твердо стояли на своих местах. Вероника сделала два шага вперёд – вся сторона Курокавы безотрывно смотрела на неё. а Вероника не побоялась смотреть на него, и сделала ещё два шага. И остановилась. Теперь, она стояла ближе всех к врагам, но на стороне своих, оранжевых союзников. Рэйс улыбнулась Курокаве – он, наверное, даже не различил ее с сестрой. Но Изана знал, что это не Элайза. Элайза всегда была осторожной и пугливой. Она бы никогда не осмелилась возглавить чью-то сторону. Поэтому это сделала Вероника. – Особенно девушек.***
– Аля-са-ан, а почему мы здесь стоим? Да ещё в этих страшных масках! –Ино негодовала, вертясь на месте. Инупи безотрывно пялился ей в спину, сморшив недовольное лицо – парень не любил детей, особенно таких, как Ино. – Тишь, давай я тебя заплету, –Ино села на асфальт, подставляя свою белую макушку Алине. Хайтани, взяв зубами резинку, принялась заплетать ее длинные волосы, что делала всегда. – Давай, беги к друзьям, – Ино не хотела уходить. Из головы дитя ещё не вылезла старая Минара, и те парни, что до крови избивали ее палками. Она не хотела оставаться в неведении. Хайтани подтолкнула ее. – Почему вы не рассказываете мне, что случилось?! – девочка завизжала. Некоторые обратили на неё внимание, а Элайза заерзала – Рэйс прятала лицо в капюшоне. – Потому что ты маленькая, – Я не уйду, пока вы не расскажите мне все! – девочка топнула ногой, Аля шикнула про себя. – Беги уже, блядь, – плюнул Инупи. Ино, вспомнив о его существовании, мигом, со слезами на глазах, убежала к себе. Девочка боялась Сейшу до усрачки. – Надо было полегче, – выдохнула Аля, достав из пальто сигарету. Кэ, поднесла зажигалку, и Хайтани блаженно затянулась. – Невоспитанная оборванка, куда уж легче, – и это солнышко невоспитанное? – брюнетка противно улыбнулась. Аля, смотрела на него с грустной улыбкой, поворачиваясь к Элайзе – девушка вжалась в комок, спрятавшись за их спинами. Люди: парни, девушки, охранники, смотрители, оборачивались на них – Потому что Алина и Инуи – одних из самых шумный заключённых, даже не прятали своих лиц. К ним все равно никто не подходил. – Я устала, – ляпнула Аля. А люди все проходили. Кажется, оранжевых стало ещё больше. Только они – люди, в преимуществе парни, в оранжевой форме, смотрели на них с ненавистью. Но Хайтани только мерзко улыбалась. – Я тоже, – она посмотрела на друга, что приятно поднял уголки разбитых губ. Сейшу улыбался очень редко. – Пора сваливать, – Элайза, уже не закрывая лицо от света, вскочила и побежала в задний проход. Они подтянулись за ней быстро. – Мы же должны караулить? – Инуи остановил девушек только в конце. Он выглядел серьёзным, погруженным с головой в проблему. Нахмурившиеся брови так и выдавали его желания доводить дела до конца и не бросать их на полпути. Однако, и половиной тут не пахло. – Да похуй, – Элайза улыбнулась, а Аля махнула рукой, обходя растерянную фигуру Инуи стороной. Алина знала и отдавала отчёт, что все ее слова, поступки, указывают на беззаботную. Все чертовски по детски. – Но вы это развязали. Хотелось добавить «Элайза», но Алина передумала. Теперь, это и на ее плечах. Сейшу, вслед за ними перечислял то, что перечисляла Окуда с Кэ сегодняшним утром. О том, что других девушек насилуют сразу несколько, что их поджимают толпами, и кидаются сразу, никого не жалея. А что им? А им похуй. Аля смирилась, может не полностью, но смирилась, что всем невозможно помочь. А, каких-то единиц, она спасать не может. Пока она спасёт одну невинную, в другой стороне, изнасилуют другую – и так наоборот. И, чтобы не выбрать – результат будет одним. Поэтому, лучше выбрать наихудший вариант. – Идите, – Аля свернула обратно, к главному холлу, под волнительный взгляд Элайзы, – Я навещу знакомую.***
Сколько бы не проходило времени, сколько бы не было людей, сколько бы она не тренировалась, сколько бы не проливала слез – она всегда проигрывала. Сколько бы не материлась, сколько бы не работала над собой, сколько бы себя не мотивировала на победу каждый раз – каждый проигрывала. Но никогда, никогда, ни разу, не сдавалась. Не вставала на колени, не просила прощения, не просила немого жалования. Сопротивлялась. Проклинала в голос. Плакала, но только из-за злости. Кричала, но только оскорбления. Падала, но только из-за гравитации. Во дворах Веро́нику прозвали гравитацией. Только потому что она всегда падала лицом вниз, но быстро поднималась, как молния. Это было ее вторым прозвищем. Гравитация звучало слишком хуево. Тут ей заковали руки. Рэйс шиппела, разминая шею – на неё наступало шестнадцать человек. Веро́нику учила улица, но кое-что она отобрала и у Хайтани, а она – от Баджи. У них была привычка, всегда считать людей. Сначала сзади, потом сбоку, и наконец спереди. Алина Ямада была для Веро́ники странным человеком. Ровные косы до пола, расторопные жизнью очки, и тонна друзей вокруг. Что компания Сано, что компания Леоны. Веро́ника не понимала, почему, почему все вертеться вокруг этой скучной девчонки. Она к ней чувствовала ничего, кроме зависти, и немного, совсем капельки, сожаления. Аля Хайтани была удивительным человеком – по совместительству ее лучшей подругой. Ее жизнь делится на от и до, и Вероника, как раз была той, кто протянул руку помощи, и не пожалела. На нее налетел сначала один, мелкий, пухлый, агрессивный, и начал с ряда ударов куда попало. Веро́ника скакала от него из стороны в сторону, не используя руки – наручники никто не отменял – что не утомило. Малой сам упал на колени, когда выдохся. Потом, ещё четверо. Таких же, как она. Неумевшие ничего, с яростью в глазах, не попадающие – падающие. Подбегали и в Крысу, со спины. Потом с ножом. Вероника росла на улице. Ее били чем угодно – игрушками, палками, камнями. Рэйс била тем, что попадалось под руку – ножи, железяки, инструменты, кастет или телескопка. Когда-то она встретила Рана Хайтани. Сама нарвалась на драку, высмеяв его девчачьи косы. В их поединке не было победителей, пока к нему не пристроился младшенький братец, но Ран, счёл этот бой, как приятельский, тренировочный. Он подарил ей свою старую телескопку, и пока Вероника с детской радостью осматривала подарок, исчез. Кастет она украла у друга брата – Шиона Мадараме. Псих, гопарь, и от него впридачу воняло. Изана смотрел на нее отточено, то с ухмылкой, но без выражения лица. Будь возможность– Рэйс бы прокляла весь его род глазами. Если бы и справа и слева налетали заключённые, некогда, ее братья по камере. Их лица плыли перед девушкой. Килу смотрел со страхом. Страхом поражения безликий, и победы Вероники, несущейся, как молния. Марк смотрел без пристрастия. Как и всегда – машина. Безэмоциональная, незаинтересованная машина. А Вероника прыгала, как попрыгунчик. Полулысый здоровяк влетел в неё, выкинув за белую линию, очерченную самим директором. На ней стояли заключённые, до боли жаждущие крика вольно. Рэйс зашипела, отползла от предстоящего удара, и попыталась ускользнуть. Парень взревел, и пнул ее под бок, выбивая последние вздохи. Взяв за обосранную футболку, Веронику подняли в воздух. Рэйс пыталась откашляться, собраться, и ударить еблана по яйцам, но он, лишь скорчился и улыбнулся. – Тебе со мной не справиться, Рэйс Ей так много кто говорил. Она и не сосчитает, сколько. Но в голове вспоминалось лицо Кейске Баджи: – Не будь ты девочкой, я б тебя давно размазал, Рэйс. Девочка. Толстяк, словив гарика, как придумалось ей, отпустил ее и упал. За ним стояла пиздецки тощая девочка с битой в руках. Знакомая малышка пискнула и убежала, уронив и оставив Рэйс самое главное. Да, то, что ей нужно, чтобы сплюнуть вязкие слюни с кровью, и расплыться в ухмылке. – Босс... они не справляются, – Килу старался говорить четко и ровно, но вместо этого еле связал слова, с дрожащим, робким голосом. Аккуратно посмотрев на Изану, на его реакцию – они увидели улыбку. Приятную, дружескую улыбку. Скрестив руки за спину, и метаясь взглядом по залу за девчонкой, он продолжал молчать. – Их было более сорока... Изана молчал. Потому что чертовски любил сильных, ухоженных, и независимых женщин. Не трусливых, не тупых, не маленьких. Сильных. Те, кто могут расправить крылья возле него. И, сестра его подружки, Вероника, была как раз таки такой. Размахивая битой, и слыша мужские стоны боли, Вероника закатывала глаза. Давно она так не разминалась. Но было трудно. Сложно не кидать взгляды на него и гадать, что он сделал с Даниэлой. Когда-то давно, Аля привела эту девочку в штаб. Слабая, тощая, пугливая, к тому же грязная, но красивая, пушистая, беловолосая. Даниэла никогда не симпатизировала Веронике – Рэйс относилась к ней издевательски, как к Анастасиз. Когда она спросила у Хайтани, откуда она ее привела, она ответила, с помойки. И теперь Вероника представляет конечности этой девочки с большими добрыми глазами и лучезарной улыбкой в помойке за штабом. И все он. – ХЭЭЭЭЭЭЭЙ Изана даже не шелохнулся, а эхо женского, зверского крика разнеслось по всему подвалу. Когда стало тихо, Вероника довольно громко, но по сравнению с предыдущим криком, твердо и шепотом ответила: – Я закончила. Воцарилась тишина. Вероника, не стесняясь, кинула свое оружие на бетон и начала расхаживает кругами, не отрывая глаз от троицы, стоявшей у неба. Дернулась, и вздохнула – по спине прибежались муражки. Изана, вышедший на лестницу вниз, громко и медленно захлопал, улыбаясь то ли с ненавистью, то ли с уважением. Рэйс сковала свои движения. – Ну разве это не чудесно!? – Изана любил, до боли в коленях, любил сильных девушек. – Ну что вы стоите!Марк?Килу? – посмотрев на парней, Вероника убедилась, что тем самим страшно. Но она не боится. Громко и тяжело дыша, девушка следила за тем, как пепельновласый надвигался к ней, не переставая хлопать. Боль, мурашки облепили все тело. – Похлопайте! Она с завязанными руками уложила сорок человек! Это такое редкое зрелище! Марк и Килу, переглянувшись, все же быстро и тихо похлопали. Вероника, стояла задумавшись. Что-то не так. Мысли спутались, а дышать стало ещё тяжелее. Голова залилась свинцом – Вероника схватилась за волосы. Что-то не так. Больно. Очень больно. – ...Похлопайте! Она с завязанными руками уложила сорок человек! Это такое редкое зрелище! – Уамгх, – Вероника то ли простонала, то ли прорычала, и упала от безысходности на пол, не отпуская руками голову, закрывая уши. Похлопайте! Она с завязанными руками уложила сорок человек! Это такое редкое зрелище! Что-то не так. Ещё один крик вырвался наружу. Рэйс ещё не поняла, что так сильно болит, кто, когда ее ударил. Она с завязанными руками уложила сорок человек! Это такое редкое зрелище! – Давай, – его голос, приторно сладкий настолько, что неприятный и оттягивающий, раздался совсем близко. Оторвав себя от мук, она посмотрела – он протянул ей руку, нагнувшись. Она стояла пред ним на коленях. Он хотел, чтобы она приняла его помощь. Ушла на его сторону. – Чмо, – Вероника, подняв разбитое лицо, и сделав вид, будто хочет встать, харкнула ему в лицо. Курокава сморщился. Тени улыбки и след простыл. – Уамгх. Курокава, наглядевшись на сидящую на коленях Веронику, только слабо, по сравнению с его обычными ударами, пнул ее тушу к стене. Изана чертовски любил, даже восхищался сильными девушками. Но, парень чертовски, настолько сильно, ненавидел, когда они смели раскрывать свои крылья и лаять при нем. Таких, противных, самодовольных, лицемерных, он готов был отправить в долгий полет двумя ударами. Курокава усмехнулся, наблюдая, как она все ещё пытается встать. – Удивительно... Очень-очень жаль, что так вышло, Вероники-тян. – Рэйс проорала, услышав издевательское изуродование своего имени. – Только... Очень хочу узнать: у тебя руки, ну очень плохо выглядят, болят? Она с завязанными руками Завязанными руками. Вероника поняла, в чем дело. – Марк, я не понимаю, – Килу с ужасом, не привычным для себя, смотрел, не отводя глаз, как Вероника Рэйс корчилась в ужасной боли, и рыдала в голос, что-то о руках. – Смотри, – Марк реагировал на ее крики как обычно. Криками это было назвать сложно. Она корчилась по полу из стороны в сторону, во весь голос, во весь, звонко рыдая, горько плача, крича.– На ее руки, – Килу задумался, и пригляделся: конечности Вероники Рэйс, так прекрасно справляющийся со своей работой, посинели. – Говори ближе. Килу, вспомнив о короле, попытался найти его глазами. Но Изаны рядом уже не было. Пользуясь криками Рэйс, парень покинул зал подвала, как и остальные, ранее убежавшие люди. – У нее были закованы руки. – А?