Если бы...

      Я медленно моргнула, отгоняя странную чёрную пелену, застилающую взор. Тело ныло и покалывало, словно я не меняла позы не один десяток минут. Внутри было пусто — ни единого намёка на эмоцию.       Предметы начали приобретать формы и цвета. Мой равнодушный взгляд коснулся каменных стен, уходящих в невообразимую высь, еле освещаемых рубиновым светом. Опустился ниже, охватывая границы возвышения круглой формы, в центре которого я находилась. К запаху дыма примешивался какой-то другой, резкий, едкий, после каждого вдоха отдающийся болью в голове.       — Амала, — негромко позвали из-за спины.       Я хотела обернуться, но в следующий миг говоривший уже стоял передо мной. Рэйтан Вайш. Он опустился напротив, ставя между нами золотой поднос с несколькими блюдами и двумя кубками.       — Всё готово.       Лёгкая приятная улыбка появилась на губах проводника, приковав к себе моё внимание. Чему он радовался? Я сдвинула брови, стараясь выудить из памяти хоть что-то, способное помочь мне разобраться в происходящем.       Калигхат. Лестница. Поглощающая меня тьма глаз Рэйтана.       Сердце отчаянно заколотилось, возвращая способность чувствовать — страх схватил меня за горло.       — Тише, прекрасная. Страдать осталось недолго.       Меня словно бросили в ледяную воду. Появилось знакомое ощущение: именно оно охватывало меня, когда проводник пристально смотрел в мои глаза. Только теперь виновником был не мистер Вайш, а всё пространство, оно сдавливало меня снаружи и изнутри, парализовало, лишало воли.       В голове лишь продолжала пульсировать одна мысль: «Я умру?»       Мой слух уловил монотонный звук, постепенно заполняющий пространство. К каменному возвышению с разных сторон начали подходить фигуры, полностью скрытые чёрными плащами, и я осознала, что мычание доносится из-под их капюшонов. Казалось, что мелодия была материальной, каждый звук зависал в воздухе, делая его вязким, тягучим настолько, что уже невозможно было разглядеть ничего за пределами круга. Остались только я и Рэйтан.       — Мамса, мясо, — тонкие пальцы проводника взяли с блюда кусочек пищи. Он протянул руку ко мне и застыл в ожидании.       Распахнутыми от ужаса глазами я смотрела на мистера Вайша. Я не понимала, не желала понимать, что сейчас происходит, изо всех сил напрягалась, чтобы сбросить охвативший меня дурман.       — Откройте рот, — бархатный голос не смог обмануть. Это был приказ.       Мои губы распахнулись, и на глазах тут же выступили слёзы от осознания бесполезности сопротивления. Уголки губ мистера Вайша приподнялись в грустной благодарности, и он положил кусочек мне на язык. Я разжевала и проглотила мясо. Затем, повинуясь подсказкам Рэйтана, проделала то же самое, давая ему вкусить мамсу.       — Матсья, рыба. Мудра, жареные зерна, — мы дважды повторили свои действия. — Мадья, вино.       Наши ладони одновременно обхватили кубки, мы подняли их и поднесли друг к другу, позволяя пригубить напиток. Одна капля, вязкая, черно-рубиновая, скатилась по подбородку мужчины. Он облизнул нижнюю губу.       — Майтхуна.       Это слово проводник оставил без пояснений, но я вдруг ощутила, как воздух раскалился и завибрировал. Всё вокруг подсказывало: приближается нечто грандиозное. Я мелко и часто задрожала, каждую клетку тела наполнил страх.       Рэйтан взял меня за руку и направил вверх, поднимая с колен. Медленно потянул лежащую на моём плече ткань на себя, затем подошёл почти вплотную, аккуратно освобождая от сари мои бёдра. С каждым движением мужчины я чувствовала себя всё ничтожней — кукла, скованная ужасом, с которой могут делать то, что захотят.       «Употребление табуированной еды, а затем? Что будет после?»       Я подумала о дипломате, Эммете Роузе, Эше, смертельно больном ребёнке и торговце. Все они стали жертвами ритуала... Жертвами Рэйтана? Это он тот самый убийца, который в ответе за всё, что происходило в Калькутте?       «И я... Новое подношение Темной Матери. Его очередная жертва», — отчаяние, злость, отвращение, боль рвались наружу.       Как я могла довериться этому человеку? Я же с первой минуты знакомства почувствовала, что он опасен. Надо было избегать его, не позволять запутать себя, не поддаваться чарам.       Мы стояли напротив друг друга абсолютно нагие. Но Рэйтана не интересовало тело — он вглядывался в моё лицо.       — Нам нужно продолжить, чтобы ты вспомнила, — его голос дрогнул, исказился тоской, словно он прочёл всё, о чём я думала.       Мужчина сократил расстояние между нами до нескольких сантиметров, провёл пальцами по скуле, приподнимая мой подбородок. Я перестала прятать взгляд и посмотрела на него со всей ненавистью, на которую была способна. И без того тёмные глаза Рэйтана заволокло дымкой, он нахмурился, но не отстранился — наоборот, страстно впился в мои губы.       Я испугалась того, какой эффект это произвело на меня. Я будто стала частью пространства, пропиталась насквозь мёдом — тёплым, даже горячим, мягким и сладким. Я почти полностью растворилась в этих ощущения, но зацепилась за мысль о доме, о семье, о Киране. Я просто не могла позволить этому ритуалу продолжиться, не могла умереть! Каким-то чудовищным усилием воли я разорвала поцелуй, разлепляя непослушные губы для единственного отчаянного:       — Убийца!       Проводник застыл. Повисла пауза. Воздух стал более разреженным, вернулись ядовитый аромат благовоний, кровавый свет и стройный хор голосов, поющих мантру, смысл слов которой ускользал от меня.       — Да. Ты права, Амала.       Он не стеснялся, говорил спокойно и твёрдо. И это ужасало ещё больше.       — Я причастен к гибели многих людей. Но можно ли хоть одного из них на самом деле назвать человеком? Жизнью каждого из них правили пороки.       Проводник поджал губы, а затем произнёс почти шёпотом:       — Ты всегда была довольна выбором.       Потребовалось приложить усилие, чтобы разобрать, что он сказал. По спине прошёл холод: «Я? Довольна чем, убийствами?»       — Я знал, что ещё рано. Ты не была готова. Но ты ведь сама просила меня всё объяснить.       Рэйтан стремительно, почти отчаянно обхватил моё лицо ладонями, заклиная:       — Позволь себе вспомнить, прекрасная. Прошу. Не сопротивляйся.       Тысячи мыслей столпились в моей голове. Мистер Вайш был виновен в смертях других людей, но меня лишать жизни не желал. Ритуал нужен, чтобы открыть мне правду о происходящем в Индии. Если всё так...       Я закрыла глаза, уничтожая один за другим свои страхи, сомнения, подавляя неприязнь, ярость, боль. По телу стало разливаться спокойствие и тепло. Когда наши с Рэйтаном взгляды вновь соприкоснулись, казалось, между нами нет различий, мы единое целое, моя воля — его воля, мои мысли — его, мои желания — его желания.       Я ощутила, как всё моё существо наполняет тоска, такая явная и сильная, что захотелось спрятаться, закрыться.       — Амала. Не отворачивайся, — его ладони ещё держали моё лицо.       Я послушалась и тут же осознала, что разделила страдание с Рэйтаном, почувствовала то же, что переполняло его изнутри. Он скучал по мне, словно мы не виделись сотню лет, как будто нас разделяли тысячи километров, а не считанные сантиметры. Или... не совсем по мне?       Захотелось прильнуть к мужчине всем телом, схватиться за него и не отпускать, чтобы хоть немного утолить тоску. «Не стоит торопиться», — прочла я в его глазах ответ. Он медленно опустился на каменный пол, увлекая меня в тантрическую позу. Мы сели лицом друг к другу, любуясь, рассматривая такие знакомые и в то же время чужие черты. Чёрные глаза, длинные волосы, локонами спадающие по плечам Рэйтана, нежные линии скул, бледная кожа. Он был красив. В ответном взгляде я читала восхищение. Обожание. Горячее желание.       Мужчина положил руку мне на спину и притянул ближе, плавно, неспешно соединяя наши тела. Мучительное движение, завершившееся разгоревшимся внутри пожаром. Мне не было нужно больше ничего: только чувствовать абсолютное единение с Рэйтаном. Не отрывая от него взгляда, я стала раскачиваться вперёд и назад, улыбаясь каждой новой искре в глазах обычно равнодушного мужчины.       Время перестало иметь какое-либо значение, я ощущала лишь возрастающую радость, всё сильнее захлебываясь от переизбытка чувств. Воздух был раскалённым, горел вместе с нами.       Вдруг голову пронзила резкая боль, я беспомощно распахнула губы, но крик застрял в горле. Одна за другой в сознании стали вспыхивать неясные картины, появление каждой из которых сопровождалось новой пыткой. Пелена, сквозь которую практически не пробивались запахи, звуки и свет, стала рассеиваться. Мои глаза забегали, взор наткнулся на обретающие очертания фигуры. Перед каждым человеком, укрытым плащом, на коленях стояла обессиленная жертва с запрокинутой головой. Амрит Дубей шёл по кругу с кинжалом в руке. Он остановился около коленопреклонённой фигуры, произнёс несколько фраз и махнул оружием, энергичным движением рассекая воздух. Когда он шагнул в сторону, я увидела, что горло жертвы перерезано. Багряная кровь стекала прямо к возвышению, на котором находились мы с Рэйтаном. Я отшатнулась от проводника, с недоумением и обвинением глядя на него.       — Всё хорошо, — заверил он, и тут же крепко сжал меня в объятиях. Я отчаянно вцепилась в его плечи, видя в мужчине единственное спасение. Я подогнула ноги, садясь на колени, и вновь соединилась с Рэйтаном.       Раз за разом накатывающая боль словно опьяняла меня, дезориентировала, я забывала, где нахожусь, лишь чувствовала горячие губы на своём лице, шее, груди, ощущала, как мужчина всё быстрее и глубже входит в меня. Тело билось в какой-то нездоровой, горячечной истоме. Каждый новый виток удовольствия сопровождался всё более четким воспоминанием. Воспоминанием?..       Не может существовать тьмы без света, порядка без хаоса, созидания без разрушения.       Именно поэтому гнев и милость воплотились в каждом из двух начал: женском и мужском. Так появились четыре божества, оберегающих хрупкое равновесие мира.       Но однажды им надоело наблюдать со стороны за жизнями людей, захотелось чувствовать радость и горе, счастье и боль, научиться смеяться и плакать. Божества решили воплотиться на земле. Однако они не хотели лишиться бесконечной жизни, поэтому выбрали того, кто из них останется на небесах. Жребий пал на разрушительницу Кали.       Трое других богов получили человеческую жизнь. И круг за кругом они рождаются, а Тёмная Матерь, когда приходит время, открывает завесу в потусторонний мир и являет богам их истинную сущность и могущество. Но для раскрытия остальным правды Кали нужны силы, кровь, жертвы.       Вспышка, озарившая разум, начала угасать, боль пропала. Я распахнула глаза, глядя на мужчину передо мной. Он улыбался.       — Моя прекрасная богиня.       В памяти мелькали десятки, сотни человеческих жизней, различные имена, которыми обладали мы. Я. Милостивая богиня. Он. Мой светлый бог.       Я вспомнила всё. Но могла ли я перестать быть Амалой, принять ужасы, смириться с убийствами, простить Амрита и Рэйтана?       Если бы...