☆˙·٠•●๑۩ lana ۩๑●•٠·˙☆
Итан
Когда жизнь дает сотню причин сломаться и плакать, покажите ей, что у вас есть миллион причин улыбаться и смеяться. Сначала пришло осознание себя. Я выплыл из небытия. Пришло понимание… Тишина — темнота… Тук— тум… Тук — тум… Стучало сердце. Вскоре пришла боль. Не та страшная, от которой хочется бежать, кричать и тело корежит, нет. Боль такая ласковая, правильная, словно к онемевшим, одеревеневшим мышцам вдруг приливает кровь. Покалывающая, сводящая с ума своей тягучестью, боль дарила ощущение меня самого. Живительные волны судорог окатили и омыли тело, да так, что я прочувствовал себя полностью. Я вцепился в эту боль, возвращающую мне жизнь. Ощущал, как каждая клеточка тела делает болезненный вздох. Как сердце гонит кровь по измученному телу, как воздух расталкивает лёгкие, заставляет их шевелиться. Дышать, осознавать себя живым. Это было восхитительно… Как же хорошо осознавать, что ты можешь дышать, двигаться. Да, жизнь - штука сложная. И судьба иногда выкидывает такие фортели, что и не знаешь, что думать. Вслед за болью пришло время. Появилось сейчас и тогда. Воспоминания болезненным скрежетом неслись по израненной душе. Тогда — это удар кинжала, боль в два такта. Взгляд Ремарка, затуманенный яростью и отчаянием. Жертвой стал я и наш сын. Зачем он это сделал? Ответ пришёл сам по себе. Когда проваливался во тьму, он орал: что я последую за сыном. Я жертва, чтобы спасти его сокровище. А ещё, что не достанусь Тиррину… Он хотел моей смерти. Хотел забрать с собой. Боги! Он сошёл с ума! Выдохнул и передёрнулся от прошлого, словно стряхивая его пепел… Прошлое к прошлому и пусть так и остается там. Сейчас… Что случилось с ребенком? Ответ пришел не сразу, но успокоил. Стазис. Похолодел, и ритм сердца сбился. Что с Ремарком? Не знаю, и пока знать не хочу… Наступило время реальности. Это другая боль, проходящая по мне волнами, зарождаясь в настоящее время, оно болезненно вытягивало меня из небытия. Звуки, запахи, боль и тепло. Да, ещё не открывая глаз, до лёгких добрался знакомый запах Тиррина. Бред, но такой прекрасный, что продолжаю дышать и не могу надышаться. Звук вдали от меня льющейся воды. Открыл глаза и обвёл взглядом чужую спальню. Я жив. Что порадовало меня несказанно. Ощупал то место, куда пришёлся удар от кинжала Ремарка. Побаливает. Решил сделать осмотр себя и выдохнул, уже затянулось. Сколько прошло времени с того момента, как Ремарк решил убить меня? Ответа в голове не нашлось, оно и понятно. Ладно, это чуть позже. Рубашки на мне не оказалось, лежу на широкой кровати среди множества подушек, накрыт теплым одеялом. В комнате достаточно тепло, чтобы переживать, что на мне надето. Выдохнул и вновь посмотрел вокруг себя. Сел на постели, не с первой попытки, но все же получилось. Слабость во всем теле. Даже такое простое действие отняло у меня силы. Прикрыл глаза и дышал, чтобы набраться сил для ещё одного рывка. Подушку приподнял, подтянул и, приоткрывая глаза, облокотился. Выдох… Как же сложно быть беспомощным! Несколько вдохов и решил исследовать себя и обстановку. Одежды минимум, это я уже знаю. Приподнимаю край одеяла и смотрю на ноги. Пижамные брюки, и то, не мои. Шрам розовой полоской красовался вдоль рёбер и ныл. Не стоило беспокоить рану, но мне было невмоготу. Лежать и не знать, где я, хуже всего. Куда меня занесло? ....В спальню, — подхихикивал мой внутренний голос. Опасности не ощутил. Где моя одежда? Но ее нигде не было видно. Как я сюда попал? И кто хозяин этой комнаты? А в ванной кто? Звуки воды прекратились. Дверь открылась, и я замер, как жертва перед хищником. С длинных волос каплями по коже стекает вода по его телу. Он вышел в полотенце, обёрнутом вокруг бёдер. Я с шумом схватил воздух и продолжил пялиться откровенно на него. Следя за каждой дорожкой, что стремительно капала с его волос и бежала по коже. Приворожённый… Я же живой! Что ты творишь со мной, Тиррин? Такого зрелища не выдержит сердце… Это безумие страсти накатило волной и смыло, как цунами, желание провести с тобой сумасшедшую ночь, где только ты и я… Всё бы на свете отдал за одну такую ночь! Мне никто не может этого дать, кроме тебя… Его широкие плечи переходили в мускулистые руки, мышцы на которых перекатывались и бугрились, когда он направлялся к оставленной на кресле одежде. Его грудь мягко поднималась и опускалась с каждым вздохом, который он делал. Игра света и тени подчеркивала скульптурные линии мышц, четко обрисовывая кубики пресса, плавно переходящие в треугольник косых мышц, исчезающий под поясом полотенца. Меня трясло от желания и сексуальной неудовлетворённости… Хочу только его тело, эти руки, эти губы, я просто свихнулся на этом… И забыл, как правильно дышать, как рыба, выброшенная на берег хватал, воздух с силой лёгких в попытке протолкнуть очередной глоток. Знакомый терпкий аромат желанным мужчиной и мёдом. Воздуха катастрофически не хватало и жгло в груди. Сам не заметил, как перешёл в полутрансформацию. Мой хвост скользнул по ноге и вылез наружу. Да что же это такое? Не могу держать себя под контролем. Стоит увидеть его… Задница, задница, задница. Я превратился в оголённый нерв. Коснись — взорвётся. Мельчайшими искорками, блестящими осколками, крыльями обезумевших бабочек. Смотреть и не иметь возможности прикоснуться - мучительно. Хочу! До горячих пальцев, до болезненного зуда в груди. Никогда не испытывал столь невыносимого голода. — Тиррин, — прохрипел, и замолчал. Мой любимый был так близко, но, в тоже время, далеко, как никогда. Стук собственного сердца отдавался в ушах. Это мой очередной бред, сон? Странно, закрыл руками лицо и глаза, чтобы не видеть его и погрузился в относительную темноту, а от места, где стоял мой мучитель, услышал смешок. — Смешно… — пробормотал и незаметно для себя качнулся влево, потом вправо, словно отрицая присутствия супруга. — Кому-то смешно, но не мне. — Замер, может он мне мерещится или я лежу в бреду. Но так хочется сказать ему то, что на душе лежит камнем. А что я собственно теряю? Ничего. Поэтому прохрипел: — Ты наверняка меня ненавидишь. Я же плохой парень. И чем дальше, тем мучительнее… У меня было много дней и месяцев, чтобы просто посидеть и подумать, прийти к чему-то. Я пытаюсь трезвым взглядом оценить все происходящее, и не витать в облаках. Внутри что-то надломилось, сломалось… не знаю. — Я не смотрел на него, но чувствовал присутствие супруга. Его взгляд пронизывал меня, как шампур мясо, насквозь. Точно знал, он меня слышит и слушает, а я шептал срывающимся голосом, как на исповеди. — Так сложилось у нас все, не как у других пар. … У меня боль внутри, все комком сжалось, долго не отпустит… Но сейчас не о себе думаю, о тебе… о том, что я убийца собственного нерождённого сына. Дыхание сбилось, и я попытался сглотнуть ком, вставший поперёк горла. Хрип вырывается. Все смешалось. Желание обладать им и осознание реальности, что не подпустит или не допустит близости. Тело остывало, а вот чувства, наоборот, набирали силу отчаяния и безнадеги. А я продолжал говорить, так как он молчал: — Я думал, что смогу держать себя в рамках дозволенного, не переступая черту, но переоценил свои силы. Каждый раз даю себе слово не задевать тонкие струны твоей души, чтобы они не натягивались, но снова лезу и навязываю своё общество. — Итан, — его голос ровный, сдержанный и не понять, что он испытывает ко мне. — Что? … Я не понимаю, почему на мою голову сваливаются неприятности. Чем я так прогневал богов? Ты меня ненавидишь. И я не понимаю, что делаю в твоей спальне? Ремарк прирезал меня, словно дичь на охоте. Я истекал кровью и прощался с жизнью. Кому я нужен? Юллиану? Нет, не нужен. Этот эрго связан со мной клятвой, но избавь его от неё и всё… Эвалару? Ха… возможно, но не настолько, чтобы не пережить мою смерть. Отцу? Да, но он мой родитель и здесь всё понятно. Народ мной недоволен как правителем. Тебе? Я шумно задышал. Ты живёшь без меня и не уверен, что вспоминаешь, что есть такой плохиш Итан. Скорее, для тебя досадное недоразумение, которое не даёт приблизиться к Юллиану. Замолчал и дышал рвано, как после долгого бега. Неожиданно я оказался придавлен к постели сильной рукой. Как он оказался здесь, когда стоял там? Я не слышал его шагов. Ошарашенно думал и продолжал жмурить глаза в надежде, что это мой сон или бред и стоит открыть глаза, и все исчезнет. А он мне так нужен сейчас. Но ощущение его дыхания, его рук реальны… — Ты так и собираешься прятаться и не смотреть на меня? Посмотри мне в глаза. — Это был приказ, никаких сомнений не осталось. Развеялись и разбились о реальность. Это он мне? Похоже, да, и я лежу, раздетый, перед ним. Запретный плод манил. Открываю глаза и смотрю в его невозможно близкое и такое родное для меня лицо. Как же я соскучился по тебе. С шумом выпускаю воздух и хватаю ртом новую порцию его аромата. Из горла вырвался то ли вздох, то ли хрип. Похоже, мои глаза были размером с блюдца. Я откровенно пялился на него, и он это видел. С шумом втянул воздух и окончательно поверил, что мечта идиота сбылась. Я в спальне своего супруга. Но как я попал к нему? Смотрел на почти одетого Тиррина. Брюки он успел надеть, как и запихнуть руки в рукава рубашки, но не застегнул пуговицы. С шумом выдохнул и всё же задал этот вопрос вслух, на что получил неоднозначный ответ. Он продолжал вдавливать меня в постель, нависая надо мной скалой, до синяков сжимая пальцы на плечах. — Итан, мы наречённые, и поэтому в случае опасности или ранения ты порталом переносишься ко мне. Юллиан уже прибегал к тебе, но мне не нужна помощь, чтобы вылечить тебя. Не забывай, я ведьмак, и в лечении таких ран знаю толк. Что тебя так удивило? ...Всё. Абсолютно всё. Если бы знал, давно бы сам поранился, чтобы перенестись к тебе. — неслась мысль в голове на его слова. — Рин… — Итан, ты о чем там говорил? Что произошло у тебя с Ремарком? И с чего ты взял, что я ненавижу тебя? Сердце ёкнуло. Пришло время покинуть свой кокон и стать мотыльком. И лететь на огонь под именем Тиррин. Он отпустил мои плечи и сел рядом. А мой хвост тут же обвил его талию, словно говоря: не отпущу тебя. Ты мой. — Все ещё хуже. Да? Страшнее ненависти — только безразличие. Худшее преступление, которое мы можем совершить по отношению к другому живому существу, — это не ненавидеть его, а относиться равнодушно. Нет, не подумай, что упрекаю тебя или, не дай боги, обвиняю… Я заслужил твоё отношение ко мне. Ты зря думаешь, что я не понимаю тебя, понимаю ВСЁ! Среди множества твоих проблем не хочу забивать твою голову еще и своей глупостью. …Я чувствую, что это давит на тебя и мне от этого ещё тяжелее. — Итан, — прорычал он и я сдался на его напору. Не могу сопротивляться ему. Не могу смотреть в его бездонные озера души. — Рассказывай. — Потребовал Рини от меня, и я не смог, не устоял перед его натиском. Сел поудобнее, продолжая смотреть на его лицо, не позволяя себе даже мысленно прикоснуться к нему. — Знаешь, я, кажется, стал убийцей… Глаза увлажнились от непролитых слёз. Руки дрогнули и сжались в кулаки. Я и сам осознаю, что моё поведение выбивается из привычного для всех. Но тут же обхватил себя руками в защитном жесте, поджал губы и тяжело задышал. Воспоминания накатили мощной волной. Я и не заметил, что раскачиваюсь в стороны, как маятник, а взгляд остекленел и смотрит в одну точку на пододеяльнике. С губ срывается хрип и вновь дышу рвано. Каждое наше общение с Тиррином сводит меня с ума и обязательно что-то происходит. Что-то доводит до края, и я в его глазах падаю всё ниже и ниже. — Его поместили в стазис, но там осталась половина рун. Он почти не жилец… — Голос сорвался и был придушен. Тиррин меня сейчас видит слабым и беззащитным. — Не уверен, что малыша можно спасти и, что он жив ещё… — Что произошло? — пророкотал его голос с нажимом. Я старался не смотреть в его глаза, но это у меня плохо получалось, как и контролировать эмоции. И меня прорвало, как плотину. Я начал издалека. Тиррин слушал и не перебивал, а я признался в собственных чувствах. Поделился сокровенным, и ждал осуждения с его стороны. Шептал и признавался в страшном грехе, принимая и отвергая собственного сына. Как разозлился на Юллиана и наговорил ему гадостей, … Что совершаю ошибки по глупости, а его нет рядом. Он молчал, но я чувствовал, что слушает внимательно. Может, хоть сейчас поймёт, что движет мной. И закончил Ремарком и его вмешательством в развитие малыша. — Тиррин, тебя я люблю, не его! — конкретно так несло меня, через все дебри. — Упс, — ой, а вот последнюю строчку говорить не хотел, боясь увидеть в его взгляде пренебрежение. Да, мне было страшно. Очень. Я пересилил себя и освободил талию Тиррин от своего хвоста. Наверное, каждый, признаваясь в любви, боится оказаться ненужной игрушкой, которую выкинут. ... Итан, ты смог произнести признание, так найди в себе смелость узнать ответ. — нашептывал мне внутренний голос. — Без прошлого нет будущего… Боль просачивалась и душила меня. Когда плачут глаза, видят все… Когда плачет душа, это тайна… Но для него я открытая книга. Как так? Я чувствую, что топлю тебя в своих эмоциях. Он не ответил мне на моё признание в любви. Я — огонь, мне надо все сказать, молчать свыше моих сил. Ты позволяешь себя любить, только и всего… Поэтому не концентрирую твоё внимание на моих чувствах. А веду тему, которая точно найдёт отклик в твоём сердце. — Я тоже убийца, да? — Опустил голову, и мне было стыдно смотреть ему в глаза. — Юллиан, когда узнает, осудит. - Воцарилось неловкое молчание. — Знаешь, я очень устал. И я никак не ожидал, что он меня притянет к себе и обнимет. Закрыл глаза и просто наслаждался теплом его сильных рук. Его сердце стучало совсем рядом, и я слушал его удары и успокаивался в руках мужа. Люблю тебя, сильно, моя луна. Порою так немного надо для исцеления от тоски. Тепло участливого взгляда, прикосновение руки. И слову доброму внимая, приходит душевное равновесие. Прости мне моё слишком горячее сердце, тебя оно обжигает… Я просто не долюбил тебя… поэтому такое ненасытное желание… Я брежу? Но нет. Он заговорил ровным голосом. — Итан, прошло уже три дня с того времени. Что с Ремарком, не могу сказать, — продолжая меня придерживать и обнимать. Я слушаю его и наслаждаюсь такими крепкими объятиями. — Там сейчас Дейтар командует. Он успокоился, когда узнал, что ты со мной и тебе ничто не угрожает. Идёт расследование. На счёт малыша ничего не знал, но думаю, что стазис никто не снимал. Я могу посмотреть, и если будет возможность спасти его, попробуем, но не гарантирую. У меня вопрос, а хочешь ли этого ты? Отодвигаюсь немного от мужа, чтобы посмотреть ему в глаза и ответить прямо. — Я виновен не меньше Ремарка, но если будет хоть мизерный шанс для него, то да… Он не виновен ни в моих ошибках, ни, тем более, в решении Ремарка. И ещё... он похоже замкнул на мне жизненные потоки малыша и я не знаю, что будет со мной, с Лионом, с нами... — Не могу сказать пока, но отвечу после того, как увижу малыша. Кивнул. — А сейчас завтрак и приём зелья. Днём раньше, позже — роли уже не играет для развития эмбриона. Его время, как точка отсчёта, пойдёт с того момента, как только запустятся сферы обеспечения. Считаться будет именно этот день. И ещё, от Ремарка там не останется ничего. Я так понимаю, выгорела вся его сторона. — Я в этом не разбираюсь. И в книгах такого нигде не читал. — Не бери сейчас в голову. Он невозмутим, собран и спокоен. Все сложно… Ты правильно назвал наши отношения тупиком. У нас так и будет всегда, тупик, тупик, тупик… пока мы не придём к какому-то решению, чтобы не мучить друг друга… Мне просто сейчас не за что зацепиться, я как будто хватаю руками воздух… Или иду без страховки на огромной высоте, где под ногами разверзлась пропасть. Ты причиняешь мне боль тем, что молчишь. Этим ты провоцируешь меня, и так это тяжело. Ты даёшь мне надежду, в то же время лишая ее… Мне трудно разобраться в тебе… в себе… Спасибо, что не упрекаешь меня. Ведь предупреждал насчёт Ремарка. Говорил не связываться с ним, и вот оно разбитое корыто. Это моя и только моя вина. Значит, мне и решать эту проблему… в себе… Я не тороплю ход событий, просто хочу ясности, понимания того, кто я для тебя. Супруг или пустое место? Ты же все понимаешь по-своему. Слова ни к чему не обязывают… Боюсь одного, что ты никогда не простишь мне этого… Он вырвал меня из плена моих мыслей, моего личного ада. Я же слаб, как котёнок. Дойти до ванной самостоятельно не мог, и привести себя в порядок тоже. Он вернул меня в постель и накормил бульоном, что принёс Юллиан. Тиррин ушел в императорский замок, чтобы посмотреть на малыша и узнать обстановку. Я остался с Лионом. Задремал и на некоторое время выпал из реальности. Проснулся и посмотрел на тень, но он молчал. Избегал взгляда и я понимал, что обидел эрго ни за что… — Лион, прости. Он встрепенулся и пересел ко мне на постель. Взял за руку и посмотрел мне в глаза. — Нет, это ты прости. Я не уследил и виновен, что не уберёг тебя. Ты хоть понимаешь, что я пережил?… — он замолк, сверкая своими зелёными глазищами, в которых плескались слёзы и тревога. — Меня перенесло с завтрака прямо в комнату Тиррина. Я пришёл в себя и перепугался не на шутку. Давай мириться. Хватит воевать, мой император. — Итан. — Поправил я его. Как я устал! От лжи. От того, что вынужден притворяться. Постоянно скрывать собственную натуру. Я почувствовал, как в груди зарождается его истерика. Нити, что связали нас, крепки. Он мне, как младший брат. Лион нагнулся и обнял. Боги, а я думал, что не нужен ему, что Юллиан был бы рад избавиться от меня. … Прости. — Лион, люблю тебя, как младшего брата. — Люблю тебя. И не вздумай придумывать, что ты мне навязан, что это лишь обязанность, нет. За столько лет, сколько мы с тобой вместе, ты мне как самое родное существо на свете. Тиррин не в счёт. Он для нас особая категория. Мы семья. — Оба усмехнулись. Он прав, мы семья. — А так как мы семья, то, в конце концов, должны уметь прощать. Ближе нас нет никого и вместе мы сила. И не расстраивайся насчёт Ремарка, потому что он так и не стал ни твоей, ни нашей семьёй. — Эта фраза поразила меня до самого сердца. — Он оставался одиночкой и чувствовал себя как не в своей тарелке. Бесился и не желал идти дорогой семьи. Он строил свои планы, воздушные замки и жил своей мечтой, хотел быть на вершине, а остальные чтобы подчинялись ему. Власть разума — есть благо, власть силы — зло. Он впитал это с младенчества, и решил, что для него лучше стать во главе семьи и творить беззаконие. Ты и сам знаешь, что в семье не бывает так, чтобы супруги не оказывали влияния друг на друга. А он не хотел подчиняться, он мечтал манипулировать тобой, как марионеткой. Ты думал, что любишь его, а он жаждал власти и силы. Так не бывает, конец пути в таких отношениях всегда один. Там, где нет любви, применение насилия вызывает то, что мы называем трагедией. И она случилась. Этот жизненный урок ты прошёл до конца. Теперь ты знаешь, кто такой Ремарк. Я смотрел на Лиона и понимал, как я недооценил парня. Слепец. Словно с меня сняли очки, и я впервые увидел мир собственными глазами, а не через призму. — Лион, — мой взгляд стал извиняющимся и в душе было скверно. Как я мог этого ни видеть, ни замечать? Где были мои глаза и мысли? Я корил себя и он через нашу связь все читал и понимал. — Хватит. Мне ещё тебя сейчас кормить нужно. Он поднялся и пошёл к двери спальни, а мне стало на душе спокойно и тепло. Семья. Что-то рождалось в душе, и я впервые подумал об отце и канцлере. Похоже, они настолько сдружились, что их тоже можно назвать семьёй. Усмехнулся, вспоминая сплетников. А ведь они действительно могли бы пожениться… Куда меня несёт? Вернулся с подносом Лион, и он кормил меня с ложки. Шутки срывались с его и моей стороны, мы улыбались. Он смеялся, а вот мне не позволяла рана это делать, а хотелось. Я, похоже, вступил на путь обучения. Приглядывался к Лиону, вспоминал его поведение с Тиррином и его огромное терпение. Как-то незаметно мы вновь вернулись к Ремарку и малышу. Я не стал скрывать и поделился произошедшими событиями. — Я надеюсь, что Тиррин придёт с хорошими вестями. Итан, лучше использовать все возможное для спасения малыша, чем сразу опустить руки. Зато потом, ты будешь уверен, что сделал все возможное для него. Не станешь сожалеть, и совесть не будет грызть и мучить. Нависла пауза, и мы оба молчали. Посмотрели на часы и, похоже, мысленно подумали: когда он вернётся? Уже поздний вечер, а его всё нет. Стрелки часов перевалили уже к одиннадцати. Дверь открылась неожиданно. — Такая стоит тишина, что я подумал, не поубивали ли вы друг друга. — Тиррин, не до шуток. Мы тут на нервах и переживаем, ждём, а тебя все нет. — Высказал сердито Юллиан, а сам ловил каждое его движение. Он успел, оказывается, разуться и прошел к креслу. Я же молчал и ждал своего приговора. Видел по глазам Тиррина, что не все так будет легко. — Не мучай, лучше сразу ампутировать, чем так… — Высказал я свое мнение, когда наши взгляды встретились. Лион подобрался и стал серьёзным. Он почувствовал моё напряжение и со стороны Тиррина исходили те же эмоции. Он передвинул кресло так, чтобы нам было удобнее вести разговор. Сел в него, немного помолчал. — Есть две новости, одна плохая, вторая не очень плохая. С какой начать? — С плохой. — Выбрав то, что смогу пережить это как-нибудь. — Лучше красиво сгореть и обвинить всех, чем плохо жениться! Это об Ремарке. А если серьёзно, то похороны состоятся завтра после обеда. Нам всем предстоит предстать на церемонии прощания в соответствующей одежде и со скорбными лицами. Извини, Итан, но я никогда не относился к нему в положительном ключе, и оплакивать его не собираюсь. Прибыли его родственники. Для них, как и для всей империи, версия укорочена до предела. Что что-то пошло не так и Ремарк спасал ребёнка ценой своей жизни. Поэтому выгорел и погиб. Но, если его родственники откроют рот, то версия изменится, и тогда откроется правда, что он напал на тебя и проводил ритуал с ребёнком. Выдержишь? — Да. Ты же будешь рядом? — Куда я денусь? Поздно пить укрепляющее зелье, когда магический резерв сгорел. Мы женаты, не забыл? — сказано холодно и раздражённо. Я не понимал перепада его эмоций. От шутки к резкому похолоданию в голосе. Как и его взгляд, то теплел, то резко окатывал ледяным холодом. Тиррин, за моей спиной тупик и дальше уже некуда отступать, и не стану. Это предел… К самой новости отнёсся спокойно. И это норма. Я выгорел полностью по отношению к Ремарку. Даже если и были чувства, то их сейчас нет. Пустота. Нет сожаления, нет боли потери, и много чего просто нет… Он выжег, выпил меня досуха. Ремарк моё испытание. И знаю точно, случись, что с Тиррином, лягу рядом, перейдя грань. Сердце не выдержит. Наверно, Ремарк мне нужен был для того, чтобы понять и оценить своего наречённого. Открыть его для себя, а не влюбиться сразу. Я шёл дорогой рытвин, ухабов, кочек, по грязи и бездорожью, но только вперёд и к нему. Наши взгляды встретились, и он что-то искал для себя. Я открыт и лечу на твой свет, и лишь тебе решать: сгорят мои крылья, или я буду летать… Я чёрный мотылёк, а ты мой огонь в лунную ночь. — А не очень, плохая? — поинтересовался Юллиан, уже насторожено. Тиррин перевёл взгляд на Лиона, и он потеплел. Пауза затянулась. — Юль, ты знаешь, что вообще произошло? — Да. Мне Итан сегодня рассказал о всей ситуации и про малыша… — Это легче. Он вздохнул, отвёл взгляд и посмотрел на свои руки. Мы занервничали. По связи с Лионом я почувствовал панику. — Что, так все плохо? Ребёнка можно спасти? — не выдержал я. Тиррин вскинул голову и посмотрел на меня. — Я не уверен, что ты согласишься на такой вариант. — Тиррин, мы семья и сможем преодолеть многое. Не тяни. Не стоит накручивать нервы Итану, — пошёл в мою защиту Лион. — Начну с плохого. Вся часть со стороны Ремарка выгорела полностью. То есть получается, второй родительской энергии для полноценного развития нет. — Аххх, пронеслось со стороны Юллиана, а я похолодел. Это смерть… — Это не всё. — Вот же порадовал. И это не очень плохая новость. Это он пошутил. Отвратительная новость, а он продолжал добивать. — Есть руны, которые отвечают за соединение двух энергий и они тоже частично пострадали, но из-за того, что он окропил твоей кровью этот стержень рун, это помогло сдержать распад. Ребёнок жив, пока жив. — Ладони похолодели. Лион с шумом выдохнул и заелозил, не зная, куда деть руки и что делать в такой ситуации? — Стоит снять стазис, как ребёнок начнёт тянуть из тебя весь резерв, а потом и жизненные силы. А так как ты связан с Юллианом, то он последует за тобой. Мы оба дышали и сидели бледными, как мел. А Тиррин выдержал паузу. Н-у-у, добей…! Вот и вернулись к утреннему вопросу. — И стазис имеет свой срок, — прохрипел Лион. Это он единственное знает в таком обряде и понимает сейчас. А я не выдерживаю паузу, что держит Тиррин, и срываюсь вновь. — Для сыновей я не стал папой. И уже не стану. — Опустил голову, чтобы не видеть их взглядов. — Я могу просто уйти из жизни, но прежде разорвать нить с Юллианом. Я же для тебя досадная помеха. — Итан, — прошипел Тиррин, и я взорвался как вулкан. Слишком близко мои крылья сейчас возле твоего света. Я ощущаю жар твоего огня. Поздно, Тиррин. — Что Итан? Я уже горю в твоём огне. Мне нечем дышать. Я признался тебе в своих чувствах. — И в этот момент поднял голову, наткнулся на удивлённый взгляд Юллиана. Он сидел с открытым ртом и взглядом ловил наши эмоции. — Я не шутил, когда сказал, что люблю. А в ответ получил тишину. Я спросил тебя о ненависти ко мне, и вновь в ответ молчаливое эхо. Я сказал, что ты ко мне равнодушен и это худшее, что может со мной случиться, и что? Ты и здесь промолчал. Ты и Лиону ни разу не сказал, что любишь его. Догадываюсь, что и Даккар так же мечтает услышать, что ты чувствуешь к нему. Зачем спасал? Чтобы видеть, как я буду умирать в муках? — Итан, стоп…! Остановись, прошу. Тиррин, он в отчаянии, поэтому так говорит. — Вмешался в мой монолог Юллиан. — Не надо меня оправдывать, Лион. Я хочу знать, как он относится к нам? Да, это эгоизм. Это ревность, это мечта узнать правду. — Итан, речь сейчас о спасении малыша. — Осадил меня Лион. — Речь сейчас намного глобальнее. О семье, нашей семье. Если есть спасение малыша, то примет ли он его? Как бы ни было, но это изначально этот ребенок был Ремарка и мой. — Всё…! Всё, я молчу. Тиррин, угомони его, прошу. Он только тебя сейчас услышит. Тиррин поднял руку к примирению. И я напрягся, ожидая его ответа. Хочу знать правду. — Итан, я приму его, и на то есть причины. Я не собираюсь смотреть, как ты умираешь. Прекрати со мной ссориться, пожалуйста. — Кивнул. Он поднялся со своего места и направился к столу. Поискал лист бумаги и самописец. Вернулся и посмотрел в мою сторону. — Итан, перебирайся на середину кровати. Юль присаживайся с его стороны поближе. Некоторое время мы рассаживались. Он подошёл и сел с моего бока. Стоило ему оказаться рядом, как внутри лопнула струна, и я обрёл спокойствие. Тиррин приступил к рисованию, и мы оба молча наблюдали за тем, как на рисунке схематично появляются очертания спальни, где сейчас находился мой сын. Он не прорисовывал руны, но и так нам было понятно, чья половина отсутствовала. — А теперь ты меня молча выслушаешь и не вскипаешь, как нагретый чайник. — Лион захихикал, а я локтем толкнул его. Он охнул и засопел, словно я его сильно ударил. — А теперь оба прекратите действовать мне на нервы и выслушайте внимательно. Для того, чтобы попытаться спасти малыша, ему необходимо получить вторую половину. Говоря простым языком, второго родителя. Это практически приводит к первоначальной стадии при проведении ритуала. — Ты хочешь сказать, как при зачатии малыша. Так? Я включился в разговор. Лион здесь не помощник. Он не знает, как это происходит. Лишь видел малыша, но это практически не дает ему никаких знаний. Пришлось взять себя в руки и внимать каждому его слову. Чувствовал опору в его лице, и надежда медленно прокралась в душу. — Да, так, да не совсем так. Изначально ты стал отцом малышу. — Откуда ты это знаешь? — Встрял со своим любопытством Лион. — В паре Итан и Ремарк доминантном был Итан. — Но с тобой он… он… — Лион покраснел. — Со мной, все было совсем по-другому. Конфетка, какой же ты любопытный… — Ага, получается ты у нас доминант. Даккар ведь… — Лион, держи язык за зубами и не отвлекайся на интимные вещи. Итан, угомони его. — Я рассмеялся, а Лион смутился. — Лион, чтобы ты не задавал таких вопросов, то скажу один раз и навсегда. Я позволю это только ему. — То есть с другими ты доминант. — Любопытство не порок, но и не свинство со стороны Лиона. Жажда интимных подробностей. — Да. А вот с Дакаром не знал, — и Тиррин застонал, закатывая глаза к потолку. Ага, вечер откровений. — Вы всё выяснили? Кто с кем и в каких позах? — Да, — в унисон ответили ему, улыбаясь и многозначительно посматривая на него. — А теперь схема расстановки сил. Она зеркальная, Итан получается, станет папой, а так как у нас проблема со стержнем, а в связке идёт Лион, то он автоматически участвует в ритуале и становится папой. Конфетка, помолчи сейчас. Твой восторг написан у тебя на лице. И точно знаю, что не откажешься. Решение не за тобой, а за Итаном. — А…а… кто отец? — Лион, помолчи, — рыкнул на него я и перевёл взгляд на Тиррина. Теперь понимаю его фразу, что он примет малыша. Он станет отцом, и у ребёнка впервые в жизни получится два папы и отец. Это невероятно. Если об этом узнают, а как пить узнают, то эрго получат свой шанс стать родителями. И я это озвучил. Лион вытаращился на нас и на схему. Вот кто первый сдаст весь ритуал своим друзьям. — Конфетка, не всем эта схема поможет, поверь. — Почему? О, его, как маленького, обломали. Во мне словно завёлся маленький деос, и он передразнивал и подхихикивал над всей ситуацией. И над Лионом в частности. — Да потому что схема рассчитана на тень и его хозяина. Так? — И я посмотрел на Тиррина. Он уже развлекался за наш счёт. — С вами не соскучишься, — усмехнулся он, и продолжил. — Так вот. Итан мог бы стать отцом, если бы знал все тонкости обряда, а их много. И за один день он не выучит их. Да и отслеживать его здоровье буду я. — Есть ли надежда выжить мне и малышу? Вот он главный вопрос. То, что во время обряда я заполучу Тиррина, думать себе не позволял. От этого вскипит кровь и мне придётся идти под холодный душ, чтобы успокоить себя. А это проблематично при нынешнем состоянии здоровья. А значит, придется мучиться, как сегодня утром, когда увидел его. — Итан, в этом вопросе риск есть, но я не позволю случиться непоправимому. Лион в связке с тобой. — Значит, переживаешь за него? — Ты не понимаешь и не представляешь, о чем я молчу. — Так скажи! — голос сорвался на высокие ноты. Лион молча слушал и внимательно наблюдал. — Ну, понимаешь, Лион и без этого обряда может стать папой. И Тиррин вылетел с постели как пробка из бутылки. Так как реакция Юлиана была мгновенной. — Объясни! — это был чуть ли не приказ. Глаза горели, словно кошачьи огни в темноте. Это милый мальчик эрго? О! Ыыы… Обалдеть. — Конфетка, я обладатель божественного ока и могу сделать дар для эрго. — Любому? — с каким-то подозрением произнёс разъярённый эрго. Что это с ним? — Да. — Значит, если ты переспишь с эрго, он может стать папой, так? До меня дошёл смысл сказанного, и я ощетинился. Что? Ревность накатывала волнами со стороны Юлиана, и она нашла союзника в моем лице. Тихий угрожающий рык слетает с моих и шипящий с губ Юллиана. — Это вечер, переходит в ночь откровений. Конфетка, Тан…., прекратите оба. Ни с кем я не собираюсь зачать ребёнка. Дружный выдох и Лион сел на постель уже в моих ногах. Уф! — Значит, ты поэтому тянешь время, и между нами не было брачной ночи? Потому что я могу стать единственным эрго этого мира, который будет ходить беременным и родит. Так? Вот это тон! А какой напор. Я с восхищением смотрел на Юлиана и не узнавал его. Он так, оказывается, может. А какой взгляд! Бррр. — Юль, ты же знаешь, что не хочу и не могу солгать тебе. Промолчать или не говорить, да. Но раз проболтался, то всё. — Объясни. — После того, как ты станешь папой…. Лион, давай не сейчас, пожалуйста. Я понимаю твоё стремление помочь таким же, как ты, но пойми и другое. Если ты расскажешь и поделишься этой тайной, то я не гарантирую, что в своей спальне не обнаружу желающего это испытать. Ты хочешь застать меня с другим эрго или сразу с двумя или тремя?… Мы взбеленились. — Нет. — Прохрипел я. А Юллиан замотал головой, отрицая даже саму возможность рассказать об этом. — Ты наше сокровище, а не их. Боги, я могу стать папой. Когда мы проведём обряд для спасения малыша? - перевёл Лион тему и мы выдохнули. — Время поджимает, поэтому после похорон. И после я заберу Итана для знакомства с сыновьями. — И меня с собой возьмите. Я хочу поиграть с ними. А ещё увидеть Ирэша. Надеюсь, Итану он понравится. — Так, парни, хватит болтать. Время позднее. Кто-то уже сонный сидит после эмоциональных нагрузок. Лион, в ванную марш переодеваться, и приводи себя в порядок. Кровать большая, места хватит. Тан, я по серединке вы по краю. — Иду, — с радостным писком понёсся в определённом направлении Лион. За ним закрылась дверь, а Тиррин стал медленно двигаться и снимать с себя одежду. Я застонал. Ты издеваешься, да? Дыхание пропало, и я замер, не отрывая взгляда от его тренированного тела. Тук-тук, тук тук-тук, заводится сердце и несёт кровь с огромной скоростью. Ладони покалывает от желания прикоснуться, а в паху потяжелело. Он скрылся за дверью и вернулся через некоторое время в пижамных штанах. Стон разочарования слетает с губ. Что ты мне хочешь сказать этим? Что я отказался от тебя? Что я дурак? Что хочу тебя, но ты непреступен, как стены военного форта? Я не понимаю тебя, но понимаю теперь свои желания и мечты о тебе. Ты, как корона для узурпатора, мечтающего заполучить трон. Манишь своим блеском, своей властью и просто так не даёшься в руки. Тиррин плавной хищной походкой обходит кровать, и я двигаюсь к краю. Сегодня ночь не только откровений и познаний, но и первая совместная ночь для нас троих. Как давно это было, когда я спал с тобой и обнимал тебя. Я наблюдал за ним и ждал, когда Тиррин уляжется. Из ванной комнаты спешил к нам Лион, со счастливым лицом. Он нырнул в приоткрытое Тиррином одеяло. Счастливый выдох и эрго укладывается под бок супруга. — Тан, иди ко мне, — зовёт Тиррин и я не сопротивляюсь. Вместо подушки служит его плечо и мне сейчас всё равно, что на другом плече устроился Лион. Хвост, предатель, опутал его ногу, как лиана, да и я сам узурпировал всю его правую сторону своим телом. — Сладких снов. — Прошептал сонно Лион. Мы ответили ему, вторя пожелания сна. Но вот мне не спится. Я лежу, не шевелясь. Затаился, словно в засаде. Время отсчитывает ритм тишины ночи. Лишь дыхание слышно в спальне. Мне так спокойно и хорошо, не передать словами. Лион пошевелился во сне и пробормотал: Жарко. Слегка отодвинулся, и его голова легла на подушку. А моя ладонь заскользила вдоль его груди и успокоилась, когда под ней почувствовал ритм его сердца. — Тан, ты чего не спишь? День нам предстоит сложный, а ночь тяжёлой. — Прошептал Тиррин в самое ухо. Его дыхание опалило меня, и мурашки бегут по телу. — Укладывайся. Я никуда не денусь. Спи. Нежность, что сейчас сквозила в его словах, не вязалась с холодной отстранённостью. Я медленно и верно проваливался в сонливую хмарь. — Люблю тебя, — сказал кто-то голосом Тиррин. Вздрогнул и открыл глаза. Ночь и все спят. Неужели мне приснилось? Эх, Итан, хочешь сон принять за действительность. Вновь закрыл глаза и уснул, прижимаясь к любимому и несносному Тиррину. Утро бывает разным, но такого я ещё не видел. Проснулся от хныканья и стона со стороны Лиона. Приподнялся на локтях и улыбнулся. Тиррин где-то нашёл перо и щекотал эрго, а тот не желал просыпаться. Пыхтел, прятался, отмахивался и пытался вновь уснуть. Тиррин подхихикивал и хулиганил. — Рин, дай поспать. Совесть совсем потерял. — И давно ты его так будишь? — а сам улыбаюсь. Мне нравится такой Тиррин. — Нет, ну, минут пять от силы, а может чуть больше. Разбудил? — Он бросил пытки над Лионом и повернулся ко мне. — Тан, я принёс нам одежду для похорон. Везде объявлен траур. Ты сам как? Я опускаю голову и смотрю куда угодно, только не на него. — Нормально. — Нет, это не норма. — Его тёплые ладони ложатся с двух сторон мне на щеки и заставляют посмотреть на него прямо в глаза. — Ты можешь кого-нибудь обмануть, но не меня. Ты не совсем сгорел, даже если так считаешь сейчас. Он оставил след в твоём сердце. Тиррин приподнялся и встал на колени, нависая надо мной. — Я не люблю его. И горевать не собираюсь, слышишь? В моем сердце лишь твоя печать с росчерком пера. Как приговор на смерть. Тебя не станет, и я последую в эту бездну за тобой. Не за ним. Как видишь, я спокоен. А сам блаженствую от прикосновения его ладоней, тепла, что они приносят мне. Дышу, что он рядом, так близко. Я и он. — Может, все же помиритесь, и ты его поцелуешь? — Прохрипел или проскрипел голос сонного Лиона. Руки Тиррина тут же исчезли с моего лица, и он сел на пятки. Как же мне в этот момент захотелось настучать по макушке Лиону. Не мог промолчать, зараза эдакая. Стон разочарования срывается с моих губ, и я разворачиваюсь к Тиррину спиной. Спускаю ноги и иду под душ. Да, зелья, что спаивал меня Тиррин, дали хороший эффект. Вчера сам не мог доползти до ванной, а сегодня спешу дойти без его помощи. — Итан, прости. Я все испортил, да? — перед дверью ванной остановился и повернул голову в их сторону. — Тиррин, — он положил ладонь ему между лопаток. — Я сглупил, не хотел… — Он подался вперёд, обнял его за талию и уткнулся лбом в его спину. — Хочешь, я уйду, чтобы вы поговорили без меня? Рин, он тебя любит, поверь. Я чувствую его эмоции. Да и ты бы их чувствовал, если захотел. А ты... Ты закрылся, как шкатулка с кодом, да таким, что не взломаешь. — Пробовал? — А сам продолжает сидеть на постели, как натянутая струна. Холодный и отстраненный. — Да. И мне не стыдно. Мы семья, слышишь? И это важно… понимаешь, важно для нас доверие, забота и главное знать, что тебя любят. Я знаю, что ты защита любого из нас. И правильно сказал, что не обманешь, но скрывать некоторые вещи не стоит. Это ни к чему хорошему не приводит. Например: к сомнениям, уж точно. Доверить жизнь любой из нас сможет, а вот твоя сдержанность приводит в ступор. И каждый задаётся этим вопросом. Рин, это не сложно сказать, что ты скучаешь или любишь. Так хочется это услышать. Иногда бывает поздно и бесполезно говорить это тому, кто ушел за чертог смерти. В твоём сердце живёт Сольвьен, но он не услышит твоих слов. А я … услышу, и Итан, и Даккар…. Тиррин не ответил ему и с каменным лицом ушел переодеваться. — Как видишь с ним сложно, но он меня услышал. Я ушел приводить себя в порядок. Долго в ванной не пробыл, так как понимал, время поджимает. Когда вышел, то и вовсе был удивлён. Лион уже сидел за столиком перед зеркалом, одетый во все чёрное, как предписывает в этом случае ситуация. Тиррин полностью одет и заплетает косу Лиону. Я вроде недолго пробыл, а такие перемены уже произошли. Постель заправлена и благоухает. Бытовая магия, понятно. На кресле лежит стопочкой одежда, похоже, дожидается меня. Скинул с себя рубашку, что на мне была здесь, пока находился в постели. Одевался неторопливо и все старался поймать взгляд Тиррина, но не преуспел в этом. Когда обул ноги и поправил одежду, повернулся на его голос. — Тебе помочь с волосами? — И краем глаза заметил, как кивает и подмигивает мне Лион. — Я не против, — и прошёл к зеркалу. Присел и отдался его рукам. Лион, ты проказник. Наблюдал за быстрыми и умелыми руками супруга и разгоралось любопытство, что именно он плетёт. Три небольших косы вплетались в одну, похожую на колос. В причёску он добавлял жемчужины чёрного цвета. Со стороны выглядело потрясающе красиво. — А теперь перекус и нам пора выдвигаться. Императорский дворец встретил суетой, гулом голосов, сплетнями. М-да… ни от кого не скроешь правду. О том, что Ремарк устроил, известно каждому слуге и уж тем более аристократу. Слухи, похоже, ползут и по столице, но понимают, что мы не хотим поднимать шумиху. Политические дрязги и скандал никому не нужен. Война тоже… Меня встречали, ощупывая взглядами и провожая с любопытством, за спиной обсуждали, кто что знает или предполагает, но побаивались, так как шёл не один, а с Тиррином и Юллианом. Церемония прощания проходила в траурном зале. Там собрались родственники Ремарка и аристократы, среди которых были министры и служба безопасности. Мой отец, стоило ему увидеть меня, приободрился и выдохнул. Он осмотрел меня с ног до головы. Пришлось взглядом успокоить его. Потом посмотрел на присутствующих родственников Ремарка. Наследник стоял и сдерживал свои эмоции. Было заметно, что Рем для него не пустой звук, в отличие от его еще двух братьев. Папа Ремарка искренне скорбел и платком вытирал слезы. Он посматривал в мою сторону и негодовал, что с моей стороны исходит спокойствие. Как же так? Его сын лежит в гробу, а его супруг даже не скорбит… Да. Ему скормили сказку и он ее проглотил. Пресса допущена в зал и освящает, кто присутствует на панихиде прощания с принцем. Любые взгляды, сплетни, все записывает и уж какая выйдет статья, неизвестно. Ладно, для этого есть спецслужбы, пусть и разбираются. Мой взгляд скользит дальше. Присутствие Тиррина и Юллиана дает мне уверенности и сил пройти эту процедуру в мирном русле. Но … есть те, кому не нравится вся эта ситуация. Отец Ремарка решил просверлить во мне дыру, если бы мог. Мы встретились взглядами с королём Хельмогроса. Скорбь потери сына написана на его лице. Он наблюдал за мной некоторое время. Мне же предстояло подойти к покойному и проститься. Передо мной расступились, давая эту возможность. Остановился возле гроба и посмотрел на того, кто чуть не стал моим убийцей. Приодетый в богатую одежду, он возлежал, словно спит. Да, в душе буря. Сжимаю кулаки и рвано дышу. Тиррин перехватил мою ладонь и взял меня за руку. — Итан, — тихий шепот возле меня. - Тише, тише… Держи себя в руках. Как же мне хотелось выплеснуть ту ярость и негодование на того, кто практически убил ребёнка. На того, кто с кинжалом желал принести меня в жертву ради своих амбиций. Любил ли он по настоящему? Или это была искусственная игра слов и взглядов? Только сейчас осознал, что не знаю Ремарка. Он так и остался для меня загадкой. Но даже если и остался бы жив, не пожелал бы узнать его ближе. Всё тлен, прах, и пусть ветер перемен заберёт с собой в прошлое. Вдох. ... Выдох… А вокруг творилось невероятное. Шёпот пронёсся среди присутствующих, и я слышал отрывки слов, что не понравились королю Эддерли. Ремарка называли открыто убийцей ребёнка и меня. …. Боги хранят нашего Тира. Он чуть не погиб от руки своего покойного супруга Ремарка… … Это просто дань покойному… … С ним наш император Тиррин. А они помирились? И все в таком духе. — Тир, — громко произнёс оскорблённый король Хельмогроса. — Что я слышу? Это клевета. Мой мальчик погиб, спасая своего сына. — Возмутился на весь зал, а папа Ремарка рухнул без сил на пол. Его подхватили младшие сыновья. Засуетился лекарь, что был рядом с ним. Он приводил его в чувства. Я прикрыл глаза, поджал губы, чтобы не наговорить ненужных слов. Покойному теперь все равно. Сжал кулаки, но даже такое от наблюдателей не укрылось. Тиррин рядом и не дает мне взорваться и нахамить. Я тоже сейчас не в том состоянии, чтобы вести светский разговор по регламенту. Тиррин это чувствует, и сжимает не сильно мои пальцы. Именно это останавливает меня. — Итан. — его шепот, и я киваю. — Тир, прошу покинуть зал церемоний, и если вы желаете, получить ответы, то не здесь. — холодно произносит Тиррин для короля. А я. Я чувствую его поддержку в этот момент. Он рядом. Всё будет хорошо. Быстрым шагом были вынуждены покинуть зал, и только после этого король вновь накинулся на меня с обвинениями. Я не знаю, что на меня нашло, но стоял и молчал. Зато Тиррин полностью контролировал ситуацию и задвинул меня за свою спину. Выдохнул и уткнулся ему в плечо лбом. Прикрыв веки, дышал рвано, словно свалилась на меня могильная плита. Так бы и стоял возле него, ничего не слыша, теряя реальность. Что со мной? Дурнота накатила и схлынула. На задворках мыслей где-то витало, что слишком рано я поднялся с постели. Мне бы еще пару дней отлежаться, а тут похороны и еще ночью предстоит спасти сына. Время для него утекает, как вода. Слабость во всем теле и полное отключение от реальности. Лишь рядом Тиррин дает мне сил не упасть и не познакомиться с полом. Какое-то время их голоса сливались в единый гул или шипение. И лишь под конец их диалога смог различить, кто что говорит. — Вас, как, устраивает официальная версия или же вам нужна правда? Где принц Ремарк Эдгар Эддерли убийца собственного сына и супруга? О каком вы внуке толкуете, когда он нежилец? Итан… Я понял, что мне стоит, отойди от него. Но Тиррин взял меня за руку, и мы отправились в комнату, где в коконе находился малыш. Стоило мне увидеть его, как дурнота подкатила к горлу, и мне стало плохо от воспоминаний. И лишь крепкие руки не дали свалиться в обморок. Что со мной? Я вновь уткнулся носом в плечо супруга и чувствовал его поддержку. Вновь потерял нить разговора, но услышал злобное прощание короля. — Значит, императору Итану осталось недолго топтать эту землю, и он последует за своим супругом. А следом за ним и его тень. Достойный финал. Шипение слетает с губ Тиррина, но и он сдерживает себя. Я повис на нём. — Лион, помоги Итану. — В голосе беспокойство. И я оказался в руках эрго. Он всучил ему бутылку с зельем, и Лион влил в меня укрепляющее зелье. Передёрнулся. Не нравится мне этот вкус трав, но именно это сейчас приведет меня в норму. А между тем разговор набирает силу и переходит почти в ссору двух правителей. Это плохо, очень плохо для отца Ремарка. Две империи и княжество это вам не шутка для небольшого королевства. Он это понимает, но никак не успокоится. — Вы, Тир Эддерли, похоже, больше страдаете по амбициям, что наполняли вашего сына. Вы надеялись, что у него всё получится? Неужели думали, что я отдам на растерзание Итана? Нет. Я наблюдал и знал его шаги, его планы. Да, с последним сплоховал, и поздно пришло сообщение, но в тот момент мне было не до его прочтения, я спасал жизнь Итану. Вам жаль потерянных денег за приданное, что отдали в казну империи. Могу вернуть. Империя от этого не обеднеет. Только молчать и прикрывать никто не станет. С таким-то отношением. Официальная версия достаточно прилично состряпана, а так ваш сын станет официально признанным убийцей под законом о таких преступниках. А именно … — Я знаю, — оборвал речь Тиррина король и посмотрел на него с ненавистью. — Вы… именно вы стали камнем преткновения в семейной жизни моего мальчика. — О-о-о, как! Уж кто бы говорил, но не вы. Похоже, Тир, вы и ваш покойный сын забыли напрочь, кто является старшим супругом, а кто вторым. Да и не в этом вопрос. И по правдивой версии с вами откажутся иметь дела, вы хотя бы о своём королевстве подумайте и о подданных, что живут в нём. Так как? Будем продолжать устраивать скандал? И да… Ремарк будет похоронен на городском столичном кладбище, как простой житель, обрёкший последний свой путь. А не нравится, забирайте труп и везите к себе. Он никогда не будет похоронен в усыпальнице предков империи Аркхема. Убийца не осквернит священное место. По мне и на городском кладбище он не заслуживает возлежать. Тиррин шипел на короля и надвигался на него хищной походкой. Эддерли вздрогнул и сделал несколько шагов назад. Тени короля были настороже, но понимали, что это лишь устрашение, а не угроза жизни их подопечного. Да и как они могут напасть на императора? Это точно будет война. Провокация в чистом виде со стороны Тиррина. События, что происходили сейчас в этой спальне, заполняли моё сознание, вытесняя прошлое. Вытесняя Ремарка, проводившего ритуал над сыном. Да и зелье сделало свое дело. Дышать стало легче, и я поверил в то, что у нас всё получится. Мы сделаем все возможное, чтобы спасти малыша. И да, я буду рад поменяться местами с Тиррином. Да и какая разница кто отец, а кто папа? Главное мы станем вновь родителями необычного малыша. — Так что? — В это время Тиррин напирал на короля и выжимал из него все соки. — Вы продолжите устраивать сцену или мы отправимся и простимся с покойным? И не надейтесь на скорбные лица и слёзы. Он их не заслужил. Жертвоприношение моего супруга не даст мне смягчиться и простить покойного. Возрадуйтесь, что я сам его не расчленил после такого. И забудьте о ребёнке, над ним он тоже умудрился неплохо поработать. Так что… То, что воспитали, то и получили в результате. И ещё… если я начну копать, где именно ваш сын взял запрещённый ритуал, то полетят головы. Хотите? — Король вздрогнул. — Ваша библиотека полна опасных таких свитков. Шаг Тиррина вперёд, а короля назад. Он проиграл и понимал это. Политическая игра, где короля загнали в угол. — Ему не нужен был Итан, ему нужны были вы. — Неожиданно выкрикнул король Хельмогроса. Он как шеррвохвост, загнанный к стене, огрызается и скалит зубы в последней попытке напасть на врага, но понимает, это будет последнее, что он сможет сделать и за этим последует смерть. — Мой сын надеялся, что вы обратите на него внимание, но ваше сердце кусок льда. Именно поэтому он пошел под венец с Итаном. Что-о? Тогда я думал, что люблю его, а он… С моих губ слетают нецензурные слова. Юллиан крепко держит меня на месте и даже посмел применить заклинание немоты. Лион, зараза! Тиррин погрозил мне и я успокоился. — Кусок льда… — издает смешок Тиррин, — и с чего вы взяли, что сейчас начну тут перед вами оправдываться или раскрывать душу? Кто вы такой мне, чтобы я распылялся тут перед вами? Никто. Давайте прекратим этот бессмысленный разговор. Вывод один. Вы забираете тело с собой? — Нет. — Значит, Ремарк будет похоронен на городском кладбище без опознавательных надписей и регалий, как заклеймённый преступник. — Эддерли сжал кулаки. — Это моё решение и оно законно на моей земле. — Да вы…, да вы...! Вы!.. — Мир вашему дому и вашей семье, — как-то странно произнёс Тиррин, но это подействовало моментально на короля и его приближенных. Даже тени отступили и попытались слиться с обстановкой, но это было невозможно. Слишком мало мебели в этом помещении. Большая кровать без всяких украшений и фитифлюшек. Камин, на полу теплый ковер и возле окна столик, на который во время ритуала устанавливают поднос с едой. Два стула. Остальная часть спальни полностью свободна. Ах, да… Забыл про подиум возле постели, где сейчас находился малыш. И я не понимал, почему от слов Тиррина они все разом побелели. — А угрожать не надо. — Прошипел король. Что? Он угрожал? Когда? Чем? Я туплю, похоже. — Ну, что вы, Тир. Это всего лишь предупреждение. Лион усмехнулся и спрятал улыбку, прижавшись к моему плечу. Ещё немного и парень начнёт смеяться в голос. Я смог сбросить его заклинание. — Лион, — зашептал я, — что происходит? Я, тут один не в курсе? А эрго фыркнул или хрюкнул, и лишь отдышавшись, заговорил: — Так начинают свой разговор ведьмаки и ведьмы. Поверь, за этой фразой кроется самое приятное или неприятное пожелание этому дому или семье. — Ага. Вот, значит, как. — Неприятности, самая малая доля, что ждёт обидчика ведьмака, а вот проклятие до седьмого колена… На нас посмотрели все, кто участвовал в конфликте, а Лион захлопал ресницами, словно бабочка крыльями, и показательно устроил недопонимание. Ох, актёр погорелого театра. Не замечал такого за ним раньше. Сама невинность и мол, он вообще ничего не говорил и всем тут послышалось. Потом вновь посмотрели на расслабленно стоящего Тиррина и уже оценили угрозу, исходившую от него. Мило. Ничего не скажешь. — Не стоит, Тир, нам портить отношения, верно? Обманчиво мягко спросил Тиррин короля. Но тот вел себя действительно, как шервохвост. — Придёт время вдовца, вот тогда и поговорим с вами, император Тиррин. ...Король развернулся и направился обратно в зал. Этот козел меня только что похоронил! Да чтоб тебе кошмары снились, Эддерли! — Хрен тебе, а не мокасины…. Сам вдовцом станешь. Я тебе устрою кузькину мать. Я усмехнулся, Лион поддержал, и мы дружно рассмеялись… Юль разошёлся не на шутку и хватался за живот. — Уморил, — Выдохнул он и вытер проступившие слезы. — Рини, ну, ты же знаешь запрет на такие вещи. — Знаю, но так порой нарываются, что на языке вертится. Итан, ты как? — Лучше. Вы помогли мне справиться и заменили плохие воспоминания в этой комнате. Я поднялся и подошёл к малышу, поднял руку вперёд себя и словно ладонью прикоснулся к ещё не совсем сформировавшейся искре жизни. — Маленький мой… Со спины встал Тиррин и тихо произнёс: — Я верю в удачу в благом деле. А оно благое. Жизнь священна и благословенна. — Пообещай, что если что-то пойдёт не так, то поможешь мне разорвать связь Лиона и свою. Не рискуй. Наши сыновья не должны остаться полными сиротами. Да и империя. Ты сильный император и справишься. — Не мели ерунды. Ты будешь жить и возьмёшь на руки этого проказника. Поверь, хлопот он принесёт немало. Но только искренняя любовь к нему принесёт положительные плоды. — Ты что-то знаешь об этом? — Лучше бы не знал. Как ты думаешь, откуда у меня появился расклад обряда? Его нет ни в одной книге мира. Задумайся над этим. И тот ритуал, он отразился на ребёнке. Именно Лион даст ту самую слабину в его характере. Возможно, если будет расти среди братьев, то это тоже сыграет свою роль. И я в свою очередь тоже спрошу сейчас, ты готов к тому, что если что-то случится и пойдёт не так оборвать нить, связующую тебя с малышом? Я не позволю рисковать тобой. Обернулся от такого неожиданного заявления супруга. Такой вариант не рассматривал. — Пойми, я не хочу, чтобы ты потом обвинил меня в его смерти. Но я выберу тебя, а не его. Понимаешь? А дети… дети ещё будут, если однажды захочешь. Я не находил слов, словно забрезжил свет и приоткрылась заветная дверь, мне позволили приблизиться и посмотреть в образовавшийся проём. Поманили и перед носом закрыли вновь. Но слова произнесены и решение с его стороны принято окончательно. Теперь с моей стороны. Да или нет. Я не буду обвинять его. Понимаю весь риск, и он согласен оказать помощь на определённых условиях. — Согласен на твои условия. — Тяжёлый вздох вырывается из груди, но и выбора у меня нет. Он знает как провести обряд, а я нет. Да и что я могу ему сопоставить? Собственную смерть? Так он не согласен на такой исход. И чувствую, сделает всё по своему желанию. Лион на это время затих и молчал, внимательно слушая наш диалог. — Нам пора, — произнёс Юллиан, глянув на часы, и мы с этим согласились. Панихида проходила в гробовом молчании. Вся аристократия была шокирована, куда именно доставили тело принца Ремарка Эдгара Эддерли для его захоронения. Пресса, как заведённая, гудела и выискивала факты причин такого поступка. Рыла, так сказать, носом. И стоило погрузить тело в могилу, вновь новый взрыв сплетен. Да, как и сказал Тиррин, ни имени, ни обозначения, кто именно здесь захоронен. Словно мой супруг стирал саму память о нем. — Мой сын, - негодовал король, но стоило ему встретиться взглядом с Тиррином, как тут же замолк. О, пресса, особенно жёлтая, собирала урожай сплетен. Тиррин держал лицо и не давал никому приблизиться ко мне. Я не изображал убивающегося горем и тоже стоял с каменным выражением лица. Нет, где-то в глубине бушевала буря от воспоминаний о Ремарке. И я понимал, что были мгновения, которые останутся светлыми и не омрачёнными последними событиями. Мы приходим из ниоткуда и уходим в никуда. Ему теперь не нужны ни власть, ни деньги, ни мечты, что обуревали и захватывали его душу и тело. Всё… Всё превратилось в прошлое и нет для него будущего. Прах и тлен. Пусть время сотрёт не только его имя, но и мою память о нем. Возможно, это поможет сблизиться и примирить с Тиррином. Я немного постоял возле безымянной могилы и отпустил ту боль, что причинил мне Ремарк. Самое страшное для любого существа — забвение. Когда никто не вспомнит тебя. И никто даже не прочтет твое имя на надгробии твоей могилы. Прощай, …покойся с миром. Отпускаю все деяния твои. Дальше шёл простой ритуал, чтобы никто из некромантов не поднял тело принца. Могилка засветилась серебряным светом и потухла. Для некроманта это захоронение бесполезно. Мы направились к выходу, и я не сразу заметил, что Тиррина рядом с нами нет. — Юллиан, где Тиррин? Я занервничал и начал крутить головой в его поисках. — К нему пошёл. - Ревностные нотки проскользнули в его голосе. — Даже после смерти он владеет его сердцем. Он догонит, не переживай. Ты же видел в его руках букет цветов. Да, и он был роскошным, словно на свидание собрался мой супруг. Я еще удивился этому факту, когда увидел его в руках Тиррина. Думал, положит на могилу. Так и есть, только не для Ремарка. — Веди меня туда. — Прошипел я. — Итан. — Веди, сказал. Так я впервые увидел знаменитого ангела, что охраняет среди могил покой. Памятник эрго. О нём столько говорили и говорят. Такая легенда любви между эрго и его спутником. И вот она неприкрытая правда. Я никогда не вдавался в подробности этой истории любви. А стоило. Она касается меня и Юллиана. Цветы. Множество соцветий и бутонов никак не сочетались со снегом, но могила усыпана ими. В сторонке стоят, смущаясь, эрго. Шепчутся, но не смеют подойти ближе. Император Тиррин склонил голову и шептал что-то, слов не разобрать. А они смотрят во все глаза и понимают, кто таинственный спутник этого эрго. Вот он! Боги… Я подошёл ближе и услышал, как с нежностью Тиррин шепчет имя того, что покоится здесь. — Соль… — боль просквозила и проникла даже ко мне в душу. Я вглядывался в мирное лицо, что изображено в камне. И эмоции зашкаливали, их было много и разобрать в мешанине сложновато. — Красивый, — прошептал я, поворачиваясь к Лиону. — И поверь, он точно знал, что его любят. Он не раз слышал нежные слова от Тиррина. Он был счастливчиком. — Лион, его уже нет в живых, слышишь? Но мне интересно узнать о нем. Расскажешь? — Давай не сегодня. Моя память подкидывает те мгновения, когда я видел его живым, и тогда я думал, что свихнусь от ревности. Могу лишь добавить к этому, что он до сих пор в его сердце, его воспоминаниях. Лучше промолчи, если не хочешь поссориться с ним перед обрядом. Да и вообще поссориться. Он ревностно относится и не любит вопросов о нём. Это табу. Кивнул. К чему ссоры. Юллиан мне расскажет об этом парне, то, что знает. А может однажды и сам Тиррин сможет рассказать без боли в сердце. Кладбище покинули и вернулись во дворец. До самого вечера происходила какая-то суета, находились мелкие дела, которые срочно потребовалось решить, и они возникали из ниоткуда. Поминки и вновь пресса, за которой приходилось отслеживать, что пишет. Благо, есть для этого служба безопасности и им отдан чёткий приказ. Но слухи, на то они и слухи, чтобы жить своей жизнью и обрастать подробностями. Ближе к ночи отец посматривал на меня и нервничал. Я и сам завелся на пустом месте и нервы сдавали напрочь. Началась подготовка спальни к ритуалу. Слуги принесли поднос с едой и питьем. Камин растопили, шторы закрыли плотно окно. Кровать зачем-то перенесли в другую сторону по требованию Тиррина. Постель перестелили и оставили разобранной. Принесли откуда-то широкую кресло-кушетку. Дополнительные одеяла. Мы с Лионом неловко топтались и не знали, чем себя занять и чем помочь Тиррину. Он принес зачем-то кубок и кисть, а остальное вроде понятно: свечи, мелки, ритуальные кинжалы и даже накопители энергии. И чем больше изменялась комната, тем больше понимал, что мне страшно. Я хочу жить. Лион пребывал в ступоре и тоже боялся. Это рациональный страх. Отец обнял меня, но это не привело меня в чувства. Моё тело одеревенело со страху. Я боялся за ритуал, жизнь, свою и Лиона, за ребенка и ещё сорваться в пропасть под именем Тиррин. А он в это время рисовал на полу возле подиума круги как маленькую пирамиду. Три круга с вписанными рунами и какими-то знаками. Они прикинулись к рунным надписям малыша. Он установил накопители. Их я насчитал штук двадцать. Куда столько? И в два из них по бокам положил подушки. Зачем? Рин, объясни мне, бестолковому. Руки холодеют и страх накатывает. Посередине круг пустовал. И последний круг на вершине, словно пика. Здесь присутствовали руны и знаки, которые я видел впервые, да и не только я. Лион стоял с открытым ртом, потом не выдержал и придвинулся ко мне совсем близко, и зашептал в самое ухо: — Я впервые вижу многие руны. Их нет в книгах, как и эти знаки. Даже если бы захотел запомнить или повторить, не смог. Он прав, такого я нигде не видел. Откуда он его взял? Мне как-то не по себе становится. Руки похолодели. — Лион, он точно знает, что делает, и наша сейчас задача проста. Довериться ему. Выхода нет. Время стазиса не бесконечно и первым под удар попаду я, как только он слетит. И не важно, где буду находиться. Понимаешь, я связан с ребёнком и он потянет энергию через эту связь, а следом и тебя заденет. Тиррин закончил рисовать на полу и всё было готово. Он посмотрел на нас и рассмеялся. Да так весело и задорно, что и мы не смогли удержаться. Я пытался справиться со смешинкой, так бок отдавало болью, но именно смех разрядил обстановку. — Ох, парни. Видели бы вы себя со стороны. Такое чувство, что я маньяк-убийца, а вы жертвы. Хотя… - Он хмыкнул, чему-то усмехнулся и произнес так зловеще, что мы не удержались от смеха. — Раздевайтесь, мальчики. Обувь, носки, рубашки и волосы расплетаем. Ну, Тиррин! — Рин, да поняли мы, что сглупили. Ну, да, немного нервничаем. — Ага, совсем чуть-чуть. Раздевайся. О-о-о, какой незабываемый стриптиз меня сейчас ожидает. — Тиррин, — Это уже я не выдержал и хотел в него отправить ту самую рубашку, что снял с себя через голову. Он наблюдал за нами и мы действительно предстали перед ним полуобнажённые. — Иди сюда, конфетка. Начну с тебя. — Я не выдержал и, схватившись за свой раненый бок, засмеялся, а Лион направился к нему. Вскоре с огромным интересом наблюдал за действием Тиррина. Он ритуальным кинжалом порезал себе вену и в этот кубок набрал собственной крови. Залечил порез, а мы уже с опаской косились на этот предмет. Ёкнуло сердце не только у меня, но и у Лиона. Тиррин порезал руку Лиона и соединил со своей кровью. — Не бойся, маленький. Твой супруг мастер в этом деле. Тиррин накрыл ладонью кубок и выпустил силу, что он шептал над кровью, мы так и не поняли. — Страшно? — Как-то зловеще произнес он, когда посмотрел в мою сторону. - Вы оба многое не знаете обо мне. Эту тайну хранит Даккар и то, он случайно узнал об этом. Всё, что здесь происходит, должно остаться тут. Мы оба кивнули ему. А он развернул Лиона к себе спиной и попросил стоять смирно. Дальше был шедевр. Он этой кровью рисовал знаки и руны на теле Юллиана. Единственное, что я смог узнать среди этих знаков, защитный круг. Вау! Развернул Лиона лицом, и на его груди возле сердца прорисовал знак. Отложил кисть и посмотрел на него. — Юль, понимаю, что тебе страшно, но мне необходимо, чтобы ты выкинул все в помойку. Полное подчинение мне, только положительные эмоции. Малыш итак напитался отрицательной энергией с лихвой. Смотри. — Он показал на круг, что с левой стороны. — Это твоё место. Запоминай. За круг не выходить, чтобы ни случилось. Даже если тебе будет казаться, что Итану грозит опасность. Запомни. Ты проводник и только стоя в этом круге, ты спасешь жизнь Итану, ребенку и себе. — Он кивнул и сжал кулаки. Значит, собрался. — Плохо станет, садись на подушку. Только ногами не соприкасайся с рисунком рун. Когда скажу, поделишься с малышом силой. Задача ясна? — Да, — он ответил как-то хрипло. — Умничка. Ты моя конфетка. Посиди немного. Мне нужно подготовить Итана. Вот и мой черед пришел. Поднялся со своего места и мы с Лионом поменялись местами. Все повторилось, но в чаше кровь не уменьшилась, а наоборот прибавилось Тиррин вновь шептал на непонятном языке, потом рисовал на моем теле. Я поглядывал на Лиона, и он сидел, с восхищением наблюдая за его работой. Потом Тиррин подошел к настенному зеркалу и нарисовал руны на своей груди распахнув полы рубашки. Он разулся и на этом всё. Это несправедливо. Почему не снял? Вопросы множились, а ответов он не давал. Тиррин вернулся ко мне. И пришла очередь инструкции для меня. — Итан, чтобы я ни делал, главное, доверься мне. И помни, только положительные эмоции помогут спасти его. Забудь о Ремарке, думай о природе птичках, любви. Никакой ненависти, грусти, тревогах. Все это будешь решать потом. Ты в моих руках. Твоё место с правой стороны. Там, где сейчас руны. И оба запомните, если начнем, то не покинем свои места до окончания ритуала. Понятно? — Мы кивнули. Руки слегка вспотели и пальцы похолодели. — Тогда, прошу вас, на свои места. Шаги давались сложно. Сердце стучало и сбивался ритм дыхания. Юллиан занял свое место, а я прошел в указанное Тиррином. Боги, молю, помогите нам спасти не родившееся дитя! На ум пришла молитва к Эрешту. И мысленно я обратился к нему. Боялся не только за нас, но и за Тиррина. Он ведущий в нашей связке и магия может ударить по нему. Нет. Только положительные эмоции. Я готов, и Лион тоже. Оба выдохнули и кивнули…