Неправильные / Wrong

Shrine - Demo club, Tender – согрей меня, я так замерз за эти дни... – а ты меня. Чонгук выцеловывает лицо Хосока, растворяя его в шепоте, непрестанно повторяя: – прости, прости меня... – ты же сказал, что ни о чём не жалеешь, м? – но я так испугался... Испугался, что потерял тебя… Потерял навсегда. Хосок в ответ лишь прожигает его взглядом, ничего не говоря, затем пропускает смешок, – такой глупый, – и с едва заметной грустью добавляет – не пожалел бы ты и по итогу... – о чем ты? – поцелуй меня, хватит разговоров на сегодня. Как бы Хосок не доверял Чонгуку, он не может поверить в то, что происходит сейчас. Нет, не в данную минуту, а в целом. Принять всё происходящее взаправду. «Почему он?» Сколько бы Хосок не думал, ему сложно понять. «Почему такой, как Чонгук, выбрал его? Такого, как Хосока... Неправильного». Но все мысли улетучиваются прочь от него, стоит Чонгуку углубить поцелуй. Полностью согревая тело Хосока своим дыханием. Ведь тот и правда замерз. Спускаясь по шее вниз, слегка прикусывая острые ключицы, тут же возвращается к столь желанным губам. Они сегодня у него такие мягкие, словно бабочки. Их ни в коем случае нельзя повредить. Внезапный трепет переполняет Чонгука. Отрываясь, он заставляет открыться глаза напротив. Глаза полные неверия. Если бы освещение комнаты позволило разглядеть, Чонгук бы сказал, что они влажные. Чонгук чувствует настроение Хосока, поэтому легкими касаниями пытается убрать все непрошенные сомнения. Он сам за каких-то пару дней окоченел от тоски и страха. Чонгук разрывает поцелуй. – если ты думаешь, что это всё ничего не значит, то ты глубоко ошибаешься... Я схожу с ума по тебе. Не только по твоему телу. Я по тебе схожу с ума... Вновь ведя губами по коже. Чонгук не может поверить в то, что происходит... Нет, не то, что происходит именно сейчас, а в целом. Принять всё происходящее взаправду. Принять свои эмоции, свой страх, свою влюбленность... Он влюблен? Так странно чувствовать в себе эти будоражащие волны. Так странно принимать их. Чонгук всегда считал себя бесстрашным человеком. Всегда в жизни ему было всё нипочём. Учеба - без проблем, друзья - на его волне, омеги - только пальцем помани. Подобного страха никогда не было, даже в период противостояния с самим собой, когда здравый смысл вёл борьбу с диким желанием обладать Хосоком. Но стоило Чонгуку услышать слова, покрытые леденящим холодом. Чонгук знакомится с новыми эмоциями. С чувством – страха. Резкие слова Хосока вернули Чонгука с небес на землю. Действие Хосока показало ему, что ничто не вечно. Хосок тоже человек с принципами и своими желаниями. Пусть и желания его в сплошных запретах. Дни, разделяющие его с Хосоком, дарили непередаваемое ощущение пустоты и одиночества, а страх только добавлял остроту к ежесекундной боли в груди. Чонгук чувствовал, как от него отделили какую-то очень важную часть. Часть сердца... Словно его вырвали из него леденящими щипцами. И не аккуратным хирургическим путем, а как в самом страшном фильме. Вот только Чонгук находился в реальности, и нажать на паузу никак не получалось. Воспоминания в виде отрешенного взгляда Хосока кружили вперемешку со словами, пронзая сердце до самой глубины, усиливая ощущения до максимума. Чонгук очень надеялся, что это всё ему приснилось. К сожалению, он не проснулся ото сна ни на следующий день, ни через день. Чонгук вовсе и не спал все эти дни. Чонгука терзают мысли, что бы он делал, если бы Хосок сам не пришёл к нему. Ведь за выходные он ни на секунду не выпускал телефон из рук, но сам ни строчечки так и не отправил. А чтобы он написал? «Привет, как ты?» Глупо было ждать чего-то и от Хосока, ведь он предельно ясно показал свою позицию. Правда в тайне Чонгук до последнего надеялся, что Хосок объявится, хоть и осознавал, как сильно он его обидел. Но ему тоже было обидно! Его выставили вон без каких-либо объяснений. Но почему же тогда у него было чувство, что он виноват. Почему все эти дни его преследовала мысль, что именно он должен произнести такие нужные извинения. Чонгук даже был у дома Хосока, но зайти духа не хватило. Чтобы он сказал? «Ты остыл? Я могу вернуться?» Сколько бы Чонгук не думал, как бы он не хотел переступить через себя и свое обиженное я. Попросить прощение означало автоматически вернуть всё на круги своя. Так, Чонгук не хотел. Но дикий страх вперемешку с болью сковывали чувства невыносимыми терзаниями. Настолько сильно, что понимание стреляло ярким светом, озаряя мыслью, что без Хосока, кажется, он уже совсем не сможет. Чонгук боялся засыпать. Каждый раз, прикрывая глаза, он чувствовал холод щипцов, приближающихся к самому сердцу. Чонгук думал, искал лучший вариант из тех, что были. Вот только их не было. На ум не приходило ни единой хорошей идеи. В момент, когда Хосок подсаживается к нему, сердце Чонгука замирает. Садиться со своим прежним цветом волос. И в это самое мгновение Чонгук теряет дар речи. Хосок не просто пришел к нему сам. Хосок выполнил его такую желанную просьбу, вернув свой натуральный темный цвет. Бесспорно, пепельный оттенок его невероятно красил, но почему-то ассоциации у Чонгука были неприятные. С той самой ночи, когда Чонгук под утро увидел его новый оттенок, сердце почему-то дрогнуло от осознания, что это не игра лунного света, будто Хосок провел грань, после которой идёт новое начало. Места, в котором Чонгуку нет. Чонгук только сейчас понимает, что ещё тогда познакомился с первыми отголосками нового чувства. Чонгук ещё тогда испытал страх, испугался, что их первая ночь стала последней. Бесповоротная точка, всему. Негласно данная Хосоком. И вот он сидит перед ним с той самой ухмылочкой, такой уже родной и такой особенной. Только для него. Только для Чонгука. В эту самую секунду Чонгук понимает, что он проиграл. Неизвестно кому... Чонгук бы не смог отказаться от него. Пусть бы этот шаг на встречу он сделал бы не сегодня. Но он бы пожертвовал своими убеждениями и сдался. Сдался Хосоку... умоляя на коленях, если бы пришлось. Но не отпустил... Million Eyes - Loic Nottet Мысленный процесс Чонгука обрывается, когда Хосок теряет громкий стон... – больно? – не останавливайся – распадаясь, озвучивает Хосок. Для Хосока эти выходные были худшими в жизни. Чонгук как ушёл, так и не вернулся. Не написав, не позвонив, оставив после себя кромешную пустоту в доме... в сердце. Хосок понимает, что после его слов глупо ждать весточки от Чонгука. На его месте Хосок поступил бы точно также. Понимает. Но кто объяснит глупому сердцу, которому нужно человеческое тепло. Тепло Чонгука. Объятия Чонгука. Физическая потребность в Чонгуке стала невероятно сильной. Хосок прекрасно понимает, что это уже не просто страсть или телесная близость. Всё стало гораздо серьезнее, глубже. Хосок понимает, что ни при каком раскладе не сможет отпустить его, только не по своей воле. Хосок начинает день с терзаний, переходящий в физический озноб. Холодный, многочасовой душ сделал своё дело. Хосок задвигает свою глупую обиду. Нет, он не задвигает её в дальний ящик. Хосок избавляется от неё. Напрочь, вырывая со всеми корнями, сеющими смуту внутри него. Хосок заканчивает свой день желанием Чонгука, обновляя цвет. У Хосока до сих пор звучит мягкая просьба в едва слышном шепоте Чонгука. Эти два дня – будто два месяца без Чонгука... Невыносимо... И вот он видит его, молниеносно подсаживаясь к Чонгуку. Смотрит, и мысль только одна: «глупый, глупый дурак... он чуть не потерял его». Хосок, возможно бы даже понял, встань Чонгук сейчас и уйди, но он никогда бы себе этого не простил. Но Чонгук всё также сидит перед ним, уверенно отражая нерушимым взглядом все его ухмылки. И в этот момент Хосоку кажется, что он проиграл Чонгуку. Понимает, что готов выполнить любое его желание. Для Хосока желания Чонгука – безумны, не подвластны его личному восприятию. Но, кажется, он действительно влюблен в него... У Хосока пересыхает в горле от одного только вида Чонгука. Даже уставшие круги под глазами не портят его великолепия, придавая слегка пугающую ауру. Чонгук прекрасен. Огромные плечи так и манят. Хочется завернуться в них от этого сумасшедшего мира. Манящий запах пряного имбиря с новой силой захватывает всю полость легких. Хосок два дня скрывался дома, хватаясь из последних сил за его исчезающие нотки. Каждый раз со страхом улавливая остаточный лимонный шлейф, который становился едва ощутимым. На этот раз Хосок, запихивая страх в дальний ящик с мыслями «что если это в последний раз, когда его дом был так насыщен Чонгуком?» Чонгук везде: в доме, в сердце... Поэтому Хосок, недолго думая, хватает Чонгука, уволакивая за собой. Крадя у всех на виду, забирая его в свой дом, чтобы восполнить утративший, такой уже родной запах. Хосок забирает Чонгука, чтобы заполнить им своё сердце до краёв. Возможно, Хосок даже с готовностью примет свою смерть, только если ему будет позволено вдоволь захлебнуться Чонгуком. Хосок теряет мысль в момент, когда Чонгук ведёт рукой по внутренней стороне бедра, пристально смотря в глаза, почти дойдя до паха, резко меняя направление, сильно сжимая бедро до яркой сладостной боли, будто останавливая себя этим. Они уже, кажется, на третьем или четвёртом круге своего безумия. С нежных поцелуев они докатились до красных отметин, постепенно распускающихся синеющих бутонов по всему телу. Вдоволь насладившись губами Хосока. Напоминавшие сегодня почему-то нежные крылья порхающей бабочки. У Чонгука внезапно где-то щелкает от переполненной нежности и сладости. Расслабленный Хосок всем своим видом показывает, что согрелся. Не хватает только чего-то более острого. Чонгуку именно так кажется. И в этот раз он оказывается прав. Хосок совершенно точно разделяет его желание, потому с остервенением срывает с Чонгука всю одежду. Пара мгновений – и Хосок уже оглаживает его голое тело. Но голый почему-то опять только Чонгук, что ему совсем не нравится. Резкими движениями он исправляет ситуацию, замирая на пару секунд, осматривая под собой переливающееся золото в потухших лампах. Нежность уходит куда-то в далекий угол, отдавая все права страсти, что так долго томилась и ждала своего часа. Они изголодались друг по другу, по другому и не скажешь. Все их действия похожи на борьбу, потому что внутри себя каждый смиряется с мыслью, что именно он проиграл. Глупо не понимая, насколько каждый из них выиграл. Страсть переходит все разумные границы, открываясь новому безумию. Являя следующий уровень сладостной боли. Каждому из них необходимо сейчас ощутить её физически, потому что это были не пару дней ожидания, а долгие недели сомнений и страхов. Только она сможет прогнать страх, помочь очнуться ото сна, нажав не на паузу, а на стоп. Перемотав эти бесполезные два дня поглощающей тишины. Вырвать до конца из беспомощного сознания остатки страха. Сжатая ягодица горит уже ярким пламенем, но Хосок лишь улыбается. Наблюдая, как капелька пота неторопливо скатывается по скуле Чонгука. Чонгук не понимает восторга Хосока, ведь он сейчас находится в жалких миллиметрах от запретного, но столь желанного места. Чонгук так и не смог объяснить себе, почему ему так важно, чтобы ему было дозволено обладать полностью всем телом Хосока. – Сейчас я тебя поцелую. Лишь раз. И больше трогать не буду. Пока что не буду. Знаешь, почему? – Чонгук переходит на бархатный шепот, – Я подожду. Думаю, в скором времени ты сам меня попросишь. – Чонгука едва слышно, но Хосок всё прекрасно понимает, и что-то ему подсказывает, что Чонгук прав. – Я даже понадеюсь, что ты будешь умолять меня, чтобы я прикоснулся к тебе... После этих слов Хосок немеет, потому что как бы для него это не было страшно и дико. Он верит словам Чонгука, верит, что будет молить его... Он знает, как его продажное нутро жадно до внимания Чонгука. Когда круговорот страсти истратил себя. Истратил – на эту ночь. За окном уже постепенно всё пробуждается, а они только засыпают с переплетенными телами. У Чонгука хватает только сил, чтобы спросить. – я могу сегодня остаться у тебя? – когда это тебе требовалась моё разрешение, м? – ты же понимаешь, о чем я... – понимаю. Но неужели ты думаешь, что я отпущу тебя сегодня? – только сегодня? – мне кажется, я этой ночью ответил на все твои вопросы, но если ты хочешь услышать это в прямом ответе, то да. Я тебя никуда не отпущу. Никогда. Только, если... – “только если…” что? – только если, ты сам этого не пожелаешь. – мне не нравиться такой расклад. Удерживай меня всегда, даже через силу, потому что теперь я не представляю... Ты нужен мне, а я тебе...