пачка сигарет в моем кармане заставляет жить меня этот день

Проходит ровно неделя, последние три дня коей Саня в горячо любимой шараге не появляется по причине одного выходного и разгорающихся с каждым новым днём неоднозначных и, самое главное, вовсе не нужных чувств к новому преподавателю. На улице дождя в эти дни, конечно, нет, однако он, дождь, как из ведра льет в саниной душе. Такой вот он поэтически настроенный чувак, да. С самой что ни на есть тонкой душевной организацией. И само собой, нечто неладное начинает подозревать Леша, поэтому на четвертый день саниного отсутствия как в колледже, так и в собственной жизни, наведывается к оному субъекту непосредственно домой. Первая странность, встречающая его буквально с порога - незапертая дверь, что, учитывая склонность Сани к паранойе, странно априори. Вторая странность - катастрофический срач. Помнится, Саня неоднократно выносил Леше мозги по поводу расхлябанности и несобранности последнего, особенно тогда, когда бы нужно обратное. И, наконец, странность третья - музыка, вовсю орущая из колонок. Саня, кой всем своим существом топит за тяжёлое зарубежное музло, внезапно слушает советско-российский поп-рок. - У тебя инстинкт самосохранения совсем отшибло? - вместо приветствия то ли спрашивает, то ли утверждает Леша, ступая на порог саниной комнаты. Саня, ни в коем разе не ожидая визита охренительного друже, едва ли не подпрыгивает и не давится тем, чем завороженно обжирается, однако тут же возвращает себе самообладание, пофигистично хмыкает и заново принимается созерцать потолочные трещинки-паутинки. - Отстань, - хмуро произносит он, - я ем арахисовую пасту, слушаю «Агату Кристи» и рыдаю навзрыд. Для усиления эффекта сказанного он даже выдавливает - впрочем, возможно, и не то чтобы прикладывая большие усилия - из глаз пару слезинок. Тем не менее арахисовой пасты он сожрал и правда чересчур, отчего в горле пересыхает абсолютно все, начиная немало саднить. - Блин, будь другом, Лех, принеси стакан водички, а. - Сейчас - так и быть, но в старости ищи себе кого-нибудь другого, - усмехается Леша и уходит на кухню. - Ты старше меня вообще-то, - ворчит Саня и, когда Леша возвращается, тут же залпом выпивает всю воду. - Вот именно, - соглашается Леша, подходит к месту саниного лежбища и садится около друга, обнимая колени руками и кладя на них подбородок. - Ты чё дверь-то незапертой оставляешь? А если бы я оказался каким-нибудь маньяком Чикатило? - Пфффф, - скептично фыркает Саня, - он в лесополосах водился. - Ну, учитывая наведенный тобой здесь срач, это вовсе за дебри сойдёт. - Бля, да я ведь к тому же и Лось. - Точно, - коротко хихикает Леша. - Поэтому не осуждай мою среду обитания! - Ладно, «средообитатель». - Леша меняет тон на более серьезный. - Тебя какого хера не было? И Князев интересовался, почему ты на занятия к нему не ходишь. При упоминании Андрея у Сани где-то в районе сердца болезненно екает. До приятного болезненно. - Вот из-за него-то и не хожу как раз, - вырывается у Сани быстрее, чем он успевает подумать. От удивления Леша поднимает подбородок с коленей и выпрямляет спину. - В смысле? - Он сводит брови к переносице. - Да если б я сам знал! - с отчаянием восклицает Саня, искренне чуть не плача, а потом его резко и бесповоротно уносит, почти без его на то воли: - Не могу я спокойно на него смотреть - внутри все переворачивается, а когда он в ответ смотрит, то вообще пиздец. Леша, кажется, перестает дышать, из-за чего Саня тоже. - Не молчи только, сволочь! - Саня почти кричит, но боится даже голову поднять и взглянуть в лешину сторону. - Уж лучше сразу пошли на хуй или избей, но не устраивай драматических пауз! До сей поры находясь без очков, Саня идёт на риск, делая лишнее телодвижение, чтобы резко и быстро дотянуться до ранее брошенного неподалеку аксессуара и надеть. Он практически моментально об этом сожалеет по двум причинам: во-первых, из-за слишком резких движений его закономерно жмыхает в виде потемнения в глазах и покалывания в висках, а во-вторых, он видит чудесный (конечно, нет) лешин вид. А вид у того, мягко выражаясь, побитой собаки: под глазами огромные, почти черные круги, а на одном этот круг даже во весь глаз разросся, отливая фиолетовым (ладно, это фингал, но Сане, само собой, данный факт оптимизма не прибавляет); кожа уже не бледная, а землисто-сероватая; щеки совсем впалые, а на скуле две неглубокие и подозрительно ровно параллельные царапины; костяшки на руках сбиты в кровь, также в кровь искусаны сухие губы, пара темных синяков на шее. Стараясь изо всех сил не углубляться в это, Саня пододвигается к Леше и кладет на его плечо голову, глядя, таким образом, снизу вверх. Леша такого не совсем ждёт, поэтому, странно воззрясь, пытается сначала отодвинуться, но потом смиренно вздыхает и прикрывает веки. - Гормоны у тебя просто, Саш, шалят, - лишь говорит он. - А я не думал, что ты у нас врач, - язвит Саня. - В самом деле, не втюрился же ты в него? - Леше хочется звучать уверенно, но по итогу получается, словно он умоляет. Саня неотрывно смотрит ему в глаза, заставляя тем самым ощущать нехилую неловкость и то и дело прерывать зрительный контакт. - Да на меня-то ты чё пялишь? - не выдерживает Леша. - Поцелуй меня, - внезапно даже для себя самого просит Саня, опять забывая прежде подумать. Леша округляет глаза настолько, что Сане становится страшно, как бы они не выпали. - Ты ебнулся? - с ноткой угрозы едва выговаривает Леша. Он пытается отползти подальше, но Саня крепко хватает его за плечи. Чувствуя под пальцами откровенно кости, Саня немного ослабляет хватку, побаиваясь сломать или вывихнуть другу на фиг руки. - Пожалуйста, - почти шепчет Саня. - Так, знаешь что, охрененный лучший друже, - Леша, прикладывая усилия, спихивает санины руки с плеч, однако дистанцию не увеличивает, - я изначально сюда припёрся за тем, чтоб позвать тебя на пьянку. В Сане просыпается любопытство. - Мой дорогой братец выпилился-таки из больнички, - продолжает Леша, - в честь чего, - но больше, конечно, по случаю дня рождения Летова, - решил замутить у нас на даче движ. Князев туда тоже явится, если что, так что не страдай хернёй и пойдем нажремся. Менталка Сани вступает в стадию принятия, и он вновь кладет голову Леше на плечо и говорит: - Лешечка, как же я тебя люблю. - Определись уж, кого, блядь, ты выбираешь. Шлюшка ты какая-то, Сань, - кратко и будто нервно усмехается Леша. Саня хихикает в ответ, встаёт, подходит к колонкам, выключает их, отодвигает шторы и опирается руками на подоконник, пару секунд романтично глядя в окно, после чего направляется почти модельной походкой к шкафу, распахивает его дверцы одним движением, взирает на свое отражение во встроенном зеркале, принимая всякие разные сексуальные, по своему мнению, позы. - Чел хорош, мегахорош, охуителен, - приговаривает он. Леша тактично помалкивает. В итоге Саня надевает то, что обычно носит каждый день - серый безразмерный свитер, черные джинсы и рандомные носки похожей цветовой гаммы, - поворачивается к Леше, ставит левую руку на пояс, покачивает бедрами и гордо поднимает подбородок. - Ну чё, на блядки, девочки? У Леши вырывается недолгий прерывистый и, как кажется (не кажется) Сане, истерический смех. Через часов семь, когда туса в честь дня рождения Летова в самом разгаре, Саня сам хихикает, сидя на полу и прислоняясь спиной к стене. Хихикает он, кроме возымевших нужный эффект энного количества алкоголя и одного косячка, преимущественно с Князева, которому сегодня явно везёт в покере. - Да ебаный рот этого покера, блядь, - произнеся легендарную фразу, Яша (тоже кудрявый одногруппник Леши и Сани, которого фиг знает кто пригласил, тем не менее все ему рады) отбрасывает карты, складывает руки на груди и демонстративно отодвигается на пару метров назад - гостиная большая, позволяет это сделать. Компашка наблюдающих - два Саши и один Паша - ехидно переглядывается и тихонько перешептываются, видимо, делая ставки. Яша, насупившись, то и дело метает гневные взгляды в их сторону и на соперника, на лице коего эмоции уходят в минус. - А где, к слову сказать, Ягода? - спохватывается вдруг Саня. - Смею предположить, явно не в Горшке, - выдает тот из Саш, который Балунов, вызывая у компашки наблюдающих истерический гогот. Усмехается даже Андрей. - Горшок занят! - доносится крик из туалета. По необъяснимой причине Саня узнает голос того кудрявого чувака, тоже ходящего на информатику, - Каспер, кажется, кликуха у него. - Кто этого еблана позвал? - Саня вертит головой в поисках того, кто мог бы ему ответить. - Ну я, а чё? - с вызовом отвечает вопросом на вопрос Мышь - та девушка, которая с каспером и тусуется. Она, вытянувшись во весь - впрочем, невеликий - рост, лежит на диване прямо за саней и попивает из трубочки налитый в граненый стакан квас. Саня, несомненно, запал бы на нее, если бы не был немного по мальчикам, а вернее, по одному отдельно взятому Князеву Андрею Сергеевичу. - Ниче, ниче, - примирительно произносит Саня, выставляя ладони вперёд. - Вот и все, - спокойно говорит Мышь, напоследок для верности смеряя Саню коротким грозным взглядом. Компашка наблюдающих яростно шушукается, и, судя по Яше, неохотно и с ворчанием возвращающемуся на место играющего, Саня понимает, что этим самым шушуканием наблюдатели уговаривали Яшу возобновить игру. - Ставлю свою мать, - с нарочито громким звуком бросает фишки Князь, при этом ни капли не меняя выражения лица, - ставлю свой член, ставлю Дио... - Ты, Князь, неоспоримо, сегодня по факту и по сути князь, но базарь нормально с пацанами! - останавливает его Балунов. И тут внезапно прибегает Горшок. Именно сейчас все почему-то замечают, а точнее, слышат, какая музыка орет на всю заставу. - Кто включил эту хуйню? - упирая руки в боки, Горшок грозно смотрит на каждого, кто находится в помещении. - Наташа-засрыха, - невозмутимо отвечает Мышь. Горшок вмиг становится идентично невозмутимым, делая полукивок головой так, что больше похоже, словно он чуть взмахнул своей повышенной лохматостью на башке, будто такого объяснения ему более чем достаточно, поэтому берет из ящика другой диск и вставляет его в ноутбук. - Наслаждайтесь, - он вроде просто говорит, а вроде приказывает, - как-никак, мы собрались по случаю дня рождения этого охуенного мужика. И уходит, будто вообще и не приходил. В бог знает какой раз за вечер Саня засматривается на Андрея: на его сосредоточенное и спокойное лицо; на некогда уложенные, но теперь слегка растормошенные волосы, приобретшие в полумраке помещения некий кроваво-бордовый оттенок, к которым так не терпится прикоснуться хотя бы на пару секунд, чтобы только почувствовать их мягкость (или жесткость - Сане откровенно пофиг); если это просто Андрей, он прикасался бы к его волосам, да и к нему в целом, постоянно, в независимости от того, какие они на ощупь - будь они четырежды соломой. И не будь он пьян в степень, на тоненькой сопле болтающуюся от «в говно», ни за что не смог бы себе позволить якобы незаметно подойти (читай: подползти) к Андрею и панибратски приобнять его за плечи. Как ни странно, Андрей абсолютно никак на данное действие не реагирует - напротив, бегло смотрит на «ученика», улыбается уголком губ и вскрывает свои карты. Видя их, Яша грубо бросает свои, даже не показав, и заходится матерением всего на свете. Князь вконец самодовольно ухмыляется, проявляя какие-то эмоции, наверное, впервые за проходящий вечер, чуть поворачивает голову и наклоняется к саниному уху, чего вполне себе достаточно, чтобы бабочки в животе последнего устроили кровавую резню. - Давай, короче, сейчас на счет «три» эдаким блеющим тонким голоском произнесем: «Яшенька, Яшенька», а потом заорем во всю глотку: «ЯКОВ!», - максимально тихим шепотом предлагает Андрей. Просто из-за его горячего дыхания не столько в ухо, сколько в шею, Саня половину слов, если не больше, полностью пропускает, однако улавливает их смысл лишь чудом, беззвучно смеётся и так же тихим шепотом отвечает: - Давай. Раз, два, три... А дальше они, собственно, хором проговаривают задуманные слова. Яков взирает на них отнюдь не по-доброму. - Хочешь знать мое мнение о тебе? - с мрачно-игривым выражением на лице интересуется он, а сразу после принимается несильно похлопывать себя по груди, глядя куда-то в пространство между каждым из компашки наблюдающих, приговаривая: - Водички, водички... Бутылку с оной берет Паша со столика возле дивана и протягивает Яше. Тот немалое количество содержимого выливает себе на волосы и прилизывает их ладонью до того состояния, пока они не становятся похожи на едва-едва отросший «ежик», затем одалживает из кучи сваленных перед Князевым денег допотопную десятирублевую купюру, прижимает к влажной от воды шее, выставляет вперёд правую руку (не зигуя! а ладонью поперек в некоем указывающем и несколько осуждающем жесте) и начинает перечислять, двигая рукой при каждом слове, чтобы, по-видимому, усилить свое воздействие на оппонента: - Говно, залупа, пенис, хер, давалка, хуй, блядина... - Достаточно на сегодня чпокера... - подаёт голос второй Саша, кой Щеголев, или, в народе, Поручик, собираясь встать и, вероятно, направиться-таки наконец нажраться во всех смыслах, хотя в его случае больше в смысле гастрономическом, однако Яша яростно сжимает его запястье и дёргает на себя, отчего Поручик действительно чуть не падает и во все глаза взирает на кудрявого собрата. - Я не закончил, блядь, - непривычно низким для себя голосом говорит Яша, и звучит его голос настолько страшно, что Поручик нервно сглатывает и истуканом прирастает к месту, где остановился. будучи удовлетворённым сим, Яша дальше продолжает абсолютно спокойно: - Головка, шлюха, жопа, член, еблан, петух, мудила... - Бас слышно ХУЕВО, - комментирует Балунов звучание воспроизводимой песни. - Да всем нас... - вполголоса начинает Андрей, тем не менее его голос Балунову слышно вполне себе достаточно, чтобы перебить с громкостью, заглушающей даже песню: - А бас все равно ХУЕВО слышно. - Ты и бас-гитарист хуевый, - вставляет свои «пять копеек» Яша, видимо, посчитавший должным пока пощадить Поручика. Поручик на радостях сваливает, предположительно, в сторону кухни, дабы отпраздновать такое дело. Если бы расположение яшиного духа пошло в противоположном направлении, Поручик свалил бы туда все равно - «зализать раны». Он, впрочем, пошел бы туда, если бы ничего и не случилось по причине «скучно». Однако до кухни он не доходит по причине «нежданно-негаданно открытая дверь». Не на свежей земле. Из ванной. Да не просто открытая, а чуть не сорванная с петель путем выбивания с ноги. - ГДЕ ЕБАНЬКО В ОЧКАХ В ПОЛ-ЕБАЛА. Нет, Саня, конечно, разок заметил прошмыгнувшую красную майку, но спьяну решил, что она ему только померещилась, а оно, оказывается, вот как. Киномеханик в здании. - НУ ИЛИ ХОТЯ БЫ ПСИНУ ПОЛОСАТУЮ РАЗЫЩИТЕ. Поручик, потирая ушибленную щеку и тихо постанывая, отползает к лестнице. - ЧЕ, ВСЕ НЕОЖИДАННО ВЫМЕРЛИ?! - Илья уже откровенно визжит, по окончании фразы топая ногой. Первым делом Саня видит на Илье клёвые камуфляжные штаны с резинками на лодыжках. А после оглядывает его позу в целом и, под конец «оглядывания» останавливаясь на взгляде, читает в нем неделанную панику со здравой такой примесью ярости. И тут телодвижения предпринимает Князь: берет Саню за запястье, совершенно легко поднимает его вялую руку вверх и несколько раз трясет ее, аки какую-нибудь сосиску. Саня сначала тупо лыбится, а затем, осознавая, что, собственно, объект его хер-пойми-какого-чувства прикасается к нему САМ, резко поворачивает к нему лицо и, понимая, насколько вдруг близко находится к его лицу, неслабо теряется, думая, чего ж ему сильнее хочется - убить или кой-чего иного, о чем лучше не думать никогда. О чем он думал, сидя почти в таком же положении рядом с Лешей днём. Точняк. Леша! Где он? - Блядь, Я ЕЩЕ РАЗ ПОВТОРЯЮ... - Илья кричит громче, так что голос его почти срывается - и сорвался бы, не увидь он болтающуюся с князевской подачи санину культяпку. - Ах, вот ты!.. - дальнейшее он произносит хрипловато, не договаривая, похоже, из-за дикого желания назвать Саню парочкой ласковых, однако сдерживается, поскольку реально не время. - Очкастая дылда здесь! - для особо не внимательных информирует Андрей. Илья делает рывок вперёд, а потом вдруг так же резко поворачивает голову к ванной, нервно закусывает губу и спокойным до равнодушия, почти приказным тоном говорит: - На хрен он тут не нужен, врач-то я, - первую часть приказа он скорее произносит для самого себя. - Зовите полосатую псину, сейчас же! не придет - из могилы его достану. Или, в противном случае, ему оттуда придется доставать своего брата. На данном моменте у Сани пропадает вся пьяная вялость, он будто даже трезвеет, подпрыгивает с места, едва не отрывая Андрею руку, и несётся к ванной, где уже исчез Илья. Добегая до туда, он видит там Лешу, собственной персоной, развалившегося в позе звезды на полу, с синеющим цветом кожи, но при том со счастливой до одури и оттого будто неестественной улыбкой «во все тридцать два» (вообще поменьше, ибо клыки у него выбиты по какой-то причине, которую никто не помнит, так как все поголовно были «в говно»), то и дело прерывисто смеющегося. Илья сидит перед ним на коленях, отчаянно пытаясь его растормошить, и кроет всяческой разношерстной матершиной, коей Саня, да ещё в таком количестве, слыхом никогда не слыхивал. - М-может, это, скорую? - еле ворочая языком, бормочет Саня. Илья резко оборачивается, смеряя того полным гнева взглядом. - Ты долбанулся? - голос его, тем не менее, звучит лишь совсем немного с иронией. - Тебе очки не пора сменить? Посмотри на него, - Илья поднимает лешино тело до сидячего положения так, словно тот какая-нибудь пушинка, - у него передозировка! И если бы мы хоть знали, чем!.. Леше, кажется, тяжело просто более-менее ровно держать голову, ровно как и все тело - его корпус накреняется вправо и он практически кладет голову самому себе на плечо. Глаза у него абсолютно стеклянные и пустые, однако в них мелькают слабенькие искорки веселья. Или всего-навсего свет так играет, потому что тело потряхивает нехило, и фиг пойми, от никак не прекращающегося смеха или от озноба. - Ё-ёмае, Илюх, - Разговаривает он при всем при этом чётче, чем Саня, хоть и заикается, - т-тебе ка-как б-без ног-то жи-живётся? И да-давно ты их п-потерял? Со-соболезную, б-блядь. На добрые несколько секунд Илья впадает в ступор, откровенно не понимая, как на такое поведение реагировать, и реагировать ли вообще, поскольку добиться малейших внятных объяснений он от этого чучела пытается суммарно минут десять, получая максимум учащение дебильного хохотания. - ТЫ, СВОЛОЧЬ, ЕЩЕ ШУТКИ МНЕ ТУТ УМУДРЯЕШЬСЯ ШУТИТЬ?! - не выдерживая, орет Илья и тут же заходится кашлем, после чего хрипло задаёт риторический вопрос, и вновь скорее себе самому: - Чё у вас, Горшеневых, не слава богу все? Он встает, обходит опять падающую ввиду потери точки опоры звезду-Лешу, словно она реально не человек, а зверь нахуй какой-нибудь предмет, включает в душе сильный напор (ледяные брызги долетают даже до Сани). - Время купаться. - Илья пытается придать фразе как можно больше весёлости, но звучит она язвительно-злобно. Он подхватывает Лешу под мышки одной рукой, будто тот весит буквально ничего, и пихает прямо под воду. Столкновение неслабо бьющей струи с башкой заставляет Лешу взмахнуть ручонками и задрыгать ножками (все они его, естественно, не слушаются) в попытках вырваться из неблагоприятной среды, отчего Илья грубо его встряхивает, словно тряпочку, заставляя долбануться головой об плитку, а затем с ненавистью сжимает ворот рубашки, максимально приближая его лицо к своему. - Слышь, ублюдок, не смей выебываться, не то утоплю нахер, - сквозь зубы чеканит он и пихает моментально угомонившееся тело обратно под струю. У Сани подкашиваются ноги. Саня хочет спать. но он не может отойти ни на шаг, ибо там его охрененному лучшему другу явно хреновее, чем ему, поэтому совесть не позволяет оставить ближнего в беде, тем более с этим Чёртом, пускай тот и делает гораздо больше, чем бы смог выдумать Саня даже будучи трезвым. Словно по щелчку, сей самый Черт вспоминает про дверной проем и того, кто до сих пор там может находиться. - А тебе чего? - подозрительно хладнокровно, даже немного устало, спрашивает он. - Попу помыть пришел? - Нет. - Тогда - вон, иного толку от тебя никакого. И ничегошеньки-таки Сане не остаётся, кроме как последовать совету и выйти вон. Мутит его уже нехило, и, помимо возрастающего в геометрической прогрессии усиленного желания провалиться сквозь землю, появляется желание не в меньшей степени сильное провалиться в небытие, благо насчёт последнего какая-нибудь там всевышняя сила оказывается с ним неожиданно солидарной, так что, пройдя шагов всего-навсего, может, десять, Саня прикладывается головенью об ковер, пару мгновений наблюдает поразительное разнообразие всяких ковров-вертолетов и вконец перестает что-либо помнить.