пачка сигарет в моем кармане заставляет жить меня этот день

- А теперь мысленно произнеси первое слово, пришедшее тебе в голову… С полминуты Саня и Леша молча и испытующе глядят друг на друга. - Сам ты хуй. Леша лишь равнодушно закатывает глаза. Вообще-то он загадывал «лошадь», но едва ли его ебет. Впрочем, как и Саню. Поскольку они находятся на роковой информатике – да, именно «находятся», а не «занимаются», потому что Леша явился просто в качестве «группы поддержки» для Сани, а последний, как бы дружбану в благодарность, временно подрабатывает клоуном – впрочем, как и всегда. Сидят они на последней парте, и Саня может позволять себе делать небольшой перерыв между приколами – парочку затяжек из электроночки. Он вообще их не очень одобряет, эти новомодные-ваши-сосалки-айкосы, однако в последнее время отношения с Князем у него мягко говоря нестабильны, так что нарываться на лишние неприятности – такая себе идея. И было бы, наверное, странно, если бы в сей подходящий момент глаза у Князя внезапно не оказались на жопе, благодаря чему он палит обнаглевшего студента. - Леонтьев! – повышает голос Андрей, заставляя обратить на себя внимание. – Ты че, куришь там? Тебе норм?! - Я не курю, - важно поправляет Саня. – Я парю. - Паришь? – переспрашивает Андрей, видимо, исключительно ради того, чтобы переспросить, потому что ответ он прекрасно слышал. Чего не сказать про Саню, у коего, помимо неоспоримых бед с башкой, беды еще и со слухом. - Какой Париж? Париж – это столица Франции. А я – парю. - «Парю»? - Ага. Левитирую. В доказательство своих слов Саня встает из-за парты и изображает позу, отдаленно напоминающую позу цапли: выставляет по бокам согнутые в локтях руки, поднимает и выставляет вперед согнутую в колене ногу, чем приковывает к себе недоуменные взгляды окружающих. - Я для тебя шутка чи шо? – с явно различимой злобой в голосе риторически спрашивает Андрей, чем все-таки вынуждает Саню подсуетиться и одним молниеносным движением сныкать электроночку под парту, однако затем он с вызовом смотрит преподавателю прямо в глаза. - Вы же знаете, что нет. – Ему следует говорить с насмешкой и флиртом, но получается чересчур серьезно и с неким разочарованием. Князь же, кажется, подвоха либо не чует, либо с невероятным профессионализмом делает вид, словно не чует. Он устало прикрывает глаза и надменно произносит: - Я понимаю, нервы и все такое, долго без курева сложно обойтись, но жизнь - боль… Фраза остается недоговоренной из-за коротких смешков других учащихся. Хотя Андрей, похоже, ее продолжать и не собирался, поскольку флегматично подпирает кулаком щеку и возвращается к рисованию чего-то в своей тетрадке. - Из-за вас-то она и боль… Теперь по кабинету проносится полноценный смех, а Андрей резко поднимает голову, и Саня замечает мелькнувшее в его взгляде ошеломление, которое тут же меняется на насмешливое непонимание. Затем Андрей прищуривается, глядит куда-то Сане за спину, обращаясь тем не менее к нему: - Вот у тебя было яблоко, тебе дали еще одно. Сколько у тебя яблок? Вопрос однозначно не без подъеба, поэтому Саня делает довольное лицо, откидывается на спинку стула, складывает руки на груди и деловито заявляет, даже при том непроизвольно закатывая глаза: - Одно яблоко. Потому что яблоко плюс одно равно одно яблоко. Князь аж забывает игру, в которую собирался там играть, встречаясь-таки своими охреневающими глазами полными самодовольства саниными. - Твой родной язык – это джаваскрипт, что ли, скотина? Впрочем, более ни зрительного, ни какого-либо другого контакта не происходит. А на следующий день еще и не заявляется увлеченно застрявший в готической фазе мудак, он же санин лучший друган, он же Леша, из-за чего Саня весь день вынужден, подражая одному здравомыслящему маэстро-эстету, с печально-восхищенным видом прохаживаться по коридорам, как бы случайно хотя бы два раза за перерыв проходя мимо княжеского кабинета, дверь в который почему-то не заперта, когда самого преподавателя там не видать. И совершенно случайным – а может, и не очень – образом Саня замечает черно-красное пятно, мельтешащее в актовом зале, чьи входные двери – или, вернее сказать, ворота, поскольку целых двух настолько массивных дур Саня давненько не видывал – внезапно приветливо открыты нараспашку. Войдя же внутрь, он также видит уже почетче и постепенно по ходу диалога, происходящего между Князем и несколькими другими общими не особо по счастью знакомыми, понимает, из-за чего весь сыр-бор. - Значит, голос у меня мерзкий, да? – преувеличенно спокойным тоном интересуется Илья, с демонстративным высокомерием стоя к Андрею спиной и со сложенными на груди руками. Андрей делает глубокий вздох. Очень глубокий. - Я тебе ЕЩЕ РАЗ повторяю: это просто, мать его, СТИХ – стих, в котором черт у людей выдирает волосы. Ты разве воруешь у людей волосы? Нет, ты, конечно, мягко говоря, с припиздью, но я не думаю, что прям настолько. Ожидаемо, его слова никакого эффекта не производят: как Илья стоял, обиженный до глубины души, так и продолжает, причем, кажется, начинает дуться только больше и, не произнеся ни слова, проходит к припертому из какой-то темной бездны допотопному металлическому столу, садится на сидение в зале и утыкается в расположенный на столе ноутбук. Князь принимает мудрое решение пока забить на чсвшного метателя обидок. - Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы… - начинает Князь замысловатую речь, тем не менее Саня считает долгом ее прервать своим до ебени матери важным замечанием: - Не знаю насчет остальных, но главный алкаш сегодня не придет по причине депрессии в ноль лет. Князь – впрочем, не только лишь он, - моментально поднимает на Саню взгляд, в коем число радости Саню видеть и в общем доброжелательности равно числу тому же, во сколько лет, по саниным словам, у Леши депрессия. Несколько секунд Саня с Князем напряженно хлопают глазами, не разрывая зрительного контакта. -…как вы, вероятно, понимаете, - Андрей медленно отводит взгляд, точно в слоумо, и возобновляет прерванное обращение к другой части потрясающей публики, коей являются два великих скрипача всея шараги, - не за горами – вообще – День учителя, и нам, екарный бабай, надо с этим что-то делать. - А, ну, тогда я пошел? – непринужденно то ли утверждает, то ли спрашивает Каспер и, действительно, весьма неиронично отрывает зад от подлокотника сидения, однако его намерения прерывает подзатыльник Мыши, прилетающий от всей души. - И-ДИ-ОТ! – Она встает напротив Каспера, зырящего на нее во все ошалелые очи, грубо хватает его за грудки и принимается трясти. – Я до сих пор тебе не могу простить, как ты перед тем концертом свалил с моей прошлой скрипкой, а потом умудрился ее просрать! - Да это же сто лет назад было! – Все явные и неявные попытки Каспера высвободиться из мышиной хватки оканчиваются полным крахом. – Нам же лет по десять бы… - Вы допустили потерю дорогостоящего обмундирования! Его стоимость будет вычтена из Вашего жалования! И вы будете служить, пока сам не исполнится ПЯТЬСОТ ДЕСЯТЬ ЛЕТ, потому что Вам понадобится именно СТОЛЬКО лет, чтобы оплатить комплект силовой боевой брони «Модель-2», которую Вы потеряли!.. - Долго заучивала? – перебивает, закатывая глаза, Каспер. - Слышьте, потом траблы свои с гормонами (да и башкой) уладите, - ворчит из-за ноутбука Илья. – У нас сейчас дела реально поважнее. - Кто вас вообще нанял? – Мышь, крайне недовольная столь дерзко прерванным монологом, упирает руки в боки. - Сказал бы я тебе, да, боюсь, не очень-то к месту будет, - впервые после неудачного панчлайна подает голос Саня, из-за чего к нему тут же опять приковывается всеобщее внимание. То есть как сказать… почти всеобщее, поскольку Андрей, находящийся непосредственно лицо к выходу, исподлобья то и дело позыркивал на Саню, не лишая, соответственно, того надолго внимания от своего бдительного ока и, на удивление, не пытаясь данный факт скрывать, тем не менее во всеуслышание об этом заявлять тоже не спешит, думая, по всей видимости, что рано или поздно Саня сам о себе напомнит. И вуаля! - Ебать, че я тут подумал, не поверите, - загадочно выдает Каспер, заговорщески потирая ладони. - Ага, ну, выкладывай, - скептично фыркает Мышь. - Во-первых, заебала, а во-вторых… - МЕНЯ ТВОИ ИДЕИ ДОЕБАЛИ УЖЕ. - ТАК. – Илья отпинывает стол настолько яростно и резко, что едва не опрокидывает его вместе с ноутом, но вовремя панически ухватывается за последний обеими руками, а после встает и через два шага оказывается вплотную к двум обалделым скрипачам и нависает над ними, упирая руки в боки. – Маты – это плохо! Верно я говорю, Андрей Саныч? - Я Сергеевич. - ПОХУЙ. - Так вот я че подумал, - как ни в чем не бывало говорит Каспер, выпрямляясь и чуть-чуть отряхивая водолазку, - что, если все мы на самом деле являемся дохуя популярными взрослыми мужиками (ну, Мышь – женщиной), у которых типа жены, дети и вся такая херня, а все вот это, че сейчас у нас происходит – не что иное, как очередной всратый вымысел, именуемый фанфиком? И если это так… ЭЙ, ЧУДЛО, НАХУЕВЕРТЬ МНЕ ДЕНЕГ, ПОЖАЛУЙСТА, А ТО Я ЗАЕБАЛСЯ… Но увы, никто ему не отвечает. Каспер издает горестный вздох, однако его великолепновековая мысль на сем не заканчивается. - Ха, а если просто позырить: допустим, все мы - в главных ролях, тогда, к примеру, вот он, - Каспер указывает пальцем на Саню, не затрудняясь и посмотреть в его сторону, - стопудово конченый идиот. Все молчат, будто так и нужно, а Саня и не видит смысла протестовать, потому что… из всех существующих в мире языков чел решил выбрать язык фактов. - Кто же тогда самый сексуальный мужик в мире? – задает резонный вопрос Андрей. - Ты, разумеется, - с придыханием проговаривает Каспер, при этом поигрывая бровями. - Уж не знаю, в каком мы там, если опираться на твою конспирологическую муть, находимся фанфике, а у меня с каждым новым днем укрепляется ощущение, словно я попала в сраный гачимучи, - от неожиданно нахлынувших эмоций Мышь аж встает с сидения. – Серьезно, я на вписке в честь днюхи Летова несколько часов кряду наблюдала за сексуальным напряжением между Князем и Горшком, я наблюдаю не менее сильное сексуальное давление этого вот «конченого идиота», - она указывает непосредственно на Саню, который вздрагивает, слыша «неожиданную» правду, и опускает глаза в пол, чем, на самом деле, палится только больше, - на Князя ЗДЕСЬ… А-А-А! – тут Мышь поднимает глаза и руки к небу. – Господи, есть здесь хоть один натурал?! - Если я скажу, что в нашем всратом спектакле ты – горячая чикса, ты успокоишься? – язвительно спрашивает Каспер. - По крайней мере, я буду польщена, - ворчит Мышь, однако черты ее лица смягчаются, и она садится на прежнее место. - А злодей-британец… Все практически единомоментно устремляют взоры на Илью. С полминуты тот неотрывно залипает во что-то на экране, а потом, заинтригованный отсутствием отзывов и предложений со стороны Каспера, его глаза встречается с пятью (ладно, четырьмя) парами чужих глаз. Реакция же его, внезапно спокойная, даже равнодушная, не в меньшей степени поражает и его самого: - П-ф-ф, ладно, - пожимает он плечами, - только я вообще-то немец. - Это не беда, - отмахивается Каспер. Странные флэшбеки с исписанным вдоль и поперек (наискосок тоже) помятым листком посещают санину голову. - Даже представить не могу, кто из нас может быть так себе шутником, - бормочет тем временем Каспер. Легок же на помине. - А вот это Леха, - говорит Андрей, взирая на Саню в упор. Саня, как ни странно, выдерживает взгляд и кивает. Илья кивает тоже, пусть на него никто и не смотрит. Остальные просто решают согласиться, хотя по выражениям их лиц видно, что они в душé и в ду́ше не представляют, о ком речь. - Пубертатную язву мы же все знаем, правда? – с нетипичной для него неуверенностью – впрочем, скорее деланной, - спрашивает Каспер. Все неловко переглядываются. - Предлагаю на счет раз… - До трех разучился считать чи шо? – язвительно перебивает Мышь. - Нет, просто впадлу. Да и без того понятно… Раз! Все хором произносят только одно слово, то есть прозвище: «Горшок». - Так… - задумывается Каспер. – Кто может быть каким-то мужиком? - Здесь сложнее, - соглашается Андрей, потирая подбородок, видимо, для лучшей работы мысли. И помогло ж. – Предлагаю того кучерявого, который Оксимирона цитировал. - Кстати, - воодушевляется Каспер и в третий раз за так называемую репетицию обращает к Сане свой чудесный лик, - а куда запропастились отсталый в развитии потомок динозавров и его железнодорожный друг? - Как охуительно ты стелешь, - уважительно качает головой Саня, - если б я краем уха не слышал, что птицы – потомки динозавров, то ни хрена бы не понял. А вообще – понятия не имею. Предлагаю за это назначить их говнюками. - Справебыдло, - хмыкает Каспер. Затем он гордо поднимает подбородок, встает с места, кладет ладонь себе на грудь и манерно говорит: - Что ж, вот мы и дошли до самого основного – недопонятый гений – и это я! - Скорее гей, - поддевает его Мышь. - Да, я гей, - саркастично соглашается Каспер, - вопросы? - Ты, может, и недопонятый, но точно не гений. - Князь тоже решает поддеть. - Вот потому и недопонятый! - Допустим, логика здесь есть. Проходит несколько не совсем долгих минут, по истечении которых все так же практически негласно решают, что достаточно на сегодня репетиций, ведь до Дня учителя целых четверо суток и все они прекрасно успеют. Выйдя за пределы актового зала, Каспер с Мышью как по сговору резко останавливаются, отчего идущий за ними и пребывающий чутка не здесь Саня едва не таранит их. Они, впрочем, похоже, вовсе не замечая позади себя двухметровую махину, деловито пожимают друг другу руки, а Каспер произносит: - Честно говоря, потраченного времени жаль. Пятикратно. Переваренный. Кал. - Ага, - коротко соглашается Мышь. До саниных ушей вдруг доносятся подозрительно знакомые звуки. Вернее, не так: звуки музыки, подозрительно похожей на ту, по которой прется Леха. Причем доносятся они, звуки, какого-то хрена из спортзала, которому в сей час положено быть уже закрытым. Напоследок Саня бросает в сторону удаляющихся прямо (на хуй) к выходу Мышь с Каспером (у него вроде есть человеческое имя, но будто бы Саню тревожит) небрежный и немного осуждающий взор, а после почему-то с опаской размеренным шагом проходит по коридору, где свет словно нарочно моргает, как в пресловутом триллере, заставляя параноить сильнее. Саня подходит к двери и прислушивается: слов по-прежнему не разобрать – иностранщина, судя по всему, однако большой ясности данная догадка также не вносит. Зато – логично – становится яснее некуда, когда дверь Саня таки открывает: в самом конце зала, на высокой могучей кучке из сваленных друг на друга матов, лежит Леша, собственной персоной, уставясь мордой лица в потолок. Хера ли интересного он там нашел – к сожалению, вновь не ясно, хотя, с какой-то стороны, слушай Саня подобную бредятину, притом понимая, о чем в этой бредятине поется, то он не только бы валялся на матах с устремленным к богу меланхолично-загадочным ебальником, но и крайне быстро и залихватски этими матами из этого ебальника речетативил. А пока солист играющей группы, вот ведь совпадение, с упоением пребывал именно в вышеописанном состоянии, Саню из стадии удивления, или первичного ступора, резко перебрасывает в стадию гнева. - ЯГОДА, БЛЯДЬ! Вот так, собственно, переброс и происходит. Ягода подпрыгивает на мате, из-за чего телефон подпрыгивает вместе с ним, и не успей Ягода его вовремя схватить, тот полетел бы вперед и вниз и, вероятнее всего, дискотека прервалась бы по причине технической. Тем временем Саня яростными широкими шагами уже успевает приблизиться к сему антифеншуйному чуду и встать с упертыми в боки руками, грозно взирая на друга. - Все. Это. Ебаное. Время. Ты. Был. ТУТ?! – Сане нечего сказать, кроме слов. - Да, - просто отвечает Леша, не утруждаясь хотя бы убавить громкость играющего из своего телефона ушного ада. Поэтому Саня делает это сам: встает на цыпочки (матерная куча реально такая высоченная; по кой дрын нужно их столько – загадки слишком высокого уровня неразрешимости), дотягивается до телефона и долго жмет на кнопку убавления звука, пока спортзал не обволакивает звенящая тишина. Звенит она, по всей видимости, от саниной злобы. - Вопрос: какого хуя? – спрашивает Саня чуть более спокойно, но его все равно малость потряхивает. Леша, понимая, что ни в каком случае от него не отъебутся, принимает сидячее положение и пожимает плечами. Саня от него иных телодвижений и не ждет, тем не менее почему-то бесится, хотя скорее от бессилия. Нельзя сказать, что друг выглядит многим лучше, чем в прошлые разы, тем не менее Саня не ставит себе сейчас первостепенной целью проводить обзорный осмотр Леши, поскольку тот устало и вместе с тем пристально пялит на него глаза в ожидании, возможно, ебаных чудес, но по факту лишь гребаных ответов. Ибо только Горшенев может ждать до последнего и, следовательно, заебаться ждать даже того, что ему положено знать. Он в принципе всегда все узнает самым последним. Даже его брат, которому зачастую на все гранатово, фиолетово и в целом радужно, все знает первее него. А порой первее всех вообще. Только Саня раскрывает рот, чтобы в который раз начать долго и мрачно растекаться мыслью по древу, как Леша резко поворачивает голову на сто восемьдесят градусов, отвлеченный пусть и негромким, но достаточно слышимым жужжанием, причина коему – муха, севшая прямо на лешину штанину. Дальше все идет будто в замедленной съемке: Леша осторожно вытаскивает из кармана брюк нож-бабочку, раскрывает его и втыкает лезвие точно в муху, протыкая заодно и штанину. Следует заметить, что саму ногу, вытянутую, лезвие никак не задевает, но это потому что Леша в штанах этих, как глиста во фраке, что все равно никак не мешает Сане взвизгнуть ничуть не хуже какой-нибудь второсортной актрисски из такого же пресловутого триллера или фильма ужасов. Леша, впрочем, не дергает ни единым мускулом. - ТЫ МЕНЯ В МОГИЛУ СВЕДЕШЬ! - Я всего лишь… - ТЫ, ХЕРОВ ПРИХОПАТ! -…убил сраную муху… - МАНЬЯК ТЫ ГРЕБАНЫЙ! -…коих в мире, как собак некрещеных… - ИРОД ПРОКЛЯТЫЙ! - Да заткнись ты нахуй! Какое-то время они молча смотрят друг другу в глаза. - Лось, харе орать, будто ты самку призываешь в брачный период. Во-первых, ты не в моем вкусе, а во-вторых, я не Князев. - Чт- - Если ты приперся мне о нем поныть – а ты приперся именно за этим, и не вздумай отрицать, - то дверь там. - Вот так, значит, ты с другом, да? – Саня и сам не может понять, наигранно он обижается или всерьез. - Я серьезно, свали. – А вот внезапно суровый лешин взгляд совершенно явственно демонстрирует окончание шуток. – Ты определенно не для того здесь, чтобы позвать меня на пьянку, поскольку от кого-либо из мишиной пиздабратии я рано или поздно (скорее второе) об этом узнал бы и, вероятнее всего, сообщил бы тебе, то есть тогда мы вряд ли вообще лясы точили бы тут, однако мы тут, что говорит о том, что пора тебе, Сашок, идти к лебедям. - Что такое секс? Столь неожиданного характера вопрос вгоняет Лешу в ступор, что заметно по – впрочем, кратковременно – пробегающему в глазах удивлению с тенью лишь на миг различимого смущения, которое сменяется сию же секунду привычным усталым пофигизмом, только теперь с примесью раздраженности. - Вырастешь – узнаешь, - на отстань отвечает Леша бесцветным тоном. - Но- - Ю стьюпид мазафакер. – Леше практически удается пропеть, как в оригинале, пусть и с акцентом. - Да Лех!.. - САНАВАБИЧ. До Сани доходит понимание, что далее он ничего от Леши не добьется, кроме цитирования всяческих оскорблений и пожеланий генитальных приключений из некогда прослушиваемых (и теперь вновь включенных) песен, поэтому он спрыгивает с могучей кучки в надежде уйти красиво, однако чуть не подворачивает себе ногу и удаляется по итогу под истерически вопящее: «Фаггот, фаггот, фаггот!» Считать ли это эфемерным знаком свыше, Саня не уверен. Выйдя обратно в рекреацию, он видит двери актового зала по-прежнему распахнутыми, а внутри мало того, что не убавилось число народу – напротив, там почему-то тусуется ранее, казалось бы, свалившая парочка скрипачей, весьма яростно за что-то перетирающих не столько с Князем, сколько между собой, из-за чего киномеханик, сидящий с поднятым к богу лицом, с не меньшей яростностью излучает желание пробить это самое лицо рукой прямо сейчас. Из спортзала слышатся драматичные, переходящие в ультразвук выкрики ебнутого солиста ебнутой лешиной любимой группы. У Сани отчего-то не поднимается язык мозговой извилины назвать Лешу тоже ебнутым. Когда Саня подходит почти вплотную к спинке стула, где сидит Илья, первым его, как и в прошлый раз, по той же самой причине замечает Андрей, только сейчас , вероятнее, из-за того, что сил его больше нет слушать, как эти двое из ларца делают друг другу мозги; и его взгляд непрозрачно умоляет хоть что угодно сморозить, лишь бы на сколько-нибудь воцарилась тишина. Ну, Саню долго упрашивать не надо. Задает он вопрос, правда, киномеханику, который, прослеживая траекторию княжеского взгляда, успевает обернуться, вздрогнуть от внезапной близости к своей персоне почти двухметровой махины и даже кратко помянуть санину мать. - Что такое секс? Неким божьим, а скорее дьявольским, чудом данное высказывание сквозь срач доносится и до ушей Мыши с Каспером, посему они мгновенно затыкаются и воцаряется долгожданная пауза, пусть и крайне неловкая. - Тебя ебет? – в привычно грубой манере отвечает киномеханик, коего, похоже, неловкость никак не задевает. Пару секунд он смотрит на Саню взглядом насмехающимся и не без разочарования, затем понимает, что ни хера, в сущности, необычного не стоит ожидать от долбанутой дылды, и утыкается в экран ноутбука, где открыта вкладка с лентой из «вконтактика». Саня, также разочарованный, с раздражением закатывает глаза и устремляет полный надежды и плохо скрываемого обожания взор на Андрея. Андрей же, в свою очередь, с превеликим удовольствием провалился бы сейчас сквозь землю, причем без варианта восстать потом оттуда. - Ну… - выдавливает он наконец. – Это когда два человека очень сильно любят друг друга. Тем временем Мышь успевает спихнуть с нагретого места Илью, дважды с ним посраться, ехидно переглянуться с Каспером, вспомнить, зачем подошла к ноуту, послать Илью еще раз и ввести-таки запрос, после чего, разрезая покашливанием тишину, она зачитывает деловым тоном: - «Сексуальное, или половое, поведение человека (от лат. sexus – «пол») – совокупность психических реакций, установок и поступков…» - Ладно, Маш, спасибо, мы пон… - пытается мягко перебить Андрей, но по итогу перебивают его. - Я НЕ ДОГОВОРИЛА- - Секс – это типа когда два чувака долбятся в сраку. Это произносит Каспер. Илья все-таки пробивает лицо рукой. У Андрея просто нет слов. Мышь швыряет в Каспера первым, что попадается ей под руку – пеналом, и попадает точно в цель. Не успевающую было опять начаться стычку прерывает громкий хлопок княжеской тетради по полу сцены. - МАША, будь сестрой, насри звездой… то есть составь списки участвующих в нашей трагикомедии в бездействиях. - Может, еще и в нелицах? - Главное, чтобы я понял, кто есть кто. - А че, мы чет разыгрываем? – почти непритворно удивляется Каспер. - Вроде, но однозначно не айфон, - отвечает Мышь. - Да блядь! Казалось бы, никто не заставляет Саню повернуть голову немного вбок, тем не менее именно это он и делает, в связи с чем сначала офигевает, потом не понимает, потом снова не понимает и в итоге просто подходит и садится через одно сидение от нахрена-то, а главное, зачем-то появившегося из какой-то темной бездны Горшка. Горшок вроде бы продолжает ловить дзен, а вроде слегка дергается от нарушения Саней привычного движения окружающего воздуха, что, впрочем, не мешает Сане повторить волнующий вопрос. - Я сам не знаю, - коротко отвечает Горшок. Саня сдается и возвращается в изначальную точку, оставляя Горшка фотосинтезировать дальше. А тем временем… Тем временем список уже закончен и готовится к преданию всеобщей огласке. - Значится, главные роли, - важно начинает Мышь, выставляя перед собой листок, аки какой-нибудь папирусный указ, - двуличный очкошник, долбоеб с кувшином, девчуля; не человек, а зверь нахуй; шизофреник с двумя чашками, неуравновешенными; тоже зверь, но как тот упоротый игрушечный тигр в зоопарке; наконец-таки реальная дикая львица и моя царица; те самые две неуравновешенные чашки вышеупомянутого шизофреника; тот, кто не грустит, но трансвестит. - Мать, ты пустой листок читаешь, ты в курсе? – непривычно будничным голосом замечает Каспер, сидящий рядом с Ильей и устало подпирающий подбородок кулаком. - Если бы ты знал, насколько мне наплевать, ты бы расплакался. - А за трансвестита ответишь. - Мы не в «Ace Attorney», мудила, так что со своими обвинениями тебе прямо на хер. - Если бы ты знала, насколько мне… - Ну, хватит. – Князь поднимает руки, как бы привлекая к себе внимание. – Насчет списка: постная херня какая-то, давай по новой. Насчет спектакля: его, по ходу, не будет, пускай реквизит мы пока не обоссали. - Могу устроить, - встревает Илья. - Право, нет нужды, - манерно парирует Андрей, не стремаясь даже изобразить подобие реверанса, после чего подхватывает тетрадь под мышку, доходит до Горшка и подхватывает его тоже. Тот отвечает гортанным булькающим звуком, отдаленно напоминающим издаваемый йогами во время медитации «ом-м», на что Князь безапелляционно заявляет: - Заткнись, падла. Два друга удаляются в одном им известном направлении, и Саня не прочь бы попробовать за ними проследить, но ему все вдруг становится категорически впадлу. Он с равнодушием наблюдает, как уходят Мышь и Каспер, которые уже мило беседуют чуть ли не о погоде, и как собирает манатки киномеханик, неодобрительно при том исподлобья поглядывающий в санину сторону. И таки высказывающий в конце концов свое мнение, ибо не терпила. - Ты бы того, пошел отсюда? – с непонятной интонацией произносит Илья. - Ты бы мог быть повежливее? – сам от себя не ожидая, говорит Саня с не пойми откуда вновь взявшимся раздражением. - Нет, - непринужденно говорит киномеханик, пожимая плечами. - Ты знаешь, где достать наркоту? Если бы Илье в тот момент приспичило попить, вся оказавшаяся во рту жидкость вылетела бы из него фонтанчиком. - Нет. – Он намеревается придать этим трем буквам максимальные твердость и осуждение, но из-за слишком сильного удивления получается как минимум неуверенно. - Не ври, - небрежно не соглашается Саня. – Деньги у меня найдутся. Только не вздумай слиться в последний момент. - С чего ты вообще взял, что я о чем-то ведаю, а если – вдруг – и правда ведаю, то соглашусь тебе помогать?! Хоть у тебя там миллиард денег, мне, во-первых, едва ли че-то перепадет, а во-вторых, тебе восемнадцати нет. Двоечок намечается, понимаешь, да? Нет-нет-нет. Будь ты мне еще сват или кум какой-нибудь, я, быть может, и подумал бы, а так мое мнение таково: пошел на хер. Вместо ответа Саня набирает в калькуляторе цифру и показывает экран Илье, взгляд которого с упрямо-высокомерного за долю секунды сменяется на шокированно-недоуменное. - Ты банк грабанул? – Все, что ему под силу выдать. - Не совсем. - Не совсем? Хрена ты формулируешь. Да за такое бабло ты собственный наркокартель можешь забацать!.. Или ты это и задумал? - Ты мне поможешь или нет? Илья, состраивая задумчивое выражение лица, опускает взгляд вниз и, притворно или нет, но раздумывает около минуты. Затем соображает не самого убогого вида листок и карандаш откуда-то из пучины рюкзака, нервозно чиркает адрес и пихает бумашку Сане в руку. - Сегодня же, в десять вечера. И упаси тебя боже опоздать хоть на одну блядскую минуту. - Че, раньше нельзя? – Не успевает Саня возмутиться, как оказывается вытолкнутым из актового зала, а перед тем, как раздается грохот затворяемых дверей, звучит приглушенное предупреждение: - Чтоб как штык был, иначе торговаться придется уже с легавыми.