Болтливый остролист

      Не то чтобы «его» фобия осталась без внимания, просто Гарри было всё равно. Ну шутил иногда кто-то, что великий мальчик-который-выжил боится собственной палочки и магии, что с того? Гарри больше в такие моменты переживал за Дору, с которой так и не вышло поговорить нормально. Девушка отмахнулась, сказав, что всё хорошо и что её боггарт не стоит вспоминать.       – Не обращай на них внимания, – произнесла хмурая Гермиона вечером, после того как мальчишка из Рейвенкло посмеялся над Поттером. – Они напридумывали себе что-то.       Гарри неловко пожал плечами, отчего Грейнджер звучно вздохнула.       – Ты боишься потерять палочку? Или что её снова кто-то возьмёт? – Гермиона вспомнила рассказ Рона о Тайной комнате, где у Гарри дважды забрали палочку. – Это нормально.       Как хорошо, что Гермиона настолько умная, чтобы придумать оправдание за него.       – Мы все боимся банальных вещей. Я, например, боюсь плохой оценки. Или что библиотеку закроют, когда я туда пойду.       Гарри засмеялся.       – А ещё… – девочка отстранённо уставилась в камин, рефлекторно поглаживая кота. – Иногда я боюсь, что если потеряю палочку, то потеряю и магию.       – Но…       – Знаю, что это глупо! Просто… у нас с тобой не всегда была магия. И про этот мир мы не знали. Вот и… – она затихла. Делиться таким было смущающе. Однако кому ещё рассказать, как не друзьям?       – Спасибо, Гермиона.       Она непонятливо посмотрела ему в глаза, а потом, догадавшись, улыбнулась.       – Не за что.       С того вечера Гарри и вовсе решил, что страх есть страх. От него никуда не деться. И нечего на нём зацикливаться.       Дора была с ним солидарна.

***

      Из палочки вырвался слабый блеск. И всё.       – Почему так? – расстроенно протянул Поттер. – Я же выбрал другое счастливое воспоминание… разве не должно было получиться?       За окном падал снег, кабинет освещало несколько свечей, отбрасывающих витиеватые блики от разных волшебных инструментов в кабинете. После того матча и Рождества Гарри наконец начал учить заклинание Патронуса, но успеха всё не наблюдалось.       – Я был уверен, что получится.       Люпин похлопал его по плечу.       – У тебя правильные движения и есть эффект. Это уже больше, чем могут волшебники в тринадцать. Патронус обычно не учат так рано, ты ещё успеешь. Через пару занятий точно, Гарри.       Удивительно, в этот раз Дора даже не заверещала о том, какой профессор классный. На последних дополнительных уроках она вообще предпочитала задумчиво молчать.       Гарри вышел в коридор вечернего Хогвартса и направился в туалет, помыть руки по заветам богини чистоплотности… то есть Доры. На пути в гостиную парень остановился у окна, сквозь щели которого чуть задувало.       – Я не знаю, какое воспоминание можно ещё выбрать, – выдохнул он.       – Слушай, малец, может проблема во мне?       – Что?! – воскликнул он и воровато оглянулся. Никого. Только портрет заинтересованно на него посмотрел. – Ты о чём? Не говори ерунды, это я не справляюсь.       – Но после того, как ты подумал над другим воспоминанием, у тебя стало получаться лучше. Но нам всё ещё не хватает. Вот я и пришла к выводу, что, может, и мне надо о чём-то думать? – рассудила девушка. – Смотри. Боггарт может чувствовать мой страх…       Это верно, хоть после первого урока боггарт больше и не превращался в палочку. Во-первых, Гарри больше не выставлял Дору вперёд заранее, а дожидался, когда привидение обратится в дементора. Во-вторых, Дора сказала, что больше не думает о своих страхах, как в тот раз.       Вероятно, поэтому боггарт не переключался с Гарри на чужой кошмар.       Вообще, Гарри и Дора долго прикидывали, почему так происходило. Почему боггарт чувствовал её? Чем по сути была Дора?       Ещё с первого курса Поттер бегал по библиотеке и искал книги про волшебные палочки, однако находил лишь сказки про Бузинную палочку, истории создания, технику безопасности и курьёзные неурядицы магов. И всё. Они с Дорой могли составить топ самых интересных мест, куда волшебники засовывали свои палочки, но к разгадке не приблизились ни на шаг.       Но после случая с Томом Реддлом вопрос стал насущнее. Почему он слышал Дору? Почему кто-то мог, но не все?       Вариант первый. У Волдеморта была палочка-близнец, которая тоже могла разговаривать. Этот вариант отлетает сразу. Том бы не удивился, услышав Дору, если бы и сам имел дело с такой болтливой палочкой.       Вариант второй. Реддл был мёртв. Дора тоже. Связь призраков? Тоже нет. Они проверяли – Дора громко кричала в Большом Зале и коридорах, но ни один призрак не слышал её.       Вариант третий случайно подкинула Гермиона на уроке Хагрида. На гипотетический вопрос Гарри о разумности существ она подтвердила, что магические звери думали и общались между собой, просто на отличном от людей уровне. Дора почему-то не захотела быть магическим зверьком. Да и не очень это подходило, говоря откровенно. Перо феникса вряд ли играло роль, хотя и звучало это символично: фениксы перерождаются и Дора тоже. Однако другие палочки с такой сердцевиной не говорили. И то, что её слышал Волдеморт, это снова не объясняло.       С помощью Невилла и его любви к Травологии появилась и четвёртая идея. Невилл рассказал, что есть растения, у которых учёные-маги обнаружили подобие разума. Но остролист в перечень таких редких видов не входил.       И тогда Дора предложила последний вариант. Душа. Про неё упомянул Реддл в Тайной комнате. Он был душой, запертой в теле дневника, Дора – душой в деревяшке.       Логичная теория, которую, к сожалению, они не могли подтвердить. В библиотеке книг по этой теме не было. Мадам Пинс строго посмотрела на Гарри, когда он спросил. Да даже в Запретной секции, куда он наведался под мантией-невидимкой, ничего толкового не нашлось. Упоминание магии души в одной из книг заняло две строки. А ещё в одном томике были вырваны страницы. Это явно не популярная тема. Или тёмная…       Вот и всё. Больше ничего не нашлось. Никаких идей. И если Гарри хотел искать дальше, то Доре это наскучило.       – Так?       – А дементор может нагонять на меня тоску. Я в поезде это почувствовала, не так сильно как вы все, но почувствовала.       – И? – всё ещё не понимал Гарри.       – Боггарт чувствует мой страх. Я чувствую влияние дементоров. Дементор, если продолжить цепочку, может питаться и моей печалью. Значит, вероятно, мои счастливые воспоминания могут его отпугнуть. Возможно, их не хватает для заклинания. Оно всё-таки отличается от других и требует не только твоей магии.       Гарри меланхолично смотрел, как падает снег.       – Может быть.       – Ура, малец, до тебя дошло.       – Тогда тебе стоит тоже думать о чём-то счастливом. И получится?       – Ну… я типа пыталась.       – Но?       – Но не могу ничего придумать.       Гарри всплеснул руками.       – Возьми хорошее воспоминание из прошлой жизни! Легко же. У тебя их будет побольше моего, – он прикусил язык, сразу жалея, что сказал это.       – Да, но… нет. Я… не хотела говорить тебе об этом…       Тревога волной поднялась внутри Гарри. Дора что-то не хотела говорить? Дора? Её ничего обычно не смущало. Она не стеснялась ругаться так, что у Гарри уши в трубочку сворачивались. Не стеснялась шутить на темы, от которых невозможно не краснеть.       – Что? О чём?       – Я не хотела тебя волновать, но потом поняла, что вроде как вечно лезу в твои дела и выпытываю, как ты себя чувствуешь, поэтому будет честно быть откровенной в ответ.       С этим было сложно не согласиться. Гарри волновался о Доре не меньше, чем она о нём. Вот только делал он не так много, чтобы помочь. Опыта не хватало. Красноречия тоже.       – Что случилось?       – Мои воспоминания из той жизни стали… смазываться. Забываться.       Гарри, вздрогнув, достал Дору и встревоженно начал разглядывать. Будто мог что заметить.       – Как? Ты же говорила, что не забываешь?       Дора уже давно отметила, что её память стала лучше. Сама она объяснила это так: «Я безмозглая. В прямом смысле. Нет мозга. Нет нейронов. Моя память больше не в теле. Она в магии. Наверное».       Нет глаз, но видит. Нет ушей, но слышит. Магическим восприятием. Так что и наличие воспоминаний этим тоже можно было всё объяснить. «Это магия, детка!» – как любила говорить девушка.       – Это началось после второго курса.       – С чего вдру… Локхарт, – парнишку пронзило осознание. Профессор Локхарт и его заклятие забвения, которое Дора подавила. Или нет. – Неужели оно сработало на тебе?!       Его руки начали мелко дрожать.       – Ну, не в полной мере точно. Вроде после того заклинания жертвы Локхарта совсем теряли память. А у меня так, чуть расплылось всё в голове… ээ, метафорической голове. Ну ты понял.       Но Гарри продолжал паниковать.       – Спокойно! Я не говорю, что забыла что-то, просто когда пытаюсь вспомнить детали, не особо получается. Я помню имена и события, но лица и всякие подробности будто ускользают. Ну, я точно помню, каким классным был мой двадцатый день рождения. Но когда я пыталась использовать это воспоминание для Патронуса, поняла, что оно слишком расплывчато всё в мыслях. Не достаёт мелочей.       – Нет… Это из-за м…       – Отставить самосуд! Я это рассказываю, не чтобы тебя напугать. Мерлиновы стринги, я не хотела разыгрывать сценку из мелодрамы про амнезию. Говорю же, обливейт не подействовал на меня так, как на людей. У меня нет органа, который содержит воспоминания. Круто быть без мозгов! – весело хихикнула девушка. – Я помню всё, но не так хорошо, как раньше. И это нормально. Люди забывают прошлое. Детство всегда забывается. Юность тоже частично. Такова наша жизнь… правда смерть свою я очень чётко помню. Вот уж это можно было бы и стереть.       – А… а эту жизнь? – чуть сипло спросил Поттер, отводя взгляд.       – Мм?       – Эту жизнь… ничего там не… стёрлось?       Гарри стало страшно. Да, наверное, это эгоистично думать в такой момент о себе, но он не знает, что будет делать, если Дора забыла что-то о нём. Она же важна ему. Её память о нём.       – Тут всё чики-пуки, малец. Помню все похабные разговоры в лавке Оливандера, как будто это было только вчера.       Гарри усмехнулся. Паника отпускала его.       – Может, тогда ты попробуешь использовать счастливое воспоминание из этой жизни? Если… если у тебя такое есть, – пробормотал он под нос.       Секунда тишины. Две. Три.       – Малец! В этот раз ты оказался умнее меня? Боже, почему я так зациклилась на былом? – Дора была довольно лёгким человеком. Она быстро перестала переживать за свой боггарт. Ну боится и боится, что поделать? И о немного покорёженной памяти тоже не парилась. Не забыла же полностью, а остальное неважно.       Свои проблемы она всегда решала на раз-два. Долго переживать о себе и думать о плохом не в её стиле. А вот шутить по любому поводу? Это да, это её.       – Значит, у тебя есть что вспомнить?       – Конечно! Ты что, считаешь, у меня тут депрессивная жизнь? Неа.       – Может тогда тот день, когда мы встретились? – для него-то это точно чудесное воспоминание.       – Ой. Нет. Вряд ли. Я тогда была разочарована, что спать больше не получится.       – Да. Ты много ворчала.       – А сейчас я ворчу меньше?       Гарри тактично смолчал.       – Ладно. Давай возвращаться в башню, хватит тут мёрзнуть, – звонко произнесла девушка. От недавней атмосферы тревоги и печали ничего не осталось. – До следующего занятия я точно прикину что-то нужное.       У неё есть хорошие воспоминания.       Например, как магия впервые щекотливо заструилась по телу. Как Гарри назвал её другом. Как Рон спас её от Коросты и уморительно поставил крысу в угол. Как Гарри чесал ею, палочкой, Живоглота, а Гермиона рядом по-доброму смеялась.       На следующем уроке кабинет осветило яркой вспышкой Патронуса.