К. А. С. И. Т. А.

Надо было все-таки брать то, с А-силуэтом. Или с кукольной юбочкой. О чем я только думала?! Я оглядываю отражение в зеркале критическим взглядом, с каждой секундой все больше ощущая, как внутренности обжигает клокочущее волнение и противно душит нарастающая паника. А ведь еще вчера я была от него в полном восторге. Ну, в смысле от платья. Облегающий иссиня-черный корсет от талии до груди, тонюсенькая, буквально невесомая кружевная ткань, обтягивающая плечи и руки, ну а самое главное, что тогда меня покорило — это юбка. Юбка-пачка, пышная, в несколько слоёв, очаровательного лазурного цвета, пестрящая небольшими, но объемными вышивками, цветной россыпью покрывающими всю фатиновую ткань. Эти детальки можно разглядывать бесконечно, и все равно, кажется, не сумеешь рассмотреть их всех. Тут и цветочки, и бабочки, и какие-то зверушки, и солнышки с облачками, где-то даже музыкальные ноты видны и фигурки, напоминающие гантельки со свечками и песочными часами. Вчера это платье виделось мне идеальным вариантом — ярким, сочным и оригинальным, в общем, все как я люблю. Но теперь… Уже у входа в Каситу меня встречали сотни девушек, и каждая из них выглядела как настоящая принцесса из волшебной сказки. Великолепные макияж и прическа, с которыми их обладательница была достойна называться эталоном красоты, а наряд так вообще что ни на есть произведение искусства! Серьёзно, вы бы видели, какие у всех них изумительные платья! Элегантные бальные, грациозно приталенные атласные, из роскошного шелка или благородного бархата со сдержанными и изящными фасонами. И мне вдруг стало казаться, что я тут лишняя. Как будто маленькая девочка, нечаянно попавшая на взрослый бал вместо детского утренника. Еще и на кого ни посмотри, у всех сплошь профессиональный мейк и мудренные прически, выполненные ни иначе в парикмахерской специально к случаю. А я даже не подумала воспользоваться сторонней помощью, накрасилась и причесалась сама, как сумела. Не предполагала, что другие подойдут к делу настолько серьёзно. В моем городе даже выпускной был скромнее, а тут вроде рядовое ежегодное мероприятие. Я, конечно, старалась все сделать по высшему разряду, но теперь мне и ресницы кажутся слипшимися от туши, и помада неаккуратно намазанной, и тональник ужасно желтым, а прическа вообще кошмар, какие-то дебильные кудряшки, которые с блестящими локонами остальных красавиц смотрятся особо уныло и нелепо. Нет, я никогда насчет себя иллюзий не питала, знала, что всегда будут и умнее меня, и краше, но сейчас на моей душе совсем тоскливо. Смотрю в отражение и вижу в нем гадкого утенка, затесавшегося в стае лебедей. Не знаю, почему вдруг сейчас во мне проснулась такая неуверенность. Возможно, потому, что мне очень хочется, чтобы среди всего этого торжества великолепия женских тел Камило или Бруно, посмотрев на меня, не пожалеет о том, что дарит танец мне. Поскольку сейчас, в окружении всех этих красавиц, которые кажутся по умолчанию лучше, чем я сама, во мне вновь просыпается страх, что я слишком обычная. Что не особенная. И на самом деле, даже после всего того, что случилось за этот месяц, меня все равно грызет ужасная мысль, что они могут выбрать другую. Наверное, кто-то скажет, что мои опасения беспочвенны и глупы, и умом я сама осознаю это, но поделать с собой ничего не могу. Я не знаю, откуда взялась эта иррациональная боязнь, но она во мне есть. Вдруг им вообще будет стыдно находиться рядом и уж тем более танцевать с такой, как я, с самодельным марафетом и дурацким платьицем. Каждый из любимых мной людей невероятно привлекателен, у них столько прекрасных качеств, а я… я ведь ничем не выделяюсь. Может, они захотят другим девушкам танец предложить, вон их сколько красавиц, выбирай не хочу… И вместе с тем, как бы это парадоксально не звучало, мне сковывает и совсем другой страх. Если оба кавалера явятся на бал, если оба предложат мне танец, это значит, что придётся сделать выбор. Выбрать одного на глазах другого! Господи, жуть-то какая! Я совсем не представляю, как смогу решиться на такой шаг, хватит ли у меня вообще духу оттолкнуть кого-то из них на виду у всего университета. Как я буду после такого глядеть обделенному в глаза?! От подобных мыслей резко хочется сбежать подальше отсюда, запереться в своей общажной комнате, накрыться одеялом с головой и напрочь забыть о муках выбора. Но нет. Нельзя. Если сбегу, то сделаю в разы хуже. Достаточно вспомнить, как я в последние дни корила себя за двуличие и обман. А по отношению к Камило и Бруно лелеять сладкую ложь абсолютно нечестно и несправедливо. Они не заслуживают того, чтобы и дальше быть частью двойной игры. В конце концов, после бала я объяснюсь с тем, кого не выбрала. Кого бы эта участь не постигла, я надеюсь, он сможет понять меня. Я дорожу каждым из них, и если с кем-то у нас не сложится любви, то я очень хочу, чтобы мы остались хорошими друзьями, и верю, что это желание окажется обоюдным. Время без пяти. Все, надо прекращать медлить. Чем раньше все свершится, тем будет легче. Глубокий вдох. Давай, Мирабель, вперед. Я распахиваю широкие двери и боязливо приоткрываю зажмуренные глаза. Все участники бала уже должны быть здесь, начало ведь через пару минут. Чуть осмелев, я окидываю пристальным взглядом толпу и… не нахожу ни одного из своих потенциальных партнеров. Пробегаюсь глазами еще раз, уже внимательнее, всматриваясь в каждую фигуру. Безрезультатно. Нахмурившись, пробираюсь вглубь зала, оглядываю каждый уголок с еще большей дотошностью и неугасающей надеждой. Ведь не может получиться так, что мои страхи вдруг претворятся в реальность, это же невозможно, они должны быть здесь, я ведь… я… Нет. Их здесь нет. Ни черноволосой шевелюры, ни каштановых кудряшек. Как в тумане плюхаюсь на ближайшую скамейку, совершенно сбитая с толку. Первые мгновения — шок и абсолютно неверие в происходящее. Будто все — сон. Потому что я отказываюсь верить в реальность. Это ведь неправда. Этого не могло случиться. Мои глубинные переживания и треволнения, они ведь… они не могли оказаться правдой. Это всего лишь напрасная предпраздничная тревога, она никак не должна настигнуть меня вот так всерьез, после всего того, что было… А может… я правда придала этому месяцу, этим отношениям слишком большое значение? И они не являются таковыми, какими важными и дорогими они стали моему сердцу? Ведь… ведь глупо полагать, что мои надежды, мое видение этого бала и мой настрой можно проецировать на всех. Просто… я думала, я верила, что этот месяц был важным и дорогим для всех нас. Что кто-то из них, так или иначе, готов к этому шагу. Но, кажется, я поспешила. Их нет. Ни одного из них. Я тут совершенно одна. Вокруг меня кипит жизнь: девушки смущённо нашептывают о чем-то друг другу, посматривая на возможных кавалеров, парни тоже не отстают, приглядываются, — а я здесь сижу, как дура, никому не нужная. Изабелла в дальнем углу пытается как можно доброжелательнее беседовать с Мадригаль, около них опять стоит Мариано, на которого Иза косится с явным желанием побыстрее улизнуть. Луизы сегодня вообще не будет, она растянула мышцы в качалке, но, по словам подруги, за ее больной ногой увязался ухаживать такой видный молодой человек, что, не посетив бал, она ничего не потеряет. Долорес тоже не до меня, ее, как диджея, дергают в разные стороны с просьбами и наставлениями, в перерывах между которыми она нервозно поглядывает то на телефон, то на Мариано. Гаснут потолочные панели, остаются заженными лишь несколько светильников, создавая приглушенным огнем романтичную атмосферу. В середину зала с блаженными улыбками выходит чета Куравор, и декан музыкального факультета начинает вступительную речь, в которой еще раз пересказывает историю сложившейся традиции и очень трогательно подводит к приглашению супруги на первый, солнечный танец. Постепенно воздух наполняется робкими и смелыми, громкими и тихими, но все до одного проникновенными желаниями подарить дорогому сердцу человеку пару минут совместного счастья. И каждый такой звук отпечатывается на душе жгучей обидой, и горечь сдавливает горло так, что едва удерживаешь вот-вот готовые политься слезы. У всех свои заботы, свои проблемы, и подругам сейчас не до меня. Сейчас никому нет дела до меня. Идиотка. Думала она, что придется выбирать. А на самом деле тебя и пригласить-то некому. Ну и что, что они когда-то там позавчера на фразе про бал за руки тебя взяли? Все могло перемениться за эти дни. Камило — очень симпатичный парень, и на его курсе множество красоток ему под стать, полагаю, он просто не готов упускать возможность приударить за одной из них. Не исключено, что и Бруно поразмыслил и понял — я ему не пара. Ну и правда, как я могу стать его девушкой? По сравнению с ним я всего навсего маленькая несмышленная первокурсница, которая в будущем доставит больше хлопот, чем удовольствия. Наверное, посчитал, что так будет лучше. Ректор ведь присутствует на балу, еще, чего доброго, вновь уволит, кто знает, как она отнесется к таким отношениям. И Дора все равно не сможет оберегать нас от всех сплетен. Я все понимаю, клятва — это уже серьёзный шаг, подводящий к новому этапу отношений, и они оба просто оказались не готовы к нему. Ну да, погуляли, поцеловались, за ручку походили, поигрались, что называется, но, видимо, эти игры не достойны большего… — Миледи? От знакомого веселого голоса, прозвучавшего неожиданно солидно и благородно, при этом все же не растеряв свойственной ему обаятельной игривости, я с замиранием сердца поднимаю увлажнившиеся глаза. Божечки, неужели это Камило?! Я, конечно, предполагала, что он приложит все усилия для бального образа, но чтобы у него получилось настолько ваушно… Блестящий костюм яркого апельсинового цвета, волосы уложены просто идеально, начищенные туфли вместо кроссовок вообще немыслимо видеть, и даже осанку держит, офигеть! Но среди всей этой роскоши, которая далась ему явно непросто, я все равно вижу моего Камило, во взгляде которого выражается смесь гордости за произведенное впечатление, явно отраженное на моем лице, и вместе с тем такие искренние восторг и радость, что вот она, его принцесса, которую он может пригласить на танец и признаться ей в своей любви. И мне сейчас так хочется кинуться к нему на шею и шептать на ухо о том, как я рада его видеть, как боялась, что он не придет, что я останусь одна, что не нужна ему… Но я лишь утираю слезы и с неподдельным счастьем любуюсь им, ожидая, когда Камило произнесет заветные слова. — Не окажете ли вы честь подарить мне незабываемые минуты солнечного танца? Надо же, ну прямо настоящий кавалер голубых кровей! Он так трогательно старается произносить все возвышенно и по-рыцарски, что мне хочется рассмеяться от умиления. И какой же он стоит счастливый! Протягивает ладонь, а сам смотрит взволнованно и с такой надеждой, будто боится отказа. Он правда очень дорожит этим танцем. Ведь если я соглашусь, он будет точно знать, что ценность нашей любви обоюдна. И все же прежде, чем подать руку, я напоследок вновь окидываю взглядом зал. Но Бруно нет. Он просто не пожелал сюда явиться. Неужели он… передумал? Пусть даже так. Он не обязан мне. Хотя и обидно, и больно от мысли, что я старалась быть всегда рядом, я поддерживала его, была с ним в трудную минуту, а он… Да, я делала это безвозмездно, я не хотела ничего взамен, но мне казалось, что я заслуживаю того, чтобы он был со мной в мой важный миг. Ведь как бы меня не одолевали комплексы и сомнения, как бы критично я не относилась к себе, к своему внешнему виду, в глубине души я мечтала побывать сегодня принцессой, обласканной вниманием пусть даже одного, но любимого и дорогого мне человека. Но у Маго, видимо, на этот вечер другие планы. Может, он просто струсил. А может, понял, что я ему не так нужна. Я уверенно беру Камило за руку и позволяю себе полностью раствориться в красоте мгновенно заблестевших карих глаз. И горечь потихоньку утихает. Этот вечер должен был показать мне, кому я могу доверить себя и свои чувства. И кучерявая моська, глядящая на меня с обожанием, говорит сама за себя. Ками не бросил меня. Он всегда был рядом и поддерживал, чтобы ни случилось. С ним я всегда чувствовала себя в безопасности. Да, мы толкаем друг друга на разные авантюры, не всегда совпадаем во взглядах и мнениях, иногда Ками шутит так, что мне хочется дать ему небольшой подзатыльник, но именно это делает наши отношения особенными, такими, какими я их так люблю. Они яркие, эмоциональные, по-своему необычные, и я рада этому. И рада, что Камило готов показать, что ценит их так же, как я. Он с улыбкой отводит меня ближе к залу и берет под руки, ожидая, когда грянет музыка. В эти мгновения перед танцем мы безотрывно смотрим друг на друга в молчании, наслаждаясь каждой секундой обоюдного предвкушения. — Знаешь… мне так повезло. — нарушает тишину шепот Ками. — У меня самая красивая девушка на балу. — Что, правда? — хихикаю я, розовея, а у самой сердце так и трепещет. — Если честно, я думала, что выгляжу среди всех так нелепо… — Среди всех ты — самая яркая звездочка, Мирабель. — бормочет Камило, глядя так ласково, так нежно, что под взглядом этих добрых и очаровательных глаз я начинаю и вправду чувствовать себя самой красивой. — И я безумно счастлив, что эта звездочка досталась только мне. — И я тоже… невероятно этому счастлива. — раздается в ответ мой чуть дрожащий от нахлынувших эмоций голос за миг до того, как звучат первые ноты заливистой музыкальной трели. Бал состоит из двух танцев — солнечного и лунного. Все приглашения проводятся в начале торжества, а затем пары лунного танца наблюдают за танцем «солнечных» пар и наоборот. Солнечный танец — очень веселый, быстрый и энергичный, требующий от партнера выносливости и определенной выдержки, чтобы достойно продержаться на ногах до конца. Когда репетировала, больше всего боялась, что у меня не хватит сил на все движения, хоть и простые, но вкупе с бешеным ритмом, еще и попытками влиться в темп партнера становящиеся довольно утомительными. Мне казалось, что к финалу я совсем выдохнусь и весь задор пропадет где-нибудь к середине. Но Камило оказался очень чутким и надёжным партнером. Поначалу я от волнения и какой-то дурацкой стеснительности всякий раз норовилась поставить ногу не так или промахнуться мимо его руки, но у Ками чудом получалось подстраиваться и подхватывать меня тогда, когда я была уже готова упасть. И вот, постепенно осмелев и почувствовав в лице кучерявого кавалера опору, я ощущаю, что получаю от танца неимоверное удовольствие! Это даже перерастает в какую-то игру: я то борюсь за главенствующую роль в партии, то наоборот, позволяю Камило вести меня за собой. И главное — я полностью растворяюсь в движениях, в ритме, в кучерявом партнере. Мы кажемся будто единым целым, задорным вихрем петляя около других пар, и я вдруг замечаю, что нам понемногу дают пройти в самый центр. И от осознания этого меня охватывает клокочущий восторг. Я слышала, что красивейшим партнерам принято давать место в середине зала. И когда чета Куравор, изящно кружившаяся неподалеку, на миг замирает и подмигивает нам, пропуская на свое почетное место, сердце готово выскочить из груди в эйфории. Мне так хочется поделиться этим с Камило, хотя бы мимолетно прошептать на ухо, но безумная мелодия не терпит ни секунды промедления. Поэтому я, не сдерживая счастливого смеха, просто смотрю на Камило, позволяя немому диалогу случиться. «Представляешь, мы в эпицентре! Ты понимаешь, что это значит?!» «Знаю, mi señorita. И я хочу, чтобы каждый запомнил нас как самую прекрасную пару на сегодняшнем балу.» Этот танец полон резких, ритмичных и слегка безбашенных движений, которые позволяют партнерам рассказать сюжет их собственной сказки. И я полностью отдаюсь ощущениям, давая себе в полной мере насладиться рассказом, о котором лучше всяких слов повествует язык тела. Куравор была права: в танце действительно можно проникнуть в самую глубь отношений с человеком, начиная от их зарождения и заканчивая обоюдным признанием в любви в моменте настоящего. С Камило я чувствую тепло нескончаемого лета и бурлящую в крови юность, вечную молодость, которой не будет конца, пока мы вместе. Эмоции будоражат разум, их поток похож на своенравную горную речку, неудержимую и непокорную, которую не остановить ничем и которая будет прорываться через любые препятствия, всем на зло и несмотря ни на что. В этом сумасшедшем порыве нас уносит так, что мы способны и подрезать соседние пары, и сами не рассчитывать своих возможностей, рискуя запороть всю связку. Но этого не происходит. В этом удивительном вихре нам как-то удается спасать положение и подхватывать друг друга, не давая упасть. Эта неустанная поддержка, эти брызги эмоций и искры чувств, это бесконечное жаркое солнце в душе и настроение беззаботного и чуть безумного веселья — из этого и состоит наша собственная сказка. Звучат финальные аккорды песни, я ловлю каждое оставшееся мгновение этого легкого приятного удовольствия, на удивление совсем не чувствуя усталости, а лишь жар на щеках и ликование внутри. Последний поворот, перехват — и мы замираем вместе с музыкой, с широченными улыбками глядя друг другу в глаза. На мгновение весь остальной мир будто исчезает, остаемся лишь мы вдвоем, смакуя момент перед самой важной частью. Наконец Камило подходит ближе и берет мои влажные ладони в свои. Грудь вздымается, на лице блестят капельки пота и вид у него такой слегка растрепанный и очень взволнованный, да и я волнуюсь не меньше. Сейчас он произнесет клятву. И за мной останется решение — принять ее или же нет. — Мирабель… — произносит он тихо, но слова и без того проникают на самую глубину. — Спасибо тебе за такой чудесный танец. И за то, что дала мне шанс выразить в нем все, что я чувствую к тебе. Позволишь ли ты произнести мне клятву? Я киваю, невольно сжимая его пальцы, а сама даже вздохнуть не смею, утопая в ласковом блеске темно-карамельных радужек. — Клянусь оберегать тебя любыми способами, чтобы ни случилось. Клянусь быть твоей опорой и поддержкой, как бы ни сложились обстоятельства. Клянусь защищать тебя от всего, что может навредить тебе или причинить боль и страдания. Клянусь радоваться вместе с тобой в моменты счастья и утешать тебя в моменты горя. Клянусь бороться за твоё счастье. Все вокруг будто исчезает, оставляя меня один на один с тишиной, отпечатанными в сердце и разуме словами и выбором. Я смотрю в глаза напротив, смущенные и очень преданные, искренне обещающие любить и заботиться. Я чувствую, как он в ответ сжимает мои пальцы чуть дрожащими ладонями, ощущаю, как он боится отказа, боится, что сказал что-то не то, что я могу уйти и бросить его. И возможно, я первая, кому он смог довериться. Признайся, ты ведь его любишь. Да, тебя могут одолевать сомнения, но виновника этих сомнений здесь нет. Он просто не пришел. И ты не можешь точно сказать, что творится в его душе. И если ты сейчас откажешь Камило, никто не сможет дать гарантию, что эта жертва будет оправдана. Мистер Маго наверняка прекрасно понимал, что для меня значит этот бал. И я могу расценивать его неявку как желание не развивать дальше наши отношения. В любом случае, отказом я рискую навсегда потерять Ками. А мистер Маго, видимо, не задумывался, что своим отсутствием рискует потерять меня. Если бы не Камило, я бы сидела здесь совсем одна. Но Камило меня не бросил. Он с блеском прошел все три испытания. А мистер Маго… мистер Маго дисквалифицирован. А значит, я имею право сделать такой выбор. — Я принимаю твою клятву. — шепчу я, смаргивая выступившие слезы. — Я люблю тебя, Камило. Камило, буквально обомлев от счастья, несколько секунд смотрит на меня с неверием в абсолютном экстазе, а потом вдруг берет за щечки и коротко, но крепко целует, после чего внезапно вздымает меня в воздух, закружив в объятиях, с ликующим изумлением бормоча: — Я тоже, тоже, тоже тебя люблю, моя самая чудесная mariposa! — Его восторг кажется настолько громким и взрывным, отчего складывается впечатление, что о нем в одно мгновение узнал весь мир. Хотя по Ками видно, что ему только этого и хочется — чтобы все узнали, насколько он любит меня. И едва ноги снова касаются земли, как я прикасаюсь пальцем к губам кучерявого, желая дать ему насладиться этими минутами эйфории на полную. — Тшш… Клятву нужно как можно тщательнее скрепить… — соблазнительно бормочу я, мягко обхватывая ладонью его лицо и придвигая ближе, завлекая кучерявого в глубокий, чувственный поцелуй. Камило, еще не успев очнуться от своего триумфального признания, на долю секунды теряется, но после с удовольствием отвечает на мой порыв, прижимая меня к себе. Я в свою очередь медленно провожу руками по его спине, добираясь до макушки и зарываясь пальцами в мягкие кудри, слегка оттягивая их и неспешно проводя языком по небу, по внутренней стороне зубов… Я никуда не тороплюсь, желая как можно дольше чувствовать себя любимой и дарить свою любовь. Камило с непривычки пытается ускорить темп, но я нарочно усмиряю его пыл, стараясь растягивать удовольствие. И только спустя пару сладострастных мгновений я позволяю нарастить ритм, выпуская наружу жадность и пьянящее упоение, с которыми мы льнем друг к другу. Тёплые ладони оставляют обжигающие прикосновения на моих плечах, обвитых полупрозрачной тканью, затем спускаются к талии, требовательно прижимая меня к своей груди, пышущей жаром и желанием. Требуется неимоверное усилие, чтобы оторваться от манящих, чуть припухших от случайных укусов губ, и я чуть оттягиваю зубами нижнюю, на пикантной ноте заканчивая поцелуй и с игривой улыбкой заглядывая Камило в глаза. Тот смотрит на меня с томной ухмылкой, как и я явно жаждя продолжения, однако благоразумно понимая, что мы все еще на балу, в толпе людей и что для этих целей существует неформальная часть празднества, последующая после лунного танца. — Ты же помнишь, что прежде надо даму пригласить на прогулку? — кокетливо усмехаясь, напоминаю я, вышагивая по белоснежной рубашке двумя пальчиками. — Уверяю, миледи, я принесу вам самый большой и ароматный бутон под стать вашей красоте. — пленительным шёпотом обещает Ками, оставляя напоследок на моей шее тягучий влажный поцелуй, от которого я невольно приподнимаюсь на носочки, выдыхая тихий протяжный стон. — Дождитесь меня, mi señorita, и приглашение будет вашим. Он с явной неохотой выпускает мою фигуру из объятий и, отходя, все еще смотрит на меня, чудом не врезаясь в других парней и девушек. И я, проводив его взглядом до дверей, немного робко и смущенно осматриваюсь по сторонам. Поверить не могу, что теперь весь университет знает о наших отношениях. Во время танца, во время поцелуя я, так или иначе, ощущала на себе множество любопытных глаз, которые сейчас в большинстве своем увлечены разглядыванием своих обожаемых половинок. Но вот я вижу, как миссис Куравор смотрит на меня с тёплой улыбкой, как Изабелла, стоя рядом с Мариано, глядит в мою сторону в изумлении… А потом я замечаю взгляд Долорес. И бледное, как полотно, лицо вместе с потемневшими, в ужасе округлившимися глазами озвучивают красноречивей всяких слов все ее отношение к ситуации. Кажется, она готова завыть от отчаяния. А Мариано… Я вновь поворачиваю голову к Изе. Под пристальным взором стоящей в дверях ректорши она мило щебечет с главным университетским спонсором, видимо, в этой ситуации так и не сумев найти компромисс с Мадригаль. И ведь Изабелла до сих пор не знает, что ее подруга влюблена в того, кому художница, судя по всему, только что подарила свой танец… Мне становится так нестерпимо жаль Дору, что я тут же порываюсь подойти и помочь, утешить, в конце концов, объясниться… Но едва я трогаюсь с места, как та тут же скрывается в небольшой дверке около диджейской стойки, оставив своего коллегу отвечать за музсопровождение. Неужели она так обиделась на меня? Но она сама же говорила, что это мой выбор, я сама должна все понять и… Я ойкаю, внезапно почувствовав, как что-то или кто-то настойчиво трется об мои ноги. Опустив голову, я с удивлением замечаю внизу крысу, по белой полоске на спине которой узнаю Люсию. Внутри непроизвольно начинает закрадываться недоброе предчувствие. Люсия никогда не отходит далеко от мистера Маго. Даже тогда, на пятничном выступлении, я видела ее снующей около сцены. И если она не с ним и прибежала ко мне, то… Я ощущаю, как от невольно подступающего страха в горле встает вязкий противный ком. А вдруг с ним что-то случилось? Одурманенная импульсивной обидой и горечью, я даже не сообразила подумать, что, возможно, Бруно не пришел не по своей воле. А если он… От всплывших в голове самых жутких сценариев развития событий меня начинает мутить, и я испуганно бормочу себе под ноги: — Люсия, где мистер Маго? Ты можешь показать, где он? Мне кажется, будто крыса кивает в ответ, а затем срывается с места, петляя между множества ног к выходу. И я пытаюсь как можно скорее протиснуться вслед за ней, чтобы не упустить из виду. На мое счастье, ректорша вернулась обратно на танцпол, так что Люсия могла спокойно дожидаться меня у дверей. Добравшись до нее, я сталкиваюсь с пытливым крысиным взглядом, ждущим моей команды. Я поворачиваюсь к бальному залу. И вдруг мысленно напоминаю себе, что дала клятву Камило и что он уже скоро будет здесь с приглашением в виде цветка на первую прогулку клятвенных пар. Мне просто нужно удостовериться, все ли в порядке с мистером Маго. — Люсия, веди меня к нему. — прошу я, и крыса моментально трогается с места, ведя меня за собой под грянувшие звуки неспешной мелодичной музыки. Начался лунный танец.

***

Люсия вздымается по лестнице так молниеносно, что я еле поспеваю за ней. С каждым пролетом тревога одолевает меня все больше. Ему же не стало плохо на чердаке, нет же?.. Но нет, зверек добегает до конца коридора и юркает в дверь слева, в кабинет философии. Преодолевая считанные метры, я уже успеваю вообразить себе невесть что, но, повернув голову туда, где только что исчезла Люсия, я замираю, бесшумно затормозив. Первая реакция — неописуемое облегчение. Вот он стоит, живой и вроде как здоровый. Его лица я увидеть не могу, мистер Маго повёрнут ко мне спиной, созерцая перед собой окно. Но что я замечаю, так это то, что он одет совсем не по-будничному. На нем какого-то удивительного нефритового оттенка костюм, пленящий абсолютно волшебным цветом, и фасон такой элегантный, смотрящийся невероятно дорого и величественно. И даже со спины видно, что волосы уложены как-то по-особому. В них все равно осталась характерная небрежность, но отчего-то она ещё больше придает образу статности. Несколько секунд я бессознательно любуюсь этой красотой, и лишь затем во мне просыпается прежнее беспокойство, с которым я тихо зову: — Бруно?.. Я отчетливо вижу, как он резко вздрагивает и тут же поворачивается ко мне. И открывшийся передо мной вид заставляет почти угасшую тревогу вспыхнуть с новой силой. Его мертвенно-бледное лицо, губы, напряженно поджатые в почти незаметную нить и тусклые, почерневшие глаза, глядящие с испугом и невнятной затаённой болью совершенно не сочетаются с той роскошью, которая так заворожила меня в первые мгновения. Его потерянный и мутный взгляд ненадолго задерживается на Люсии, выжидательно наблюдающей за нами, а потом снова возвращается ко мне, и то, как бездонные зрачки смотрят совершенно отсутствующим взором, заставляет меня холодеть от ужаса. — Бруно, с тобой… все в порядке? — выдавливаю я почти что риторический вопрос. Тот продолжает молча гипнотизировать мою фигуру, и мне начинает казаться, что он глядит так несчастно и почти что жалобно, что сердце кровью обливается. Но Бруно все же кивает. И тогда я решаюсь озвучить пульсирующую в голове мысль: — А почему… ты не пришёл на бал? Он опускает взгляд. Я никак не могу понять, что же его гложет, почему он стоит здесь один, такой нарядный, но с таким видом, что я едва удерживаюсь, чтобы не подбежать и не обнять, умоляя хотя бы сказать, чем я могу помочь. Но внезапно следует ответ: — Прости меня. — слышится бесцветный, слабый голос. — Я опоздал. И, похоже, насовсем… Последней фразы почти что не слышно из-за срывающегося шепота, но до меня доходит каждое слово. И, кажется, доходит причина всего произошедшего, осознание которой сжимает легкие мертвой хваткой. — Ты… все видел? — сипло выдыхаю я, и от озвученной мысли становится дурно. А он неожиданно улыбается. Пытается улыбнуться. А у самого глаза блестят влажным блеском. — Да. — бормочет он, почти не дрогнув, и сердце ухает куда-то вниз. — Знаешь… вы очень красиво танцевали… Вы были очень красивой парой, правда. И ты была такой счастливой… Если бы кто-то не слышал этих слов, а лишь читал их на бумаге, то мог подумать, что это было произнесено с издевкой, или ревностью, или злостью. Но Маго, кажется, на такое не способен. Он говорит абсолютно искренне. В его интонациях, в его взгляде я ощущаю неподдельную доброту. Он действительно рад, что я была счастлива. Как тогда, у стенда, в тот роковой вечер. Тогда он тоже был действительно счастлив за тех, кто его презирали и зарекались произносить его имя. Ноги подкашиваются, и мне хочется просто упасть и разреветься. Когда я принимала клятву у Камило, мои намерения и чувства были настоящими, я говорила, что люблю, от чистого сердца. Тогда почему мне так стыдно за это сейчас? Почему я не могу быть непреклонна, почему душа ноет и я кажусь сама себе подлой тварью?! — Бруно… — бессмысленно шепчу я сквозь удушающие слезы, ведь совсем не понимаю, что сказать. — Бруно, я… я… — Пожалуйста, не оправдывайся. — прерывает он хрипло, подходя ко мне, но не слишком близко, будто боясь встать рядом. — Мирабель, пойми… я не прощу себе, если ты будешь несчастна. Смотри, ты… опять плачешь со мной. — Его голос вновь вот-вот готов сорваться и угаснуть. — Если ты любишь, если ты дала ему клятву, то… — Да, дала, дала, но я… я не знаю, я запуталась! — неожиданно срываюсь я на крик, беспомощно падая на колени и закрывая лицо ладонями. — Ужасная, дурацкая традиция! Как можно вот так, за один вечер, понять, кому обещать вечную любовь?! Клятва — это ведь… ведь очень серьёзно! Как ее можно нарушить?!.. — Можно. Я медленно убираю руки с глаз, глядя на Бруно, сидящего рядом со мной на коленях в дорогущих брюках, потупив взгляд. — Однажды я не смог сдержать обещанное. — доносится еле слышный шепот. — Ты нарушил… клятву любви? — замерев, всхлипываю я. — Нет. Клятву дружбы. Внезапно Бруно поднимает на меня глаза и в них наконец промелькивает оживление, какая-то надежда. Он вдруг берет мои ладони и обхватывает их своими, будто поймав спасительную соломинку. — Мирабель. — почти с отчаянием молит Бруно, прижимая ладони к верхней левой части рубашки. — Быть может, я поступаю глупо и безрассудно, и ты… ты вправе отказать, но все же… позволишь ли ты высказаться мне? Я не принуждаю тебя к ответу, ты можешь потом просто уйти, но все же… пожалуйста, дай мне возможность подарить тебе танец. Он правда думает, что я откажу. Это видно по глазам, в которых плещется безысходность и лишь изредка проблёскивает вера. А я должна отказать. Вот-вот должен прийти Камило. Я дала ему клятву. Я подарила ему этот танец. Как бы то ни было, Бруно не пришел. Ведь это испытание, эти правила были придуманы не просто так, они должны были указать мне на того, с кем остаться. И указали. Я сделала свой выбор. Но я не могу. Дура. Какая же я дура. Слабовольная, бесхарактерная. Я не могу отказать. Не могу это произнести. Я не могу видеть, как еще больше побелеет его лицо, как под глазами вновь поселятся черные тени. Когда я впервые встретила его здесь, он напоминал призрака, нелюдимого, одинокого и безмерно несчастного. Я не смогу видеть его таким вновь. Не могу бросить, когда я за его спиной на глазах у всего университета поклялась в любви молодому красивому парню. Я не могу отказать ему. Я хочу дать ему этот шанс. Нам обоим нужен этот шанс. — Конечно. — шепчу я, стараясь улыбнуться сквозь слезы и беря Бруно под руки, поднимая с колен. И не могу не заметить, как на бледных щеках вновь расцветает румянец, как ответная улыбка перестает быть вымученной и как наконец-то блестят изумрудные глаза. Я достаю из кармана платья телефон и ищу в плейлисте нужную композицию, без раздумий нажимая на ту, что звучала перед моими уходом в бальном зале. — Эта? — спрашиваю я, едва из динамиков начинает литься плавная мелодичная музыка лунного танца. — Да. — коротко шепчет он, и в полумраке кабинета, в свете фонарей за окном и вдруг выглянувшей из-за облаков луны я беру его за руку, Бруно обхватывает мою талию, и под ласковые переливы нас уносит в медленный чувственный вальс. Лунный танец совершенно противоположный солнечному. Он плавный, тихий, неспешный и глубокий, но требующий не меньших усилий и чуткости. Когда я репетировала этот танец проблемы у меня возникали как раз из-за выверенных изящных движений, которые не всегда удавалось выполнить элегантно и красиво. И сейчас мне кажется, что на нервной почве я буду ещё более неуклюже и неказисто вальсировать, дергаясь и боясь все испортить. Но так проходят лишь несколько мгновений. Лишь только Бруно мягко приподнимает мой подбородок, заставив виноватому взгляду карих глаз встретиться с чуть грустными, и все же сияющими восхищением и любовью изумрудными, как тут же забывается вся горечь и робость. С его проникновенным взором и прикосновениями прохладных шершавых рук он действует на меня, словно факир на змею, и я не в силах оторваться. В плену его поистине магического обаяния у меня нет власти над собой, я полностью подчинена ему. Но когда первое наваждение проходит, я потихоньку начинаю помогать вести танец, погружаясь в обволакивающие звуки мелодии и позволяя телу свободно изгибаться и выпускать природную женскую пластичность. Я хочу очаровывать его, показывать, на что я способна, сколь изящной и гибкой умею быть, лишь бы ловить его полные обожания изумрудные искры на своем теле. И при этом я чутко слежу за тем, чтобы никто из нас не напарывался на углы, стараюсь не делать слишком вычурных па, чтобы он смог удержать меня и мы не потеряли равновесие. А Бруно так ласково ведет меня под руки, так нежно прикасается к моему телу, что я утопаю в его движениях, наслаждаясь приятным ворохом мурашек по коже. Все моим мысли, плохие и хорошие, куда-то улетучиваются, я просто позволяю удовольствию охватить меня целиком. И прислушаться к себе, к еще одной истории любви, совсем иной истории, рассказанной совсем на ином языке тела. Эта история спокойная, чувственная и меланхоличная, временами утопающая в глубокой страсти. Она не разливается фонтаном эмоций, а течёт плавно и мягко, переливаясь в мягком свете нежных чувств. Эти чувства требуют терпения и ласки, их надо лелеять и бережно взращивать, чтобы не спугнуть, и тогда они расцветут подобно чудесному цветку, который будет лишь тебе дарить аромат бутона, яркость лепестков и защиту острых шипов. В этих отношениях мне хочется оберегать, защищать, желая придать ценным изумрудам его глаз, так долго томившихся в темных рудах, блеск радости и счастья. А он дарит мне свое душевное тепло, чувственные прикосновения, заботу и тот восхищенный пронзительный взгляд, ради которого мне так хочется блистать и пестрить своей красотой. Это тихое счастье, желание хранить счастье друг друга и дарить свою теплоту в суровых холодах жизни, чувственность и глубина — и есть наша собственная сказка. Мелодия подходит к своему завершению, финальные аккорды — самые трогательные — разливаются в романтике сумрачного пустого кабинета. Какая девушка хоть раз не мечтала о таком — вечер, луна и танец с обаятельным преподом? Особенно, если препод смотрит на тебя как на самое ценное, что есть у него на целом свете. Вот только с каждой секундой, приближающей нас к концу, его взгляд становится печальнее, а прикосновения — дольше и крепче, словно из страха, что я ускользну, исчезну с отзвуками нот. И мне тоже так не хочется покидать его, ведь, отпустив, я рискую поставить на этой сказке точку. Еще один поворот, Бруно берет меня за талию, обхватывает мою ладонь, придвигает ближе — и мы застываем, глядя друг другу в глаза и вслушиваясь в тишину. Нашу персональную тишину. — Мирабель… — его голос вновь дрожит, блестящие изумруды поддёрнуты тоскливой дымкой, и все же он счастлив. Счастлив, что эти минуты случились и он смог рассказать обо всем, что его так тревожило. — Спасибо тебе. За сегодняшний вечер и за все, что случилось с той самой нашей первой встречи. Как бы ни сложилась наша судьба в дальнейшем, я всегда буду помнить, как одна добрая и необычайно прелестная hermosura не побоялась протянуть всеобщему изгою руку помощи и подарить, пожалуй, самые радостные мгновения в его жизни. Я дорожу каждой минутой, что ты провела со мной, Мирабель, и буду благодарить судьбу за них до самого своего конца. Каким бы ни был твой выбор и как бы ни сложилась твоя жизнь, я буду помнить о том, как много ты сделала для меня. Но… сможешь ли ты подарить мне надежду? Могу ли я произнести… свою клятву? — Да. — выдыхаю я прежде, чем успеваю о чем-либо подумать, и чувствую, как сердце начинает бешено колотиться в груди, когда на заметно просветлевшем лице напротив просыпается искреннее воодушевление. — Клянусь охранять твою судьбу от всего, что может ее разрушить. Клянусь никогда не причинять тебе зла. Клянусь уважать тебя, твои поступки и всех тех, кто тебе дорог. Клянусь любить тебя, пока ты в этом нуждаешься. Но даже если ты перестанешь нуждаться, я не смогу тебя разлюбить. Клянусь оберегать твое счастье. Бруно замолкает, а я не знаю, что и сказать. Как вообще быть дальше. Я и говорить ничего не должна. Я должна уйти. Мое слово отдано другому. А я не могу. И Бруно, кажется, замечает мое смятение, и его выражение лица становится таким подавленным и беспомощным, словно ему самому становится совестно за его слова, за озвученные чувства. И ведь даже увидев меня с Камило, он готов клясться мне. Он готов простить мне фактически измену, лишь прося взамен не оттолкнуть его и показать, что произошедшее за этот месяц мне так же дорого, как и ему. А мне очень дорого. Мне невыносима сама мысль, что все это могло быть зря. Я так старалась чтобы он был счастлив. Я дала ему надежду, стала той, кто впервые за эти годы отнесся к нему по-человечески, предложил свою заботу и помощь, а затем и любовь. А теперь брошу. Как все остальные. Я даже представить не могу, каким ударом для него это обернется. Я же себе не прощу. И я… я ведь люблю его. Не меньше, чем Камило. Как же это все ужасно, как противны и мерзки мне мои малодушие и подлость! Хочется заплакать от своего бессилия. Но я люблю его, люблю, люблю!.. — … я люблю тебя, Бруно! — вырывается из груди истошный беспомощный вскрик, и я кидаюсь ему на грудь, хватаясь за лацканы пиджака и прижимая его к себе мертвой хваткой, не желая отпускать ни на секунду. Я не хочу его терять. Боже, как это несправедливо! Одна рука мягко обхватывает меня за плечи, а вторая успокаивающе проводит по растрепавшимся волосам, и около самого уха тихо раздается: — Мирабель… Мирабель, ну что ты, пожалуйста, не плачь… — Я тебя люблю, люблю, слышишь?! — сдавленно вою я в рубашку от ноющей нестерпимой боли. — Я… я принимаю твою клятву!.. Лишь только я осознаю смысл сказанной в бесконтрольном потоке слов фразы, как замолкаю, понимая, что пересекла черту. Все еще не выпуская бархатную ткань из рук, я поднимаю голову, глядя на Бруно помутневшим от слез взглядом. Он выглядит таким перепуганным, виноватым и растерянным. И между тем в его глазах я замечаю какую-то напряженную борьбу, словно он пытается заглушить в себе какой-то отчаянный порыв, рвущийся наружу. И это неодолимое пламенное желание все же одерживает победу. Бруно обхватывает лицо ладонью и притягивает к себе, с жаждой припадая к моим губам. Его внезапная жадность и столь неожиданно и ярко вспыхнувшая страсть вскруживает голову, и я теряюсь, полностью отдаваясь его порыву. Никогда еще его не охватывал настолько обжигающий пыл, никогда в нем не чувствовалось столько голода и требовательности, как сейчас. Я ощущаю, как страх потерять меня сводит его с ума и как он хочет насытиться мной, моей близостью прежде, чем это будет уже недоступно. Он исследует каждый уголок моих губ, с нарастающим вожделением вдыхает аромат моей разгоряченной кожи и напирает все сильнее так, что я, не в силах устоять на ногах, отшатываюсь назад, упираясь в учительский стол. Но настойчивость Бруно неумолима и я, не отрываясь от дурманящего поцелуя, медленно усаживаюсь на деревянную поверхность, прижимая преподавателя ближе к себе. Разум давно отключен, я нахожусь полностью во власти его гибких изящных рук, его соблазнительных губ, что сводят меня с ума. Его ладони нежно оглаживают мои руки, плечи, холодом пальцев вызывая в теле дрожь, побуждая прильнуть еще ближе. Ладони опускаются ниже, ненароком касаются груди, и жар вожделения незамедлительно обжигает пах. И мое учащенное дыхание вкупе с вырывающимся от наслаждения мычанием заводят нас еще больше. Его руки неспешно пробираются вниз, очерчивая изгибы талии, оглаживая пёструю юбку и спускаясь все дальше. От пробравших искрящей волной мурашек я резко обхватываю его ногами, наклоняя к себе, и ладони на моем теле соскальзывают под юбку, обнажая ягодицы. В порыве пальцы сжимают мягкое тело, и я невольно выдыхаю громким стоном в тонкие губы, хватаюсь за галстук и притягиваю Бруно ближе, увлекая за собой на стол… — Стой!.. Это вырывается так внезапно и одновременно жалобно и просяще, что я от неожиданности выпускаю его одежду из рук, с непониманием наблюдая, как Бруно резко отшатывается от меня, отходя как можно дальше. — Прости… прости, пожалуйста… — бормочет он, глядя так виновато и испуганно, будто совершив что-то совершенно ужасное и непозволительное. — Я… я не должен был… — Все в порядке, правда… — пытаюсь уверить его я, одергивая подол и слезая со стола, желая подойти, но Бруно снова отходит назад. — Нет. — прерывает он твердо, а глазами словно вымаливает прощение. — Мирабель, я… я не имею права ни к чему тебя принуждать. Ты вольна быть с кем захочешь. Ты не моя собственность и не обязана передо мной оправдываться. Я только… — он опускает взгляд и делает паузу, пытаясь совладать с собой и со своими мыслями. — Только хочу сказать, что в любом случае буду ждать тебя и не отрекусь от своих обещаний. Выбирай, как велит тебе сердце. И не спеши отвечать на мою клятву. Просто… обещай подумать над ней, хорошо? — Хорошо. — сдавленно шепчу я и пробираюсь к выходу, больше не в силах выдерживать его пронзительный печальный взгляд, прожигающий душу. Даже не придумываю, что сказать напоследок, как попрощаться. Просто выбегаю в коридор, затем на лестничный пролет, сажусь на подоконник и, поджав ноги, утыкаюсь лицом в колени. Дав себе пару минут на успокоиться, я вспоминаю о Камило. Начинают вновь душить слезы, и все же мне хватает духу написать ему.

Вы:

Как там мой кавалер?

Не потерялся по дороге?

Спустя несколько мгновений сообщение отображается прочитанным. Камило в онлайн, но не отвечает. Проходит время, и к мукам совести присоединяется паника. Я что-то не то написала? Он меня ждал, но не дождался? Тогда почему не написал, не позвонил? И все же ответ приходит. Камило🎭: Мирабель, прости Живот прихватило сильно Можем завтра погулять, ладно? Последнее сообщение приходит с заметным отрывом от других. Я отправляю «без проблем, поправляйся!» и откладываю телефон в сторону. Я не знаю, что мне делать. Мне некому больше помочь. Дора наверняка обиделась на меня. Я запорола весь наш план на корню. Безвольная идиотка, как ты теперь будешь выкручиваться? Возможно, стоит обговорить все с Бруно еще раз, посмотреть, как после клятв будет вести себя Камило и на основе этого придумать план… Еще один дурацкий план, который все равно не сработает. Я устало всхлипываю. Не хочу так больше. Не хочу больше анализировать, выдумывать, извиваться, выделываться… Буду поступать по ситуации. Все равно мои выдумки обречены на провал. В конце концов, и не так плохо все. По крайней мере Камило пока ничего не знает. А значит, у меня еще есть время обеспечить нашим сказкам счастливый финал.

Правда ведь?..