Венок из одуванчиков

      Наступление весны вызывало всегда противоречивые и странные чувства. С ней жизнь обновлялась — что-то уходило, а что-то, напротив, зарождалось. Погода всегда кстати дополняла это противостояние — не успеваешь обрадоваться наступлению более долгих световых дней и тёплым лучам солнца, греющих землю и начинающие цвести растения, как резко всё сменяется морозом и пасмурной унылой погодой, напоминающей о зиме, ещё не ушедшей с порога.       Солнце пригрело за эти несколько дней поверхность земли, и теперь же под вечер небо заволокло тяжёлыми дождевыми тучами. Улицы были ещё сырыми, не успев высохнуть за те пару тёплых дней после обильных дождей вперемешку со снегом. Именно так погода и менялась — каждые пару дней холод сменялся теплом и наоборот.       В доме на одной из улиц, расположенной на окраине города, послышалась ругань, нарушившая умиротворённость этого отдалённого жилого квартала в вечернее время, а далее последовал сильный удар дверью.       — Да пошли вы все к чёрту! — девушка, прикрикнув это тем, кто был в доме, захлопнула со всей дури дверь, наровясь снести её с петель, а после кинулась с порога на улицу, поправляя и закутываясь кое-как в наспех накинутую на плечи куртку.       — Стой! Элиан, вернись, прошу! Элиан! — следом на порог дома выбежала несколько растрёпанная женщина, глядя с сожалением и болью, и одновременно хмуростью вслед очень быстро удаляющейся девушке.       Долго стоять на холоде в лёгкой одежде было чревато последствиями, а пытаться догнать девушку было бессмысленно, учитывая, что подобное повторялось уже не раз. Она скоро вернётся домой, всё будет с ней нормально, и женщина, печально опустив голову и обняв себя за плечи, зашла обратно в дом, мысленно надеясь, что её дочь ничего не сделает необдуманного в таком состоянии.       В воздухе пахло сыростью и озоном, напоминая о том, что скоро пойдёт дождь.       Девушка, периодически шаркая подошвой демисезонных сапог по потресканному асфальту, на котором местами виднелись тёмные не успевшие высохнуть влажные пятна, подняла взгляд вверх, на небо, замечая, что оно было почти чёрным, на половину небосвода заполонённое тяжёлыми тучами.       Элиан спешила, идя по серой улице, по обоим сторонам от которой росли ещё не зазеленевшие высокие тополя. Затишье перед непогодой нарушилось порывом ледяного ветра, от которого пробирало до самых костей. Пряди волос тёмно-каштанового или цвета тёмного шоколада спутались на ветру и лезли в лицо. Элиан поспешила сильнее закутаться в тёплую куртку, пытаясь хоть как-то согреться, и ускорила шаг. Ей хотелось уйти подальше из этого проклятого места. Оно ей было чуждым, противным, всё здесь отталкивало и давило на неё — окружающие предметы, улицы и особенно люди. Казалось, что ей критически не хватало воздуха здесь, её будто душили или наносили удар под дых каждый раз, как она пыталась сделать вдох полной грудью.       Она шла по обочине дороги, рядом с перелеском, скрестив руки на груди, будто стараясь отгородиться от внешнего мира и вместе с тем согреть холодные, дрожащие от бури эмоций, руки. Внутри жгла ядом обида, сдирая кусочками оболочку души изнутри, и попытки усмирить шквал эмоций в очередной раз не увенчались успехом.       Рядом проехала машина, случайно попадая колесом в яму в асфальте, в которой была мутная вода от предыдущих дождей. Девушка оказалась наполовину забрызганной этой грязной жижей из лужи, не успев даже как-то среагировать. Она остановилась, кинув взгляд в сторону удаляющегося автомобиля, собираясь уже вылить весь негатив на этого неаккуратного водителя, но машина была уже на приличном расстоянии. Ярость и гнев от обиды вмиг сменились и вышли наружу вместе со слезами, которые неосознанно потекли по лицу. Элиан поспешила вытереть несколько капель вместе с теми, что попали на лицо от грязных брызг, после чего также спешно направилась дальше.       Автобус как раз только-только подъехал, и девушка чуть успокоилась, подумав, что хоть что-то сегодня не против неё. Подбежав к транспорту и заплатив мелочью, которую откопала в кармане рюкзака, за проезд, брюнетка нашла место поодаль ото всех и заняла его, глядя теперь в окно.       За последний год с небольшим многое изменилось в её жизни. Всё встало резко с ног на голову, привычный ритм и течение жизни круто развернулись и не в лучшую сторону. Бесконечные скандалы в семье, частые побеги из дома… Всё это стало таким привычным в последнее время. Убивало то, что даже дом ей был чужим. Семья казалась ей чужой. Последний год в школе был муторным и со своими замашками. Если бы не то, что творится дома, она бы и не ходила в школу регулярно, Элиан посещала её только потому, чтобы как можно дольше не попадаться на глаза домочадцам, ну и хоть как-то с более менее приличными оценками закончить школу. Потому часто задерживалась где-нибудь, либо же тусовалась с приятелями, подругой и парнем. Хотя в последнее время какое-то странное чувство не давало покоя по поводу последних.       Вспомнив будто что-то, Элиан порылась в рюкзаке и достала телефон, набирая мобильный контакта с подписью «Уэсли❣». Поднеся телефон к уху, девушка слушала долгие гудки, которые вместе с тем натягивали ещё больше её нервы. Она сбросила и набрала ещё раз номер. Ничего нового в гудках она не заметила, разве только то, что они начали её конкретно раздражать. Наконец, послышался сигнал с другого конца телефона.       — Алло, Уэсли? Ты меня слышишь? — но не успела она договорить, как после того сигнала ей в ухо проговорил речь оператор связи, сообщая, что абонент не отвечает, а потом и вовсе то, что тот недоступен.       Элиан тихо рыкнула от раздражения.       — Да пошёл ты нахрен, Дэвис… — она кинула телефон в рюкзак, что был у неё на коленях, а после несколько успокоилась.       Эта ситуация с её парнем ей уже изрядно надоела в последнее время. У неё складывалось впечатление, что это какое-то использование её в своих интересах, потребительское отношение к ней. Жаль, заметила она это только совсем недавно, когда уже более отчётливо всё это стало проявляться. Наверное, некоторые факторы в жизни за последнее время не дали увидеть это вовремя.       Её бесило такое отношение, что когда ему или кому-то ещё что-то нужно от неё — сразу прибегают к ней за помощью, а когда самой Элиан нужна хоть какая-то поддержка, о ней благополучно забывали и находили сто одну причину, почему они не могут ей помочь.       Она не просила помощи у кого-либо, жизнь так сложилась, что Элиан привыкла полагаться только на себя и на свои силы. Она разочаровывалась в людях уже не раз, не открывалась им, не доверяла, опасалась, что однажды в её жизни их просто не станет или что ею воспользуются и кинут, как использованную вещь. И в нынешних парне и даже своей подруге она начинала сомневаться после того, как заметила их более явное отношение к ней. И далеко не радужное.       Элиан достала вновь телефон и переименовала контакт как «Уэсли Дэвис». Поначалу она и вовсе хотела удалить его, самой себе будто говоря, что она уже всё окончательно решила, но в последний момент что-то удержало её от порыва, хотя бо́льшая часть её была явно за то, чтобы оборвать и прекратить всё без лишних сомнений и не жалеть ни о чём больше. Чтобы наконец хоть немного, но стало легче. Хотя, по сути, это обозначало расставание с человеком, которого она любила и который, как ей казалось, любил и её.       Но в жизни итак хватает дерьма, чтобы ещё больше терпеть подобное. Отношения должны были улучшить состояние, так как положено им было строиться на взаимопомощи партнёров, но ничего даже в малой степени она не получила из этого. Скорее это было способом отвлечения от части реальностей, напридумав и приписав несуществующих качеств этому человеку и слепо верив в них, самовнушением затмевая рассудок, принимая их за действительные. И за этими «мечтами» не до конца осознавала истинную сущность личности, а тот только и пользовался её положением и состоянием.       Элиан посмотрела на тучи, сгущающиеся всё сильнее за забрызганным стеклом движущегося невыносимо медленно автобуса. Ей некуда было спешить, лишь бы больше провести времени наедине с собой. Лишь бы не возвращаться. Не видеть их всех. Не слышать и не осязать.       Она поджала ноги, аккуратно поставив пятки обуви на край потрёпанного пассажирского кресла, дабы не испачкать. В задней части автобуса её никто не видел отчасти из-за своей миниатюрности, так что опасаться гневных комментариев водителя или кондуктора, которого на месте не оказалось, было не зачем.       Сейчас она ехала туда, где её меньше всего будут искать. Где ей было хорошо.       На самом деле было тяжело успокоить себя, как бы ни пыталась — слишком долго подавляла и душила эмоции в себе, слишком много дерьма переполняло её, а высвободиться она не знала как, вернее, не подворачивалось удачного момента.       Говорила же себе, что любовь (при условии, что это именно любовь, а не жалкая пародия и подражание или игра на публику) ничего хорошего не принесёт, так или иначе близкий человек становится ангелом, который может спасти твою душу, тебя самого, и вместе с тем становится твоим палачом, который запросто может тебя сломать и уничтожить. И неважно, кто он — сестра, мама, дедушка, дядя, друг или вторая половина… Совершенно не имеет значения. Самые дорогие люди могут приносить радость и прекрасные моменты в жизни, или могут принести боль, раны, шрамы, которые будут саднить или вовсе не заживать, болезненно напоминая о моментах, которые хотелось захоронить. Это лишь вопрос выбора.       Она вышла на остановке, в месте, которое располагалось в противоположной части города. Совершенно уверенно и уже намного спокойнее, но с некой напряжённостью в некоторых движениях, Элиан направилась по узким улочкам, которые она знала наизусть. Вскоре она добралась до небольшого дома, располагавшегося поодаль ото всех и с которым её связывало множество воспоминаний, зачастую противоречивых.       Элиан, оглянувшись и удостоверившись, что никому не пришло на ум проявлять своё любопытство к её персоне и этому нежилому дому, отворила калитку и пробралась во внутрь, закрывая за собой.       Это место навевало тёплые воспоминания. Её детство. Те самые времена, когда всё было иначе, когда жизнь казалась беззаботной. Вмиг от жизнерадостной и лучезарной девушки ни осталось ничего. Улыбка стала редким явлением, хотя и не сказать, что пропала насовсем, слегка загорелая кожа приобрела бледновато-жёлтый болезненный оттенок, тёмные круги под глазами стали уже привычными.       Она не планировала надолго здесь задерживаться, лишь проверить и удостовериться, что всё на месте и ничего не тронуто. Скорее, это стало даже некоторой привычкой, чем формальной необходимостью, когда ей было особенно тяжело, — приходить и проводить какое-то время среди того, что напоминало ей о прекрасных временах, позволять себе оставаться наедине с собой.       После смерти отца её мать не хотела заниматься продажей этого дома, в который они раньше приезжали гостить сюда, в Америку, к родственникам по маминой линии, пока жили в России. Слишком муторным это было для неё, да и не хотела лишний раз напоминать себе о некогда любимом и уже покойном человеке.       У неё были другие интересы — она полностью была погружена в поиски новых состоятельных ухажёров. Недолго она горевала о потере супруга. Ни продавать, так как было просто влом, ни тем более жить в таком жилье она не собиралась, и это единственное, за что Элиан была благодарна своей матери. Ведь это стало единственным местом, которое ещё держало на тонких ниточках, точно паутинках, осколки её разбитой души. И с каждым днём она чувствовала, что эти нити скоро не выдержат и будут не способны больше пытаться создать иллюзию целого внутреннего мира девушки.       Всё произошло слишком резко, внезапно, словно возникший тайфун. И ведь действительно — ничего не предвещало беды.       У неё была прекрасная семья — любящие родители; мать была исконно гражданкой Америки, как и несколько поколений в её роду, а отец был смешанных кровей — американских со славянскими. Они жили в России, но навещали родственников на другом континенте, материальное состояние благо позволяло. У неё были лучшие друзья, в школе у неё было всё в основном хорошо, за исключением пары моментов, которые проходил практически каждый подросток, но это мелочи, по сравнению с тем, что приходится переживать некоторым её сверстникам.       Ей ни в чём не отказывали родители, но она, тем не менее, не выросла избалованной или не способной к самостоятельности — её родные прежде всего дали ей прекрасное воспитание.       Но два года назад всё изменилось.       Отец умер от инфаркта. Он умер внезапно и даже не успел понять, что произошло, как, в прочем, и остальные.       В тот день они всей семьёй как раз планировали то, как проведут время завтра — в день, когда у Элиан наступал семнадцатый день рождения, и они все вместе были в предвкушении от того, сколько завтра планов им необходимо было осуществить.       Девушка даже представить не могла, что в то утро, накануне своего дня рождения, она видела своего отца в последний раз, улыбающегося ей на прощание. Она не верила до конца в происходящее, когда ночью им позвонили из больницы и сообщили о том, что он умер. Для неё это стало ударом. Мощнейшим ударом, который раздробил большую часть её сердца. Он был ей очень дорог, она не скрывала того, что порой любовь к отцу у неё сильнее нежели к матери, хотя казалось, что любила их одинаково, но эта нить у них была крепче, чем в случае с мамой.       Даже когда она стояла подле гроба, где лежало тело её покойного отца, которого она ещё вчера видела улыбающегося ей и целующего её в лоб на прощание, она не верила в то, что это происходит на самом деле. Ни ночью, ни в тот момент, ни во время того, как опускали гроб с телом в землю и закапывали, она не осознавала, что его больше нет. Что она больше никогда не увидит добрую, нежную улыбку и заботливый взгляд самого близкого ей человека. Теперь это осталось только в её памяти.       Она не задумывалась о том, что смерть может наступить так внезапно и так рано, не дав возможности даже подготовиться к этому. Она не могла представить того, что те, кто ей наиболее важен, покинут её, оставят и никогда не вернутся. И уж тем более она не думала, что это всё обрушится на неё в её день рождения, превратив этот день в ужасное воспоминание и напоминание в дальнейшем.       Она понимала, что потеря, смерть человека, даже самого близкого, не повод для того, чтобы самому умирать внутри. Тем более, когда ты ещё так молод. Скорее, это было послано в качестве испытания судьбы.       Элиан старалась себя утешить тем, что всё происходит в этом мире не просто так, и во всех случаях, даже самых ужасных или же незначительных, есть определённый смысл. Но тем не менее это плохо помогало ей.       Даже спустя год с лишним проблемы никуда не делись. Скорее, напротив — их стало на порядок больше. Она думала, что со временем всё пройдёт и она сможет жить дальше, переживёт это тяжёлое время, но когда боль, которая была ей единственным душевным собеседником, растворилась и ушла, оставив лишь осадок после себя, как напоминание, Элиан поняла, что она совершенно беспомощна. Девушка считала, что заживёт вновь той жизнью, что и раньше, но та самая боль только скрывала иллюзию того мира вокруг неё, что был ранее, робко и неуверенно уходя, совершенно будто того не желая.       Она осталась одна. Совершенно одна.       С мамой её отношения очень сильно испортились после той трагедии, Элиан совершенно не узнавала свою мать, будто её подменили, будто это совершенно не она. И это тоже доставляло боль, но уже от обиды и разочарования — гораздо более досадную и жгучую, нежели та, что была с уходом её отца. Но это было только начало. Дальше всё пошло хуже, как растущий снежный ком. Сравни она сейчас себя сейчас с девушкой из того времени, горько усмехнулась бы тому, как той повезло быть такой беззаботной и жизнерадостной.       Реальная жизнь стала для неё кошмаром. Не было уже тех родных людей, что всегда были с ней и могли помочь и поддержать в любую минуту, а от остальных, хоть и не самых близких, но тем не менее, которые могли бы помочь ей и утешить, не осталось и следа.       Единственное, где она находила утешение теперь — только наедине с собой, со своими мыслями, заботами, хотя и не могла себе представить, как будет складываться дальше её жизнь, её будущее.       Как бы она отчаянно не боролась и не противилась натиску окружающего мира, пинкам от него и подлых подножек с ударами в спину, она не могла ничего изменить. Кроме, разве что характера и внутреннего стрежня. Она совершенно не боялась проявлять себя, отстаивать своё мнение, если оно было действительно верным, но не вступала в споры, не навязывала ни мнение, ни себя, держалась особняком, будучи как бы со всеми, но в то же время и отдельно от остальных.       Элиан прошлась по помещению, делая последний круг в задумчивости, касаясь наиболее важных для неё вещей, с которых она бережно всегда стирала пыль, а после направилась к дверям, останавливаясь в них, окинула всё взглядом в последний раз и криво улыбнулась уголками губ, утихомирив бурю эмоций внутри благодаря пребыванию в этом месте, после чего неспешно вышла из дома, запирая двери и калитку за собой.       На улице уже совсем потемнело, она и не заметила, как быстро прошло время, пока она была в этом важном уголке воспоминаний.       Пошёл дождь, с каждой минутой всё более усиливающийся. Элиан накинула капюшон куртки на голову, пряча её от безжалостных ледяных потоков воды, которые уже стекали с некоторых прядей волос и далее ручьями текли по коже.       Мало кого можно было встретить в это время и в такую погоду на улицах, и это было ей на руку. Девушка направилась в случайном направлении вдоль тротуара подле дороги, которая вела за город. Она знала это место, поэтому совершенно не думала о том, куда лежит её путь.       Но недолго суждено было внутреннему миру пребывать в более менее умиротворённом состоянии. Осознание одиночества и потерянности с новой силой обрушилось на неё, заставляя невольно проронить слёзы, а дождь прекрасно этому способствовал и скрывал их.       Она сильнее закуталась в куртку и ускорила шаг. Вода под ногами хлюпала, что было единственным звуком на улице, обозначавшем присутствие человека.       Сейчас она могла позволить себе выплеснуть все эмоции, от которых в повседневной жизни трудно было избавиться и быть вместе с тем незамеченной, дабы не подвергать себя лишним расспросам и вниманию.       Одежда почти вся промокла, голова болела, глаза жгло от слёз, но было уже так всё равно. На минуту она подумала, как хорошо бы было просто избавиться от этих чувств внутри и обрести покой, раствориться и не беспокоиться ни о чём.       Она была потерянна. Напугана. Избита и одинока. Она пыталась справиться с этим, пыталась изо всех сил показать, что она сильная и справится со всем этим. Но сейчас ей казалось, что это всё бесполезно, что все силы истрачены в этой борьбе. Она проиграла.       Будь она повнимательнее и не уйди настолько глубоко в себя, зациклившись на собственной буре эмоций, она бы заметила, что народа на улицах в этой части нет не только потому, что был вечер и непогода и не только потому, что почти все жилые строения остались позади, сменяясь хаотично росшими деревьями возле дороги. Не только поэтому. Она также и не заметила, как тротуар кончился и она уже направлялась по обочине дороги. С той стороны, где на данный момент шла Элиан, было несколько опасно идти и неудобно. Ведь, оступись на скользкой вязкой грязи на обочине, она норовилась бы свалиться в глубокий овраг и могла не то что искупаться в грязи, так ещё и наверняка сломать себе шею.       Она, наконец, попыталась прийти в себя, но у неё складывалось ощущение, что всё вокруг было как в тумане, будто сознание не хотело возвращаться в реальность.       Ей поначалу показалось, что у неё глюки и у неё звенит в ушах, раз ей послышался слишком высокий звук среди шума непогоды где-то неподалёку. И который усиливался с каждой секундой. Но из-за поворотов ничего не было видно, в глаза лилась вода, застилая пеленой всё перед ней, волосы липли к лицу, и всё это вместе с капюшоном не позволяло разглядеть происходящее. Она плюнула на это всё, пытаясь привести лицо в порядок, из-за чего глаза только сильнее покраснели, стали болеть и слезиться против её воли.       Но очнулась она слишком поздно.       Элиан успела осознать реальность происходящего лишь на пару секунд, когда сбоку появилась яркая вспышка света, ослепившая её, и громкий звук, а далее пронзительный свист шин. Она оказалась посреди дороги, пока неспешно пыталась перебраться на другую сторону, совершенно не думая о том, что здесь может кто-то проехать, к тому же на бешенной скорости в такую непогоду.       Конечности онемели и словно приросли к земле, отказываясь двигаться и подчиняться, когда она развернулась лицом к источнику света и в ужасе распахнула карие глаза.       Она не думала, что именно это может стать её концом, внезапно, из-за её опрометчивости. Ни в этот момент, ни в мгновение до этого она бы и не подумала о том, что её мысли могут быть материальны и осуществиться так стремительно быстро. В эту секунду она поняла, что это стало бы её спасением, но через мгновение осознала с ужасом, что не готова умирать. Она не хотела, внутри всё смешалось в водоворот, в груди бешено стучало так, что биение отдавало звенящей пульсацией в голову.        Сердце пропустило удар.       Она зажмурила глаза за секунду до того, как с её телом должно произойти мощное столкновение, которое не оставляло шансов выжить.