Никогда не давай страху поражения удержать тебя от игры. История Золушки
Детский плач не стихал до того момента, пока младенца не подняли. Но и тогда он не переставал всхлипывать, как бы порицая за то, что так долго его не освобождали от «оков» кроватки. Заботливые нежные руки принялись слегка укачивать капризничающего грудничка, и позже к пухлой щёчке ласково прикоснулись прохладные подушечки изящных пальцев. — Т-ш-ш-ш… — послышался успокаивающе настойчивый, мягкий голос женщины. — Сейчас папу призовёшь, а он очень вредный сегодня. Малышка приоткрыла свои заплаканные аквамариновые глаза, почти замолкая, но всё ещё тихо похныкивая. Сквозь солёную пелену плохо было видно лицо напротив, но солнечные пышные локоны, водопадом падающие на одно плечо, а так же серо-небесные пятна на месте, где должны быть «зеркала души», запечатлелись в памяти дитя на веки вечные. — Ну что случилось, моя капелька? Что, моя хорошая? Не надо плакать. Мамочка здесь, с тобой. Я никогда тебя не оставлю. «Мама… мамочка…» — Давай, я тебе спою колыбельную? — всё шептала она. — Только обещай, что заснёшь. Договорились, моя капелька? Почти затихшие звуки со стороны ребёнка стали немым «да». Уж очень малышке хотелось услышать голос женщины.Не забывай! Просто должен я идти. Не забывай! Не плачь и не грусти. Пускай в далеком я краю, любимая моя. Ты знай, что песни я пою лишь только для тебя. Не забывай! Не уйти нам от судьбы. Не забывай! И будем снова вместе мы. Помни, что своей любви я не скажу «Прощай» Пока я не вернусь к тебе. Не забывай…
Женщина медленно и аккуратно уложила только-только задремавшую девочку обратно в кроватки. Почувствовав отсутствие тепла от её тела, малышка снова захныкала. «Мама! Мамочка! Не оставляй меня!» — Всё хорошо, малышка. Всё хорошо, моя капелька. Не плачь. Мама здесь. Слышишь? Мамочка рядом. «Не уходи, мама!» — Цукаса, ты слышишь?! Цука-а-са-а! Цу! Ка! Са!!! — Мама!!! Цукаса так резко распахнула свои аквамариновые глаза, что свет тёплого мартовского дня ослепил её, даже несмотря на то, что она сидела в тени под деревом. Зажмурившись и тем самым выдавив несколько мелких слезинок из себя, девушка потёрла лицо, стараясь сбросить с себя тень сна. Не сразу она почувствовала на плече прикосновение чьей-то руки, но осознав, что кто-то вырвал её из царства Морфея насильно, тряся, студентка также догадалась о личности этого кого-то. Когда Цукаса снова открыла веки, то обнаружила в десяти сантиметрах от своего лица недовольную физиономию своей лучшей подруги. Канаэ Акаге прищурилась, сверкнув гетерохромными глазами: правый был цвета жидкого золото, а левый — сочной травы под летним солнышком. Её длинные рыжие волосы сейчас по обыкновению собраны в высокий конский хвост — наверняка не пройдёт и пяти минут разговора, как девушка пожалуется на них и в который раз задумается над тем, чтобы подстричься. — Тенрю, ты раньше времени меня в мамаши не записывай-то, — произнесла Акаге, заваливаясь рядом с подругой детства. Цукаса ничего не ответила на это. Поняла — она опять звала маму во сне. С самого младенчества ей снятся сны, в которых присутствует незнакомая ей светловолосая женщина с доброй улыбкой, ласковыми руками и холодными прикосновениями. Тенрю никогда не видела её, не знает, как её зовут, но почему-то в ночных грёзах единственное, о чём она может думать, это немая просьба «маме» не покидать её. Акаге знала об этих снах. Всего пару раз они обсуждали видения (а, может, и воспоминания Цукасы), ведь тема родителей для них была в какой-то мере «больной». Обе девушки выросли в руконгайском детском доме в 51 районе севера Ногайо. Он был основан не многим пятьдесят лет назад первой леди клана Кучики наряду с ещё девятнадцатью приютами — по пять на каждые четыре региона. Эту женщину все уважали и почитали в Руконе, так как именно она занялась благополучием населяющих его людей. Леди создала пункты для поиска своих родственников, умерших раньше их; стандартные школы для тех, кто не успел закончить обучения или просто его не начинал; и, собственно, приюты — всё, лишь бы те, кому не повезло прийти в Общество душ из Мира живых, имели возможность покинуть это гнилое место и получить работу и достойную жизнь где-нибудь в других городах. Возможно, в Юмесиме или даже в Сейрейтее. Канаэ ничего подобного не снилось. Родителей она своих не знала и не помнила. В приюте говорили, что её младенцем принёс какой-то парень и наказал хранить жизнь малютки, как зеницу ока. Цукаса решила поправить причёску после сна; по её предположениям она наверняка была смята. Запустив руки в мятные волосы, девушка расплела низкий пучок, и тут же переделала его, обнаружив к тому же у себя на макушке пару листиков. На вопрос, почему Канаэ их не сняла, та ответила, что они «слились с окружающей средой», за что рыжевласка получила от Тенрю слабый толчок в плечо. — Меня не взяли… — сокрушённо сказала Цукаса, вздыхая. Акаге закатила глаза. — С чего ты это взяла? Списки с приглашениями вывесят только послезавтра. — Я не смогу стать синигами, Кан-чан. Я так и не оставила свой отпечаток на нём, — девушка вытащила из ножен простой занпакто в виде катаны, который за шесть лет не приобрёл своего духа. Феномен был редким, но не новым, отчего Тенрю не была отчислена из Академии духовный искусств. К тому же, она преуспевала в других дисциплинах, в том числе в кидо. — У одного из лейтенантов Главнокомандующего Готей-13 тоже нет занпакто с духом, — привела свой железный для такого рода разговоров аргумент Канаэ. — Как и долгое время его не было у самого Кенпачи, который убивал арранкаров и квинси асаучи, покрытым его духовной силой. Ты тоже это умеешь делать. Цукаса надула щёки и недовольно пробурчала: — Сравнила мою духовную силу и силу капитана. Акаге снова ничего не ответила, лишь сжала руку подруги, в попытке хоть как-то её успокоить и поддержать. Цукаса и Канаэ вместе закончили шестилетнее путешествие под названием обучение в Академии синигами, как называют её в Руконгае, и вот уже завтра девушки узнают, получили ли они предложения по работе в какой-нибудь отряд Готей-13 или любое другое военное подразделение. Вступительные экзамены, как все выпускники этого года, они уже сдали. Для девушек из приюта с достаточно высокой духовной силой, посвятивших себя «ратному делу», служба в Сейрейтее стала бы путёвкой в жизнь. — Может, нам стоило поговорить с Ичикой? — спросила будто саму себя Тенрю, вспоминая о дочери капитана тринадцатого отряда, которая училась на одном курсе с девушками. Ей не хотелось верить в саму возможность бессмысленности всех этих лет, проведённых в стенах Академии. — У неё связи как минимум в двух отрядах. Акаге покачала головой, ответив, что Абараи навряд ли бы понравилась сама суть обращения к ней. Плюк ко всему они были не так тесно знакомы с ней, как тот же Казуи Шиба-Куросаки. К нему тоже можно было подойти с аналогичной просьбой, но Канаэ высказала мысль о том, что это в принципе унизительно, к тому же и не нужно им вовсе — сами пройдут. Мимо прошла компания девушек, тоже выпускниц, каждая из которых была родом из какого-нибудь клана Общества душ. Словно в школе в Мире живых, они являлись негласной элитой их курса, и неоднократно старались затащить к себе ту самую Ичику. Абараи же относилась к ним негативно из-за их непомерного снобизма и спеси и держалась общества только своего парня. Любимым занятием этих дам на переменах было перемывание косточек «выходцев из Рукона», особенно — двух подруг из детского дома, которые никогда не сдерживали себя в словах в общении с этими леди. Вот и сейчас студентки, лишь завидев Тенрю и Акаге, принялись во весь голос обсуждать именно «невозможность» получения работы в Сейрейтее некоторыми личностями, причём на последних словах они красноречиво посмотрели на девушек под деревом. Те лишь ответили им прожигающими взглядами, заставившими «элиту» ускориться, но не замолкнуть. — В любом случае, не стоит что-либо загадывать, — подытожила разговор Канаэ. — Либо уповаем на лучшее, либо загадываем худшее, чтобы несильно потом расстраиваться. Тенрю лишь согласно кивнула, поджав губу, и грустно-грустно посмотрела на подругу. Акаге тут же растаяла и притянула её в свои объятия, поглаживая по цветастой макушке и приговаривая что-то милое на «сюсипусечном» языке.