Переплетая жизненные пути

В нашу жизнь приходит радость, когда у нас есть чем заняться; есть кого любить; и есть на что надеяться. Виктор Франкл

      Перед сном Цукаса и Канаэ, которые делили одну комнату в общежитии, намылись, использовали все свои скудные косметические средства для улучшения кожи и волос (будто бы это могло помочь им попасть в Готей), нагладили одежду, закончили вечер за чаем с разговорами и легли отдыхать. Уставшая от своего продуктивного дня, проведённого за совершенствованием своего кидо, Акаге моментально провалилась в мир своих странных грёз, которые она всегда забывала на утро.       Но Тенрю долго не могла уснуть. Чересчур сильно она переживала о завтрашнем дне.       Подруги не были вундеркиндами, но и откровенными глупышками тоже не являлись. Все эти шесть лет они стабильно обучались в классе «2», имея оценки средние, а иногда и чуть выше. Тем не менее, о том, что Цукаса не имела своего духа занпакто, знала вся Академия, и это значительно снижал её шансы получить место в каком-нибудь отряде. Печалило и то, что она была обычной девчонкой из приюта Руконгая, без связей и рода. Девушка родилась в Обществе душ (по крайней мере, она была в этом уверена), однако лишилась своих родителей ещё в младенчестве. Сны с мнимой матерью то единственное, что у неё осталось от семьи, не считая кулона, который был у неё всё время, что девушка себя помнит, и даже больше.       Воспитательница в приюте утверждала, что когда малышка Цукаса попала к ним, украшение это, больше похожее на осколок какого-то кристалла, было прозрачным, как стекло. Но с годами оно стремительно и неравномерно наполнялось алым цветом, пока одна половина вообще не почернела. Кулон держался на толстенькой верёвочке, которая не истерлась с годами, и Тенрю подозревала, что она тоже не совсем обычная.       Под кроватью гавкнул Айбо. Привыкшая к этому Канаэ даже не заворочалась на кровати, но Цукаса всё равно шёпотом шуганула маленького белошёрстного пёсика не пойми какой породы. Ещё одна загадка её жизни, живущая все годы в приюте вместе с ней — воспитательница была добрейшей души человек, поэтому позволила прибившемуся к их детскому дому животному остаться. Когда пришла пора переезжать в общежитие Академии, Тенрю оставила щенка в Руконе, но когда они с Канаэ заселились в комнату, то обнаружили на кровати зеленовласой девушки преданно сидящего Айбо, энергично вилявшего хвостом.       Уговаривать куратора курса пришлось очень долго, но подруги добились разрешения на содержания домашнего питомца. Тем более он не растёт и, самое интересное, не ест обычную еду (только лишь поглощает духовные частицы из воздуха), вследствие чего не гадит.       — Ты собираешься взять его в бараки? — спросила утром Канаэ, отпивая между разговором из кружки крепкий и сладкий кофе. — Мы ведь там будем не одни — человек шесть в комнате, как минимум.       — Не знаю, что и делать, — честно сокрушилась Цукаса. — Вдруг он опять по волшебству на кровати появится? Ты же помнишь, как мы пять раз относили его в детский дом?       Акаге искривила лицо и бросила недовольный взгляд на играющего со своим хвостиком щенка, молчаливо подтверждая — она всё помнила и явно мечтала забыть.       — Предлагаешь в этот раз ползать на коленях перед капитаном?       — Надо ещё в Готей попасть, — вздохнула Тенрю в который раз по этому поводу, — а Айбо подождёт.       Канаэ ещё больше скривилась. Если сегодня их утвердят в какой-нибудь отряд, то уже завтра их разместят в бараках территории их дивизиона, и там уже будет не до «подбрасывания монетки».       — А я бы предпочла сперва обсудить, что делать с этим исчадием, потому как потом может быть ой как неудобно.       — Тогда, я поползаю сама, — Цукаса попыталась улыбнуться. — В конце концов, это мой питомец, да и нас могут вообще разделить.       Акаге промолчала, но в её голове было множество мыслей, которые она бы хотела высказать.       К нужному часу девушки оделись в парадную форму выпускников Академии духовных искусств и отправились на построение. В этом году на Церемонии посвящения синигами пригласили самого Главнокомандующего Кьёраку Сюнсуйя и капитана тринадцатого отряда Абараи Рукию. Даже знаменитый временный синигами Куросаки Ичиго, который давно стал самым постоянным, решил посетить данное мероприятие. В конце концов, его сын и дочь лучшей подруги сегодня тоже выпускались.       За три часа до начала все выпускники должны были ознакомиться с приказом о зачислении на службу, который с утра висел в их аудитории. Здесь было особенно много студентов, ищущих на пяти листах свою фамилию и предложение или даже предложения о зачислении. Пара девушек плакала в сторонке; Цукаса поняла, что их не приняли. От этого сердце Тенрю пугливо вздрогнула, но в этот момент Канаэ нашла в списке их имена.       — Ты зачислена в третий отряд, — спокойно объявила она.       Зеленовласка, преисполненная радостью от этой новости и небывалым ранее энтузиазмом, стала сама искать нужную строчку, чтобы убедиться в правдивости слов подруги лично. В действительности, напротив «Тенрю Цукаса» стоял знак третьего дивизиона. Тогда она радостно хлопнула в ладоши и принялась высматривать имя Акаге. В конце концов, ей это удалось, и будущая синигами нашла рядом с «Акаге Канаэ» несколько цифр — три, пять и десять.       — Ого! — воскликнула Цукаса. — Сразу три дивизиона!       Теперь она заметила, как некоторые студенты перешёптываются, поглядывая в сторону её рыжеволосой подруги. Канаэ была одна из немногих в их группе, которая получила несколько предложений о работе, что говорило о повышенном интересе капитанов к её силе. Преподаватель по кидо как-то обмолвился, что способность Акаге очень похожа на умение восьмого офицера Люмьер Белл из третьего отряда, которая владела занпакто, обращающимся в лук, атакующий стрелами из света. Шикай Канаэ представлял собой арбалет с очень мощными снарядами из духовной энергии лимонно-жёлтого цвета, похожими на солнечные лучи. К этому дню она уже могла делать тридцать разрывных выстрелов за один призыв первой формы духовного оружия.       Тем не менее, новость о трёх предложениях Акаге не была чем-то из ряда вон выходящим. Больше всех взбаламутил тот факт, что Абараи Ичику пригласили в одиннадцать отрядов, а Куросаки Казуи и того больше — во все. Даже Куроцучи Маюри пожелал видеть парня в рядах своего дивизиона, хоть тот и был далёк от науки во всех смыслах. Канаэ предположила, что безумный капитан просто хочет изучить потомка гибрида синигами-квинси-пустого и обычного человека с силами от хогьёку. Но поговаривали, что Казуи решил работать с отцом, вступив в его отряд спец назначения. Ичика же выбирала между отрядами матери и отца, склоняясь к последнему, ведь там капитаном был её возлюбленный дядя.       Тенрю и сама была бы не прочь работать в шестом отряде. Был шанс когда-нибудь увидеть воочию леди Кучики, которая являлась женой тайчо этого дивизиона. Но ни она, ни Канаэ не получили предложения из него, из-за чего на сердце остался лёгкий отпечаток разочарования.       — Куда вступишь? — спросила, наконец, Цукаса у Канаэ, после всех этих размышлений. Рыжая пожала плечами.       — В третий, конечно, — её голос звучал так, будто бы данное утверждение не только было очевидным, но и само собой разумеющим. — Как я тебя брошу? Ты же магнит для неприятностей. И я не могу позволить тебе одной целовать ноги тайчо, упрашивая разрешение оставить Айбо.       Тенрю благодарно улыбнулась, напрыгнув на подругу с объятиями и радостными визгами. Канаэ была довольно сдержанной девушкой, но Цукаса знала — она души не чаяла в зеленовласке. На душе было легко-легко после того, как стало ясно, что обе студентки прошли в Готей и даже будут работать в одном дивизионе. Осталось только Акаге заполнить заявление на подтверждение о выборе отряда, и через несколько часов на церемонии им вручат свитки-документы, совсем как аттестаты об образовании в Мире живых.       Ичика и Казуи как всегда ходили вместе. Цукасе иногда казалось, что они просто магниты. Хоть эта парочка не показывала что-либо романтичнее на публике, даже за руки не держалась, но ни у кого не оставалось сомнений, что у этой экстра спокойной и временами хмурой девушки и чересчур улыбчивого парня самая настоящая любовь, длиною уже как в несколько лет. Они стояли в первых рядах своей группы и старались создать максимально отстранённый и серьёзный вид, что у Куросаки-младшего довольно сложно получалось под гордым взглядом отца, купающего сына в лучах своей широкой улыбки.       Куросаки Ичиго за десятки лет жизни в Мире живых обзавёлся морщинками во внешних уголках глаз, но в целом сохранился очень хорошо. На четвёртом десятке лет человеческое тело перестало выдерживать силу души мужчины, и тогда ему пришлось отказаться от него и переехать в Общество душ со своей семьёй, включающей жену, сына и отца. В это время поместье клана Шиба восстановили, как и документы, подтверждающие возрождение этой семьи как пятого великого благородного клана. Главой стал Иссин, вернувший себе фамилию рода, Ичиго же основал свой спец. отряд в который сейчас входили многие вайзарды.       Абараи Рукия тоже улыбалась дочери, но гораздо сдержаннее. За те пока только недолгие годы своего верховенства над отрядом женщина приобрела какое-то незримое величие, которое как-то аляповато вязалось с её миниатюрным телом.       Но, конечно, широченную улыбку одноглазого Главнокомандующего не могли переплюнуть даже кураторы выпускных групп. Он пожимал руки абсолютно всем студентам, подходящих к нему за свитком с приказом о назначении в Готей-13 после оглашения своего имени и отряда. Тенрю отметила очень крепкую хватку мужчины, а позже они признались с Канаэ друг другу, что, хоть и несколько секунд, но находиться на сцене рядом с такими сильными синигами было достаточно сложно, пусть они и блокировали свою реацу.       Но ничего не могло омрачить печалью их радостное настроение, поэтому они всё-таки присоединились к прощальной вечеринке студентов.