Переплетая жизненные пути

Разница между сексом и любовью в том, что секс снимает напряжение, а любовь вызывает его. Вуди Аллен

      Когда совет окончился, Падме ушла в свои покои, всё ещё питая тень обиды на Гриммджоу. Но уже в комнате девушка поостыла, понимая, что он просто пытается её защитить. За леди Кучики всему Уэко-Мундо влетит, если, конечно, вскроется, что она попала сюда с поля боя. Падме знала, что к Галлее уже приходили посланники из Общества душ, прося местную королеву организовать поиски попавшей в размыв синигами из шестого отряда. Девушка также знала, что её крёстный брат уже осмотрел едва ли не половину Уэко-Мундо.       Вместо того чтобы пойти на ужин, который гостья Лас Либре принимала всегда с Королём Пустоши, она направилась в ванную. Как и мать, Падме очень любила воду, если не сильнее. Даже её занпакто имел силы этой стихии.       Суирью — «водный дракон». Сила одной четвёртой способностей самой Нацуми. Дух был прекрасен, словно небожитель. Два с половиной метра в росте, крепкий и хорошо сложенный, с лазурной кожей, длинными тёмными волосами, и глазами, горящими точно два солнца. Мужчина носил только белые мешковатые штаны и украшения, состоявшие из золотых широких браслетов и цепочек, тянущихся по всему торсу к поясу из того же металла.       Суирью был безмятежен и уравновешен, подстать своей хозяйке. Если поколебать его спокойствие, дух быстро остывал и отходил от любой обиды, точно рябь на воде рано или поздно пропадала, а зеркальная поверхность сглаживалась. Он всегда делился мудрыми советами, мягко направлял Падме в её развитии и познании занпакто, их совместной силы. Кучики часто приходила в свой мир, на вечноцветущее васильковое поле, окружённое лесом, чтобы просто поговорить с духом.       Гриммджоу вернул Падме занпакто сразу же, как только вообще вспомнил про него. Суирью не обижался на хозяйку за то, что та его «утеряла» на несколько недель, только лишь выразил сожаления по поводу всего произошедшего. Теперь они вместе восстанавливали свою силу.       Падме провела много времени в ванной, как и всегда. Её никто не торопил, и ей никуда не надо было идти. Кучики вымыла волосы несколько раз разными шампунями и масками, которые напритаскивала к ней в ванную Альба, втёрла приятно пахнувшие масла в кожу, отчего-то задумываясь о том, что стала подходить к собственной внешности подобно Кохэйри. При воспоминаниях о сестре на душе стало теплее.       Леди подошла к зеркалу и принялась высушивать волосы лёгким жарким кидо. В отражении она видела алые пятна, оставленные Гриммджоу не так давно на её светлой, уже почти не бледной коже. Мысли девушки тут же унеслись к нему. Арранкару, точно настоящему зверю, хищнику, нравилось метить «свою территорию». Падме не совсем понимала, откуда у него возникло столь горячее чувство к ней. Неужели дело крылось в простом желании обладать девицей, что была столь непокорна в их первую встречу? Да и остаётся таковой.       Недавно у Кучики и госпожи Кортес состоялся диалог. Синигами спрашивала девушку о подавителях, которые принимают некоторые арранкары в Лас Либре. Альба с готовностью отвечала на все вопросы, понимая опасения Падме. Кучики не хотелось, чтобы поведение Джагерджака обусловливалось только его животной страстью к той части женского пола, который он сочтёт привлекательным. Кортес же заверила синигами в том, что у Гриммджоу настрой гораздо более серьёзный, иначе бы он либо уже взял Падме на ближайшей горизонтальной, а, может, и вертикальной поверхности или бы просто выпер из Лас Либре, не собираясь постоянно мучиться от зудящего желания, которое до сих пор не удовлетворил ни с кем из своего дворца.       А ведь мог. Желающих переспать с довольно привлекательным арранкаром, да ещё и Королём Пустоши, здесь было очень много. Кучики даже иногда чувствовала на себе неприятельские взгляды завистниц, но трогать гостью Его Величества никто не смел.       — Он смотрит на тебя, будто хочет сожрать, — поделилась своими наблюдениями Альба, заставляя гостью Короля Пустоши покраснеть, точно варёный рак. — Я не видела у него такого взгляда за все тридцать лет нашей дружбы. Ты как глупый кролик постоянно дразнишь пантеру своим присутствием, а он слишком бережёт твои чувства. Поэтому и глотает подавители, которые уже почти не работают, потому что желание само давит их в зародыше.       — Но откуда это желание взялось так быстро?       — О, просто у Гриммджоу горячая кровь, — усмехнулась Кортес, махнув рукой. — И он всегда любил ставить на место таких зазнавшихся кроликов, как ты, госпожа. В битвах, конечно же. Но в этот раз эта его немного садистская черта дала сбой. Видать, ты просто снесла ему голову тогда, в Аозоре.       Кортес знала о той встречи — Кучики сама рассказала ей.       — Не знаю, чем, но, может, догадываюсь…       А вот Падме знала. Понимала. Девушка помнила тот нездоровый блеск в глазах арранкара, когда сказала ему, что «он не потянет» её благодарность — цену за спасения жизни от Керро (будь этот васто лорде неладен!) Ногеса. Хотя, с другой стороны, именно он привёл Гриммджоу в Мир Живых, где арранкар встретил синигами.       Кучики с лёгким ужасом поймала себя на мысли, что была благодарно почившему врагу. Если бы Джагерджак не был знаком с ней, не узнал бы тогда на арене в Логове, и девушка бы до сих пор гнила в той отвратительной камере, убивая свою личность и волю к жизни самобичеванием.       Синигами мягко улыбнулась своим мыслям об арранкаре, заворачивая практически нагое тело, на которое были надеты лишь трусики, в широкое махровое полотенце и перекидывая высушенные распущенные волосы на плечо.       Когда Падме вышла из ванной в комнату, то, едва дойдя до кровати, встала в ступоре. На диване спиною к ней сидел Гриммджоу и, кажется, грыз карандаш. Мужчина обернулся к синигами и, осмотрев её, заостряя внимание на стройных ножках, приветственно оскалился, отбрасывая канцелярскую принадлежность в сторону. На этот его бесстыдный взгляд леди Кучики только закатила глаза.       — У меня дежавю… — произнёс он, вызывая у Падме вопрос в глазах. — Как-то давно в точно такой ситуации я оказался с твоей матерью…       — Я даже знать не хочу, — резко бросила Кучики, складывая руки на груди. — По делу или просто соскучился?       Джагерджак усмехнулся. Столько спеси… Девушка весьма умело скрывала своё смущение и трепет, что возникал в её теле каждый раз, когда та видела арранкара.       — Ты не пришла на ужин. Я даже забеспокоился. Пришёл к тебе, слышу — плещешься в воде. Так долго там была, аж думал, что утопла.       На остроту Гриммджоу синигами снова закатила глаза, хоть это и не делало ей чести, как леди. В последнее время она подзабыла обо всех этих правилах клана.       — Мне нужно волноваться?       — С чего бы? — отвечал вопросом на вопрос Джагерджак, насмешливо глядя на девушку.       — Ты уходишь завтра… — хмурясь, заметила Падме и вдруг неспешно приблизилась, останавливаясь перед Джагерджак на расстоянии меньшем, чем в шаг.       Мужчина внимательно следил за её движениями, словно хищник за своей добычей. Милой, забавной, нагловатой добычей, которую так и хочется укусить за носик.       — Это ведь не прощание?       — Никто не может знать, что с нами случится, — псевдофилософским тоном произнёс арранкар. — Но волноваться не стоит. Так просто ты от меня не отделаешься.       — С чего ты взял, что я хочу от тебя отделаться?       Молчания длилось всего несколько секунд, и вот когда Джагерджак уже хотел схватить девушку за запястье и дёрнуть её на себя, девушка в который раз удалось его удивить. Синигами резво забралась на колени арранкара, почти пошло и бесстыдно раздвинув ноги, и, ласково сжав лицо Короля Пустоши в руках, мягко прильнула к его губам, нежно и тихо простонав.       Гриммджоу даже опешил. Никогда прежде Падме не целовала его первой. В основном это он набрасывался на неё всякий раз, когда собственное желание перемешивалось с инстинктом, которые не сдерживало уже действие подавителей, будь они неладны.       Кучики почувствовала, как широкие мужские руки легли ей на бёдра, немного забираясь под полотенце. Надо было отдать должное махровой ткани — она держалось достойно, до последнего не спадая с тела Падме, оставаясь тончайшей преградой для обоих. Джагерджак грубо сжал дрожащими от резко прострелившего возбуждения ладонями упругую плоть, перехватывая бразды правления будоражащего сознание момента. Горячий язык скользнул в любезно приоткрытый ротик, занимаясь любимым делом — изучая его внутренность вдоль и поперёк. Кучики без сомнений отдала арранкару инициативу и лишь иногда боязливо тянулась своим язычком навстречу, не совсем понимая такие его необычные, но всё равно волнующие поцелуи.       Так странно. Во рту шевелится что-то дерзкое, влажное, её сжимают почти до боли, но от этого лишь тело разгорячается, а мысли уносятся прочь, разлетаясь в разные стороны испуганной стайкой бабочек.       — Падме… — шепнул Гриммджоу, чуть отстраняясь и давая обоим возможность втянуть кислород, значимость которого мозг будто позабыл.       Девушка вздрогнула от звука собственного имени — арранкар произнёс его будто впервые и так по-особенному, что внутри что-то ухнуло вниз, почти больно задевая всё сильнее завязывающий внизу живота узел желания. Распахнув ресницы, она вопросительно уставилась на мужчину. Его восхитительно голубые глаза были подёрнуты пеленой. Король Пустоши смотрел на девушку так, будто в его руках была сама Императрица Небес, от чего сердце Падме сжалось.       — Остановись…       Голос Гриммджоу звучал как самая настоящая мольба, что не могло не растревожить Кучики. Она сделала что-то неприятное? Ему не нравится? Тогда почему она чувствует его недвусмысленное желание, упирающееся её в бедро?       — Что-то не так? — шепнула синигами, не рискуя поднять голос и заглушить их шумное рваное дыхание, полное не озвученной жажды.       — Я давно пил подавители… — отвечал Джагерджак, болезненно жмуря глаза. — Если ты сейчас не остановишься… я не сдержусь. И трахну тебя так, что кости затрещат.       Гриммджоу распахнул свои веки так резко и заглянул в глаза девушки напротив так пронзительно, что, казалось, сама душа где-то в груди зачесалась от инородного вторжения, отчего Падме вздрогнула в его руках.       — Я всё равно не возьму тебя с собой к Серрано… Так что лучше слезь, а то я не в силах сейчас оторваться от тебя самостоятельно.       Кучики молчала, мысленно усмехаясь. Она и думать уже забыла о своём желании возвращаться в Логово, полное ужасных воспоминаний, как только ей отказали все самые сильные существа, расположившиеся сейчас в Лас Либре. Девушка поцеловала Короля Пустоши не потому, что желала спровоцировать его и манипулировать через безудержную страсть, а потому что сама этого захотела. Впервые за долгое время она захотела оказаться во власти мужчины.       Падме поймала себя на мысли, что это было впервые за всю жизнь. Сексуальный опыт у неё был лишь дважды с одним и тем же синигами — выходцем из довольно знатного рода Общества душ. Тогда она влюбилась, точно дурочка, совершенно не замечая очевидных социопатических и садистских наклонностей и почти полное отсутствие эмпатии у того парня. Поначалу это вроде и нравилось, юная леди отдалась ему только потому, что хотела угодить. Хорошо, что эти отношения продлились всего пару месяцев. Сестра буквально раскрыла глаза Падме, когда привела ту в поместье молодого человека и показала, как тот зажимает служанку в углу, угрожая ей увольнением и позором, если та «не раздвинет ноги» здесь и сейчас.       Было больно. Но из этой боли Падме вынесла очень большой и полезный урок. Она закрыло своё сердце, впуская в него только тщательно проверенных людей, которыми из окружения (не считая родственников и крёстных — Урахару (с недавних пор) Йоруичи и капитана Хирако) можно было назвать двух-трёх офицеров Готея. Больше товарищи, чем друзья.       Но Гриммджоу заставил девушку вспомнить, какого это сгорать от собственных чувств. Он сломал её стену, что синигами выстроила вокруг сердца, точно та была простой шторкой, которую арранкар сорвал, ничуть не стыдясь. И прошло всего ничего, а Кучики уже потеряла голову, чувствуя, как нежное чувство запускает корни в её жизненно важный орган, так отчаянно бьющийся рядом с Джагерджаком, точно крылья птички в клетке, что желала выбраться и броситься навстречу свободе.       Падме впервые чувствовала, что хочет мужчину сама. Не угодить ему, пытаясь доказать свою нужность. А взять всё и без остатка, взять то, что ей готов был отдать арранкар сейчас так самозабвенно и упоённо. А он был готов на многое, совершенно обезумив от одного только запаха желанного тела.       — С чего ты взял, что я хочу, чтобы ты отрывался от меня?.. — шепнула Кучики, обжигая шею Гриммджоу и попутно чувствуя, как его хватка на бёдрах становится сильнее, а мужское тело под ней — напряжённее. Он сдерживал себя из последних сил, явно считая, что синигами не отдаёт себе отчёт в своих действиях и просто глупо решила поиграть с пантерой, дёргая её за усы.       Перед глазами у Джагерджака потемнело, стоило только девушке, что поудобнее уселась на его коленях, обхватывая ножками мужской таз, поёрзать вперёд-назад, проходясь промежностью точно по стояку. Не по случайности, а точному расчёту. От неожиданности Гриммджоу резко с шумом втянул носом воздух, откидываясь головой назад на спинку дивана. Обонятельные рецепторы в который раз обжёг запах девушки, отчего-то арранкар сдавленно рыкнул.       Руки Джагерджака добрались до упругих ягодиц, сжимая уже больно, до синяков. Мужчина грубо начал двигать таз Кучики вперёд-назад, повторяя то, что она делала секундами ранее, теснее прижимая её промежность к эпицентру своего желания.       Восхитительно… Неприятно и в то же вредя обжигающе сладко. Странное, почти мазохистское стремление испытывать этого дискомфорта снова и снова простреливает голову. Напряжение в теле росло, точно как и чувствительность.       — Сожрррру, — рычит Гриммджоу девушке куда-то в грудь. Арранкара уже начало неконтролируемо потряхивать, пока он удерживал себя на краю сознания, до боли сжимая зубы на верхней кромке полотенца, что скрывало от него до агонии вожделённое тело. — Гхррр… Я сожрррру тебя, самоуверрреная идиотка!       — Да… — шепнула Падме, прижимаясь на миг мягкими губами к воспалённой шее мужчины. Казалось, по его жилам циркулирует лава, а не кровь. — Давай. Я хочу этого. Сожри меня… хозяин…       Эта была она. Та самая точка не возврата. У Джагерджака просто сдало нервы от такой наглости и одновременной покорности, что звучали в голосе этой синигами. Девушка даже пискнуть не успела, когда арранкар схватил её и на своей бешеной скорости перенёс к постели, опрокидывая и вжимая в неё. Падме тихо простонала в губы мужчины, отчего услышала ответный рык и почувствовала, как несколькими быстрыми рваными движения Гриммджоу соврал с неё героически державшееся до этого момента полотенце и откинул в сторону.       Горячие и просто огромные руки тут же стали блуждать по телу девушки то и дело стискивая его то тут, то там. Кучики и сама заскользила ладонями по спине мужчины, чувствуя, как перекатываются под плотными прикосновениями бугрящиеся мышцы, и выгибаясь в ответ на ласки. Пальчики забрались в голубые колючие волосы, массируя кожу головы и оттягивая пряди у корня, на что арранкар снова отозвался рыком и, схватив запястья синигами, поднял их над головой Падме.       — Я сожру, я живьём сожру тебя. Сам… — прошептал Гриммджоу, опаляя экстрачувствительную кожу за ушком, тем самым вызывая табун мурашек, промчавшийся по телу юной леди. — А ты попытайся не сойти с ума, раз рискнула мне сорвать крышу.       Джагерджак действительно впивался и губами, и зубами в девушку, оставляя свои следы по всему её телу и срывая с истерзанных губ неконтролируемые стоны. Он покрывал поцелуями и укусами изящные плечи и тонкие ключицы, спелые груди и торчащие соски, чуть выступающие рёбра и плоский животик синигами, всякий раз возвращая к облюбованной шее, так маняще и изящно изгибающейся и словно призывающей покрыть себя алыми пятнами, пометить, присвоить и никому больше не отдавать.       Падме сложно было держать руки над головой и не двигать ими. Она даже жалобно захныкала, когда, попытавшись коснуться арранкара, почувствовала, как запястья снова сжали и задрали.       — Вот так… скули, сладкая, — удовлетворённо шептал Гриммджоу, принимаясь освобождать себя от одежды. — Будешь знать, как дразнить меня и не даваться из-за идиотских идей.       Падме хотела что-нибудь сказать в своё оправдание, но арранкар впился в её рот голодным, ненасытным поцелуем, проталкивая язык так глубоко, словно силясь достать до желудка, не иначе. Одна рука сжала горло, чуть перекрывая доступ кислорода (хотя его давно перекрыл этот чёртов язык), а вторая буквально разорвала последний элемент одежды на девушке — её нижнее бельё. Ткань больно, пусть и ненадолго впилась в кожу, но, в конце концов, треснула, обнажая истекающую соками промежность.       Гриммджоу тут же протолкнул сразу два длинных пальца — указательный и средний — в девушку, одновременно грубо проходясь большим по клитору, отчего Падме дёрнулась и снова заскулила. Арранкар почти сразу же начал двигать ими внутри, иногда сгибая и задевая тем самым самую чувствительную точку девичьего тела.       Теперь уж начало потряхивать её.       Джагерджак как-то даже не подумал, невинна синигами или нет — желание совсем затуманило голову. Но пусть внутри было узко, словно в девственном лоне, кажется, его действия причиняли девушке не такой сильный дискомфорт, как могли бы, оказавшись всё происходящее её первым сексуальным опытом.       Хорошо. Горячая теснота внутри синигами говорило об отсутствии половой жизни уже очень долгом, но и сильно возиться не надо было. Просто идеально — невинность, с которой можно было не церемониться.       С полной уверенностью, что сейчас, наконец, погасится бешено стучащее в висках желание, Гриммджоу оторвался от мягких искусанных губ Падме, от которых потянулась тонкая паутинка слюны. Плотоядно улыбнувшись, он вытащил испачканные в природной смазке пальцы из киски синигами и, глядя ей прямо в глаза, поднёс их к своему лицу, после чего засунул прямо себе в рот. У Кучики веки так широко распахнулись, что глазам даже стало больно. Арранкар явно хотел как минимум смутить девушку, а как максимум — окончательно сбросить с края обрыва её сознания.       Но оказался в собственной ловушке.       Падме чётко видела, как голубые глаза напротив сверкнули в полумраке покоев, а вертикальные зрачки мужчины резко расширились до предела, почти полностью скрывая цвет радужки, едва рецепторы его языка уловили этот вкус. Кучики даже пискнуть от страха непонимания не успела, как Джагерджак быстро схватил её колени и широко раздвинул ноги, моментально приникая ртом к девичьей промежности, плашмя проходясь по ней языком, собирая влагу.       «Сладкая… какая сладкая… — билась единственная мысль в голове, — бля-я-ять»       — Гримм… Гриммджоу… Что ты?.. А-а-ахх!!!       Бёдра синигами задрожали, сжимая голову арранкара между собой, и она протяжно простонала, от удивления забывая, что руки нужно держать над головой. Ладони зарылись в волосы мужчины, пытаясь то ли отодвинуть его и прервать сладкую пытку, то ли прижать теснее, ближе. Однако сам Гриммджоу держал её бесстыдно расставленные ноги крепко, прижимаясь языком к киске Падме, будто там находился последний во всех мирах источник живительной воды. Покрасневшее лицо синигами пылало от смущения, и она продолжала выстанывать имя Короля Пустоши, не в силах сделать что-либо ещё, а тот активно вылизывал её, терзая порой губами и зубами клитор, наполняя комнату влажными пошлыми звуками.       Только когда Кучики забилась в оргазме, что-то вскрикивая, Джагерджак отпрял от её промежности. Пока девушка тяжело дышала, пытаясь прийти в себя, арранкар поспешил освободиться от оставшейся одежды, представая перед Падме обнажённым и в теле, и в своих звериных инстинктах. Синигами даже не успела ужаснуться размеру его мужского достоинства, когда талию сжали широкие ладони и резко перевернули на живот. Кучики удивлённо вскрикнула, и тут руки Гриммджоу подхватили её за таз и потянули вверх, притягивая девичий зад к себе и ставя синигами в позу, больше подходящую для поимения течной сучки. Падме почувствовала, как ягодицы коснулась горячая упругая плоть арранкара, а затем одна из его ладоней, покинувшее бёдро, сжала волосы на её загривке, точно поводья какой-то лошади, и вдавила девушку щекой в постель.       — Раздвинь ножки, сладкая, — велел Джагерджак. Падме, удивляя саму себя, моментально поспешила исполнить приказ, чувствуя, что собственное желание вновь вспыхнуло, обжигая низ живота. — Какая послушная девочка.       Жгущий шлепок опустился на ягодицу, заставляя Кучики вскрикнуть и дёрнуться. Однако Гриммджоу вновь стиснул её бедро, возвращая девушку обратно. Его ладонь скользнула ниже, сжимая горло и заставляя девушку чуть запрокинуть голову, прогибаясь в пояснице, словно настоящая кошка. Не ведая, что творит, Падме, уже почти рыдая и чувствуя, как собственные соки текут по коже, раздвинула ножки ещё шире, будто призывая арранкара поторопиться. Ягодицу вновь обжёг шлепок, и синигами взныла.       — Ненасытная… Прямо как я, — довольно констатировал Джагерджак, поспешив удовлетворить не озвученное, но обнажённое желание, принадлежавшее в равной степени им обоим.       Гриммджоу толкался медленно, пока девушка брала его очередной слишком толстый по сравнению со своим «нутром» дюйм один за другим, и, наконец, полностью погрузился в неё, выдёргивая из груди Падме сдавленный писк. Едва арранкар оказался внутри, он больше не в силах был сдерживаться. Накаляющееся с каждым днём, с каждой затяжкой сладкого запаха синигами, с каждым брошенным на неё взглядом желание не удовлетворилось, а лишь сильнее заныло, побуждая действовать. Ничуть не жалея девушку (он ведь предупреждал!), Гриммджоу чуть сильнее навалился и принялся с первых же секунд энергично трахать её.       Быстрыми, почти грубыми толчками Джагерджак вбивался в маленькую юную леди, вырывая из неё то ли стоны, то ли вскрики. Хватка его рук на горле и бедре стала сильнее, заставляя прогибаться ещё глубже, и тут-то скопленные слёзы потекли, наконец, из серо-лавандовых глаз. Всё тело девушки дрожало от интенсивных возвратно-поступательных движений.       — О все ёбанные небожители, только не говори мне, сладкая, что ты даже не способна принять мой член, — с каким-то садистским удовольствием подначивал синигами Гриммджоу. — Куда тебе в Логово соваться…       Падме что-то проскулила, чувствуя, как арранкар наклоняется ближе, накрывает горячей грудью её спину, слизывает слёзы и буквально вгрызается ей в плечо до ощутимой боли. Она вцепилась руками в постель до побеления рук, с какой-то дикой радостью подставляясь под размашистые, жёсткие толчки.       От восторга перехватывало дыхание.       — О, чтобы подумали твои папочка и мамочка, если бы увидели, как их малышка трахается с арранкаром? — откровенно веселился Гриммджоу.       Падме снова ответила каким-то скулёжом. Ей было всё равно на степень псевдонеправильности происходящего. Сейчас внимание полностью было сосредоточенно на том, как член Джагерджака растягивал её слишком узкую киску. Наслаждение, граничащее с болью, туманило разум, и всё, что произносила Кучики — это просьбы ускориться, иметь её быстрее и жёстче, дать ей ещё больше. Она хотела этого, хотела, чтобы этот арранкар обладал ею всегда.       Плевать на то, кто он, плевать на их расы, которые, вроде должны враждовать. Никто и никогда не распалял в ней тот пожар, какой полыхал сейчас внутри юной синигами.       — Хорошая сладкая девочка…       Стоило только пальцам Джагерджака лечь на клитор и несколько раз грубо пройтись по нему, как тело Падме затряслось в очередном оргазме, а с губ сорвалось выстанное имя:       — Гриммджоу!!! Ахх!..       Сокращающиеся стенки приветливого лоно дополнительно стимулировали арранкара, но этого всё ещё было недостаточно. Он резко дёрнул на себя девушку, заставляя ту принять сидячее положение на его коленях с бесстыдно расставленными дрожащими ногами едва ли на все сто восемьдесят градусов. Мгновение, и Гриммджоу, чётко зафиксировав в пространстве синигами, заставив ту чуть приподняться, начал с завидным энтузиазмом по-звериному грубо вколачиваться в её мокрую киску. С каждым толчком из арранкара вырывались то ли хрипы, то ли рык.       Падме стонала едва ли не как самая разбитая дешёвая шлюха дома терпимости в самом дальнем районе Руконгая. Чувствительность повысилась после оргазма, и теперь Кучики испытывала не то удовольствие, не то жжение. Девушка вцепилась в запястье руки Гриммджоу, которой тот сжимал её горло, точно в спасательный круг, удерживающий от падения на самое дно. Вторую руку арранкар разместил на внутренней стороне упругого бедра, стискивая его и тяня в сторону, чтобы Кучики не имела и шанса свести свои ноги хотя бы на миллиметр.       Более ничто членораздельное не могло сформироваться во рту, отчего Падме просто издавала тихие чуть хрипловатые звуки, позволяя себя трахать едва ли как леди. Скорее, как какую-нибудь секс-куклу из Мира Живых, служащую только для удовлетворения собственных желаний и похоти.       Подойдя к пику своего наслаждения, Гриммджоу прижал к себе девушку с такой силой, что, казалось, кости действительно вот-вот затрещат. Он давил так, чтобы Падме прогнулась как можно глубже в пояснице, пытаясь войти в неё максимально глубоко, изливаясь, отчего синигами, не сдерживаясь, громко и протяжно застонала. Арранкар схватил девушку за волосы и нижнюю челюсть и грубо развернул к себе лицом, жадно впиваясь в губы долгим поцелуем, пока лёгкие не зажгло от очередной нехватки воздуха.       Они замерли и сидели так долго, тяжело дыша и восстанавливая дыхание, пока Джагерджак, наконец, не выпустил девушку из тисков рук. Обессиленная Кучики практически свалилась на постель, и только тогда арранкар выскользнул из её измученной киски, ложась рядом на спину. Синигами протянула руки вверх и медленно задвигала ногами, сдавленно хныча, пытаясь лечь так, чтобы несильно потревожить сводившееся от боли тело. Найдя более менее удобное положение, Падме обиженно глянула на откровенно веселящегося от её истерзанного вида арранкара.       — Чего зубоскалишь? У меня же завтра ноги не сведутся…       Она не юлила. Промежность особенно пылала от недавних грубых инородных вторжений в себя, из-за чего Падме приходилось лежать с расставленными ногами, одну из которых девушка согнула в колене.       — И хорошо. Зато не увяжешься за нами. Я твою хитрую натуру просёк сразу, не пытаясь усыпить мою бдительность красивой моськой и грязными приёмчиками, которыми ты затащила меня в постель.       — Забавно… — Кучики уколола взглядом мужчину. — Всё это время я думала, что затаскивал это ты меня в постель.       На эту шпильку Гриммджоу только усмехнулся и, подавшись ближе, оставил лёгкий поцелуй на плече синигами, куда ещё недавно вгрызался зубами. Подушечками пальцев он, едва касаясь, пробежался по линии позвоночника девушке к её пояснице, где очертил какие-то витиеватые бессмысленные узоры.       Падме заснула практически сразу, да так крепко, что даже перетаскивания с места на место не потревожили её сон. Джагерджак поднял девушку на руки, чтобы расправить постель и как следует разместить на ней свою ношу, после чего сам собирался лечь рядом, но взгляд как назло упал на обнажённый бюст синигами. Грудь синигами небольшая, изящная, упругая, так и просится на то, чтобы бы её сжали и искусали.       Искривив лицо почти болезненно, Гриммджоу нашарил в брошенных на пол штанах бутылёк и проглотил подавитель.       — Какого… — ругнулся арранкар, не решаясь пока приблизиться к девушке, пребывающей во сне. Не ровен час, снова накинется, а она не в состоянии сейчас вообще ни для чего.       Подавители подействовали спустя десять минут. Джагерджак уже был готов дрочить на спящее рядом милое создание, чтобы избавиться от неприятного обжигающего чувства, которое в полной мере, видно, не смог удовлетворить. Точнее, оно просто вспыхнуло вновь. Гриммджоу не понимал, почему — такого сильного желания он никогда раньше не испытывал. На него словно напал гон, на удовлетворение которого понадобится минимум неделя приятного и безвылазного из запертой на все мыслимые и немыслимые засовы комнаты времяпрепровождения с Падме.       Убедившись в своём относительном спокойствии, Джагерджак всё же рискнул лечь рядом с девушкой, немедленно притягивая ту к своему нагому телу. Она что-то промямлило во сне, кажется даже, что это было его имя. Гриммджоу зарылся носом в волосы синигами, вдыхая их аромат почти без опасений.       — Что ты сделала со мной, Кучики Падме?.. — спрашивал Король Пустоши скорее у самого себя.       Конечно, ему никто не ответил.