Истинный смысл устойчивых выражений

Чуть позже Джон обнаружил у себя в телефоне три пропущенных, одно пустое сообщение на автоответчике и пять смс. Мои соболезнования вашей травме. Не обращайте внимания на моего дорогого братца и идите домой, Джон. — Майкрофт Х. 20:55 Надеюсь, вы не игнорируете меня целенаправленно. Шерлок нуждается в вас сейчас как никогда. Кому как не вам понимать это? — Майкрофт Х. 21:25 Ради всего святого, Джон, неужели какое-то легкое сотрясение мешает вам взять трубку? — Майкрофт Х. 22:45 О. Я вижу, я вас недооценил, Джон. Примите мои извинения. Больше не повторится. — Майкрофт Х. 00:00

***

Ушел час на то, чтобы убедить парамедиков, что он в порядке и может уйти, и еще пятнадцать минут, чтобы поймать кэб домой. На Бейкер-стрит, конечно же. Потому что Джон вовсе не всегда делал то, что говорит ему Шерлок (кто бы как ни считал), и будь он проклят, если послушал бы его теперь, когда тот нес совершенную чушь. По его расчетам у него было что-то около трех минут, чтобы открыть дверь и подняться по лестнице, пока Шерлок не поймет, что происходит, и не придумает какой-нибудь крайне неприятный способ навязать Джону свою волю. Уж с него-то станется. Поэтому, не обращая внимания на стук крови в ушах и тупую боль в спине, он быстро провернул в замке ключ и одним махом взлетел на второй этаж. Шерлок обнаружился в своем кресле. Он обернулся на звук и рот его приоткрылся в удивлении. — Ты… вернулся, — прозвучало ошеломленно. Джон никогда раньше не слышал от Шерлока таких интонаций. Волна облегчения захлестнула его, но ненадолго: в глазах вдруг помутилось, и все тело пронзила боль — после того, как ему по затылку прилетело арматурой, все-таки стоило повременить с физическими упражнениями. — Джон. Джон! ДЖОН! Джон открыл глаза. Пронесло: пол и стены были на своих местах и никуда не ехали. Несколько удивляло, правда, что он все еще держался на ногах. Шерлок стоял прямо напротив, не касаясь его, но близко настолько, что Джон чувствовал ровный жар его тела и почти незаметные намеки на движение, словно бы тот все хотел что-то сделать, но никак не мог решиться. — Все хорошо, — выдохнул он. — Все хорошо. А ты идиот. — Я идиот? — сдавленно переспросил Шерлок. — Ты проскакал козликом семнадцать ступенек спустя всего два часа и двадцать три минуты после сотрясения, а идиот — я? — Одно другому не мешает, — улыбнулся Джон. Лицо Шерлока приняло непроницаемое выражение. — И я уже молчу о том, что ты полностью проигнорировал сообщение, которое я послал. Просил же до завтра не приходить. — И ты серьезно думаешь, что я бы тебя послушал? — закатил глаза Джон и поморщился: в затылке неприятно потянуло. Шерлок цыкнул. — Я сказал «ладно» только ради того, чтобы отделаться от дальнейших препирательств. Не думал, что ты примешь за чистую монету. В самом деле: Джон был ужасно удивлен тем, что Шерлок ему поверил. Он ожидал, честно говоря, что ему придется лезть через колючую проволоку (а то и еще чего похуже), потом взламывать новый замок, и потом еще драться с самим Шерлоком, караулящем на входе… Джон окинул его критическим взором в надежде найти что-то, что объяснило бы такую оплошность. Шерлок был высок, бледен и тощ — ничего нового. Одет он был также, как и всегда, когда расследовал дело: шелковая рубашка и строгие брюки. Носился по комнате в сумасшедшем приливе энергии, не реагируя на посторонние раздражители. Ничего из этого никак не проясняло причин, заставивших Джона, несмотря на тошноту и ослепляющую боль, вдруг почувствовать разом удивительное умиротворение, тепло и тихую радость. Он снова улыбнулся Шерлоку, и тот на секунду вынырнул из своих размышлений; голубые глаза посмотрели на него осмысленно, моргнули, и Шерлок отвернулся вновь, уставившись в стену. — Так… Так не может продолжаться и дальше, — с трудом проговорил он. На его лице проступило то болезненное выражение, которое Джон уже видел пару часов назад. «Коллеги», «о нас пойдут разговоры», «ты бездушная машина». Как Джон мог так ошибаться! Он говорил когда-то эти слова, и даже не осознавал их жестокости, пока чуть не стало слишком поздно. Как он жалел теперь, что не мог и никогда не сможет взять их обратно! (Что греха таить: он и не пытался, справедливо полагая, что в этом нет смысла.) Да, в дружбе с гением были свои сложности, и речь шла далеко не только о пресловутом поджоге кровати, но ни одна из них не стоила того. — Ты ошибаешься. Может, — возразил Джон и поморщился, машинально мотнув головой. Шерлок прикусил губу, то ли прикидываясь, то ли и впрямь смущенный. — Слушай, — сказал Джон, отчаянно цепляясь за убегающую мысль. — Мы оба рискуем каждую секунду. Иной раз что-то правда случается с кем-то из нас, но это же не лишает жизни удовольствия, верно? Ты никогда не согласишься на мирное существование подальше от опасностей. Я тоже. Я… я твой друг, — закончил он в надежде, что его слова не прозвучали мольбой. Шерлок посмотрел на него долгим нечитаемым взглядом, потом поднял руку и замер в нерешительности, задержав её над плечом Джона. Тем, раненным в Афганистане. — Можно? — спросил он спокойно, но в голосе сквозила настороженность и легкая опаска. Джон молча кивнул и направился к дивану. Провалившись в его мягкие объятья и откинув голову на спинку, он вздохнул с облегчением: голова стала раскалываться чуть меньше. Шерлок все смотрел на него, и под его пристальным взглядом он принялся расстегивать пуговицы на рубашке, стараясь морщиться не слишком уж явно. Шерлок опустился на колени рядом с подлокотником, и Джон на мгновение отвел взгляд. Не потому совсем, что он стыдился своего шрама или считал уродливым — ничего подобного, с эстетической точки зрения шрам никогда его не беспокоил. Дело было в другом: столь пристальное внимание неизбежно будило самые неприятные воспоминания о ранении, об обжигающей боли и мучительном сознании того, что (господи боже!) ты можешь умереть уже вот-вот, и никто не явится спасать тебя; не узнает даже, что с тобой и где ты есть. Думать об этом было тяжело, но Джон сидел неподвижно и молчал; лицо его сохраняло спокойное выражение, а руки двигались легко и точно. Он не совсем понимал, что происходит, но знал: зачем-то Шерлоку это нужно. Было что-то, что старый шрам мог рассказать ему, и Джону лишь оставалось надеяться на его поразительный дар видеть улики. Долгое время Шерлок лишь пристально разглядывал шрам, ничего не предпринимая. Потом словно очнулся, протянул руку и неуверенно проследил пальцем особенно заметную линию. Словно искры пробежали по коже Джона, и он объяснил себе, что все это лишь последствия сотрясения. Пальцы Шерлока осмелели и надавили сильнее, проверяя, причинят ли они боль. Чего было ждать от этого человека? Он никогда не заморачивался осторожным отношением к людям. Джон задумчиво взглянул на него. Происходящее в равной мере было неловко и приятно. — Он больше не болит. Ноет иногда в дождь, но не более. — Как сильно болело? — резко перебил его Шерлок. Он не уточнил, когда, но догадаться было не трудно. Вариантов немного. Джон задумался, как бы выразиться, чтобы не соврать. — Сильно. Хотя не столько в боли была проблема — скорее, в беспомощности. Внутри меня была целая пуля, и я ничегошеньки не мог с этим поделать. Мне могли помочь лишь другие люди — могли и не помочь — но я сам не мог сделать ничего. — Я понимаю. — Да? Нервное возбуждение последних часов начало спадать, и голова пошла кругом. Усталость навалилась на Джона тяжелым одеялом, и только боль и яркие ощущения от прикосновений Шерлока не давали ему уснуть. — Начинаю понимать.