despiction

Так просто, оказывается, за считанные дни потерять всё. Одно лишь слово «уголовник» навевает страх, не говоря уж о чём-то большем. Не просто обидное прозвище, а клеймо, от которого не избавиться. Жирный крест на будущем. Конечно, не все, кто угодил за решётку — конченые психи. Просто не повезло. Чрезмерная самооборона, защита близких, ложные обвинения — разбираться не будут. У кого больше денег, тот и в выигрыше. Только что поступившему студенту нечего делать в прогнившей камере наравне с опасными для общества людьми. Тогда какого чёрта всё так? По ощущениям, суд длился целую вечность. Присутствовали и родители, лишь окидывая осуждающими взглядами. Ни единого слова, пускай даже «Ты разочаровал нас». Немое отречение. До самого конца поддерживал только лучший друг, выступая параллельно в качестве свидетеля. Казалось, что он сам готов был сесть, лишь бы оправдали. Неделя разбирательств, бессонных ночей и пролитых слёз. Приговор неутешительный. Чон Чонгук, двадцать лет, осуждён на три года исправительной колонии. — Я буду приходить по мере возможности. Ты справишься, — последнее, что сказал Ёнджун, когда они вышли из зала заседаний. С того момента жизнь окончательно сломалась. Изолятор сдавливает, не позволяя нормально вдохнуть. Чонгук давно потерялся во времени, бездумно пялясь в серую стену. Голова раскалывается из-за отсутствия нормального сна, не давая собраться с мыслями. Хотя, наверное, так даже лучше. До сих пор не верится в происходящее. Всё кажется слишком нереальным, будто кто-то несмешно пошутил. Ещё немного, и он окажется в камере. От осознания безысходности плохо. Хочется плакать, кричать и умолять на коленях, чтобы дело пересмотрели, выписали штраф — лишь бы отпустили. Только удаётся погрузиться в полудрём, как дверь с противным скрипом открывается, и внутрь заходит мрачный мужчина. Чонгук подрывается, с испугом и в то же время с ожиданием переключает внимание на него. Надежда на другой исход всё-таки ещё осталась. Но разбивается она так же быстро, как и зародилась. — Жаль тебя, парень, — с долей сочувствия произносит сотрудник, кивая на выход. — Такой молодой, а уже попал. Чонгук чувствует, как подкатывает истерика, и сглатывает подступающие слёзы. — Отпустите, — хриплый, едва слышный шёпот. — Шевелись, — не обращает внимание на его состояние тот. — Правила вызубрил? — Д-да, — голос заметно надрывается. Наручники неприятно холодят запястья. Перед глазами мелькают коридоры, ещё более тёмные из-за слабого освещения. Ноги невольно подкашиваются, стоит показаться первым камерам. Сотрудник, не церемонясь, заталкивает его в одну, бросая напоследок: «Скоро придут остальные», и уходит. Чонгук не пытается совладать с собой: стоит вновь остаться одному — забивается в угол, обхватывает руками колени и мелко подрагивает, боясь издать лишнего звука. Больно. Страшно. Запугивания родителей стали реальностью. Теперь он один из преступников, которых так ненавидит общество. Бежать смысла нет — несмотря на незапертую дверь, повсюду камеры и охранники. Да и куда? Он просто напросто заблудится, что на руку точно не сыграет. Хуже становится, когда с конца коридора доносятся постепенно приближающиеся шаги. Сердце ускоряет ритм, а паника снова возвращается. Он зажмуривается и сильнее прижимает к себе ноги, улавливая едва различимые голоса. Несколько человек входят в камеру, продолжая о чём-то разговаривать. Чонгук начинает надеяться, что его не замечают, но один парень резко останавливается около него и дотрагивается до плеча, заставляя вздрогнуть и отшатнуться. — Говорю же, подселят кого-то, — поворачивается он к остальным. — Вот что имел ввиду Джи, когда говорил о чём-то неожиданном. Чонгук теряется, не зная, что говорить, и стоит ли вообще. Сокамерник перед ним выглядит слишком бодрым, оценивающе оглядывая. — Едва совершеннолетие стукнуло, да? — догадывается он. — Понимаю, тут много таких. Юта, будем знакомы. Его энергетика вгоняет в ступор. Как он безошибочно смог определить возраст? Это, конечно, не то, что сейчас должно волновать, но всё равно вызывает недоумение. — Чонгук, — запоздало отвечает на приветствие он. — Ты не отсюда? Очень важный вопрос. — Смышлёный малый, — хмыкает Юта. — Японец, но со времён универа живу в Корее. Хочешь узнать, как попал за решётку? — Не начинай, — закатывает глаза один из стоящих за ним парнем. — Тебе обязательно каждому встречному ебать мозги информацией о себе? Смотри, ты напугал пацана. — Хочу, — тут же встревает Чонгук. Лучше он будет слушать чьи-то рассказы, чем сам скажет что-то. Юта победно улыбается, толкая в бок хмурого приятеля. — Отказал дочке какого-то юриста, а он оказался богатым подонком и накатал ложных заяв аж на пять лет. Наплёл про изнасилование, наркоту, не знаю, что именно. Я тут у всех на слуху, — гордо поднимает голову он. — Потому что заебал, и все тебя стороной обходят, — не упускает возможность вставить свои пять копеек всё тот же заключённый, что спорил с ним минуту назад. — Сочувствую, он от тебя теперь не отстанет. Чонгук невольно усмехается. Видимо, не всё так плохо, как он себе представлял. — Не думай, что здесь всё радужно, — бросает последний парень, что до этого молчал. — Такие, как Юта — большое исключение. Большая часть — психически больные люди, которые запросто изобьют тебя за углом, если сделаешь то, что им не понравится. Не расслабляйся сильно. Чонгук сглатывает. Тело вновь охватывает дрожь, хотя до этого было спокойно. Юта в лице не меняется — равнодушно пожимает плечами и заваливается на матрас, подкладывая руку под голову. — Можешь лечь у стены, — кивает он на дальний угол. Чонгук перебирается в указанное место и пытается удобней устроиться, насколько позволяет жесткая постилка. Хотя бы лучше, чем в изоляторе. В камере должно быть всего шесть человек, если верить расчётам. Непонятно, как в таком маленьком помещении они все умещаются. — Ужин уже прошёл, так что жди до завтрака, — говорят ему со спины, заставляя повернуться. — Тэиль, можно просто Тэ. Можешь сходить куда-нибудь или попробовать уснуть. Правда, нормально не получится, сейчас будут пацаны возвращаться. Когда там Ви обещал прийти, кстати? — спрашивает он уже у всех. — К отбою, — отзывается Юта. — Он в качалке сегодня. Чонгуку хочется спросить, что это за Ви, но остатки мозгов всё-таки остались, поэтому он предпочитает промолчать. Рано или поздно всё равно узнает.