Наверно, моей душе одной с этим не справиться…
Я любила, я любила, и я потеряла тебя.
Я любила, я любила, и я потеряла тебя.
И это чертовски больно.
Да, это нестерпимо больно.
27 марта 1979 Блейк помнила удивленное лицо Амелии, когда они получили письмо, что Джеймс не собирается устраивать грандиозное празднование в одном из магических клубов Лондона — он просто хотел напиться в доме, который они с Лили называли теперь своим по праву. Кавьяр пришлось приехать на пару часов пораньше, и это заставило Регулуса закатить глаза, но он, помня о доверии, которое они выстраивали, легко поцеловал ее в губы и отпустил на все четыре стороны. Его желание контролировать Блейк все еще раздражало, но она пыталась научить его облачать это желание во что-то более нежное. Когда это она решила воспитывать ребенка, которого родила другая женщина — это вопрос, но Блейк не жаловалась, потому что между ними действительно царил мир. Блейк приехала как раз для того, чтобы расположиться на верхнем этаже коттеджа будущих мистера и миссис Поттер и продолжить работу над семейным древом, которое Джеймс и Лили уже успели нарисовать. Рядом с ней парил гримуар, который Кавьяр научилась маскировать под обычный учебник, и она перелистывала страницы, прикладывая палочку прямо к стене, чтобы наполнить ее магией. Родовой гобелен — это дикая работа, казалось Блейк. В самые обычные гобелены достаточно было заложить каплю крови хотя бы одного из рода, наложить на этот род магию, и та все сделает сама. Но не-ет, Поттеру же обязательно надо выебнуться. А открывать сдачу крови совершенно не хотелось, поэтому пришлось продолжить уже то, что начали Лили и Джеймс. Блейк смогла наполнить гобелен магией, и ей даже удалось внести в его структуру семьи самих владельцев, но она ломала голову несколько недель, чтобы понять, как установить связь для остальных, пока не поняла, что лучшей ее идеей будут именно парные огоньки. Поэтому Кавьяр уже второй час кодировала связи между каждым из волшебников, которых ребята хотели видеть на гобелене. Ее магии, желания и связей между ними было достаточно для того, что создать прочную магическую базу, но все равно — работы было просто дохера. К тому же, ее голову занимали и другие мысли. Барти и Роб были переданы в руки Феликса всего пару дней назад после того, как дали Непреложный обет о том, что будут молчать и не выдадут секретов, не станут работать на другую сторону. Блейк не стала посвящать их в тайну ковена, но знала, что однажды этот день настанет, и все люди, завербованные ей, должны будут встретиться ради последнего боя. А Блейк надеялась, что этот последний бой у них будет. Лаво, конечно, покорчился, когда проверял их, но остался доволен. А вот Эйвери потребовалось около трех кружек огневиски, чтобы прийти в себя после встречи с Феликсом. И дело было не только в том, что американец активно пытался забраться ему в голову, но и в том, что тайна Блейк была раскрыта достаточно, чтобы заставить парней паниковать. Кавьяр хотелось закатить глаза — они как маленькие дети. Внизу слышалось копошение, стук бокалов и веселый смех. Джеймс и Сириус мешались Лили на кухне, пока та готовила праздничный ужин. Видимо, они уже начали разливать выпивку, а вот Блейк досталась бутылка вкуснейшего вина, которую она потягивала, работая над гобеленом. Спустя некоторое время по лестнице начали раздаваться шаги. Это был Сириус, поднимающийся к Кавьяр. — Привет, — махнул он и устроился на полу, прямо рядом с ее початой бутылкой. — Не пей мой алкоголь, — не оборачиваясь, попросила Блейк. — И не собирался, — фыркнул Сириус. Он несколько секунд молчал, осматривая гобелен. — Что-то изменилось. Блейк выпустила из себя воздух, радостная от мысли о том, что гобелен, отражающий не кровные, но душевные связи, действительно не показывал ковената между девушками. Это был бы полный провал. В Средние века это сделали ради защиты ковена от Инквизиции и всего подобного. Сейчас на гобелен были добавлены ближайшие родственники Лили, всех Мародеров и самой Блейк. Марлин и Доркас ждали своей очереди, а над Амелией и Эммелиной Блейк еще предстояло поработать. — Магия чувствует связи, — неопределенно ответила она, не желая рассказывать структуру целой работы, которую ей пришлось провести. — И где будет твое место? — спросил Блэк. Блондинка ткнула пальцем в пустое пространство между Сириусом и его братом. — Здесь. Помолвка тоже имеет значение, — пока что Блейк на гобелене ютилась около Джеймса за счет парных огней, но после свадьбы ее рожица переместится к Блэкам. — А мы можем выжечь Регулуса? — тоскливо, но со смешком, спросил Сириус. — Тогда ваша ветвь омертвеет, — пожала Блейк плечами. — К Поттерам они привязаны через тебя и меня, поэтому твоя ветвь больше не будет обновляться. — Ну ла-адно, — протянул парень. — Пусть остается. Блейк хихикнула. Потом она поняла, что пора ей рассказать кое о чем Сириусу. Прошло уже достаточное количество времени с конца лета, когда Вальпурга попросила позаботиться о ее сыновьях. И Кавьяр, к ее удивлению, так и делала. Когда они общались, что случалось последнее время все чаще из-за планирования свадьбы, Блейк невзначай, как будто бы жалуясь, передавала женщине информацию о том, что случилось у Сириуса. Ваш предатель-сын официально стал аврором, не перестает кричать об этом на каждом углу, какое невежественное поведение! Вальпурга на эти инфо выбросы не отвечала, Блейк представляла, как она недовольно пыхтит над ее письмом, но все же радуется успехам Сириуса: возможно, вдали от мужа, вдали от всех остальных — она сидит и читает строки и гордится парнем. Вряд ли она это показывается, и уж точно — никогда больше не покажет, но Вальпурга никогда не сможет полностью выгрести Сириуса из своего сердца. Иногда Блейк казалось, что она гордится старшим сыном за то, каким он вырос: мятежным, сильным и непокорным. Можем, живи они в других условиях, без состояния войны, и мадам Блэк нашла бы в себе силы примириться с Сириусом. — Бродяга, — осторожно позвала его Блейк, присаживаясь напротив. — А? — вскинул брови парень. Кавьяр замялась. — Когда я уезжала из вашего поместья летом, кое-что случилось, — Сириус тут же напрягся. Его рука сомкнулась на бутылке, словно он готов был нападать уже сейчас, когда противник находился слишком далеко. То, что семья для Сириуса была болезненной темой, Блейк поняла практически сразу — для этого не нужно слышать сплетни или смотреть на общение Сириуса с младшим братом. Блэк отчаянно хотел признания семьи, он хотел понимания от них, готовности измениться, но и ненавидел каждого всем сердцем. Иногда Кавьяр задумывалась: а было ли в детстве парня хоть что-то хорошее? Может, Вальпурга все же целовала своих детей на ночь и пела им колыбельные? Или, может быть, они с Регулусом играли в прятки в огромном доме, и их мать ругалась за это, а отец — Орион — находил мальчиков и прикрывал их перед матерью? Сложно сказать, Блейк была уверена, что Джеймс — единственный, кому довелось видеть настоящую душу Сириуса. — Твоя мать… — Что она сделала? — резко спросил Бродяга. Блейк прикусила губу. — Она попросила меня присмотреть за ее сыновьями, — Сириус застыл, как каменное изваяние, его глаза широко раскрылись, и он уставился на Блейк так, как будто она на его глазах обратилась в Беллатрису и протянула венок из ромашек в качестве предложения мира. — За обоими. С тех пор я иногда пишу ей о том, как у тебя дела, чтобы она знала, и она… — Блейк замялась, — она не отвечает, но она иногда комментирует что-то. Ей есть дело, я… Он потянулся к бутылке и сделал огромный глоток, прервав ее. — Сириус… — Уйди. — Я… — Убирайся. Блейк кивнула и вышла из комнаты, направляясь вниз. — Эй, ты уже закончила? — радостно спросил Джеймс, но Кавьяр покачала головой. — Я, возможно, немного испортила Сириусу настроение, — немного виновато потерла она шею. — Я случайно. Джеймс нахмурился и приобнял ее за плечо. — Что случилось? Блейк поджала губы. — Ладно, — кивнул Поттер, — Лили там помощь нужна, я присмотрю за ним. — Я не хотела. — Я знаю, — успокоил ее именинник, потрепав по голове, а потом направился наверх. Лили суетилась на кухне, орудуя палочкой. — Чем помочь? — спросила Блейк, наливая себе еще вина в бокал. — Сядь и не мешай, — расслабленно ответила Эванс. — Я клянусь, Поттер меня убивает. — А вы еще не женаты, — напомнила Кавьяр, и Лили хихикнула. — Кто будет твоей подружкой невесты? — Марлин, — с готовностью ответила рыжая. — Но мне нужна будет помощь. И еще у меня есть просьба. Блейк вскинула брови. — Мне начинать вести список того, что я для вас делаю? — фыркнула она. — Потому что я скоро буду брать галлеоны. — Ха-ха, — саркастично отозвалась Лили. — Ты же знаешь о том, как заключается брак в Англии? — Конечно, — кивнула Блейк. — Брачные клятвы и магическая связка новобрачных. А что? — Мы подумали, — замялась девушка. — Ты не могла бы поженить нас по греческим традициям? Это заставило Блейк выплюнуть вино обратно в бокал и откашляться, когда она подавилась. — Что?! — А что? Это будет интересно, и у вас браки точно заключаются надолго. — Лили, — Кавьяр покачала головой, — я не думаю, что это хорошая идея. — Почему? — надулась Эванс. — Это будет весело! — Потому что невозможно провести весь свадебный обряд с вами, — закатила Блейк глаза. — Тебя уже не будут выкупать, твой отец не подпишет магический договор с Джеймсом, и все остальное. И ты не девственница. — С чего ты это взяла? — возмутилась Лили. Блейк многозначительно вскинула брови, и Эванс пришлось согласиться. — Ну а какую-то часть обряда провести можно? — спросила бывшая гриффиндорка. — Конечно, — пожала плечами Кавьяр, — но ты уверена, что хочешь этого? — А что, нужно принести в жертву козу? — пошутила Лили. — Овечку, но это не важно. — Ты издеваешься надо мной? — Не-а, добро пожаловать в греческое бракосочетание, где перед домом невесты всегда зарезают овцу. — Блядский Мерлин, — Сириус и Джеймс зашли на кухню с лицами, наполненными ужасом. — Ты гонишь? — спросил Блэк. — Нет, но это можно пропустить, если вы не хотите. Лили, тебе придется переодеться, и греческая свадьба — это таинство, там не может быть сотня гостей. Только самые близкие друзья и подруги, и родственники. Эванс почесала нос. — Кровь нужна? — Только того, что женит вас, — кивнула Блейк. — Но ты правда хочешь доверить мне это? — Зачем твоя кровь на нашей свадьбе? — не понял Джеймс. — Я запечатаю вашу брачную связь, — пояснила Кавьяр. — Лили ведь не девственница. Если бы была… — девушка замялась, — первая кровь, то не пришлось бы этого делать. Но свадьба должна быть запечатана кровью: либо невесты, либо доверенного человека, который женит. — И как это скажется на нас? — спросила Лили. — Если вы вдруг захотите развестись, — сообщила блондинка, — то без моего разрешения сделать это не получится. Поттер нахмурился. — И я обязана буду каким-то образом связать себя с вашим первенцем. — Это типа… — Крестить, — предположила Блейк, — или же обучить его чему-то важному, например, первой магии. Значимое событие, которое привяжет итог вашего брака и того, кто дал вам разрешение пожениться. — Это какая-то средневековая жуть, — потер переносицу Сириус. Блейк пожала плечами. — Я подписала договор о том, что не смогу выйти замуж, если потеряю невинность, когда мне было очень мало лет, — сказала она. — Не мне судить. — Жуть какая. — Вообще-то, звучит не так уж и плохо, — честно призналась Лили. — Кровь — это жутко, но я не думаю, что ты исчезнешь из жизни нашего ребенка, да и мы вряд ли разведемся, поэтому… может, все-таки поженишь нас? Вторая церемония, которая будет только для друзей и близких. — Можешь позвать Регулуса, — кивнул Джеймс, соглашаясь с невестой. — Чего? — вскинула брови Блейк. — Вы настолько не хотите, чтобы ваша свадьба прошла хорошо? — Слушай, — Сириус согласно поднял руку, — может, мы и не видимся в Хогвартсе, но Эммелина и Амелия кое-что мне рассказали, — он коснулся пальцами горла, и Блейк помрачнела. — Мой брат любит все контролировать. И если ты правда его любишь, он будет вести себя прилично, если тоже любит тебя. Блейк побарабанила пальцами по столешнице, а потом с поражением кивнула. — Ладно, я поженю вас. И я приглашу Регулуса, но не уверена, что это хорошая идея. — Ты недавно сообщила мне, что у нас еще есть шанс, — грубо сказал Сириус, заставив Кавьяр нахмуриться. О моих сыновьях… Шанс на восстановление семьи, хотя бы ее подобия. Вот, как это воспринял Сириус. Блейк кивнула. — Ладно, — Лили хлопнула в ладоши, — давайте выносить закуски, — она бросила быстрый взгляд на часы, — скоро все придут. Сириус закатил глаза, явно не понимая, зачем он вообще приехал раньше.***
Ближе к трем часам ночи, когда даже Ремус уже валился от алкоголя в его крови, Блейк вышла на улицу. Она сказала Лили, что ей пора отправляться, и рыжая еще раз уточнила, не хочет ли Кавьяр, чтобы они отправились вместе. Этого Блейк не хотела. Она хотела, чтобы Волан-де-Морт сдох, как и ее бабушка, но не была уверена, как это осуществить на данном этапе, поэтому пока что просто хотела восстановить поместье. Когда до отправки оставалось около получаса, послышались шаги. Блейк нахмурилась. Она специально ушла пораньше, чтобы провести немного времени на свежем воздухе, трезвея и очищая свои мысли, но она не могла понять, кто решил отправиться следом. Только Джеймс и девочки знали, что Блейк собралась в поместье, чтобы восстановить все, что было уничтожено. Кавьяр вцепилась пальцами в черный кулон-гримуар, висящий на шее, а потом достала палочку. Ее тело приготовилось к нападению. — Воу, расслабься, — фыркнул Джеймс. Он слегка покачивался от алкоголя, но его глаза были ясными — выпил зелье. — Что ты тут делаешь? — недовольно спросила Блейк, затягивая пояс на своем пальто. — Я не отпущу тебя одну, Кавьяр, — огрызнулся парень. — Мы либо идем вместе, либо ты никуда не идешь. Блейк возмущенно булькнула. — Я иду одна. — Нет. — Да. — Нет. — Да. — Нет! — Да! — крикнула блондинка. — Я не собираюсь приводить тебя туда, где… — она запнулась, подавившись горькими словами о смерти собственной семьи. На лице Джеймс появилось странное выражение, и он шагнул ближе, обнимая Блейк за плечи. Ей захотелось отстраниться. — Скажи мне честно, почему ты не хочешь, чтобы кто-то ехал со мной? — спросил Поттер. — Не просто я, а Лили? Сириус? Пора рассказать им, тебе нужно, чтобы ребята знали. Поверь мне, — он хмыкнул, — всегда приятно иметь гриффиндорца за своей спиной. Блейк поморщилась и повела плечами. — Что-то сгнило тогда во мне, — хрипло сказала Кавьяр, — в тот день в Ираклионе. Что я сделала, кого я убила и чьи смерти я видела. Кого я не спасла. Это не стало раной, оно превратилось в гниль, и я чувствую это каждый раз, когда думаю о своей семье. Я не…я не знаю, как я отреагирую на поместье. — Слушай, — Поттер поморщился, — я вряд ли когда-либо смогу понять, через что ты прошла, пусть я и сильно стараюсь. Но я хочу быть рядом. И, поверь мне, остальные тоже хотят этого. Ты не видела глаза Лили и Амелии, когда ты вышла из дома. Они заметили. Девочки знают? — Да, — кивнула Блейк. — Тогда позволь нам пойти с тобой? — Нам? — нахмурилась блондинка. Джеймс застенчиво потер заднюю часть шеи. — Возможно, я влил во всех зелье, чтобы они протрезвели, а потом заставил ждать, пока я не разрешу выйти. — О, ну разве ты не самый самоуверенный человек в мире? — проворчала Блейк. Ей не нравилась эта идея. Но, надо признаться, она не ненавидела ее так сильно, как хотела бы того. С первого дня, когда Мародеры обозначили ее как своего друга, с момента заключения первого ковената в ней жила уверенность. Она хотела возродить не только поместье, но и род, силу, которую несли за собой еретики, древнюю магию Ираклиона. Магия зародилась не на Крите, но она упорно завоевала его, как только Минос заставил Дедала построить там лабиринт. Как и любой памятник античности, эта постройка стала маяком для магических потоков, остров просто кишел энергией, в которой еретики купались, и Блейк жаждала получить эту силу. Как только она восстановит поместье, о чем ей поведал гримуар после долгих часов изучения, магия окончательно признает ее хозяйкой местности и земли, дом будет подчиняться ей, у Блейк не будет шанса свернуть с этой тропинки. Восстановление поместья будет сигналом для всех, кто выжил или убежал — семья Кавьяр снова занимает свое место. — Ладно, — фыркнула Блейк, кивая. Она достала из кармана расческу, которая была порталом. — Быстрее, осталось всего десять минут. Джеймс свистнул, и вся многочисленная компания вывалилась из дома, на ходу застегиваясь. — А где Питер? — не поняла Кавьяр. — Он же был с нами? — Он ушел недавно, — сказала Лили, обнимая девушку. — Его мама… ей плохо. — Да, я слышала. Кавьяр протянула вперед щетку, заставляя всех вцепиться в нее. Из присутствующих Доркас и Ремус были единственными, кто не знал о настоящей природе, Сириус еще догадывался, а все остальные дрыхли дома, потому что Джеймс был человеком, который знал, кто именно входит в круг доверия Блейк Кавьяр. Портал начал обильно пульсировать, швыряя голубые искры, а потом они исчезли с английской земли. И, ну, Блейк ненавидела нелегальные международные порталы, потому что, как только они упали на землю, ей показалось, что все ее внутренности были перемешаны. — Блять, — сплюнул Сириус и протянул руку Лили, помогая ей подняться. — Какого хера, Шервуд? Ты решила нас всех… — Кавьяр, — выпалила Блейк, и он замолчал. Остальные уставились на девушку. Она повела плечами. — Раз уж вы здесь, чтобы меня поддержать, это будет… логично, если вы узнаете. К тому же, не обманывай меня, Сириус, я не меняла имени, только фамилию, — парень слегка покраснел от смущения, — и ты сто процентов узнал бы поместье. — Не хотел ставить тебя в неловкое положение, — признался он честно и потер плечо. — Значит, еретик? Блейк улыбнулась. — Еретик. — Наконец-то, — облегченно вздохнул Ремус, — так вот, что было не так с твоим запахом. — Э-эм, что, прости? — нахмурилась Блейк, когда все засмеялись. — Ты… — запнулся Люпин, — твоя магия пахнет иначе, чем у других. Это просто… — он ткнул себя в нос, — волчье обоняние. — Да, точно. — Теперь я узнаю о твоей таинственной школе? — спросил парень, покачнувшись на носочках. Кавьяр хихикнула. — Мисмахиас, Академия Высших Искусств Греции, находится на горе Олимп, окруженная иллюзионными и настоящими облаками, — отчеканила блондинка, широко улыбнувшись. — Гораздо лучше, чем этот ваш Хогвартс, англичане. Они все застонали. — Идем, — скомандовала Блейк, и это слово тяжелым грузом прибило все улыбки. — Пора восстановить поместье. В Греции было раннее утро, солнце занималось над горизонтом, пока они шли по поляне редкой травы, предвосхищая то, что увидят. Блейк не была там, когда перемещалась, но она помнила этот хруст камня, скрипы крыши — дом должен был рухнуть как карточный домик за ее спиной. И это была правда. — Это не так плохо, — сконфуженно сообщил Сириус, когда они пришли к месту. Блейк хмыкнула. Старые развалины греческого храма, на которые никто никогда не смотрел, определенно выглядели неплохо, но они были лишь прикрытием и от магглов, и от волшебников. Кавьяр вытянула палочку и пробормотала: — Фините Инкантатем, — и барьер полыхнул. Стена из многочисленных чар и заговоров падала на землю кусками обожженной магической плоти, оголяя то, что заставило Доркас шумно ахнуть, смотря на открывшуюся картину. Блейк была чертовски права. Карточный домик. Она шумно вздохнула, сжимая палочку в руках до побеления костяшек, земля слегка завибрировала, зубы сомкнулись на губе, и она ощутила кровь. Как ощущала ее во рту все то время, что провела вдали от Ираклиона. — Великий Мерлин, — севшим голосом сказал Джеймс. Некогда огромное и прекрасное поместье было плитами обожженных камней, рухнувших на такую же выжженную, черную, где-то бурую землю. Флигели осыпались ошметками деревьев, стекло хрустело на траве, и ни одного оливкового древа, как Блейк и предсказывала. Ничего. Только боль и пепел. Блейк не помнила, чтобы поместье было настолько маленьким, но сейчас, разрушенное и уничтоженное, оно казалось ей меньше спичечного коробка, и девушка не знала, как заставить себя двигаться дальше. Чтобы произнести нужную связку чар, начертить нужные руны, надо было оказаться ближе к центру разрушения, ближе к той столовой, в которую Кавьяр вряд ли сможет когда-либо зайти. — Эй, — ее плеча коснулась теплая ладонь, и Блейк вздрогнула, стирая с лица слезы. Она даже не заметила, что плакала. — Все… я в норме. Все хорошо. Лили мягко кивнула. — Делай, что должно. Мы рядом, дорогая. Блейк двинулась вперед. Ее шаги становились тяжелее по мере того, как она приближалась к эпицентру Адского пламени, которое выпустила тогда Сессилия, но также она чувствовала олеандр, розы и нарциссы, которые благоухали когда-то в их саду, сейчас выжженном и уничтоженном. Блейк опустилась на корточки, приложив руку к земле. Та сразу же потеплела, признав хозяйку, и Блейк слышала, как восторженно охали все остальные, когда ростки новых цветов начали появляться прямо у них на глазах, обвивая руки Кавьяр, ее ноги и поднимаясь выше. Но девушка не стала останавливаться. Она приблизилась к разрушенному дому и скинула пальто, вынимая палочку. Сделала легкий разрез на ладони и прижала свою кровь к почерневшему от пламени камню. — Vivifica, — пробормотала Блейк, вкладывая в эту магию все свое желание спастись и вернуть родной дом себе. В свои руки. И поместье откликнулось. Заскрипели стоящие за территорией деревья, пробуждаясь ото сна; Лили тревожно придвинулась к Джеймсу, когда камни начали трещать, словно поверженный воин, пытающийся подняться с колен. Поднялся ветер. Блейк почувствовала, как мечутся под потоками ее волосы, поняла, что первый этап закончен, магия готова. Что-то бурлило в сердце дома. Он готовился восстать из пепла, в который обратила его их семья, и Блейк сильнее прижала ладонь: — Surge! — крикнула девушка. — Ad pristinam formam redi, Kavyar familia redeat et resurgat! Vive, vive et prosper! Поместье откликнулось. Блейк, признаться честно, понятия не имела, как именно действует заклинание, поэтому не была готова к тому, что стена начнет восстанавливаться. Камни задели ее руки, и девушка с шипением прижала их к себе, отмечая новые ссадины и синяки. Поместье стонало, разбуженное от того сна, в котором находилось. Оно кричало, когда флигели вставали на свои места, а кровля укладывалась заново, вопило, превращая стеклянную труху в настоящие, старинные витражи и перестраивая лестницы. Блейк не отворачивалась, но оглянулась на друзей с любопытством — они с восторгом смотрели на эту магию. Сначала все восстановилось почерневшим, сгоревшим, но стены постепенно белели, превращаясь в то, чем они уже были до уничтожения; из стекол исчезали трещины, а кладка не косила, вставая на свое место. Блейк вытащила палочку, чтобы помочь этому процессу, левитируя камни и большие валуны поближе к тому месту, где они были расположены, укладывая дверь на место и обсыпая все вокруг искрами. Когда все было закончено, поместье засияло. Оно было таким ярким, что Джеймсу пришлось прикрыть глаза рукой, потому что он не знал, как смотреть на белоснежный камень кладки. Блейк отступила от здания и обняла себя руками, одна из которых все еще была окровавлена. — Зайдем? — нервно предложила она друзьям. — Оно такое же, как я помню, — сглотнул Сириус, осматриваясь. — Ничего практически не поменялось с твоего приезда, — хмыкнула Блейк. — Хотя у нас теперь новый рояль. И мы сделали ремонт в малой бальной комнате, — вспомнила Кавьяр. Еще они покупали шкафы в большую столовую, но девушка не собиралась вообще говорить об этой комнате. — Мы правда можем зайти? — спросил с нетерпением Ремус. Блейк улыбнулась оборотню и взмахнула рукой. Двери с тихим щелчком растворились. — Добро пожаловать в родовое гнездо семьи Кавьяр, — торжественно объявила она, а потом вдруг распахнула глаза. — Сообщите мне, если захотите провести свадьбу здесь! — ткнула девушка пальцем в Лили и Джеймса. — Погоди, дай мне это переварить, — хихикнула Эванс и приблизилась к Блейк, обнимая ее за плечи. — Готова? — Абсолютно точно нет. Но ей нужно было это сделать. Первая комната поместья — широкая гостиная с высокой статуей Гекаты, богини с тремя лицами. Блейк улыбнулась, она скучала по этой светлой комнате с металлическими, искусными репьями на окнах. Это было красиво. Дальше — лестница, уходящая в гостиную, кухни, жилые комнаты на втором этаже. Блейк покосилась в сторону большой столовой, но ее внимание привлекло нечто другое. Марлин, приблизившись к лестнице ахнула. — Это такая традиция? — спросила она, указывая на пол. — О чем ты? — не поняла Блейк, нахмурившись. А, подойдя ближе, ахнула следом. На полу, пробиваясь через каменную кладку, росли переплетенные друг с другом розмарин, маргаритки и подснежники. Блейк всхлипнула, и все обернулись на нее с тревогой, когда девушка закрыла глаза рукой, пытаясь успокоиться. Потом она вздохнула и стерла слезы, пытаясь накрыть сознание щитом, чтобы не развалиться на глазах у всех. — Что такое? — тихо и обеспокоенно спросила Амелия. — Розмарин для памяти, — шепнула Блейк, — маргаритки для невинности и чистоты, и подснежник для утешения и надежды, — она опустилась на колени и огладила цветы, потянувшиеся к ней, стоило еретичке приблизиться. — Моя младшая сестра погибла здесь. Доркас поджала губы. — Я пыталась… мы бежали, я не… — Кавьяр всхлипнула, — я не спасла ее. Она упала. Было слишком поздно. Я не… — Тебе было шестнадцать, — напомнила Эммелина. — Я должна была. Она была младше. Она… — Блейк прикусила губу и еще раз погладила землю. — Это не важно. Надо узнать, что в других комнатах. И, не обращая внимания на обеспокоенные взгляды друзей, приблизилась к столовой. Она не хотела этого делать, но ей нужно было знать, осталось ли что-то от ее матери и брата. И кузенов. Блейк дернула за ручку, и ее обдало потоком холодного воздуха, словно сам дом не собирался приглядывать за комнатой. Кавьяр замерла на пороге, заглядывая внутрь. — Все случилось здесь, — сказала она, ковыряя дверной проем. — Их было много? — осмелилась спросить Доркас. — Кого? — не поняла Блейк. — Пожирателей. Кавьяр покачала головой. — Не было тут никаких Пожирателей, — девушка дернула уголком губ. — Бабушка решила, что мы должны присоединиться к Лорду. Половина была «за», другая — отказалась. Мы напали друг на друга прямо во время завтрака. — Мне очень жаль, — тихо сказала Доркас. Сириус сглотнул. — Все хорошо, — передернула Блейк плечами, а потом закрыла комнату. — Зато у нас самый красивый сад, — похвалилась она. — Сейчас нет цветения, но летом это просто бомба. Джеймс улыбнулся и обнял ее за плечо. — Я хочу увидеть твою комнату, — воскликнул парень. — Серьезно? — Нет, я Джеймс. Все застонали. — Я знакома с вами всего два года, но уже хочу удавиться, — закатила Блейк глаза. — Представь, какого мне, — возмутился Ремус, — я сплю с ними. Амелия смерила его странным взглядом. — Столько интересной информации, — они рассмеялись, смотря на сконфуженное лицо Люпина. — Ладно, оставьте парня, — сжалилась над ним Блейк. — Моя комната? — приподняла она бровь, смотря на Джеймса. — О да. Кавьяр фыркнула и поманила их за собой, на второй этаж. Она все равно собиралась забрать кое-какие вещи, которые могли ей понадобиться. Например, что-то из вещей Коллет, ей нужно было физическое напоминание о сестре, которую она потеряла, но которую помнил дом. Ее комната была в одном из флигелей дома, залитая сейчас утренним солнцем, полностью восстановленная и широкая. — Вау, — ахнула Лили, присаживаясь на кровать после кивка Блейк. — Это очень красивая комната. На стенах висели портреты, и блондинка улыбнулась на картину о Касторе и Поллуксе, братьях-близнецах, которых она любила безумно. Им всегда нравилось, что именно этот миф располагался на ее стене. Блейк открыла шкаф и скинула кое-что из одежды в свою сумку, после чего стукнула по половице около дальнего угла. Та отошла с тихим щелчком, открывая вид на тайник с деньгами, записками и фотографиями. Кавьяр знала, что многие ее кузены со смехом относились к этой затее, а также любили разносить ее комнату, поэтому она спокойно прятала фотографии и все самое важное в самой тайной части ее комнаты. — Это вся семья? — спросил Ремус, рассматривая фотографию, стоящую в рамке на тумбочке около кровати. — Да, — кивнула Блейк. — Это за пару лет до… — она не нашла в себе силы договорить, но Люпин понял. Блейк приблизилась к нему, стараясь не обращать внимания на то, как все осматриваются. Девушка ткнула в женщину, стоящую рядом с ней на колдо. — Это моя мама, — сказала она. — Оборотень. Ремус дернулся, но все, кто были сейчас здесь, знали о его тайне. — Где она обращалась? — В садах, — пожала Блейк плечами. — Мы с отцом и Риком оставались с ней до утра, но обычно мама вела себя спокойно. — Риком? — Мой старший брат, — и указала на него на изображении. Глаза Ремуса зацепились за мужчину рядом с ними, а потом расширились в узнавании. — Твой отец, — все посмотрели на них, — он ведь… он выжил тогда, а потом… Кавьяр резко кивнула. — Да. — Ты знала, что он жив? — Мы пообщались за пару дней до его смерти, — презрительно фыркнула девушка. — Он все равно бросил меня одну, поэтому… не важно, я все равно похоронила всех их в тот день. Ремус промолчал. — Вы можете погулять по дому, — сказала блондинка. — Мне нужно кое-что проверить и забрать пару вещей, ладно? — Конечно, — легко согласился Сириус. Ему нетерпелось все осмотреть. — Только… — Блейк откашлялась, — большая столовая внизу… не… — Мы не зайдем туда, — пообещал Джеймс. — Спасибо, — пробормотала она. — Проведи столько времени, сколько тебе нужно, мы подождем, — заверила ее Марлин, улыбаясь. — Спасибо, — снова повторила Блейк и вышла из комнаты. Сначала она забежала в родительскую спальню, чтобы забрать кое-что, а потом остановилась перед дверью Коллет. Сестра любила рисовать, поэтому белое дерево было украшено разными мазками краски, рисунками и рунами, которые Коллет изучала. Блейк толкнула дверь. Ничего не изменилось. Ловец снов, состоящий полностью из перьев, висел над кроватью; рамки с колдографиями на стенах; книги, разбросанные по столу, были открыты так, словно прошло всего ничего, а из шкафа выглядывали гетры Коллет. Дом очистил всю труху от костей ее семьи, но он не мог удалить воспоминания о том, какими они были. Блейк закрыла глаза и прислушалась к бьющейся внутри поместья энергии. Раньше так она определяла, что Сессилия засела писать письмо очередному поклоннику, а Кастор был вместе с дедушкой или Ресом, они варили зелья в лаборатории. Тетя Афина суетилась около рояля, призывая Антею сыграть что-нибудь красивое, как ей нравилось. Ее мать была на улице, в садах — она любила природу. Столько человек. Сорок душ, загубленных одной фразой, которую бабушка бросила так неосторожно. Вся ее семья, призраки, которых она будет видеть до конца своей жизни. Блейк открыла верхний ящик стола и достала шкатулку из слоновой кости: ее привез Коллет отец, когда уезжал в Индию для переговоров по работе. Коллет была еще слишком мала, чтобы носить украшения, поэтому никто их ей не дарил. Только однажды Виктория передала ей свои кольца. Одно было серебряным, и женщина почти не носила его, но забрала у одного из своих друзей-волшебников, с пентаграммой. Еще одно с опалом, пара колец с оленьими рогами, потому что олень был единственным животным, перед которым оборотни поклонялись. Было кольцо с зеленым камнем, прикрытым цветами из золота, были и кольца поменьше, для первых фаланг. Блейк вытащила их из шкатулки и надела на пальцы. Они сразу же потеплели, признавая в ней не то хозяйку, не то сестру их бывшей хозяйки, не то дочь Виктории. Колец было много, но Кавьяр это даже нравилось — она ощущала себя с ними более защищенной, к тому же, она знала, что они не слетят с пальцев, пока она этого не захочет. Девушка направилась к выходу из комнаты и заметила пометки от ручки и маркеров — шкала роста младшей сестры. Самая первая была сделана почти на уровне ее колен: Коллет, 2 года. Дальше — выше и больше. Они делали это каждый день рождения сестры, пока не остановились перед ее смертью. На уровне груди Блейк. Коллет быстро росла. Блейк всхлипнула, ее ноги подкосились, она упала, стукнувшись коленями, и прислонилась лбом к этим надписям. Рыдания вырывались из горла хрипами, криками, казалось, они были теми криками, которые не могли найти выход уже очень долгое время. Ее младшей сестры нет. Она была солнцем, она была истинным воплощением весны, любви. Она была ребенком. Все они были просто детьми, но они погибли, и Блейк осталась одна с этой ношей, с памятью о том, как кричит ее младшая сестра, когда ей больно. С мыслями, застрявшими в голове о том, как звучит ее последний вздох, который Коллет так старалась сделать, пока Блейк пыталась защитить их. Если бы она была быстрее. Блейк рыдала, и ей было больно, у нее болело в груди, она царапала пометки роста Коллет, ее колени болели от неудачного падения, но неистовые муки причиняли воспоминания и мысль о том, что она почему-то выжила, а Коллет нет. Ее больше нет. Никого из них. Вдруг ее плечи обняли сильные ладони, Джеймс прижал девушку к своему телу, зарываясь губами в волосы, он что-то шептал, но Блейк не могла остановиться. Поместье дрожало и стонало вместе с ней, оплакивая семью Кавьяр, и это горе… это было то самое горе. В самом жестоком его проявлении, которое Блейк никогда не хотела бы увидеть. Ей не нужно было это знание, она была слишком юна для этого, но вот — вот она, прямо здесь. Джеймс крепче прижал ее к себе, вытягивая ноги, чтобы Блейк смогла свернуться в бесформенный комок на его ладонях, чтобы она могла рыдать и впиваться пальцами в косяк, пытаясь как будто дотянуться до Коллет. Просто еще немного времени, умоляла она, еще чуть-чуть времени вместе. Блейк нужна была ее сестра, ей нужна была ее мама, и старший брат, и отец, и ей нужна была эта семья, вся семья, которую она потеряла. Кавьяр вдруг неожиданно поняла, что она плачет и по Оше. Она скучает по тем дням, когда она могла смотреть на свою бабушку и видеть, как в ее хризолитовых глазах распускаются солнечные цветы. Коллет была такой же. Она смотрела на мир с любовью, с желанием его изучить, но она больше никогда этого не сделает, потому что Коллет мертва, черт побери, и Блейк не знала, как жить с этим, она не хотела жить с этим. Когда рыдания стихли, девушка попыталась снова подняться на ноги, и Джеймс помог ей, а потом резко обнял, прижимаясь губами к ее лбу. — Я держу тебя, — пробормотал он ей в кожу. — Мы не заменим их, но мы тоже семья. Блейк подавила новый всплеск рыданий и вцепилась в его плечи, кивая. — Куда теперь? — спросил Поттер, не отпуская ее, пока Блейк сама не решила, что пора идти дальше. — Я хочу увидеть семейный гобелен, — прохрипела она, вытирая мокрое от пота и слез лицо. Они с Джеймсом поднялись на третий этаж, и Блейк открыла самую центральную комнату — большой зал, на стенах которого была написана вся история семьи Кавьяр. И стоило ей увидеть это, как девушка задохнулась и закричала на весь дом: — Ребята! Идите сюда! Наверх! Послышался топот. Наверное, она их напугала, но Блейк могла только касаться пальцами имени ее младшей сестры, ожидая, пока придут остальные. — Что случилось? — тяжело дыша, спросил Сириус. Блейк обернулась на них, и ребята нахмурились. Она знала, что вся заплаканная, но сейчас ее глаза сияли. — Смотрите! — воскликнула девушка, указывая на стену. От имени Блейк тянулись новые нити — множественные переплетения ветвей к Джеймсу, Лили, Ремусу, Питеру, Сириусу, Доркас, Феликсу, Яре, Марлин, Пандоре, Амелии, Эммелине и даже Регулусу. Они все были здесь. — Поместье само это сделало? — ахнула Лили, подходя ближе. — Да, — Блейк сморгнуло слезы, — поздравляю, вы официально стали частью семьи, — грустно сказала она, касаясь пальцами имени старшего брата. — Мы получим крутые силы? — попыталась разрядить обстановку Марлин. Кавьяр хихикнула. — Нет. Потом она охнула. — Точно, я почти забыла. Девушка засунула руку в карман и достала то, что забрала из родительской спальни. Небольшой кулон с лунным камнем, позволяющий легче переносить и полнолуния, и дни, когда кажется, что хочется содрать с себя кожу, когда волка становится слишком много. Блейк протянула обычный черный шнурок Ремусу. Он округлил глаза. — Это принадлежало моей матери, — тихо сказала Кавьяр, и Люпин вздрогнул. — Я хочу, чтобы это было у тебя. И чтобы ты знал, что все английские стаи, увидев это, всегда помогут. — Я не могу принять это, — панически покачал головой Лунатик. — Оно же… нет… — Моя мама мертва, Рем, — прервала его Блейк, — а ты жив. Она бы… она была бы рада, если бы это было у тебя. Пожалуйста, возьми. Мне он не нужен. Ремус осторожно принял кулон, надевая его на шею. Его плечи расслабились от этого ощущения, магия заструилась по венам, и волк заурчал внутри. Мама говорила, что именно так это и происходит. — Спасибо, — чуть хрипло сказал парень. Блейк с улыбкой кивнула, снова посмотрела на семейное древо и провела пальцами по датам смерти, которые память поместья высекла под именами ее родных. Все в один день, кроме отца и Оши, чье изображение сейчас было черным — официально отреченная и отвергнутая. Внутри Блейк поселилось мрачное удовлетворение. Она обернулась на друзей. — Давайте убираться отсюда, — попросила девушка. — Я бы выпила. Лили улыбнулась и обняла ее, позволяя Блейк расслабиться и уткнуться носом в женское плечо. Она снова ощутила, как на глаза начали набегать слезы, которые грозились перерасти в истерику. Поверх ладоней рыжей старосты их накрыли руки Джеймса, потом подошли Сириус и Амелия, Эммелина, Марлин, Ремус, они все были рядом, обнимали ее, и Блейк позволила себе разрыдаться в их руках, потому что она могла. Потому что они были с ней, держали ее и удерживали от этого дикого падения, в котором она находилась с того самого дня, как ее родовое гнездо полыхнуло адским пламенем в прямом и переносном смысле. Блейк чувствовала, как урчит магия внутри поместья, как все ее друзья дышат, прижимаясь к ней, как дыхание Джеймса ерошит ей волосы, как Лили упирается подбородком ей в плечо, и это… Это была семья.