Finger Puppetry

Беппи до сих пор не переставал дивиться тому, что его руки не могут обхватить бицепс Джимми даже наполовину, точно так же, как он никогда бы не смог пресытиться ощущением могучих рук Джимми на своей спине, обнимающих его, в то время как собственные длинные ноги обвивают его талию. Поцелуи, поначалу нежные и ласковые, быстро переросли во что-то более быстрое, горячее и голодное, ведь им пришлось ждать целый день, чтобы прикоснуться друг к другу, и даже у такого, как Беппи, есть кое-что, чем он предпочитает заниматься без публики — как, например, его волшебным накачанным бойфрендом. Руки Беппи заскользили вниз по широким плечам, пощипывая соски и ощупывая пресс, дабы почувствовать подрагивание джинна и одобрительное мычание на губах. Прервав поцелуй, Джимми переключил внимание на шею клоуна, принявшись украшать её вереницами засосов, заставляя того запрокинуть голову и застонать, бесстыдно трясь гантелями об джинна. Погрузившись в приятные ощущения, он почувствовал себя таким сильным и крепким, но в то же время каким-то образом нежным и тягучим, как поджаренный до совершенства маршмеллоу. От этого ощущения его пробрало до мурашек при мысли о том, что же могли бы сделать с ним руки его возлюбленного — растянуть и разорвать на части, например, или швырнуть, как из катапульты, — но они так осторожно и нежно с ним обращались, что казалось, будто они убаюкивают его, как одно из ценнейших сокровищ. И как бы Беппи ни любил это, - он также, возможно, не стал бы возражать против того, чтобы его парень использовал эту свою всемогущую вселенскую силу немного более... решительнее. “Джим,” Подрагивая, сказал Беппи, в то время как Джимми приступил к расстегиванию молний на спине клоунского костюма, попутно лаская постепенно обнажающуюся кожу. “Ну давай же- Можем мы уже наконец- Мне хотелось бы-” Чего ему действительно хотелось, так это того, чтобы ему напомнили, насколько он мал и беспомощен в волшебных объятиях Джимми, впрочем, о беспокойстве джинна по поводу потери контроля над своей силой и возможных неприятностях, связанных с этим, клоун знал. Но даже несмотря на это, Беппи лишь заверял джинна, что он просто не сможет причинить ему вред, ведь он такая миленькая мягенькая булочка, которую клоун не променял бы ни за что на свете. Даже в ситуации, когда его удерживают на месте и, до помутнения в глазах, сводят с ума ласками, при этом не давая большего. “Чего изволишь, душа моя?” Нежно пробормотал Джимми. Беппи тут же захотелось полностью испортить романтическую атмосферу, попросив веселый молоточек или пушку с заварным кремом, но прежде чем он успевает что-то ответить, Джимми обхватил одной рукой запястья клоуна и прижал его к возникшей из ниоткуда мягкой двуспальной кровати. От вида нависшего сверху Джимми у Беппи вырвался сдавленный смешок. Лицо джинна украшал хищный взгляд и точно такая же улыбка, с ровными и белыми, словно клавиши рояля, зубами. Зрелище, мягко говоря, возбуждающее, правда, удерживание запястий всего двумя пальцами выглядело уже как показуха... Джимми медленно стянул клоунский костюм, полностью обнажения Беппи, временами отвлекаясь на поглаживания податливого тела. От рёбер до живота, Джимми ласкал каждый участок такой желанной кожи лёгкими и дразнящими прикосновениями, от которых Беппи извивался, словно от разрядов тока и желания большегобольшегобольшего. Но останавливались эти ласки именно в том месте, где Беппи в них больше всего нуждается. “А-а, понятно,” Сказал он, наконец, проведя пальцем по члену Беппи. В ответ на что клоун застонал, содрогаясь от удовольствия, да так сильно, что это выглядело довольно комично. Удовлетворённый такой реакцией, Джимми всё-таки полностью обхватывает его рукой, заставляя Беппи застонать ещё громче, рефлекторно подтолкнув бёдра навстречу большим и сильным пальцам, поглаживающим его, и всё больше побуждая к трению. “Это то, чего тебе так хотелось, мой прелестный, пылкий кроха?” “Джим, Джимми, пожалуйста, мне- мне нужно...” Беппи вновь скорчился от удовольствия, утопая в изысканной пытке, в то время как Джимми продолжил забавляться с ним, томно поглаживая головку и массируя яйца. “Просто- Просто наполни меня уже! Натяни меня, сделай хоть что-нибудь…” Он покачивал бедрами, бесстыдно раздвигая ноги так далеко, как только мог. Джимми игриво цокнул языком, но в его прикосновениях читалась нерешительность. Он отпустил запястья клоуна и с нежностью, смешанной с желанием в глазах, обхватил освободившейся ладонью чресла Беппи. “Уверен? Ты хотел бы, чтобы я…” Он опустил взгляд на свою руку, невероятно огромную по сравнению с членом Беппи, “уменьшился?” “Не-не-не, не надо уменьшаться — я хочу всего тебя, прямо вот так, во всей красе.” Беппи обхватил руку Джимми обеими ладонями, пытаясь опустить её пониже, многозначительно двигая бровями. “Знаешь ли, мистер мне-известны-все-космические-тайны-этой-вселенной, воздушные шарики растягиваются…” В голове промелькнуло, что, возможно, сейчас не самое подходящее время, чтобы поддразнивать джинна, когда Джимми убирает руку с клоунского члена, не обращая внимания на тоскливо-протестующий стон Беппи. “Кое-кто, похоже, ужасно страдает от нужды,” нараспев произнес джинн своим глубоким, обворожительным, гортанным голосом. Таким же, каким он обычно выступал перед зрителями. Но теперь он вдвойне впечатлял своей силой, ведь обращался лишь к Беппи, полностью отдавшемуся во власть тёплых и скользких от чего-то волшебного пальцев, мягко раздвигающих его ягодицы. “Таков уж удел, постигнувших алчность...” Временами Беппи вообще не понимал тарабарщину Джимми, но он уже давно перестал обращать на это внимание. Тем более сейчас, когда внутрь него ввели палец, сосредоточиться на хоть на каких-то словах стало просто невозможно. Он задыхался, утопая в пронзительном болезненном удовольствии от того, настолько сильными были эти ощущения. Джимми был таким большим, а Беппи таким тугим, но это никоим образом не портило ситуацию. А как раз наоборот, всё казалось донельзя правильным. И это всего лишь один палец, а уже было так хорошо, даже страшно представить, что будет дальше... “Воу, растянулся так растянулся,” пробормотал Джимми, мягким дразнящим тоном, контрастирующим с беспокойством в глазах, пока его свободная рука поглаживала Беппи по бедру. “Если тебе больно или ты хочешь, чтобы я прекратил-“ “Ещё, ещё, ещё ,” перебил его Беппи, в голосе которого звучали истеричные нотки. Он предпринял несколько попыток самостоятельно растянуть себя пальцем джинна, пока Джимми, наконец-то, не дал то, что ему было нужно, и не начал двигаться, входя и выходя в мягком, мучительном ритме. “Вот так, любимый, ты отлично справляешься,” бормотал он, постепенно набирая темп, в то же время добавляя ещё один палец. А когда он изменил угол проникновения, Беппи чуть не закричал. Наслаждение пронзило его так резко и сильно, что ему показалось, будто его ударили током, или жгут заживо, или и то и другое одновременно. “Даже с моей силой я бы не смог создать ничего прекраснее тебя, моя прелестная пальчиковая куколка. Я мог бы поднимать тебя вот так и заставлять танцевать, устраивая выступления по всем островам. Но этот перфоманс не для них — он только для меня. Ты весь только для меня.” С этим собственническим рычанием и пальцами, ласкающими то самое место, Беппи легко бы смог кончить, но как-то не хотелось заканчивать шоу на такой ноте, ведь сквозь пелену удовольствия ему отчетливо виднелись очертания вставшего члена Джимми. Его рот сразу же наполнился слюной от воспоминаний о том, как он лизал, сосал и ласкал его, упиваясь прекрасными звуками, издаваемыми Джимми. И как можно забыть, как приятно было брать его в рот, растягивая губы и щёки, и каким наполненным он при этом себя чувствовал. В конце концов, раньше никто не мог удовлетворить его потребность в этом. “Погоди, погоди,” пыхтит Беппи, протягивая руку, чтобы втянуть Джимми в ещё один беспорядочный поцелуй, одновременно теребя пояс его штанов, “Я вижу тебя, не-такой-уж-и-маленький Джим. Я хочу почувствовать его- тебя- всё это внутри себя…” Джимми вздрагивает и издает низкий стон, когда Беппи касается его через штаны. “Всего меня...?” Глаза Джимми округлились, зрачки расширились, а возбуждение исказило лицо, придав ему выражение, которое могло бы показаться уморительным, если бы в то же время по какой-то причине не было самой сексуальной вещью, которую Беппи когда-либо видел, зная, что это именно его влияние на джинна. “Ты уверен- а что, если я...?” “ Джимоти .” Беппи прерывает его, уверенный, что лопнет от фрустрации, если не сделает хоть что-нибудь , что угодно , в следующую секунду. “Я продал свою душу, помнишь? Самому Дьяволу. И после всего, через что мы прошли — ты действительно думаешь, что маленький волшебный член будет тем, что разорвет меня?” Джимми моргнул, после чего начал мягко посмеиваться, постепенно переходя в тёплый, счастливый смех, который был для Беппи самым любимейшим звуком в мире, причём весьма возбуждающим. Но была у этого смеха ещё кое-какая особенность — он заставлял его вибрировать, и будь он проклят, если это не меняло правил игры. И постепенно, когда удовольствие уже начало пульсировать в каждом дюйме его тела, смешки переросли в стоны. Экстаз, счастье и любовь переполняли его так сильно, что он чувствовал, словно действительно может лопнуть, и вцепился в Джимми, из него полилась река бессвязного лепета, который, вероятно, когда-то был словами вроде "Джим", "пожалуйста" и "сейчас, ты мне нужен прямо сейчас". Видимо, нелепо-сексуально-неудовлетворено-клоунский не входил в число одиннадцати миллиардов языков, которыми владел Джимми, потому убрав пальцы, он заставляет Беппи заскулить от пустоты. Но он быстро отвлекается от этого чувства, когда покачивая бедрами, Джимми стягивает штаны, устраивая при этом шоу, хотя он мог бы обойтись без этого и просто щелкнуть пальцами, однако наблюдать, как его импровизированные ноги вращаются и растворяются в клубах оранжевого дыма, освобождая место для члена, так же заманчиво, как и мучительно. Он почти такой же длины, как одна из рук Беппи, и по крайней мере в два раза толще, так что повезло, что при его худощавом телосложении у него всегда был обманчиво огромный аппетит. Он одобрительный присвистнул, на который Джимми только закатил глаза, после чего заткнул его поцелуем, положив одну руку на щеку Беппи, а другой приподняв того. И первое же прикосновение скользкой головки к чувствительному отверстию заставило его затаить дыхание, подрагивая от нетерпения. “Готов?” Спросил Джимми, снова целуя Беппи в щеку, на что тот просто быстро кивнул, даже не пытаясь пошутить, потому что, да боже ты мой, быстрее, он готов, он никогда ни к чему в своей жизни не был так готов. Джимми медленно вошел в него, заставив Беппи ахнуть и зажмуриться от боли, от такой наполненности растягивающей его почти до предела. И как же хорошо балансировать на грани боли и удовольствия, да ещё и Джимми рядом, обнимает, поглаживает и бормочет успокаивающе-ободряющую чепуху. Он стонет что-то на языке, который Беппи даже не узнает, когда полностью входит, низким и напряженным голосом, немного звучащим так, будто он вот-вот случайно призовет демона. “Ты такой узкий... Как же хорошо...” “ Пожалуйста ,” начал поскуливать Беппи, настолько переполненный желанием, что он уже не был уверен, о чём именно просит, пока Джимми не начал двигаться, сначала медленно, но постепенно переходя на более быстрый, жёсткий, превосходный темп. С каждым новым толчком он задевал ту самую точку, отчего Беппи видел звезды, а из его горла вырывались всё более непристойные звуки, раскалённого добела наслаждения, наполняя палатку похабной, но на удивление прекрасной симфонией стонов, вздохов и хрюков. Массивные пальцы Джимми впились в бедра Беппи, недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы оставить следы, и только от этой мысли его забытый член дёргается, а в поддых, как будто кто-то бьет исподтишка. И нет, это у него не первый раз, но ощущений куда больше, и не только из-за огромного размера, но и потому, что это Джимми, и он дарит ему такие приятные ощущения, такую любовь, защиту, и всё, к чему он так долго стремился. Всё, от чего Беппи не смог бы отвести взор, даже если бы постарался при особо глубоких толчках, от глаз джинна, мерцающих в блаженстве, когда тот раз за разом шепчет, словно заклинание, молитву или проклятие: “Беппи, Беппи, Беппи... ” Тогда Беппи чуть не рассмеялся из-за своего нелепого имени. Хотя так и должно быть, ведь именно по этой причине он его и выбрал, но он никогда не предполагал, что оно будет произнесено вот так, с таким неприкрытым желанием, да и он никогда не должен был хотеть этого, не осмеливался даже мечтать, что этот невероятный, прекрасный, волшебно-космический сногсшибатель может хотеть кого-то настолько придурковатого, легкомысленного и, наконец, никчемного. Но продолжить мысль не получается; дико хочется большего, намного, да так, чтобы стало слишком, и в то же время недостаточно. Нужно растягиваться, наполняться, опустошаться и преодолевать пределы боли и удовольствия, нужно доказать, что он может взять всё, что Джимми может ему дать. Хотелось бы, чтобы это длилось вечно, но он стремительно полетел вниз с вершины самой большой горки в его аттракционе, ныряя в двойной порыв головокружительного блаженства, когда Джимми обхватил его ноющую эрекцию. Он заскулил, бессознательно выгибаясь навстречу прикосновениям, кончая, пока Джимми повторял ему, как хорошо у него всё получается, какой он красивый в таком положении, такой тугой, словно он был рожден для джинна, его Беппи, его *** И это то самое имя, которое действительно бьет в поддых — имя, которым Беппи не пользуется годами, и почти никто не знает, что он когда-либо пользовался им, имя, которым он когда-либо позволял себя называть только одному-единственному, то самое имя, которое наконец-то дарит чувство переполненности. Он кричит, пока кажущийся бесконечным экстаз сотрясает его тело и затуманивает зрение, а сперма забрызгивает простыни, руку Джимми и его собственный живот. Тело быстро стало чересчур чувствительным, но ему всё равно, он лишь издал неразборчивый звук недовольства, когда почувствовал, что Джимми замедляется от осознания скорого финала, судя по издаваемым им звукам и по тому, как подрагивали его бёдра. Беппи с усилием насадился на член до основания и сжался вокруг него, после чего Джимми с гортанным стоном запрокинул голову назад, кончая, и волнами наполняя концентрированной магии Беппи до краев, пока она не начинает вытекать. Они вместе рухнули в липкую кучу шелковых простыней, Беппи приземлился на медленно вздымающуюся грудь джинна, в то время как его член всё ещё был погружен в клоуна. После чего Маленький Джим не столько вышел, сколько просто рассеялся, превратившись в клубящийся дым, пока что выполнив свою задачу. “...Так.” Джимми смотрел на него сверху вниз с полуприкрытыми глазами и широкой, мечтательно-самодовольной, но в то же время очаровательно одурманенной улыбкой. Соскользнувший тюрбан открыл вид на его идеально макушку, гладкую и блестящую —редкое зрелище, и Беппи не смог удержаться, чтобы не протянуть руку и не потрогать её. “Так, так, так, так,” игриво затараторил Беппи, свернувшись калачиком у него на груди и прижимаясь к сгибу руки, когда волна чудеснейшего изнеможения захлестывает его с головой. “Так вот почему тебя называют Великим Джимми?” Джимми мягко усмехнулся, погладив огромной теплой ладонью Беппи по спине и слегка ущипнув его за зад, отчего тот пискнул. “Думается мне, это лишь одна из многих причин, познание которых вскоре постигнет тебя.” “О-о-о-о. И когда же?” “Может быть, когда ты перестанешь быть такой липучкой.” “Но я не липучка, я Беппи,” захихикал он, торжествующе высовывая язык. “Ты неимоверный придурок,” Парирует Джимми, не в силах произнести это никак иначе, кроме как с любовью, прижимая палец к губам Беппи в тщетной попытке утихомирить его. Будучи не из тех, кто чуть что отступает, Беппи взял его в рот и облизал, на полном серьезе пробуя на вкус странную, но на удивление приятную смесь, чувствуя, низкий теплый смех Джимми, отдававшийся гулом в его груди. Уступая, он убирал руку со рта Беппи на талию и прижимал клоуна к себе, во всём липком великолепии. “Ну блин,” Беппи надулся, в отместку ткнув пальцем в щеку Джимми, прежде чем запечатлеть там мокрый поцелуй. “Но ты же любишь меня?” “Увы, больше, чем кого-либо во вселенной.”