Я стану твоим ангелом

      Сказать, что у меня тряслись руки, пока мы с Граутом следовали в неизвестность — это не сказать ничего! Ведь, похоже, даже Граут в курсе, что именно Флавий от меня хочет. И это мне совершенно не нравилось.       Я замер возле входа, не решаясь сделать шаг в покои Ланисты.       — Рано или поздно тебе придётся туда зайти! — Граут был спокоен. — И, поверь мне, лучше сделать это раньше, и не испытывать судьбу, а, тем более, не заставлять его ждать.       — Да, ты прав! — говорю я и делаю решительный шаг.       Флавий стоит к нам спиной. Напряжен, пальцы нервно сжаты в кулак.       — Господин! — прервал тишину Граут!       — Выйди! — Флавию даже не нужно было поворачивать, чтобы я понял, что это он произнёс сквозь зубы.              — Как пожелаете. — Граут поклонился и вышел, оставив меня с Флавием один на один.       С минуту мы стояли молча. Напряжение росло и его, кажется, можно было потрогать.       — Ну! — Флавий медленно поворачивается. — Ну, скажи! Как тебе мой сын? — проводит рукой по лицу. По виду понимаю, что ему стоит больших усилий, чтобы держать себя в руках. — Мой единственный сын! — добавляет он уже громче.       — Господин… — начинаю я.       — Заткнись? — уже кричит Флавий. — Ты хоть понимаешь, что я тебя за это могу убить? — вопрос даже не столько мне, сколько просто. Но я молчу. Потому что совершенно не знаю, что сказать. Понимаю, что чтобы сейчас не сказал, все будет против меня.       — Молчишь… А знаешь ли ты, Рикс, что я сделал с Лабелем? — злая усмешка коснулась его губ. — А, ну да! Видел, небось! Ну да… Он же от меня к тебе побежал. Кретин влюблённый…       Звенящая тишина давила. От злости хотелось вцепится в горло этому старикашке.       — Ты просто раб, не знающий своего места! — его слова, как пощечина. — Но я дам тебе шанс! — тон снисходительный.       — Шанс на что? — первые слова с момента встречи с ним.       — Шанс отказаться от него! — Флавий, кажется, гордится предложением.       — Нет. — категорически произношу я.       — Ммм. Ну да, ну да! — усмехнулся Флавий. И от этой его усмешки, мороз по коже и предчувствие такое гадкое. — Позволь-ка, мальчик мой, я тебе кое-что объясню… — от предвкушения своего превосходства он тер свои ладони. — У тебя два пути. Первый — ты упрямо цепляешься за Лабеля и я просто его убиваю, а тебя же, наоборот, оставляю жить. Ты будешь жить и каждый свой долбаный день помнить, что ты стал причиной его смерти. — Флавий плеснул в бокал вина, цвета винограда. — А второй вариант — ты бросаешь Лабеля и, соответственно, я сохраняю ему жизнь, а ты, в ближайшем бою, умираешь смертью храбрых, во имя Цезаря! — он делает пару глотков из бокала, а потом запускает им в стену. Бокал рассыпается тысячью осколков, обрызгивая стену вином.       Тишина. Кажется я слышу, как в моей голове шелестят мысли.       — У тебя минута на раздумье, иначе я приму первый вариант за правильный и пуфф… — он делает в воздухе красноречивый жест руками, иметирующий взрыв. — Ты даже добежать до него не успеешь. — в его руке я вижу пульт, понимая что и зачем.       — Второй! — даже не раздумывая произношу я.       Что моя жизнь, по сравнению с жизнью моего мальчика. Я просто не смогу жить без него.       Да, пусть в данный момент я поступаю как эгоист. Я делаю выбор за него, но, я выбираю его жизнь. Я хочу, чтобы он жил. Пусть и без меня, главное, чтоб жил.       — Это правильный ответ. — мне показалось, что в этот момент Флавий даже вздохнул с облегчением. Я сделал выбор — я сохранил ему сына.       — Свободен! Набирайся сил. Они тебе пригодятся. — и, глядя на мое совершенно ничего не понимающее выражение лица, добавил. — У тебя впереди последний бой! Последний в твоей жизни!       Я молча вышел и пошел по направлению в свою комнату. В моей душе творился ураган. Я думал лишь о том, как объяснить все Лабелю, как сказать о том, что все, что было между нами, просто ошибка, что продолжения не будет. За ребрами, где-то глубоко, я почувствовал, как мое сердце разбилось на мелкие осколки.       — Мне очень жаль! Раздался за спиной голос Граута. — Правда!       — Блядь, Граут! Только не надо! — я перешел на крик. — Ты же все слышал? Все! в этом выборе не было правильного варианта. И что бы я не выбрал, один из нас проиграет.       — Рикс. Я слышал все. Я не поддерживаю Ваши с Лабелем отношения. В этом плане я консервативен! Но и против таких выборов. Их быть не должно. Это не правильно! — Граут вздохнул.       — Да нет больше никаких отношений. Нет! И нас нет! — я сник.       Предательские слезы стали скатываться одна за одной. Я открыл дверь в свою комнату и вздохнул с облегчением, когда увидел, что она пуста. Слава богу не придется ничего объяснять Лабелю. Не придется видеть слез. Иначе я бы не выдержал.       С дня разговора с Флавием прошла почти неделя. Все это время я старался упорно избегать встреч с Лабелем. Старался. Но не все подвластно мне. Что-то решает обычный случай.       Лабель выцепил меня, в прямом смысле этого слова…       В вечер перед боем я решил, что раз умирать, то обязательно красивым. И отправился в термы. Вода смывала с меня не только дневную пыль, но и усталость, очищая голову от дурных мыслей.       В тот момент, когда я уже одевался, заметил движение рядом. Мне и гадалкой быть не нужно, чтобы узнать кто это — мой мальчик, как сейчас это горько звучит. Нет, уже не мой.       Я поспешил одеться и уже на выходе почувствовал прикосновение к своему запястью. Разряд тока. Я пытаюсь одернуть руку, но хватка крепкая, не вырвать.       — Остановись! — от его голоса у самого уха, по телу мурашки. — Пожалуйста!       «Сука» — пронеслось в моей голове. Хотелось сбежать.       Я, конечно, понимал, что рано или поздно этот разговор должен был состояться. Но, так хотелось, чтобы позже.       — Рикс, что происходит? — что он ждет? Что хочет от меня услышать? Я молчу. Надеюсь, что сам догадается. — Что происходит между нами? — он срывается, а я упорно молчу. — Рикс… — шепчет он в отчаяньи и слезы… эти слезы.       Но я должен, должен держаться ради него. На себя мне совершенно плевать. Но он. Господи! Как же я его люблю! Родной мой! Но я собирая волю в кулак.       — Господин! — стараюсь говорить жестко. — Вы что-то хотели? — выжидаю время и наблюдаю за эмоциями, что отражаются на прекрасном лице Лабеля. — Если ничего важного, то, пожалуйста, разрешите мне удалиться. Хочу отдохнуть перед завтрашним сражением.       — Что? — к Лабелю возвращается возможность говорить. — Какое сражение?       — Обычное! Завтра день сражений. И я, как гладиатор, принимаю в нем активное участие, во славу великого Цезаря! — Лабель часто моргает, как-будто не верит в происходящее. — А сейчас, разрешите мне Вас покинуть? — и пока Лабель в замешательстве, я вырываю свою руку и ухожу прочь.       А сердце сейчас выпрыгнет и так больно…       Не так я хотел попрощаться… но, вышло именно так. Может и лучше. Может злость на меня перекроет боль от моей гибели.       Ночью мне не спится. Еще бы! Когда ты знаешь, что завтра торжественно умрешь. Но я принял сегодня ночью для себя то, что в бою я не буду сопротивляться и защищаться тоже… во-первых, так будет меньше болезненных ощущений, а, во-вторых, если Флавий поставил себе цель меня убить, то зачем откладывать неизбежное? Утро наступила с дикой головной болью. Радовало одно, что это все сейчас закончится.       Несмотря на раннее утро, солнце уже во всю парило. Трибуны понемногу заполнялись людьми, жаждущими крови и зрелищ.       Ложа Флавия была пуста. И я поймал себя на мысли, что я не моргая наблюдаю за ней и жду появления всего лишь одного члена этого семейства. И оно не заставило себя долго ждать!       Распахнулась штора и в ложу сначала проследовал Флавий, следом Августа и Паулина, замыкал колонну правящей семьи — Лабель. Он был напряжен, взгляд опущен. Он немного дольше положенного задержался в проходе, а потом, все же, занял место по правую руку от Флавия.       Звук гонга раздался над ареной, оповещая всех о начале того, за чем они пришли.       — Гарс! — обратился я к гладиатору. — Когда я?       — Торопишься умереть? — Гарс в удивлении выгнул бровь. — Поживи лишний час, мальчик. — он похлопал меня по плечу. — Ты третий!       Как камень с души. Еще немного и свобода. Навсегда.       Тем временем в ложе Флавия сидел сам ланиста, гордый собой, ничего не понимающая Паулина, жаждущая крови Августа и, совершенно бледный Лабель, ожидающий самого страшного.       — Лабель, с тобой все хорошо? — заботливо поинтересовалась Паулина. — Ты такой бледный!       — Паулина, дорогая! — обратился к дочери Флавий. — Оставь брата в покое. Его настроение скоро поднимется.       Паулина закусила губу. Она отлично знала этот тон и этот взгляд. Понимала, что спорить в эти моменты с отцом бесполезно.       Когда я появился на арене, толпа затихла, увидев новое лицо. Августа не сдержала пошлой ухмылки, Паулина ахнула, опасаясь за реакцию брата, ведь она, как самая близкая к нему, была посвящена в его маленькую тайну. Лабель, кажется, побледнел еще больше, до белых костяшек сжимая подлокотники кресла.       А я ждал. В качестве оружия я избрал гладий, который сейчас нервно перекладывал из руки в руку.       — Выпускай! — прозвучала команда, раздался гонг и на арену выпустили трех львов.       Лабель сначала сидел молча, устремив свои серые на арену, где стоял я в окружении трех «Котят».       — Прикажи отозвать львов! — подорвался со своего места Лабель. — Слышишь? Они убьют его!       — На это и расчет! — холодным, стальным голосом произнес Флавий. — Он сам так захотел, сам выбрал этот путь. Он решил умереть красиво, ради твоей жизни!       Лабель по прежнему стоял, только уже лицом к арене, устремив свой взор на меня.       Я тоже смотрел на него. В один миг перестало существовать все. был важен только он. Для меня было важно умереть, видя его лицо. Я бросил гладий к своим ногам, чем дал понять публике, что сегодня будет только кровь, зрелищ они не дождуться.       Львы стали потихоньку приближаться ко мне.       — Бейся! — донесся до меня истошный крик Лабеля. - Пожалуйста… — это он уже сказал тихо и сквозь слезы.       Один из львов ударил меня в грудь своей мощной лапой и второй лев, громко рыкнув, нанес еще один удар. От чего я упал, а из порезов от их острых когтей, стала струиться кровь.       «Вот и конец» — подумал я. Я был готов. И было совсем не страшно.       — Отец! — обратился Лабель Флавию. Такого обращения последний не ожидал, а от того сейчас смотрел на сына широко раскрытыми глазами. –Прошу, останови бой! — он повернулся к Флавию лицом и добавил. — Иначе, я сделаю это сам!       В глазах была решительность, от чего, сам Флавий не нашелся что ответить.       — Сейчас, только что, ты потерял сына! — прокричал Лабель и вышел из ложи.       «Только бы успеть» — как мантру про себя повторял Лабель, пока сбегал вниз по лестнице, ведущей к выходу на арену.       — Господин! — поклонился Граут. Его тут же в этом поддержал Гарс. — Убрать львов! — тон, не терпящий возражений.       — Но, как же Флавий? — решил подать голос Гарс.       Лабель остановился, развернулся к Гарсу, потом, в одно мгновение, схватив его за шею, припечатал к стене.       — Если Вы сейчас не уберете львов и они навредят Риксу, я Вас следом им скормлю! Лично! Заживо! Частями! — прошипел он Гарсу, в самое ухо.       — Отозвать львов! — раздался командный голос Граута.       Львов тут же стали оттаскивать за цепи, обратно в клетки.       — Открыть ворота! — опять этот повелительный тон.       Но в этот момент никто спорить не стал, а просто открыли ворота.       Я лежал посреди арены в луже собственной крови. Боли не было да и вообще не было никаких эмоций. Чувствовал лишь одно, что силы меня покидают.       Сквозь пелену покидающего меня сознания я слышал обрывки фраз. Мне мерещился голос Лабеля. Из последних сил я открыл глаза.       «Нет, не мерещился!» — пронеслось в моей голове. — «Это мой мальчик, пришел попрощаться!»       Я видел как он бежал ко мне, как стихло все вокруг. Люди, что пришли за кровью, в комплекте получили и зрелище. Особенно впечатлительные, в основном женского пола, прикладывали руки к груди и нервно закусывали губы.       — Рикс, родной, потерпи! — кричал Лабель, приближаясь ко мне.- Потерпи, малыш, пожалуйста! — шептал он, укладывая мою голову на свои колени. — Люблю тебя! Люблю!       Он наклонился надо мной и стал покрывать мое окровавленное лицо, мимолетными, воздушными поцелуями.       — Врача! — крикнул он. — Ну? Какого Вы застыли? Врача, немедленно!       Перед тем, как мое сознание меня покинуло, я увидел, что по арене, по направлению к нам, бежал врач.       Потом…       Потом я умер…