***
— Эй, Хван, ты единственный, кто не сдал деньги на подарки для альф. — Староста усаживается на край парты и смотрит серьезно. Хёнджин устало смотрит на нее снизу вверх и пытается вспомнить, какое сегодня число. Ах, точно, скоро же четырнадцатое. — Сколько нужно сдать? — Хёнджин достает телефон, собираясь сразу же перевести деньги старосте на карту. Лишь бы от него поскорее отстали. Девушка продолжает смотреть на него серьезным взглядом, оценивает внешний вид и лишь фыркает на очередные безразмерные, висящие на нем мешком, кофты. А Хёнджин не обращает внимания. Он привык, что его оценивают по одежде, считая зашуганной серой мышкой, с которым не о чем поговорить. Всегда один и никому не нужный. — Двадцатку. — Наконец говорит девушка, наблюдая за тем, как Хёнджин переводит ей на карту нужную сумму. Хёнджин не то чтобы имел много денег и мог без особых проблем выкинуть двадцать долларов. Но он готов сделать это, чтобы от него наконец отстали, чтобы на него не смотрели так, словно он должен всему миру по десятку миллионов. Хёнджин не совсем понимает, почему омеги должны дарить альфам на четырнадцатое февраля подарки, хотя те даже банальных открыток в ответ не вручают. Немного обидно, но на долю процента Хёнджин даже рад. Ему бы все равно никто ничего не подарил, хоть не так обидно и больно. Когда староста отошла от его парты, Хёнджин вновь кладет голову на сложенные руки, накинув капюшон, и прикрывает глаза, мечтая еще чуть-чуть поспать. Глаза болят от выплаканных слез, голова раскалывается от истерики, а тело все словно свинцом налилось. Ему так и не удалось поспать нормально. До трех ночи его не отпускала истерика, во время которой на его теле вновь появились порезы и синяки, а по комнате теперь валяются разорванные листы бумаги, на которых он рисовал его. Рвал на кусочки, чтобы ничего не разобрать, чтобы даже малейший кусочек не напоминал о том, что на нем было изображено. «Ты сам виноват в том, что тебя никто не любит! Начни общаться с людьми, дурак! Прекрати прятаться от них!» «Кто же тебя полюбит, если ты целыми днями в интернете сидишь! Вот начнешь из дома выходить и с людьми разговаривать!» Люди, люди, люди… Хёнджин не любит людей. Ему с ними некомфортно. Есть всего один человек, присутствие которого вселяет в него уверенность в себе. Рядом с ним он может позволить себе быть собой. Феликс, лучший друг, с которым он общается с самой школы. Феликс никогда не говорил с Хёнджином о его проблемах, но прекрасно понимал, подставлял плечо и позволял выговариваться. Хёнджин часто прибегал к нему ночью или же наоборот просил приехать, чтобы потом просто сидеть на кровати, обнимать и рыдать в плечо или в живот, сквозь всхлипы нести всю ту кашу, что творится у него в голове. Но теперь Феликс живет в Австралии. Теперь Хёнджин не может так просто позвонить ему и попросить приехать. Не может уткнуться в теплое тело носом, стирать слезы о чужую футболку и чувствовать тепло тела. Теперь ему остаются только звонки и переписки, от которых веет холодом, потому что далеко. Хёнджин чувствует скопившиеся в глазах слезы. Прикусив губу, он судорожно вздыхает и умоляет себя успокоиться. Не здесь, не сейчас, нельзя. Судорожно втянув воздух сквозь зубы, Хёнджин находит в себе силы отпроситься у преподавателя и бегом выйти из аудитории. Закинув сумку на плечо, он бежит в туалет, чтобы потом просто стоять у раковины и пытаться стереть со своего лица слезы холодной водой. Пальцы окоченели и покраснели, не сгибаются совсем. Лицо покалывает от холодной воды, из носа уже течет, а челюсть подрагивает. Но он продолжает набирать в ладони воду, продолжает тереть лицо, словно кожу стереть хочет. Хёнджин уже не знает, продолжают ли слезы течь из глаз. Устал. Хёнджин чувствует эту усталость уже несколько лет. Она давит ему на плечи огромным камнем, заставляет ноги подгибаться. Хёнджин выключает воду и оседает на пол, держась деревянными пальцами за края раковины и уперевшись в нее же лбом. Ткань кофты намокла от воды, холодные капли падают теперь и на колени. Хёнджин тяжело дышит и радуется тому, что смог предотвратить истерику, не позволил никому увидеть этот позор. Дышать тяжело. Ком в горле пропускает минимальное количество воздуха. Ладонь сама по себе перемещается на горло, слегка сжимая пальцы, словно это может помочь избавиться от удушья. Хёнджин начинает думать о том, чтобы отпроситься у медика и пойти домой. Еще хоть несколько минут в обществе людей он не выдержит. — О, Джинни. — Тянет ненавистный голос, когда он выходит из туалета. У окна стоит Тэхён. Он довольно популярный альфа как у них в группе, так и во всем универе в целом. А еще Тэхён преследует цель свести Хёнджина с ума. Хёнджин сжимает зубы и тяжело вздыхает. Он уже думал, что ничего хуже случиться не может. Он смотрит на Тэхёна через влажные ресницы, сжимает лямку рюкзака и уже готовится просто бежать. Ему не важно, как это будет смотреться со стороны. Он просто хочет попасть домой. Хочет запереться у себя в квартире и не показывать носа на улицу. — Выглядишь неважно. — Тон Тэхёна неожиданно меняется. Как и атмосфера в целом. Хёнджину даже на секунду кажется, что на лице альфы появляется беспокойство, а чужое тело дергается вперед, словно хочет подхватить под руки, помочь удержаться на ногах. Но Хёнджину это только кажется, потому что Тэхён его ненавидит. — А тебя это волнует? — Огрызается Хёнджин и идет в сторону лестницы. Он старается идти ровнее, но неожиданная слабость в теле накатывает волной, словно хочет свалить на пол, припечатать. Колени подгибаются, а ноги трясутся, словно он вот-вот действительно упадет без чувств. Вдруг чужие руки подхватывают его, а сильный запах, который почему-то кажется сейчас таким приятным и необходимым, окутывает со всех сторон. Он как сквозь вату слышит недовольное бурчание и какие-то вопросы. Но ни слова разобрать не может. Только непонятно промычать и прикрыть глаза. Тяжело. Жарко. Хочется спать. Все тело лихорадит. Единственное, что он запоминает, это как его несут через весь универ и просят не спать.***
Просыпается он в незнакомом месте. Кровать теплая, мягкая и приятно пахнет стиральным порошком. Сглотнув, Хёнджин пытается сесть, но почти сразу же падает обратно, чувствуя слабость в каждой клеточке тела. — Ты уже проснулся? — В комнату входит Тэхён. Хёнджин удивленно смотрит на него, несколько секунд молчит, а потом чувствует подступающий страх. Он примерно понимает, что с ним творится, а потому присутствие альфы его пугает. Его цикл никогда не был стабильным, а потому течки всегда начинались неожиданно. Руки сжали край одеяла, пытаясь унять дрожь и родившийся страх. Пусть это и альфа, но это все еще Тэхён. А Тэхён на него никогда, даже при течке не взглянет. Тэхён слишком… слишком хорош для него, а Хёнджин просто недостоин любви. — Расслабься, я ничего не сделаю. У меня контроль вкачен. — Тэхён пытается шутить, но смех его нервный и напряженный, как и все его тело. Пусть он и говорит, что контроль у него хороший, но по телу видно, что альфа едва держится. И Хёнджин не до конца понимает, почему. Он же… неправильный. Ничего не умеет, ни с кем не общается, ничего не знает. — Вот вода и таблетки. Это легкое обезболивающее. Медик сказал, что подавители или что-то похожее тебе лучше не пить. Не знаю почему, он мне ничего не объяснил. — Тэхён ставит стакан с водой и таблетку на стоящий возле кровати стул, что выполнял роль небольшого столика. Хёнджин неосознанно напрягся, сжимая ноги и прижимая одеяло к груди, пытаясь спрятаться. Тэхён заметил испуг омеги, поднимая руки и отходя назад. — Я не знал твоего адреса, потому принес тебя к себе. Надеюсь, это не будет чем-то, что вызовет какие-либо неудобства. — Тэхён встал возле двери, наблюдая за тем, как Хёнджин запивал таблетку. — Я понимаю, что близость альфы сейчас тебе не сделает лучше. Но и отпустить тебя в таком состоянии я не могу. Надеюсь, это тоже не вызовет неудобств. — Четыре дня. — Только это смог выдавить из себя Хёнджин, поставив пустой стакан на стул и вновь вцепившись в одеяло. Только сейчас он заметил, что одет в чужую одежду, от которой сильно пахло мятным чаем. Хёнджин неосознанно вдохнул сильнее, принюхиваясь и чувствуя, как тело охватывает еще одна волна жара. Тяжело. Трудно дышать. Воздуха совсем мало. — Что, четыре дня? — Тэхён непонимающе наклоняет голову. Он не совсем сейчас понимает, что происходит. Мыслительные процессы замедлились из-за горьковатого лаймового аромата омеги, что сейчас распространялся по всей комнате. — Тебе придется терпеть меня четыре дня. — Сквозь сжатые зубы цедит Хёнджин, чувствуя стыд. Ему стыдно перед Тэхёном, с которым они вроде как враги, и который сейчас ведет себя, словно лучший друг или альфа, метка которого красуется на девственно чистой шее Хёнджина. Но их совершенно ничего не связывает, кроме необоснованной неприязни со стороны Хёнджина и по-детски глупых подколов со стороны Тэхёна. — А… Оу, понятно. — Альфа чешет затылок и отводит взгляд куда-то на пол. — Ну, я думаю, что ничего страшного не случится. Наверное, ха-ха. Хёнджин поджимает губы и опускает голову. Тэхён еще какое-то время топчется у двери, а потом тихо выходит, прикрывая за собой дверь. И вроде бы, источник запаха теперь далеко, должно стать легче, но Хёнджину легче не становится. Он окружен мятным чаем со всех сторон, тело реагирует на этот запах, превращаясь в желе, что растекается по кровати. Упав на спину, он переворачивается на бок и утыкается носом к подушку. Наволочка пропитана запахом альфы, в голове в ту же секунду мутно становится, а тело совсем легким ощущается. Промычав сквозь сжатые зубы, Хёнджин жмурится и сильнее вжимается лицом в подушку, натягивая одеяло на голову.***
Хёнджин терпел день. На большее его не хватило. Утром второго дня он подорвался с кровати и, сгорая от стыда, залез в чужой шкаф, доставая пропитанную альфьим запахом одежду. Кровать за считанные секунды превратилась в месиво из одежды и подушек с одеялом. Хёнджин никогда не делал гнездо, собственная одежда омеге не помогает, а потому опыта у него нет. Гнездо получилось кривоватым, неловким, но Хёнджин сейчас не особо обращает на это внимание. Самое главное для него сейчас, это оказаться в эпицентре запаха мятного чая, окутать себя им полностью, просто утонуть. Тэхён с ним никак не взаимодействовал. Казалось, его и вовсе в квартире не было. Но Хёнджин только рад, что альфа не увидит этого позора. Как бы ему не хотелось сейчас максимально окружить себя приятным запахом, но он просто не выдержит того, если Тэхён увидит его в ворохе своей одежды. Гнездо — слишком интимное и личное. Оно является признаком того, что омега принял альфу как своего партнера и спутника жизни. И Хёнджин совершенно не хочет признаваться себе и кому бы то ни было еще в том, что он принял Тэхёна. Тэхёна, который постоянно его подкалывал, шутил совершенно несмешные шутки и разговаривал двусмысленными предложениями. «Да кем ты вырастешь?! Ты свои оценки вообще знаешь?! Тебе с такими оценками и с таким отношением к учебе прямая дорога на трассу! Будешь мужиков за гроши развлекать!» Хёнджин крупно вздрагивает, сжимается в комок и чувствует подступившее к горлу желание закурить. Он с головой зарывается в одежду Тэхёна, жмурится до звездочек и тихо всхлипывает. Обхватив себя руками, он крупно дрожит и кусает губы, сгрызая сухую кожицу. — Эй, Хёнджин, тебе надо поесть! — За дверью раздается голос Тэхёна. Хёнджин не сразу понимает, что говорит альфа, а когда до него доходит, дверь уже открылась и на пороге стоит Тэхён с тарелкой. Альфа замирает на месте, удивленный увиденным. Кровать завалена одеждой, что складывалась в гнездо, и в центре лежит Хёнджин. Такой маленький, дрожащий и почему-то плачущий. И, пусть тело реагирует на сильный запах омеги, Тэхёна сейчас заботят только слезы на лице Хёнджина. — Хёнджин, тебе больно? — Тэхён ставит тарелку с приготовленной яичницей на стул, а сам присаживается на край кровати, стараясь не задевать стенок гнезда. Пока ему не позволили, он не имеет права прикасаться к гнезду. Хёнджин вытирает с щек слезы и смотрит на лицо Тэхёна, которое сейчас кажется ему самым прекрасным на свете. Весь альфа сейчас ему кажется произведением искусства. Тэхён такой домашний в этой серой худи и с кудряшками темных волос. Хёнджин не знает, сколько сейчас времени, но альфа кажется по-утреннему уютным, только что проснувшимся. Протянув руку, Хёнджин скользит пальцами по ткани серой худи, цепляется самыми кончиками и слабо тянет на себя. Тэхён поджимает губы, но послушно двигается ближе, забираясь в гнездо. Хёнджин тут же обнимает его поперек живота, уткнувшись носом в ткань и вдыхая свежий, особенно сильный запах. Мятный чай никогда не был любимым напитком, но сейчас лучше него в мире нет ничего. Тэхён неуверенно поглаживает омегу по голове, перебирая темные прядки волос, массируя кожу головы. Тело реагирует, требует близости, но Тэхён не позволяет себе лишних действий, лишних касаний. Пусть Хёнджин и принял его, пусть пустил в гнездо, но они все еще никто друг другу. — Ты можешь рассказать мне, если тебя что-то тревожит. — Тэхён двигается ниже, ложится на спину и прижимает к себе дрожащее тело, поглаживая теперь между лопаток. Хёнджин судорожно выдыхает, жмется еще ближе, пробираясь руками под худи. Кожа альфы горячая, словно бы обжигает, но Хёнджина это греет. Отогревает холодные ладони, распространяется по телу. Хёнджин поднимает голову и смотрит в лицо Тэхёну, рассматривает и любуется. Кожа с легким бронзовым оттенком, прямой нос, пухлые губы с легким розовым оттенком, словно бы пару секунд назад их нервно кусали, красивый кошачий разрез глаз, что сейчас смотрели с волнением. Вытаскивает одну руку из-под кофты и тянется к щеке альфы, проводит кончиками по линии нижней челюсти, чувствуя покалывающий пальцы жар. Хочется расплавиться от этого тепла, словно масло на сковородке. Хёнджин, что большую часть своей жизни чувствовал только холод, сейчас чувствует окрыляющую эйфорию от близости человека, которого тело уже приняло. — Поцелуй меня. — Шепчет Хёнджин одними губами, дрожит от нетерпения, желая поскорее почувствовать Тэхёна как можно ближе. Альфа сглатывает, смотрит в мутные влажные глаза и опускается к губам. Пухлые, красные, почему-то они сейчас напоминают ему красные яблоки в карамели. Тэхён не может отказать омеге, бережно укладывает его на спину и наклоняется, ведя губами по подбородку. Короткими поцелуями приближается к губам, слышит нетерпеливый выдох из приоткрытых губ. Губы оказались сладкими, что делало их еще больше похожими на карамельные яблоки. Тэхёну хочется вгрызться в них, но сдерживает себя, нежно сминая губы, ведя за собой. Хёнджин отзывчивый. Он пытается прижаться к Тэхёну, пытается почувствовать его везде. Обнимает за плечи, тянет к себе. Жарко. Не хватает воздуха. Хёнджин хочет задохнуться запахом альфы. Хочет расплавиться от жара тела альфы, хочет вплавиться в него, чтобы постоянно чувствовать его рядом. Хёнджин, долгие годы мечтавший о человеке рядом, теперь просто не может расцепить пальцы, позволить Тэхёну хоть на миллиметр отстраниться. Где-то мигает мысль о том, что они, вообще-то, никто друг другу, что их ничего не связывает. Эта мысль до слез доводит, потому что Хёнджин сейчас хочет, чтобы их что-то связывало. — Хэй, что случилось? — Тэхён сцеловывает слезы с покрасневших щек, ведет кончиком носа по виску и зарывается в волосы. Хёнджин всхлипывает, сильнее сжимает пальцами ткань худи, словно бы Тэхён сейчас встанет и уйдет, бросит его. — Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня. — Шепчет Хёнджин, вжимается лицом в шею и судорожно дышит, дрожит в руках альфы. Тэхён тяжело вздыхает, переносит вес на одну руку, а второй зарывается в волосы омеги. Он не понимает, что чувствует. Несколько дней назад этот парень не вызывал в нем ничего, кроме глупого желания как-нибудь поддеть и пошутить над серой мышкой. Но сейчас, когда он увидел ненормальную худобу парня, многочисленные шрамы на руках и ногах, ему хотелось лишь обнять Хёнджина, окружить заботой и любовью, которая неожиданно родилась и аномально быстро выросла. Словно по щелчку пальцев, неестественно. — Не уйду. — Тэхён вновь прижимается к покусанным губам поцелуем. Хёнджин выдыхает ему в рот, раскрывает губы и нерешительно двигает языком навстречу Тэхёну. Альфа чувствует, как на коже оседает горечь лайма, как эта горечь смешивается с мятным чаем. Хёнджин тоже это чувствует, внутри все сжимается от восторга. Омега опускает руки по телу альфы, цепляется за худи и тянет вверх. Тэхён отодвигается и взволнованно смотрит в лицо Хёнджину. А омега нетерпеливо пытается стянуть с альфы худи, пытается дорваться до горячей, обжигающей кожи. Тэхён перехватывает тонкие запястья и прижимает к кровати. — Хёнджин, так нельзя. — Тэхён кладет голову на грудь тяжело дышащему Хёнджину и прикрывает глаза. Все легкие забиты запахом омеги, насыщенным, удушающим и сводящем с ума. Хочется вцепиться зубами в нежную кожу, покрыть укусами каждый миллиметр, чтобы запахи смешались, чтобы никто больше не трогал этого омегу. Хёнджина хочется спрятать, укутать в свои кофты и отогреть в объятиях. — Можно. Тэхён, можно. — Шепчет Хёнджин, нетерпеливо ерзает, выгибается и прижимается, ищет физического контакта. Тэхён мотает головой, щекочет кудряшками подбородок и шею омеги. Нельзя. В таком состоянии к нему нельзя прикасаться так, как хочется. Только руки. Только губы. Ничего больше. Но Хёнджину этого мало. Тэхён понимает, что ему этого мало. Но внутренние устои и внезапная робость и страх мешают дать омеге то, что он хочет. — Нет, Хёнджин. — Тэхён пытается отстраниться, но Хёнджин протестующе вопит, с удивительной силой хватается за руки альфы, тянет к себе и сам пытается приподняться, чтобы уж точно оказаться ближе. — Ну, пожалуйста, Тэхён. — Хёнджин действительно начинает плакать. Альфа понимает, что омега сейчас нуждается. Второй день течки у многих омег является самым тяжелым, на этот день приходится самый пик возбуждения, застилающее здравый смысл, требующее оплодотворения. Но Тэхён не хочет, чтобы их возможные отношения начинались с секса из-за инстинктов. — Хорошо. — Тэхён оставляет поцелуй на горящей краской щеке, заглядывает в загоревшиеся предвкушением глаза и падает рядом с омегой, поворачивая парня к себе лицом. Хёнджин удивленно выдыхает и цепляется за плечи альфы. — Я все еще не собираюсь трахать тебя. Надеюсь, пальцев тебе будет достаточно. — Шепчет Тэхён в губы и целует, одновременно с этим задирая свою же футболку на теле омеги, оглаживая горячую спину. Хёнджин выгибается, прижимается ближе и ищет больше соприкосновений. Тэхён уверен, что парень его совершенно не понял, что он хочет только секса и больше ему ничего не надо. И альфа не может осуждать, потому что инстинкты, потому что тело требует, подталкивая в нужном ему русле. Скользнув руками к бёдрам, он цепляет резинку шорт и с некоторым усилием стягивает элемент одежды к коленям. Хёнджин неосознанно сгибает одну ногу в колене, позволяя высвободить ее из штанины и закинуть на бёдра альфы. Тэхёну самому жарко в довольно теплой худи и джинсах, но он не смеет позволить себе раздеться. Если хоть один элемент одежды исчезнет с его тела, он сорвется и сделает глупость, которую себе не простит. Переходя поцелуями на подставленную шею, он оглаживает ладонью мягкое бедро, от которого так и пышет жаром, приподнимается к ягодицам, собирая пальцами влагу, что обильно покрывала кожу. Хёнджин даже не вздрагивает, когда между ягодиц проходятся пальцы. Тэхён уверен, что у Хёнджина он первый. Омега всегда был один, от него никогда не пахло другим альфой, да и выглядит он так, словно в обморок упадет от любого внимания к его скромной персоне. Но то, как возбуждение затмило ему разум, удивляет. Тэхён размазывает собранную смазку по пальцам, оглаживает сжимающуюся дырочку и на пробу надавливает одним пальцем. Хёнджин мычит, вздрагивает и сжимается, не позволяет пальцу проникнуть внутрь, но одновременно с этим подается задницей навстречу руке. Тэхён улыбается своей знаменитой квадратной улыбкой, целует ключицы, собирает языком солоноватые капельки пота, оставляет бледные пятнышки засосов, не позволяет себе чего-то большего, хоть клыки и зудят от желания прорвать ими бархатную кожу. Тэхён утыкается носом в изгиб шеи, дышит лаймовой горечью и аккуратно проталкивает палец, бережно раздвигает судорожно сжимающиеся стенки, вслушивается в каждый издаваемый омегой звук, чтобы ни дай бог не сделать больно. Хёнджин хнычет, обхватывает рукой плечи альфы, а второй зарывается в кудрявые волосы, вжимая голову в свою шею, словно пытается побудить к укусу. Но Тэхён сжимает челюсти, тяжело дышит в шею и двигает пальцем внутри омеги, пытается найти простату, чтобы как можно быстрее подтолкнуть Хёнджина к оргазму, облегчить внутренний жар, что плавит чужие органы и превращает разум в кашу. Хёнджин ближе придвигается к альфе, трется влажным членом о мягкую ткань худи, сильнее закидывая ногу на Тэхёна, словно бы улечься на него сверху пытается. Альфа касается губами кожи, все еще вжимается носом в изгиб шеи и добавляет к первому пальцу второй. Раздвигает стенки, толкается глубже и наконец находит нужную точку, от давления на которую омегу подбрасывает на кровати, гнет в спине, а из груди вырывает громкий крик, медленно переходящий в стон. Хёнджин испытывает такое впервые, начинает от переизбытка приятных ощущений нести какой-то бред, половину из которого Тэхён не понимает. До его ушей доносятся лишь обрывки про узел, про детей и про желание кончить от ощущения чужого члена внутри. Альфа никогда бы не подумал, что с виду тихий Хёнджин способен произносить такие грязные слова. Хотя, сейчас им управляет течка. Наверное, многие омеги в этот период раскрываются с новой стороны. Собственный стояк болезненно упирается в ширинку и требует к себе внимания. Член пульсирует, реагирует на каждый стон и вздох над ухом. Но Тэхён терпит. Порыкивает от болезненных ощущений, но терпит. А Хёнджин реагирует на его рыки томными вздохами, прижимается к виску подбородком и целует те места, до которых может дотянуться. Лицо его влажное от слез, пота и слюней. Но Тэхёну не противно. Он наоборот хочет повернуть голову и провести языком от острого подбородка до зажмуренного глаза. От очередного нажатия на простату Хёнджин выгибается, бёдра его дрожат, и он с громким стоном кончает, испачкав своей спермой худи. Тэхён рычит, когда ему в нос ударяет усилившийся запах только что кончившей омеги. Он сильнее вжимает в себя дрожащее тело и не может надышаться. На мгновение он теряется, раскрывая рот и проводя клыками по доверчиво подставленной шее, но вовремя приходит в себя, с громким клацаньем смыкая зубы в миллиметре от нежной кожи. Тэхён аккуратно вытаскивает пальцы из сжимающейся дырочки, вытирая их о какую-то из своих футболок, что омега взял для гнезда. Хёнджин хрипло дышит где-то над ухом, все еще обнимая альфу за голову. Он чувствует бедром бугорок в джинсах альфы, чувствует, что ноги Тэхёна дрожат от напряжения и желания потереться о Хёнджина, поскорее кончить. Но Тэхён терпит, что рождает в груди какие-то приятные чувства. — Прости за это. — Шепчет Хёнджин, но не отодвигается. Не может. Тело просто не слушается, мертвым грузом лежа в руках альфы, не способное даже пальцем пошевелить. По телу все еще пробегают послеоргазменные волны, заставляющие вздрагивать. — Ничего страшного. Но я очень надеюсь, что через три дня мы поговорим об этом. — Тэхён тихо смеется и потирается носом о кожу. Кажется, что он больше не сможет дышать обычным воздухом. Он словно бы стал зависимым от лаймовой горечи, что придавала его мятному чаю завершающие нотки. Они лежат так некоторое время, приводя дыхание в норму. Тяжело. Жарко. Кислорода катастрофически не хватает. Тэхён немного отодвигается, чувствуя, что готов свариться в своей одежде. Надо бы пойти переодеться и разобраться с проблемой в джинсах, но тело словно свинцом налито. Хёнджин обнимает его за руку, кажется, вот-вот уснет. — Я не уйду. — Неожиданно говорит Тэхён, смотря в потолок. Хёнджин непонятливо мычит, не находя в себе сил издать какой-либо другой звук. — Не знаю почему, но мне хочется, чтобы ты был рядом. Хочется защищать и оберегать тебя. Так что, я никуда не уйду. Только если ты захочешь. Хёнджин вымученно улыбается и прижимается к боку, обнимая поперек живота. Кожей чувствует влажное пятно на ткани, но не обращает на это внимания. Сейчас он слишком счастлив от осознания того, что появился тот человек, о котором он так долго мечтал. «Ты никогда не найдешь себе альфу с таким отношением!» — «Нашел.» — На грани сна думает Хёнджин и глубже вдыхает запах своего альфы.