Услышь стук моего сердца

      «Некоторому любой уголочек мира домом является, а иному и самый родственный угол каморки будет чужд.»        Изумрудными осколками усыпан пол полнящийся песком. Одно видение за другим, словно крупные капли тропического дождя, падали на него, разбиваясь о некрупные камни, и вселяли больший страх от ужасных картин, запечатлённых на них. Тёмные силуэты как будто не были ограничены острыми краями и струились по песку прямиком к ногам, а там вверх по животу к самому сердцу. Они глазели в опаловую душу хозяина, пугали и не рассказывали ровным счетом: ничего. В них нет черт присущих живым, возле них нет живого пейзажа, лишь грубые ломаные линии. Такие недопустимо небрежные в попытках имитировать человеческие конечности и лица. Страшнее существа которое пытается уподобиться человеку не существует на свете. Видящий был ближе всех к этому потустороннему ужасу таящемуся за гранью времени и жизни. Вновь и вновь касание песка пробуждали желание убежать прочь, спрятаться в тёмном углу. Руки, полные тьмы сами избегают мглы, как однако иронично. Но время для потех и страха было неподходящим.       Сейчас необходимо сосредоточиться на том, что будет дальше противных «неосязаемых и невидимых для других» прикосновений.       «Ты проходил через это не раз и не два. Они ничего тебе не сделают.» — обыкновенный ментальный ритуал перед тем, как зажечь спичку.       Осветить мягким оранжевым светом лицо и руки, зажечь сухие ветви и вдохнуть аромат горящего дерева. Не того мягкого, чей шлейф распространялся на кухне прекрасной целительницы, а того что пропитался горькими нотами тухлых листьев. Ненадолго задержать дыхание и скрестить пальцы: залог хорошего видения. Хотел бы он сам верить в эту сказку, придуманную несколько десятков лет назад. Стоит отпустить тяжкий воздух из легких как кромешный мрак полностью обхватывает его тело и очи.       Теперь нет никаких границ пространства, одно чёрное безмерное полотно. Будь он хорошим художником с удовольствием бы расписал столь большое пространство, но судьба приготовила ему другую учесть: быть созерцающим. Изумрудная краска быстрыми пятнами создает первый образ видения, это была пара вьючных лошадей везущих повозку. Крепкие и мощные, они послушно тянули свою ношу, пока на козлах сидел мужчина с прямым профилем, а подле похоже женщина в платке.       «Пара путников?» — хотелось прикоснуться к небольшому наброску, но тот, кругами на воде, разошёлся в стороны от его пальцев. Хотя и тех он не видел, лишь образно представлял их нахождение во тьме. Картинка приблизилась, и теперь он мог увидеть ещё одного человека сидящего внутри повозки. Длинные волосы, такой же прямой профиль, как и у мужчины на козлах: вероятно родственник, но предполагать что-то по угловатым тёмно-зелёным мазкам было в большей степени глупо.       Но интерес есть интерес, он не уходит даже с годами:«С такого ракурса и не поймешь девушка это или парень.»— он вновь пытается прикоснуться к чужому лицу как холодным камнем в его руки падает изумрудная плитка. Темень пропадает и он с грустью замечает, что не смог получше узнать новоприбывших в Энканто. Наклоняет табличку вбок и видит, как две лошади упёрто встают на берегу реки и не желают, похоже, двигаться дальше. — Вероятно, им понадобится наша помощь, — ничего плохого не произошло и не произойдет, — стоит сообщить матушке и остальным, — он опирается на одно колено, отряхивая край руаны от песка, и желает оперевшись встать. Однако невежественная бездна тянет его вниз, он теряет равновесие и падает на бок и ощущает совсем близкий горелый запах ткани.       «К-какого?!» — он не просил, не спрашивал и не умолял. Почему лента времени решила наградить его ещё одним кошмаром, почему она не дает ему просто уйти из этой ужасной пещерной своды. Время не имеет эмоций, а потому жалкие стенания старика её не разжалобили.       Чёрный холст заново наполнялся зелёными цветами. Яркими и ослепляющими, хотелось зажмуриться и не видеть итоговой картины. Тем не менее он смотрел и «ощущал» мазки холодной краски. Точно бы он был частью чёрного полотна и сам был частью будущего. Легко касается своей щеки, странная текстура шершавой краски на руке вызывала щекоту и смешок. Ещё одна попытка разглядеть свою ладонь во тьме, и на этот раз она оказалась удачной. Наполовину удачной, видел он лишь внутреннюю часть ладони. И правда, якобы в краску опустил.       «Хах…никогда такого не ощущал...может, — с детским интересом щупает темень и вот его отпечатки пальцев. Ведет подушечкой влево, оставляет прямую линию, — я как будто сам пишу свое предсказание. Что за глупости, — смеется сам над собой, но рисовать не перестает, — что же нарисовать?» Возможно, ему стоит быть осторожнее и не играть так с тем, чего он не понимает. Но всё такое спокойное. Никто не тревожит его и нет никаких поползновений против действий, возможно это какая-то новая грань его дара? Прям как у замечательной племянницы. Почему так внезапно? — Что же можно изобразить? — прищуриваясь он скользит большим пальцем обрисовывая овал, а следов легкими движениями очерчивает брови. Пальцы сами рисуют то, что приходит на ум: чей-то облик. Совсем ему незнакомый. Тонкие губы и нос он смог изобразить ноготком мизинца, заранее испачкав его о свою щеку. А глаза почему-то так и остались закрытыми. Всей пятерней он провел по бокам овала создавая нечто похожее на локоны волос, — д-да, художник из меня паршивый. Стоило нарисовать крысу. Он опускает руку и продолжает просто смотреть на нарисованное лицо. Спокойное и безмятежное, даже страшновато от этой смертной тишины.       «Как же теперь выбраться?» — резонный вопрос, видения нет, только рисунок. Он попытался протереть глаза, это не помогло. Ущипнул себя за плечо, лишь прошипел, но темнота не проходила, — «Это начинает пугать…» Он попытался обернуться, как его щеки обхватили ладони. В бородку впились пальцы, притягивали к себе, заставляя повернуться к нарисованному портрету.       Ладони как будто принадлежали разным людям: левая рука металлической стужей морозила одну щеку, а вторая живым огнем сжигала вторую. На месте простенького рисунка теперь было почти живое лицо. Неаккуратные мазки превратились в образ из видения. Мужской профиль с закрытыми глазами был совсем близко, «дышал» над ним и созерцал реакцию сквозь глаза-щелки. И вырваться не получается, ноги онемели да и страха не было. Пропал и растворился, стоило образу приоткрыть глаза и поразить ошеломленный разум мужчины.       Обычно в палитре его предсказаний есть только два цвета, не считая кромешной тьмы: зелёный и жёлтый. Но серый явно не был ни тем ни другим. Стальной отблеск притягивал и уже он сам двинулся ближе к созданному образу. Творение не обидит творца…       Грубым толчком его выкидывает в реальность, он и забыл, что лежит на песке, а не стоит перед чернушным полотном с диковинным зелёным лицом. Дрожащие пальцы быстро находят щеки и трогают колючие волоски, островатые скулы и мягкие мешки под глазами. Шершавой текстуры нет, на пальцах так же лишь его потерявшая яркие цвета кожа. Ниже ладоней были колени скрытые мятой руаной, и уже поверх них лежало зелёное стекло с двумя тёмными портретами.       «Никто не должен это увидеть!» — мужчина стянул стекло с колен и получше закопал его песком, с горочкой. Долго прижимал ладонями и часто дышал. Не для его возраста такие развлечения. Спрятав то, что стоит упокоить под несколькими метрами земли или того лучше разбить на тысячи и тысячи осколков, мужчина встал и начал быстро искать глазами первое предсказание.       Как будто лишняя минута наедине с творческим всплеском его сил лишит его последних жизненных сил. Первое изумрудное порождение его дара покоилось в другой стороне. Его он схватил остервенело, сжимая до белых подушечек пальцев. В свою очередь он поспешил прочь из свода пещеры предсказаний, не оглядываясь и не думая.       Меньше мыслей — больше покоя. С этими словами он отодвинул каменную дверь и не удержал искушения, прокравшегося сквозь поры кожи, напрямик прошедшего куда-то в тёмный уголок сердца и там обосновавшегося. Небольшой наклон головы и сквозь пару тёмных локонов он видит еле заметное зелёное свечение под песком. «Бред.»

***

      Беззаботно посапывая, парень лежал среди чемоданов обшитых прочной тёмной тканью с крепкими застежками и металлическими обручами по углам. Изредка он дергал кончиком носа и щурил веки, словно бы убегал где-то в закромах своего сна от кошмара. Небольшая книженция покоилась возле его ног в полуоткрытом положении: вероятно она скатилась с колен и уже от движения повозки завернула внутри себя страницы. — Ви, — не оборачиваясь, кратко позвал юношу сидящий на козлах мужчина, — ты уснул что-ли? — около получаса назад сын донимал его рассказами о том, что успел вычитать в дороге. На этот раз предметом наводящим ужас на уши его дорогой супруги было собрание работ Габриэля Липпмана, а в особенности его технология цветной фотографии, по другому именуемая процессом Липпмана. — Ты правда хочешь его разбудить? — устало протянула женщина в пёстром платке, она бросила уставший взгляд назад. Пальцы небрежно трогали друг друга, выдавая беспокойство в её душе, — он двое суток не спал, перечитывал книги, купленные в Бристоле. Мне начинается казаться, что я сама скоро пойму все эти сложные теории и доказательства, — её тёмные глаза и правда выглядели очень уставшими, да и небольшая складка между бровями тоже об этом сообщали. — А-ха, извини, Кармен, — он сложил поводья в правую руку, а левой коснулся рук возлюбленной, — просто я уже настолько привык испытывать непрекращающийся поток информации из уст Ви, что совсем забыл о том, что когда мы возвращались домой, то этот птенец просто валился с ног от усталости, — мужчина усмехнулся в седоватые усы и погладил шероховатыми пальцами тыльную сторону ладони. — Вы слишком часто забываете о том, что я совсем в этом не разбираюсь, — Кармен пихнула мужа локтем в бок, — вы порой такие фанатики. Ах, за кого я вышла замуж, — она хитро ухмыльнулась, вынуждая мужчину склонить голову к женским рукам и начать расцеловывать кончики смуглых пальцев. Пальцы словно совсем не изменились с тех молодых лет: такие же нежные и аккуратные. — Прости, ради Девы Марии, своего старого инженера, — легкая наполненная будто бы юношеской влюбленностью улыбка выглядывала из-за усов, — что вырастил столь беспокойного сына. — Как-будто я имею что-то против, — сдалась под напором голубых глаз женщина и приложила левую руку к своей щеке, — подхалим. — Я её целую, я перед ней извиняюсь, а всё равно подхалим, — мужчина выпрямляется и фырчит, — что за женщина. Коварная ведьма! — Сжечь, — протянули позади ленивым и сонным голосом, — вы опять за своё? — юноша зевнул, прикрывая рот ладонью и протер глаза, — я даже сквозь сон услыхал ваши «птичьи» споры. — Извини-извини, — отец засмеялся и слегка шлепнул поводьями по крупам лошадей, прося ускорить тех свой темп. Те перешли с ленивого шага на неспешную рысцу, таким темпом они пройдут недолго, но это хоть немного скрасит время передвижения. Пытаясь проснуться юноша потирал глаза и хлопал себя по щекам. Угораздило его заснуть за прочтением книги.       «Позор!» — усмехаясь подначивал он себя и потянувшись он проснулся окончательно. Цветастая лента пейзажа вокруг летела быстрее обычного, что напрягало недавно открывшиеся глаза и он тихо простонал. Хоть бы его не укачало, он очень не хотел повторять инцидент произошедший на борту корабля по дороге к Южной Америке. Он приобнял себя руками и дернул подбородком. — Бу-э, — он зажал кончик языка между губами и перевёл взгляд на спины родителей. Идеально ровная спина отца, с его широкими плечами и немного сгорбленная матушка: странный союз закоренелого англичанина и бежавшей колумбийки. Но кое-что выбивалось из слаженного дуэта. Легкая дрожь в смуглых женских плечах. Юноша сложил упавшую книгу, отложил её в бок и опираясь на край повозки взглянул на матушку. — Мамита, может поменяемся местами? Ты не спала прошлой ночью, давай я устрою местечко, и ты поспишь? — он осторожно приложился лбом к её оголённому плечу, платья она носила исключительно с открытыми плечами и шеей. — Мх, — она с сомнением посмотрела на свои руки и кивнула, — думаю да, мои пальцы уже трясутся. — Чего же ты раньше не сказала, что тебе не хорошо? — мужчина остановил только разошедшихся лошадей. Гнедой жеребец недовольно фыркнул натягивая повод, но тут же успокоился, как только рядом стоявшая серая кобыла приложила уши к шее, — Кармен, я же просил.— Не начинай, — женщина поправила подол платья и хотела было первой спрыгнуть с козлов, как на плечо легла рука облаченная в чёрную перчатку, сын остановил её порыв и спрыгнув подал ей правую руку, — Я могла бы и сама. — Нет, — он улыбнулся и помог матери спустится, — тут не каменистая дорога, ты можешь подвернуть ногу, — юноша помог женщине так же устроиться и внутри повозки разложил плед и достал наспех сшитую перьевую подушку, — тебе достать ещё один плед, укрыться? — Не стоит, — она ласково улыбнулась и протянула свои руки навстречу юноше, — Вильям… — против просьбы своей матери он не мог пойти. Он осторожно приобнял женщину и уткнулся носом в её плечо, слегка щурясь от коротких черных кудрей, — мальчик мой, — она погладила его небольшие тёмные кудри и ещё больше расплылась в улыбке, полной материнской любви. — Я рядом, — тихо произнес Вильям и чуть сильнее сжал её в своих руках, легонько погладил спину и уложил её на подушку, — поспи. Мы разбудим тебя как прибудем на место, хорошо? — он завел несколько прядей за её ухо и развязал платок под подбородком, дабы тот не мешал во сне. — Хорошо, — она прикрыла глаза и схватив кончик пледа, на котором лежала, попыталась заснуть. А сын сидел рядом, наблюдая и ожидая когда его дорогая мамита уснёт, держал руку на её талии. Дыхание медленно, но верно становилось тише, а напряженные мышцы ног, рук и пальцев расслабились. — Заснула, — оповестил он отца и перепрыгнув загородку, умостился на козлах рядом, не забыл даже провести пальцами по крупу лошадей впереди. На него мельком взглянула серая кобыла и раздув ноздри шлепнула верхней губой. — Ну и хорошо, пускай спит, — мужчина выдохнул, но всё равно оглянулся на жену с беспокойством, — как же меня это … — облизнув губы он задумался о более правильном слове крутившимся в его голове. — Тревожит? — подсказал ему сын, — да, меня тоже. Мужчины в унисон тяжко вздохнули, состояние их дорогого члена семьи сказывалось и на них. Глава семейства частенько мог начать ошибаться в подсчётах чертежей, а младший мог от излишних витаний в облаках врезаться в столб. — Будем надеяться, что встреча с родными поможет ей, — отец сложил ладони в молитвенном жесте и прикрыл глаза, сын не разделял его увлеченность религией, но вежливо помалкивал, — вдруг долгожданная встреча излечит её недуг. — Может быть, — Вильям прикусил кончик языка, чтобы с него не сорвались его острые слова, полные подозрения в том, что даже волшебное воссоединение поможет глазам матушки, — но перестанет ли её зрение пропадать? Я как-то не уверен.— Всему виной гиблые миазмы, сам знаешь, что в Лондоне нет такого чистого воздуха, — отец приоткрыл глаза и провел ладонью, указывая на пестрящий яркими красками лес по сторонам от дороги, — здесь даже дышать легче. — Так-то это так, но даже доктор Нельсон разводил руками, — всё-таки не сдержался.— Ви, надо верить в лучшее, — его светловолосый отец всё-таки начал терять остроту ума. Вильяму это не нравилось, совсем-совсем не нравилось, а потому он обиженно поджал губы, — мы придем в Энканто и кто знает, какое чудо нас будет там ожидать.       «Почему ты так веришь в эти сказки про Бога? Отец, матушка гибнет на глазах, а ты вместе с ней…я.я не могу смотреть на это без боли.» — он так много хотел им сказать, но не решался, подумают, что он их хоронит. Но как можно наблюдать за гниением живых тел? — Да, отец, — уныло скрестил руки на груди Вильям и кивнул вперед, — тогда давай поспешим. А то Куцый уже начинает рыть землю копытом.       Отец молча щелкнул поводьями и постарался угомонить бушующую в груди тревожность. Он испытывал вину перед своей семьей, он должен быть опорой для них. Защищать свою благоверную жену и милого сына, а сейчас он и сам походит на дряхлых стариков за которыми ухаживала до их отъезда Кармен.       Она так оживилась, когда услышала об этом чудном городке в горах. Давно он не видел, как Кармен танцевала: мелко перебирала ногами и весело кружилась вокруг своей оси. Затягивала и его в этот необычный для него яркий танец. А за ними с улыбкой наблюдал сын, но не присоединялся, всё утверждал что не создан для танцев. И теперь он всем своим сердцем надеялся на то, что эта живость и надежда жены на воссоединение с родственниками поможет ей вернуть зрение.       Он отчего-то был уверен, что её слепота была от серости городской жизни. Его алая бабочка не должна летать среди тухлых домов и дыма, она должна резвиться среди этих зелёных джунглей и полнящихся реками долин.       «Пусть чудо произойдет.» — несмотря на всю свою отрешенность от религии и веры во всякое потустороннее к отцовской мысли присоединился и Вильям. Всё-таки если медицина не способна была помочь, может смена обстановки могла бы ей помочь? Ну или хотя бы осчастливить её покореженную страхом жизнь. Может и отцу будет легче дышаться вне железного ошейника корпуса английских инженеров.       «Многие же люди уходящие на пенсию стараются уехать подальше от центра Англии, да?» — он метнул краткий взгляд на отца, нет, Эрл ещё не был пенсионером. Он ещё был способен сотворить «бум» в техническом мирке. Вильям был в этом уверен, он готов был поклясться своим телом и разумом: его отец выдающийся человек. Всё что его отвлекало от свершений это беспокойство о сыне и о болезненной жене.       И тут же эта мысль засверкала:«Если всё получиться, то отец вернется к технике! Он сможет снова заниматься любимым делом. А мама сможет заняться вышивкой!» — Вильяма легонько затрясло, так словно бы он съел целую горку острого перца и пытался найти стакан молока, — «Точно! Великолепно, если эта глупая догадка о смене обстановки верна…то.» Он пытался вспомнить, откуда же он подцепил эту идею. Уолтер Брэдфорд, Уильям Джеймс или Зигмунд Фрейд… Вильям подорвался с места, словно ужаленный, и нырнул назад в повозку озадачив своего отца. — Вильям, дурак совсем?! Мы же на ходу! — он тяжко вздохнул, наблюдая как сын увлеченный какой-то мыслью, ударившей ему по голове, начал копаться в одном из чемоданов. Тот был забит книгами и тетрадями. — Где же, где? — он шипел, скрипя зубами. Где-то у него точно были несколько книг по психологии и психоанализу. Отец даже не стал спрашивать, что ищет неугомонный, это было бесполезно. В порыве поисков достучаться до малого было с родни победе на бегах рысистых с клячей в качалке. А потому Эрл просто вернулся к дороге и лошадям.— Чёрт! — юноша со злостью хлопнул крышкой чемодана и нахмурил брови, и только после вспомнил, что рядом спит матушка. Он хлопнул себя по губам и обреченно скатился головой на ту же крышку чемодана, — ну где-е, — стенал парень и скреб пальцами по обивке. — Разреши задать вопрос, раз ты вышел из своего поискового режима, — уточнил отец, — что ты ищешь? — Я ищу книгу по психоанализу, она точно где-то была, я помню! — он постучал пальцами по своим вискам, — я даже помню строчки, но не могу найти их. — Мог ли ты видеть эти книги в порту? Или на корабле, там ведь была небольшая стойка с книгами. — Думаешь я прочитал книгу со стойки и забыл, что она не наша? — повернул голову в сторону отца Вильям, — я же не настолько несмышлён. — Ты многое за собой не замечаешь, мой дорогой, — отец хмыкнул и точно разразился хитрой, насмешливой улыбкой. Ему нравилось наблюдать за своим отпрыском, когда тот так увлекался, что забывал про бытовые и самые простые вещи, — например как начинаешь грызть мизинец когда чертишь. — Понял, — Вильям вновь уткнулся лицом в обивку, пряча слегка покрасневшую смуглую кожу, однако красных ушей он скрыть не смог. Даже с помощью своих длинных локонов, а потому позже просто скрылся под руками. Этот краткий период внутреннего позора нужно просто перетерпеть. Мужчина всё-таки взглянул на него и прыснул в кулак, когда его сын так смущался над подколами он был безумно похож на Кармен в юности. Хотя Вильям принципе был почти точной копией его супруги, и лишь прямой профиль и светлые серые глаза напоминали, что Вильям ребенок смешанного брака.       Благо, что его статус позволял защищать сына от нападок всяких инакомыслящих и бредни несущих людей. И ещё такой живой образ юного Вильяма перед глазами позволял ему верить в лучшее в этом мире, и думается ему, сын так же влиял и на супругу. Ребенок был её счастьем и её верой. Часы поездки протекали быстрее, чем того ожидали отец с сыном, и они оказались у той самой реки. Цветущей всевозможными водорослями и окруженная яркими кустами цветов. Что ни есть — граница волшебного мира из сказочных детских книжек. — Мы на пороге, — Эрл остановил лошадей перед кромкой воды, — только взгляни, как же здесь очаровательно.— Да, — улыбнулся Вильям, осматриваясь счастье само по себе нападало и просилось жить внутри, — очень. Никогда не видел столько красок. Сама Южная Америка меня потрясла, но вот так близко. Здесь ведь должны быть и те странные животные из зарисовок одного твоего знакомого зоолога? — Именно, — мужчина поднял указательный палец, — приглядись к ветвям, там ты увидишь яркие пятнышки, это попугаи и райские птицы. — О, а тот, — Вильям ткнул пальцем в сторону диковинной птицы с большим жёлтым клювом, — такой грозный.— Хм...похож на тукана.— Чёрт, здесь так много всего нового, — Вильям снова начал загораться с полутычка. — Чтож, думается мне, что запасённых бумаг тебе вскоре начнёт не хватать для всевозможных записей и зарисовок. — Ты видишь будущее? — засмеялся Вильям. — Нет, просто помню сколько ты бумаги угробил на борту корабля, пытаясь зарисовать дельфинов и китов. — Они были такие огромные, — Вильям развел руками, — и фонтаны такие…— Пы-ы-ыф! — теперь он вместе с отцом развел руками и они посмеялись. — Ладно, успеешь ещё всё изучить, у тебя на это будут ещё многие годы, да и люди новые будут, расскажут тебе лично что здесь и как, — Эрл хлестнул поводьями по крупам лошадей, — думаю, ты даже сможешь подружиться с кем-то в общине, там ведь должны быть ребята твоего возраста. Вдруг и даму сердца встретишь, прямо как я. — Отец, — твёрдо произнес Вильям, он очень не любил, когда родители заводили шарманку о любви, — я уже говорил тебе, не надо. Мне это сейчас не нужно. Моя страсть — изобретения. Чертежи и теории, но никак не девичьи юбки. — Эх, а в твоём возрасте я как раз встретил мою милую Кармен, — он хлестнул поводьями вновь. — Странно, — решил резко перевести тему на лошадей юноша, — ты уже второй раз их подогнал, а они стоят на месте. — Может бояться идти через реку? На корабле они были очень встревоженными, — почесал подбородок Эрл.— Пойду тогда с ними рядом, — таким способом Вильям попытался окончательно соскочить с темы своих романтичных интересов, — может с кем-то из нас им будет спокойнее. Попытка не пытка. Вильям взял за ремешок узды серую кобылу и потянул её вперед, приговаривая: — Давай, Англия, пойдем, — он похлопал второй рукой старушку по шее. Но та упёрто стояла на месте, а нервный Куцый мотал башкой и гневно раздувал ноздри, — это просто речка.       Парень закатал штаны и сам зашёл в воду, дошёл до другого берега и обратно, надеясь что это демонстрация успокоит лошадей. Но те всё равно сопротивлялись идти через пугающую животный разум жидкость.— Эх, благородные большие создания, а боитесь такой мелочи, — Вильям уронил голову и покачал ей из стороны в сторону, думая, как ещё можно заставить крупное животное преодолеть свой страх.       «Хм…наш преподаватель биологии как-то говорил, что животным легче делать то, что делали их сородичи. Может если другие лошади перейдут через воду, то и наши решаться?»— он стукнул кулаком по ладони и кивнул, — Отец! Я схожу в общину, попрошу помощи. — Ты уверен? — Не совсем, но думаю, что если попрошу их привести своих лошадей, которые не бояться перейти через реку, то и наши смогут её перейти подражая им. — Что ж, возьми тогда карту, — отец вытащил из штанин темную карту с прочерченной чернилами дорогой, — только осторожнее. Прошу тебя, здесь всё-таки лес и звери.       Вильям развернул карту и посмотрел на другой берег, прикидывая сколько у него на это уйдет времени пешим ходом. — Думаю, что я быстро справлюсь и дойду до общины, — он показал большой палец и уверенно пошёл вброд, изредка скользя на мокрых камнях. И, оказавшись на другом берегу, он вновь помахал рукой отцу, и двинулся вперед по указанному пути. «Тут совсем близко, я не должен заблудиться. Ведь так?»