Песнь Стали и Пороха

03.10.298 г. от з.Э. — Прошу простить мой вопрос, если он покажется вам чересчур дерзким, но неужели король считает разумным отвлекаться на охоту сейчас, в такой судьбоносный момент? Майор Харви был из той породы людей, которых обычно называли «офицерами и джентльменами». Его предки, переселившиеся в Австралию два с половиной столетия назад, были одними из немногих в ту пору, кто сделал это без кандалов на руках и альтернативы в виде виселицы. И по сей день их род так и не изжил аристократических привычек — на майора часто косились за то, что он продолжал говорить цветисто и вычурно, не поддаваясь американизированной моде сокращать и упрощать все и вся. Собственно, это и стало одной из двух причин того, что он стал военным атташе при посольстве в другом мире — второй причиной стало его умение ездить верхом. «Уж ты-то точно найдешь общий язык с местными лордами», — сказали ему. Но даже Харви первые пару недель диву давался тому, насколько многословной была речь высокородных вестеросцев. Даже по его меркам. Однако он быстро освоился — и здешние лорды тоже постепенно стали видеть в нем человека своей породы, пусть и немного странного. С другой стороны, что взять с иностранца? Труднее было привыкнуть к отсутствию привычных цивилизованному человеку удобств, но тут уж ничего не поделаешь. С другой стороны, Харви был не только джентльменом, но и офицером — а значит, должен быть готов к суровым условиям. — Король не был на охоте почти пять месяцев, с самого отъезда из Винтерфелла, — так же учтиво ответил сир Барристан, едущий рядом с ним. — Я не припомню, когда в последний раз он так долго воздерживался от любимого занятия, всецело посвящая себя государственным делам. Он сильно изголодался по острым ощущениям и чувству погони за добычей, и я не могу отказать моему королю в этой простой радости. Харви понимающе кивнул. — Я слышал, что Ланнистеры и Старки пошли друг на друга войной. Как вы считаете, может ли это быть чем-то большим, нежели простые слухи? — Его милость приказал лорду-деснице Старку сделать так, чтобы его леди-жена освободила лорда Тириона, и чтобы между ним и сиром Джейме, братом его светлейшей супруги, было заключено примирение. Это должно разрешить конфликт, — рыцарь старался говорить уверенно, но именно что старался. Майор понимал, что уверенности он не чувствует. — Очень надеюсь на благополучное разрешение сего недоразумения. Нам бы очень не хотелось, чтобы Семь Королевств, ставшие нашими добрыми соседями, охватил конфликт. Королевскую охотничью партию составляло больше ста человек, среди которых были Барристан Селми и Престон Гринфилд из Королевской гвардии, наследный принц Джоффри со своим присяжным мечом Сандором Клиганом, лорд Йон Ройс, имеющий какое-то отношение к бывшему деснице Джону Аррену, и еще не меньше дюжины высших аристократов. Харви, командующий двумя сотнями человек, смог взять с собой только два десятка коммандос — и то лишь затем, чтобы охранять нескольких сотрудников посольства, которых король настоятельно позвал с собой (отказаться они не решились), и, главное, груз. То, что находилось в кузове двух грузовиков-внедорожников, перемалывавших подворачивающиеся кустарники огромными шипастыми шинами, способными вскарабкаться по самому крутому склону. Грузовики ползли в самом хвосте процессии и Харви был уверен, что сюрприз, который они везли, придется королю по душе. «Значит, он так сильно любит охоту?» — сказал накануне их отъезда Файфилд. — «Что ж, мы устроим ему поистине незабываемую охоту…» — Сир Харви, — нарушил молчание сир Барристан. — Я бы все-таки хотел посмотреть на тех созданий, которых вы привезли. Ваш посол сказал, что в Австралии обитает множество странных зверей, каких нигде больше в мире нет. А те, кого вы привезли… Они очень свирепы? — Честно говоря, сир Барристан, нет, это совсем не так. Они питаются травой, как олени. Но очень быстры и потрясающе выносливы. Я знаю, что жители Вестероса отличные охотники, особенно с собаками и на конях, но с ними… Я не уверен, что даже вы сможете их догнать. — Вот как… Тогда я с нетерпением жду возможности выяснить это. — Как и я. Если королю придется по душе наш подарок, мы могли бы привезти для его удовольствия и других экзотических зверей. Эму, коал, вомбатов, динго… может, даже медведей-падунов. — Медведей… падунов? — О, это действительно опасные существа… — улыбнулся Харви. — Родичи коал, но с длинными когтями и очень острыми зубами. Я не думаю, что стоит привозить их сюда. Если они сбегут и начнут размножаться… Мы в Австралии никогда не разбиваем лагерь под деревом, не проверив крону на присутствие медведей-падунов. И я бы не хотел, чтобы ваша страна столкнулась с той же напастью. — Благодарю вас за предупреждение, сир. Путь в Королевский лес занял два дня и когда они заночевали на опушке леса, Харви искренне порадовался возможности полюбоваться ночным небом иного мира. Только здесь он осознал, каким чудовищным было световое загрязнение Мельбурна или Сиднея. Здесь же небо было черным, словно уголь, на котором сияли сотни и тысячи ярких звезд. Да, у них были костры — но что это такое по сравнению с миллионами огней мегаполиса? Вот только созвездия здесь… Харви не нашел ни одного знакомого. Сир Барристан попробовал перечислить их названия: Фонарь Старицы, Корона Короля, Ледяной Дракон… Ничего такого, чего видели земные астрономы. Где же находится этот мир, интересно? А еще на небе были семь «блуждающих» звезд, которые не включались в созвездия и назывались в честь своих семи богов. Харви очень осторожно предположил, что это не звезды, а планеты, то есть другие миры, вращающиеся вокруг того же солнца, что и их мир… Он был готов услышать что если это камни, то почему они не бьются о небесную твердь… Что если их мир был бы шаром, то они бы все с него скатились… Что это солнце вращается вокруг мира… Но ничего подобного! Старый рыцарь с интересом приподнял брови и поинтересовался, могут ли на этих мирах жить люди. И Харви оставалось лишь ответить, что он не знает, что планеты, на которых возможна жизнь, встречаются очень редко, а большинство из них бесплодны и безжизненны, как каменистые острова, на которых ничего не растет… А сам думал о том, что эти люди, оказывается, знакомы не только со сферичностью своей планеты, но и с гелиоцентрической системой. Подумать только… На следующее утро австралийцы занялись приготовлениями. Первый грузовик затормозил у края Королевского леса, к северу раскидывались фермы, поля и деревушки, к югу — деревья, деревья и деревья, которым не было конца до самого моря. Король уже ждал, когда можно будет начать. Рядом с ним толпились другие высокородные охотники. — Ну ладно, показывайте уже ваших диковинных зверей! — приказал король. — Я не могу больше ждать! — Как пожелаете, ваша милость, — майор Харви обозначил поклон. — Я выпущу двадцать голов, чтобы ваша милость и остальные смогли догнать их к закату. Все было обговорено заранее. Они выпускали добычу, давали ей десять минут форы, после чего королевский отряд должен был загнать их и вернуть обратно живыми или мертвыми. Если королю эта забава придется по душе, они могли повторить все завтра. Но дать уже двадцать минут перед началом гона. Или тридцать. «В конце концов, законы, которые запрещают ввозить в Австралию чужую живность, ничего не говорят о ее вывозе…» — Открывай! — скомандовал Харви одному из своих людей. *** Несколько мгновений сир Барристан стоял на месте, как вкопанный — его вывел из этого состояния лишь громовой хохот Роберта, к которому он вынужден был присоединиться. Существо, выпрыгнувшее из огромной повозки австралийцев… Он никогда не видел ничего, даже отдаленно напоминающее это. Самым близким зверем из тех, с кем он мог сравнить тварей из иного мира, были, как ни странно, кролики. Только с сильно деформированным телом, без ушей — и очень большие. Некоторые из них были высотой с человека. Они были покрыты таким же серым, как у кроликов, мехом, их головы с черными глазами-бусинками не были похожи ни на одного знакомого Барристану зверя. Вытянутые морды, как ему показалось, постоянно хранили выражение крайнего удивления. Задние лапы, на которых они стояли, были намного больше передних — кажется, они вообще не могли опуститься на четвереньки. Сзади у каждого из них торчал массивный толстый хвост, трех-четырех футов длины. Несколько лошадей даже шарахнулись в стороны от незнакомых тварей, но всадники быстро их успокоили. Гончие яростно залаяли, псари изо всех сил держали поводы, пока иноземные звери один за другим выпрыгивали из повозок и уносились прочь. Они даже двигались как-то странно. Словно не могли бежать — только прыгать, отталкиваясь могучими задними лапами и балансируя в воздухе хвостом. Почти все они моментально рванули на юг и затерялись среди деревьев. А король не прекращал громко хохотать, глядя им вслед. Десять минут показались им вечностью. Но вечность все же закончилась. Сир Харви поднял руку… — За летучих людей и их великанских кроликов! — прокричал король. — Вперед! И охотники радостно бросились за своим королем. И сир Барристан держался к нему ближе всех. *** — Вы совершенно уверены, что это не просто разбойники? — тихо спросил мастер над шептунами, сидевший за столом Совета прямо перед троном. Великий мейстер Пицель неловко шевельнулся возле него, лорд Бейлиш поигрывал пером. Файфилд стоял под пестрыми гобеленами среди собравшихся в тронном зале знатных зрителей. По крайней мере, честь присутствовать на таком деле австралийцам лорд-десница все же оказал. Но сидеть в тронном зале дозволялось лишь членам Малого Совета и самому правителю. Посла Австралии в этом списке не было. Король был занят охотой. Должно быть, как раз гонялся за серыми кенгуру, которых отловили и перебросили через Кольцо в подарок монарху. На Железном троне сидел лорд Старк — он все-таки оправился от ран, но его нога до сих пор не зажила и все еще была обмотана бинтами. Лорд старался не показывать боли, но каждое неосторожное движение все равно заставляло его морщиться. Перед троном на коленях стояла небольшая группа крестьян. Все в разодранной одежде, некоторые со следами крови. Судя по их лицам, им многое пришлось пережить. — Разбойники, лорд Варис? — отозвался рыцарь по имени Раймун Дарри и Файфилд уловил в его голосе неподдельное презрение. — Конечно, это были разбойники, вне всяких сомнений. Разбойники Ланнистеров. Присутствующие в зале зашумели — гул прошелся как среди простолюдинов, так и среди знати. Файфилд переглянулся со своими помощниками и четверкой охранников-коммандос. «Неужели король может спокойно уехать на охоту, когда его королевство трещит по швам?» Лорд Старк велел крестьянам встать, выслушал их рассказы, изобилующие подробным описанием грабежей и бесчинств в Речных землях. И ему не потребовалось много времени на то, чтобы найти виновного. — Но зачем сиру Григору разбойничать? — подал голос великий мейстер Пицель. — По милости своего сюзерена он держит крепкий замок, владеет землями, он — помазанный рыцарь. — Ложный рыцарь! — перебил сир Марк Пайпер. — Бешеный пес лорда Тайвина! Спор еще продолжался какое-то время, пока лорд Старк, наконец, не пришел к решению. — Я не могу вернуть вам дома и урожай, не могу вернуть и жизни вашим убитым, — начал он. — Но тем не менее, именем короля Роберта я вправе принести вам хоть немного справедливости и правосудия. От глаз Файфилда не укрылось то, с каким трудом лорд-десница поднялся на ноги. Но его голос, разносившийся эхом по всему тронному залу, был крепким и уверенным. Он осудил Григора Клигана, лишил его земель и титулов, а затем выбрал нескольких лордов и рыцарей, поручил им собрать отряд из сотни человек под командованием штормового лорда Берика Дондарриона. А потом заявил, что сегодня больше не будет принимать петиций и так быстро, как позволяла ему искалеченная нога, вышел из тронного зала. Файфилд покинул Красный Замок мрачнее тучи. Неделю назад он узнал о восьми погибших и думал, что это много. А теперь? Теперь счет мертвых исчислялся сотнями. А король Роберт… Чем дольше посол его знал, тем сильнее ухудшалось его мнение о правящей персоне. Этот человек мог только напиваться, гулять, кутить и охотиться, не обращая внимание на то, что королевство расползается под его трясущимися от выпивки пальцами. На кого можно было положиться? На королеву? Может быть. На лорда Старка? Пожалуй, да, этот, по крайней мере, старался вести себя честно и не сидел сложа руки. И пытался хоть что-то исправить. «В отличие от моего правительства», — мрачно подумал он. Он слышал о том, что армейцы и даже ряд политиков чуть ли не официально прозвали эту страну «Средневековым Сомали», куда влезать очень не хотелось. И ведь они были по-своему правы. Но что делать ему, когда у него на глазах гибнут сотни людей из-за недоразумения — ошибки одного лорда и уязвленной гордости другого? «Интересно, что чувствовали европейские дипломаты в июле четырнадцатого?» Воспоминания о Первой мировой вернули его к разговору с королевой на прошлой неделе, когда он пытался объяснить ей, почему они не могут вмешаться. Не был ли он слишком откровенен с ней? Или, может, он и сам где-то покривил душой? Кто, на самом деле, разберет, как думают власть имущие? Саддам Хусейн вторгся в Кувейт, убив между делом тысячу человек? Тридцать пять стран объединяют силы и за пять дней рвут Ирак в клочья. Миллион руандийцев два месяца убивают друг друга мотыгами и ножами за неправильную национальность? Миру наплевать. В чем разница? Очень просто. Саддам перешел границу чужого государства, признанную мировым сообществом. Вот ключевой момент. Границы в понимании их мира были не просто воображаемыми линиями. Они были, можно сказать, святыней. Вся система международных отношений едва ли не обожествляла их. Никто не мог пересечь их ради того, чтобы оторвать понравившийся кусок от соседней страны. Или присоединить всю страну вопреки ее воле. Гарантия суверенитета — лучший способ удержать сильных от пожирания слабых, что в эпоху атомного оружия могло стать самоубийством человеческой цивилизации и самого человечества. Но эта же система давала карт-бланш всевозможным местечковым тиранам творить всякие бесчинства со своим собственным народом. И никто не мог им помешать. Если война разгорится так, что ее мирным путем остановить уже не удастся… Неужели придется списать ответ у американцев с их «иракским ОМП» и Пауэллом, трясущим пробиркой в ООН? Но кто в здравом уме поверит, что средневековые алхимики варят зарин? А драконы в качестве оружия массового поражения… Нет, вряд ли кто-нибудь согласится с этим. Да и вряд ли у Роберта есть живые драконы где-нибудь в подземелье. Конечно, американцев тогда отсутствие убедительных доказательств не остановило. Но полмира тогда выступило против их вмешательства в дела Ирака — несмотря на то, что Хусейн и на соседей нападал, и курдов в горах боевой химией травил. Вот тебе и сверхдержава номер один… Ему было интересно, сколько нефти спрятано под Вестеросом. И не только ему. Почти два месяца над всем континентом летали пилотируемые и беспилотные разведчики, едва ли не каждый квадрат от южного побережья до загадочной стены на севере был заснят во всех ракурсах и команды геологов изучали эти снимки чуть ли не попиксельно. Господи, ну почему так рано? Почему им не дали хотя бы пару-тройку лет для того, чтобы втянуть эту страну в цивилизованный мир, улучшить местный уровень жизни, завоевать благосклонность и доверие здешних жителей, интегрировать их экономику в мировую, к взаимной выгоде… Так ведь нет же. Двух месяцев не прошло — и вот вам гражданская война. Которую, не исключено, придется разрешать силой оружия. Будет ли проблемой, если дело дойдет до вооруженных столкновений? Ни капельки. Армии и военная мысль Семи Королевств устарели как минимум на тысячу лет. Им ничего не стоит за считанные часы взять под свой контроль столицу, а за считанные недели — всю страну. А потом, спрашивается, что? Подчинятся ли вестеросцы иностранному — вернее, иномировому владычеству? Он знал, что похожий прецедент в их стране уже случался — при довольно похожих обстоятельствах. Эйгона Завоевателя и его драконов тоже, по сути, можно назвать технологически превосходящей армией вторжения. И ему удалось завоевать почти весь континент. И его держава не развалилась после смерти основателя, как часто бывает. И все же… Режим Таргариенов начал трескаться очень быстро. Взять хотя бы дорнийцев, которые, несмотря ни на что, не сдавались более ста лет, несмотря на то, что у врагов были драконы, сжигавшие дотла города и крепости, и за них воевали все остальные покоренные страны… Потом повелители драконов повернули оружие друг против друга. Потом, в конце концов, на троне оказался натуральный психопат, против которого восстали абсолютно все — и династия погибла. Какие уроки можно было из этого извлечь? Файфилд успел хорошо узнать этот народ. Колючий, гордый, тщеславный и вспыльчивый — очень похожий на его соотечественников много веков назад. Разумеется, гордость и вспыльчивость не поможет против пулеметов… Но дальше под их управлением оказалось бы сорок миллионов потенциальных мятежников. Да, пока у них были только мечи и луки. Пока. Но как скоро они заимеют огнестрельное оружие и взрывчатку? Неважно, как именно: украдут, отобьют, купят, получат из рук перебежчиков… Посол был уверен, что рано или поздно оно у них появится. И тогда здесь будет настоящее Сомали. Без кавычек. В его мире уже был пример того, как народ, считающий себя цивилизатором, почти двадцать лет держал под оккупацией небольшую азиатскую страну, надеясь, что со временем завоюет сердца и умы ее жителей. Но за это время успело смениться поколение — а воз и ныне там. «Нет», — думал Файфилд. — «Мы не станем так делать. Мы будем работать с ними, а не против них. И если придется вмешаться… Сделаем это со всей осторожностью. Если придется работать с этим королем-пьяницей — будем работать с ним, каким бы недоумком он ни был. Главное — сохранить порядок. И делать это законно. Чтобы никто не сказал, что мы творим беззаконие. Ни здесь, ни, тем более, там». Он уже подъезжал к посольству, когда мимо него проехала группа велосипедистов. И это были не земляне. Это были жители Королевской Гавани, один из которых радостно улыбнулся при виде машины посла и помахал ему рукой, а потом прозвенел два раза в звонок и поехал дальше. И Файфилд, несмотря на все свои тревожные мысли, почувствовал тепло на душе от такой картины мира и прогресса. …И старательно прогнал из головы образ этого вестеросца, сидящего на руинах своего разбомбленного дома с ПЗРК в руках. «Нет. Мы этого не допустим. Я не позволю просто так разрушить все, чего мы добились…»